Аннотация: "Паша, почему ты написал рассказ на такую странную тему?"
Картотека
Это была очень большая картотека.
Устройство её с трудом могло бы поддаться пусть даже сравнительно глубокому анализу, если кто-нибудь бы решил заняться им.
Она находилась в здании, в принципе предназначавшимся для некой другой цели. Сначала это здание всё было предусмотрено как реализация того первого замысла - размещение в себе одного ведомства. Это ведомство постепенно заселялось в здание, обживая этаж за этажом, комната за комнатой, коридор за коридором, при этом прокладывая коммуникации: различные кабеля, водопроводные трубы, линии сигнализации (это было весьма секретное ведомство) и даже различные трубопроводы.
Ведомство было настолько большое, что уже на первых порах процесса его заселения в здание, стала очевидной проблема картографирования обживаемой территории. Даже сотрудники-первопроходцы затруднялись указать спрашивающему, где находится такой-то и такой-то член такой-то и такой-то комиссии. Приходилось обращаться к вышестоящему подразделению, но иногда бывало, что даже поднявшись на несколько ступенек вверх от первично спрошенного, не всегда удавалось точно установить, где сидело нужное лицо, или даже достоверно установить его существование. На этих этапах развития каждый сотрудник достоверно знал только дорогу к своему кабинету и едва ли немногим более: может быть, ещё местное кафе, зал для конференций (они проходили в то время в том учреждении весьма часто) да две-три комнаты своих ближайших друзей.
Более того, даже иерархия дирекции была весьма сложной, сложной настолько, что, во-первых, никто из генеральных директоров не знал в точности, кто из них кого главнее, а, во-вторых, в принципе неясно было, что делать в сомнительных случаях, связанных с нарушением в структуре дирекции, как-то: перевод одним директором другого или некоторым директором своего заместителя на более необходимую в текущий момент деятельность, влияние внешних факторов (колебания рынка, политическая обстановка), распоряжения вышестоящего управления и, наконец, если назвать эту вещь прямо, своим именем, - выбывания члена дирекции из ведомства. Можно даже сказать, что строгой иерархии в дирекции вообще не существовало, или, точнее, она была чрезвычайно гибкой, постоянно меняющейся со временем в соответствии со внешней ситуацией и сиюминутными столкновениями между различными ветвями ведомства, правда, происходящими не в силу преднамеренной несогласованности, а из-за сложности реализации намеченных не менее сложных планов и отсутствием жестких инструкций.
Примерно в эти времена то ли в среде второго отдела, то ли в среде близких к ним в то время кругов из управления по делами совета директоров возникли идеи составления подробного описания ведомства: в первую очередь картографирования территории здания, - и протоколирования наиболее значимых событий в жизни ведомства, хотя бы эволюцию той же иерархии в совете директоров, и наиболее значимых результатов каждого отделения и, может быть, отдела за каждую неделю.
Воплощение в жизнь этих идей пошло на удивление быстро. Все проявили редкую солидарность, отлично представляя себе не только значимость этих действий, но даже их вопиющую необходимость. В короткий срок был создан отдел при третьем отделении, курируемый заместителем председателя управления по делам совета директоров, который и повёл все работы намеченного плана.
В первую очередь было необходимо создать картотеку. Была выбрана подходящая сеть помещений в неосвоенной на тот момент части здания. Сперва предполагалось сделать его полный ремонт, но, как оказалось, это неизбежно подразумевало бы почти что полную перестройку не только его одного, а всей той части здания. Поэтому пришлось ограничиться немногими действиями по выносу явного хлама и отгораживанию, а иногда даже и полной замуровки многочисленных закутков и дыр с невыносимым хламом. В итоге получилось весьма неплохо: даже опытный глаз не всегда мог бы заметить швов и неровностей стен на местах старых помещений.
При создании картотеки также первым стал вопрос о наведении порядка в ней. Разумеется, все понимали, что без автоматизации в таком сложном деле не обойтись. Был сделан план заказов на заводы и в мастерские по разработке и изготовлению специальной системы устойств, которая бы обеспечивала надёжное хранение и незамедлительный доступ к нужной информации.
Главной составляющей картотеки, её ядром, уже в тот момент закладки стало собственно хранилище носителей информации и места для подведения предполагаемых сетей извлечения их и возвращения на место. Уже в тот период в картотеку теоретически была заложена возможность эволюции в соответствии с эволюцией ведомства и техническим прогрессом. Предполагалось, что некая система, синхронизуемая с обычным временем и фазами деятельности ведомства, должна была бы изменять расположение ячеек картотеки и инструкции, описывающие содержание, значимость и требования пополнения ячеек, их соответствие между собой, а точнее и во-первых, - иерархию этого соответствия.
В целом, без подробностей, всё выглядело, казалось бы, сравнительно просто. Однако, мастерские, в которые были направлены заказы, самостоятельно стали всё усложнять. С одной стороны, в целях увеличения стоимости заказа, а, с другой стороны, в дань своим весьма не убогим художественным вкусам, они усложняли детали конструкции картотеки, снабжали их декоративными элементами, произвольно меняли формы конструкционных единиц вплоть до измерения габаритных размеров. Понятное дело, довольно часто или даже почти всегда это оканчивалось невозможностью собрать на месте, в здании, тот или иной узел конструкции картотеки. Приходилось вести многодневные и даже нескольконедельные работы на месте, которые требовали дополнительных затрат, оттягивали сроки окончания, а главное - вносили непоправимые и не всегда полезные изменения в общий план картотеки.
Строительство картотеки привлекало к себе всё новые и новые средства и новых и новых людей внутри самого ведомства. Зато осваивалась и новая территория здания, доселе необжитая. Уже давно прошло то время, когда делами картотеки занимался один отдел: теперь половина и даже фактически всё третье отделение занималось делами картотеки. В картотеке наметилось три основных части: две заранее предполагаемых: хранилище карт здания и иерархии директората ведомства и архив протоколов важнейших событий, - и одна новая часть - так называемая библиотека. Дело в том, что в ведомстве и раньше была собственная библиотека, но она настолько сильно по очевидным соображениям была связана со старым местом размещения ведомства, что при переезде ведомства в новое здание вопрос о ней все всегда оставляли на потом. Когда начала создаваться картотека, пришла естественная мысль если не объединить её с картотекой, то, по крайней мере, скопировать из неё некоторые, наиболее важные для работы ведомства, книги и документы и ввести эти копии в структуру картотеки.
По мере развития ведомства, в то же время сопряжённого со всё продолжающимся переездом его в здание, шли и работы по строительству картотеки. Она и её дочерние структуры требовали себе всё новых и новых помещений здания. При этом не то чтобы терялась первоначальная строгость и стройность архитектуры первоначального плана, а, скорее, всё-таки эта стройность имела несколько локальный характер. Так, у человека, связанного с картотекой того времени: строителя, сотрудника ведомства, занимающегося организацией строительства, члена совета директоров или какого-нибудь комитета при совете директоров или просто любопытствующего, - при попадании в будущую картотеку складывалось впечатление полного порядка, однако, при более или менее полном исследовании внимание привлекалось различными малозначительными и не всегда единообразными деталями, что не давало получить впечатление цельности замысла. А что же это за строгость и стройность, если она имеет локальный характер? Не ясно, насколько глубока была эта нестрогость - то ли в в целом строгой системе только несимметрично были расставлены акценты, то ли эти нестрогости были проявлением внутреннего разлада, возникшего где-то на этапах вольного творчества мастеровых, а потом только замаскированного их же мастерством.
Как бы то ни было, картотека постепенно начинала жить. Уже был утверждён первичный состав её работников и избраны члены главного управления по делам картотеки. Даже на первых порах работы было чрезвычайно много. Приходилось одновременно содержать в порядке картируемую, но ещё не картированную информацию и уже обеспечивать к ней доступ сотрудников - уже тогда с очевидностью стала ясна важность этого учреждения - а также осваивать устройство картотеки и собственно работу с ней. Хотя картотека автоматизировалась почти полностью, всё-таки это "почти" иногда играло не менее зловещую роль, чем отсутствие какой бы то ни было автоматизации, да и сама работа систем автоматизации требовала детального и подчас весьма скрупулезного изучения. Например, хотя уже было налажено обновление протоколов заседаний почти всех отделений, архивирование этих протоколов подчас происходило недостаточно чётко. Некоторые протоколы, особенно касающиеся строительных дел - наиболее многочисленные на тот период - подчас просто-напросто терялись, причём, где именно они терялись, не мог достоверно сказать никто. Это уже само по себе было плохо, но, кроме того, это вселяло в умы сотрудников чувство, что, во-первых, картотека им не вполне подконтрольна, а, во-вторых, потерянные строительные протоколы могли нарушать порядок хранения других, гораздо более важных документов, которые на тот момент просто никто не смотрел по отсутствию необходимости.
Однако, многие сотрудники полюбили картотеку. Она им нравилась своей тишиной (только мыши и насекомые изредка негромко её нарушали) и красотой убранства. Некоторым сотрудникам, наверное, в основном, из отделов, занимающихся менее практическим вопросами, было любопытно устройство механизмов картотеки. И действительно, несмотря на свою временами не совсем точную работу они были достойны удивления и восхищения. В комнатах картотеки, предназначавшихся для работы с получаемыми документами, была весьма приятная обстановка. Стояли мягкие кресла, низенькие столики, похожие на журнальные; стойка дежурного была сделана из тёмного дерева, по всем признакам натурального и весьма дорого. Стояли настольные лампы, свет их был белый, острый и довольно яркий. Сотрудникам ведомства нравилось приходить в картотеку: сперва человек попадал туда по какому-нибудь служебному делу, с трудом даже представляя себе, что крылось под скромной личиной названия этого места, потом он рассказывал про это в своим товарищам, потом, может быть, находился кто-нибудь, кому тоже приходилось слышать нечто подобное - тогда все заражались идеей побывать в картотеке. Ходить в картотеку стало гораздо больше и не всегда совсем по делу. Люди приносили с собой еду, а потом даже и выпивку и устраивались в какой-нибудь комнате, которая была почти готова, но ещё не взята в оборот.
Что же касается собственно устройства картотеки, то тут почти невозможно сказать что-то определённое. Что можно сказать наверняка - устройство её поражало. Ещё можно с достоверностью сказать, что никто из сотрудников да и вообще всех людей не знал всего устройства картотеки и даже её потенциальных возможностей. При работе с ней спустя некоторое время после открытия многие сотрудники уже отчаялись разобраться в инструкциях строителей, а, точнее, сопоставить их с реально существующими узлами (сказались всё те же доделки и переделки на месте) и предпочитали действовать опытным путём или даже просто по наитию. Например, в точности неизвестен был весь цикл, происходящий с документами при сдаче их в архив и последующей архивации - во-первых, это мало кого интересовало в то время, а, во-вторых, этот цикл сам менялся с течением времени в согласии со внешней ситуацией и заполненностью хранилищ. Конечно, члены совета директоров и даже много кто ещё были знакомы с общими принципами построения структуры и логики картотеки, однако, частенько объяснить, что произошло с тем-то и с тем-то документом или почему надо делать так-то и так-то и именно такой порядок соответствует логике картотеки, они не всегда могли. Что уж говорить о конкретных механизмах!
Главное, что должно было выделять картотеку и на самом деле выделило из всего ранее сделанного, - это была её логика. Логика была двухуровневая: уровень, описывающий законы взаимодействия материальных механизмов, и уровень, описывающий эволюцию первой, так называемой низкоуровневой, логики. Низкоуровневая логика могла изменяться со временем, причем в очень сильной степени: могли непрерывно меняться законы взаимодействия типов данных (операции над ними, иерархия операций), сами типы данных: появляться новые, исчезать старые, объединяться, делиться, более сложно логически ассоциироваться или даже переходить в материальное представление. Верхний уровень логики был постоянен и абсолютен, это было в сущности математическое описание естественной человеческой логики, может быть, очень детальное и снабжённое дополнительными операциями. Особенно строго, понятное дело, должен был регулироваться процесс перехода типа данных низкоуровневой логики в материальное представление. Низкоуровневая же логика прежде всего подразумевала адаптацию к меняющемуся материальному воплощению картотеки.
Человеку, единожды побывавшему в главном хранилище, пусть даже в его первозданном исполнении, это зрелище навсегда западало в душу. Достаточно представить себе своды, ограниченные остроугольными куполами, множество декоративных деталей, не могу даже сказать на что похожих из существующего ныне. Разве что храм Солнца у инков напоминал это многообразие ажурных форм, если верить описаниям конкистадоров. В стены были вделаны ряды шкафов с носителями данных, на первый непорочный взгляд, абсолютно одинаковые. Что там хранилось? Архивы ли, библиотека? К моменту водворения в картотеку тех копий из старой библиотеки уже никто не знал, куда отправляются поступающие на хранение новые материалы, так что оставалось только поэтизировать на тему, что лежит в ячейке номер 922395 24 561 ас.
Можно долго - что там долго - бесконечно - рассказывать про то, что появилось в коридорах и переходах той части здания после водворения в них картотеки. Где-то были вделаны новые лестницы, где-то замурованы старые или даже превращены в изолированные по этажам чуланы. Много было того, что бросалось в глаза или вызывало восторг, немного смешанный с трепетом. Более того, казалось, коридоры стали значительно уже (они действительно становились несколько уже из-за прокладываемых новых и новых коммуникаций), и это вызывало клаустрофобический страх и, что ещё хуже, более реальный страх заблудиться.
Зачем, зачем нужна была такая изощренность: всё равно никто в точности не понимал ни её причин, ни её смысла! Оставалось только восторгаться, восхищённо-тупо глядя на своды, украшенные словно серебряными аллегориями Добра, Мудрости и Красоты. Передвижение по помещениям картотеки было в некотором смысле дискретизованным - пошаговым. При повороте ручки каждой двери переворачивалась стилизованная под средневековье клепсидра, и ничего не оставалось делать, как сесть в заботливо поставленное кресло и дожидаться, когда вода вытечет. Не известно, было ли этой мерой каким-то образом направленной на поддержание сохранности картотеки или просто частью декора и стилизации. Ходили слухи, что сперва это было именно второе, а потом это действие то ли по ошибке, то ли по несовершенству первоначально плана было отнесено низкоуровневой логикой к фактору, ослабляющему внешнее вредное влияние, а, следовательно, оставленное в списке сохраняемых при каждом обновлении оборудования действий.
Сотрудники ведомства иногда хотели заглянуть внутрь механизмов картотеки. В устройстве картотеки были предусмотрены даже съёмные панели. Но неясно было, какие механизмы под этими съёмными панелями являются настоящими, какие бутафорскими. Дело обстояло так: сперва никаких бутафорских механизмов не предполагалось, панели скрывали реально действующие узлы и схемы. Но по мере обновления устройства картотеки старые механизмы не всегда удалялись: иногда это было неудобно, а иногда просто забывалось. Скорее всего, в соответствии с логикой картотеки, под съёмными панелями оставались преимущественно нерабочие механизмы, кабеля и трубопроводы, но в то же время нельзя было сказать точно, что там не осталось ни одного рабочего канала или узла. Это не позволяло изучить разбором даже хотя бы самые характерные узлы передачи данных.
При дальнейшем расширении картотеки, происходившем тогда уже очень быстро, руководству комитета по ней стало очевидно, что гораздо разумнее руководствоваться не собственными фантазиями и стереотипами, а наблюдать уже построенную часть картотеки, пытаться уловить существующий порядок её построения и только последовать ему во всех последующих действиях. Так и происходило. При этом к этой аналитической работе привлекались целые отделы, временно переходя под патронаж картотеки, но, как известно, нет ничего постояннее временного, и картотека росла и ширилась и в кадровом масштабе.
Теперь, когда в ведомство приходил посетитель, вне зависимости от того, что ему нужно, он шёл в картотеку, где справлялся об интересующем его лице, действии или информации. Часто случалось так, что уже там он получал исчерпывающий ответ на свой вопрос или даже решение своего дела, если оно было не особо личным. Постепенно значимость ведомства снижалась. Комитет по картотеке не то чтобы вышел из подчинения совета директоров, а, скорее, слился с ним в единое новое целое, но которое всё-таки картотекой управляло непосредственно. Тем самым картотека и само ведомство были поставлены как бы на равной ноге, тем более, что фактически многие функции ведомства с успехом выполняла картотека. В кадровом отношение это выходило тоже как нельзя успешнее: в виду вышеописанных переходов под патронаж частым явлением стало совместительство, также сопровождаемое смещением акцентов лицом, занимающем две должности, в пользу картотекской работы.
Дальнейшее, разумеется, понятно.
Думаю, нет также надобности вдаваться в подробности описания известных моделей хранения информации в картотеке: во-первых, сами способы, описываемые этими моделями, постоянно, хоть и весьма медленно, меняются, их изучение с неизбежность сведётся к изучению только их истории. Во-вторых, если уж мы изучаем картотеку, то надо соответствовать её логике, которая в плане изучения чего-либо никогда не подразумевает изучения сразу или во всех подробностях.