Александрова Оксана Александровна : другие произведения.

Философия с летальным исходом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Классический иронический детектив о студенческой жизни в общежитии. Спиртное - в виде водки, женщины - в виде секса, философия - с летальным исходом

Философия с летальным исходом

  
  

1 глава

  
   Здание общежития (или, как по-простецки именовали его студенты, общаги) находилось на окраине Города. Измученные занудными преподавателями и изматывающей беготней по Городу, выйдя на конечной остановке Северная, студенты попадали в мир общажного братства, бесконечных разговоров "за жизнь", разгульных тусовок по любому поводу, и прогулок по Лесу, вплотную подступившему к студенческому городку. Мир коротких юбочек и строгих вахтеров, мир постоянного поиска денег и перебранок с соседями, оглушительно включающими музыку в ночь накануне твоего экзамена. Так они и жили: по утрам, еле продрав глаза после очередной гулянки ("О! Почему ты лежишь на моей рубашке, еще вчера она была совсем свежая! Да дайте же кто-нибудь аспирину!"), самые отчаянные шли на лекции, оставляя досыпать менее стойких товарищей. Невозмутимо пересекая дорогу в неположенном месте под дикий рев несущихся автомобилей, они дружно просачивались в общественный транспорт. Там умудрялись одновременно строить глазки таинственным незнакомцам, проверять, не поползла ли на колготках стрелка, вспоминать вопросы предстоящего экзамена и вяло переругиваться со старушками ("А я говорю, что имею право не уступать Вам место! Вот вышли бы Вы, бабуля, минут на 15 попозже - и ехали бы в пустом автобусе. Так нет же, Вам обязательно нужно потолкаться в час пик среди усталых рабочих людей и добиться свободного места!"). По полдня они пропадали на лекциях, с юношеским любопытством и азартом вкушая научные премудрости сквозь призму преподавательских комплексов, а на переменах бурно обсуждая услышанное. После занятий наступало легкое затишье. Кто-то плелся обратно в общагу справлять послеобеденную сиесту, кто-то шел добирать знаний в библиотеку, большинство же, решив, что пищей интеллектуальной они уже насытились, осаждали местные столовые, после чего мирно общались в кафе, кино или, если позволяла погода, просто на лавочках в парке.
   Самое интересное время наступало вечером. Жизнь в общаге кипела, бурлила, пузырилась и булькала, как насыщенный бульон. Студенты философствовали о жизни; пели под гитару; играли в спортивные игры на площадке между общагами; готовились к докладам и писали курсовые работы; устраивали розыгрыши; бегали по лестницам между этажами в поисках денег, хлеба, зрелищ и собутыльников; вели переговоры с потусторонними силами; ругались с соседями на общих кухнях; флиртовали и т.д., и т.п.
   В студенческом городке на площади Северная было шесть общежитий: три принадлежали политехническому институту, три - государственному университету. По общему мнению, самым оригинальным было общежитие номер три - "тройка". Именно здесь жили самые нестандартные личности, одевавшиеся в немыслимые наряды, запросто говорившие о сложных вопросах мироздания и публично выходящие в астрал. Под крышей тройки в коммунальном содружестве проживали три факультета: философский, исторический и филологический. Каждый из них имел собственную специфику и особый взгляд на мир. В том числе, на своих сотоварищей по учебе в университете. Так, философы были гиперинтеллектуальны, замудрствующи, начитанны. Непомерный объем умственных способностей не позволял им относиться на равных к прочему населению. "Все это - гопники, они мешают нам жить", - напевали они. Затуманенной, полуобкуренной толпой ютились они в недрах общаги. Добрая половина из них свято хранила традиции хиппи. Оторванность от мира и, в то же время, завышенный уровень требований к окружающим провоцировали одиночество и постоянные поиски родственных душ, с которыми можно и Сартра проанализировать, и бутылочку портвейна раскупорить. Филологический факультет в основном состоял из приятных симпатичных юных особ, читающих современную литературу и ваяющих сочинения. По вечерам под их окнами собиралось множество машин самого разного калибра - от Запорожцев до Мерседесов. Это праздновали любовь - до гроба и не совсем - филфаковские поклонники. Представители же исторического факультета были более разнородной массой. В некоторых из их девушек уже сейчас проглядывали будущие школьные учительницы с указками и строгим взглядом; кое-кто из представителей мужской половины играл роль "рубахи-парня"; но к окружающим при этом все они относились с легким апломбом. Многие из них участвовали в команде КВН и устраивали веселый День историка, на котором выбирались Король и Королева любимой науки.
   Отличались факультеты также музыкальными и литературными пристрастиями. Философы любили интеллектуальных Гребенщикова, Моррисона, Pink Floyd, Genesis... Зачитывались Кастанедой, Маркесом, Кафкой и, естественно, философами. Услышать имя Кьеркегора или Шопенгауэра где-нибудь на грязной общажной лестнице рядом с мусорным баком было не удивительно. Историки предпочитали Высоцкого и бардов. Из их комнат частенько доносилось надрывное "Никто не услышит" Чайфа, напеваемое с максимумом децибел, на какие только были способны их голосовые связки и старенькая гитара. Читали, главным образом, книги на исторические темы; кое-кто не брезговал фантастикой и детективами. Филологи были более всеядны и даже иногда покушались на музыку, которую философы и историки презрительно именовали попсой. Литературу же читали самую различную и говорили о ней больше с оттенком усталой обреченности.
   Одевались все примерно одинаково. Однако чем более замысловатой и рваной казалась одежда и нечесаными волосы, тем с большей вероятностью можно было угадать философа. Этого не боялись, это был своеобразный стиль жизни, стиль мироощущения, ориентированного не на внешние блага, а на углубление в Тайну, познание духовных ценностей, которые и есть Истинная Красота. На противоположном полюсе находился филфак, особенно журналистское его отделение: даже тех, кто не нашел денег для съема квартиры, отличала приличная одежда.
   Итак, все они были разные. Однако те, кто имеет хоть какое-то представление о студентах, знает, что все они схожи, по крайней мере, в одном: в ощущении уникальности собственного факультета. Каждый был уверен, что он - не такой, как все остальные; отдельная Вселенная, гораздо более сложно организованная, нежели другие.
   В общаговских комнатах жило по несколько человек - количество зависело от стажа проживания и от связей с местным общажным начальством. Главной героине нашего повествования Александре однажды по счастливой случайности удалось прожить целый год вдвоем с подругой в довольно большой и комфортной комнате. Однако на следующий год звезды спохватились и, вместо того, чтобы оставить их блаженствовать на свободных метрах, поспособствовали выселению из общежития вообще. Выгнали их с туманной формулировкой "за неморальное поведение". Но, как бы не ломали они вдвоем головы - одну философскую (Александры) и одну историческую (ее подруги с истфака Тамары) - они так и не поняли, что же стоит за секретным грифом "неморальное поведение". Очевидно, кому-то просто приглянулась их комната. Выброшенные на поруки судьбы, девчонки вначале впали в отчаяние. Однако вскоре им встретился добрый ангел, на время воплотившийся в личину профорга философского факультета. Их поселили уже в маленькой комнатенке, но прожили они там дружной кампанией долго и счастливо и выселились в один день (по окончании университета).
   Комнаты были "большие" - на троих (для первокурсников - на всех четверых, а то и пятерых) человек, и "маленькие" - на двоих (и еще один-другой в уме для первого курса). В комнатах был стандартный скудноватый набор мебели: железные продавленные кровати, стол, пара стульев и тумбочек. Отдельную песню следует спеть общежитским кроватям. Они были трех типов. Первый - самый банальный и заурядный. На нем почивало общажное "бюргерство". Речь идет об обычных одноместных кроватях. Второй тип назывался вертолетом и представлял собой сложную конструкцию из двух кроватей, когда одна прикрепляется сверху другой - как в казарме или на зоне. Вертолеты позволяли решать проблему уплотненности населения комнаты в условиях маленького метража. Третий тип - две кровати, соединенные на одном уровне вместе - на общажном жаргоне был прозван сексодромом.
   По инструкции электрическую плиту в комнате иметь строго запрещалось из соображений правил техники безопасности, и профком даже одно время завел традицию наведываться с инспекцией в общежитие, конфисковывая плиты у непокорных. В идеале предполагалось, что готовить студенты должны на общих кухнях. Однако поставленные там плиты долго не продержались. Их нещадно загрязняли, ломали, а от частого использования конфорок в качестве зажигалок для прикуривания, от пищи, приготовленной на этих плитах, шел весьма специфический запах. Поэтому со временем общие кухни превратились, скорее, в подобие клубов или, говоря проще, место для тусовок. Те же личности, которые продолжали использовать кухни согласно их первоначальному предназначению, могли поплатиться за свою наивность. Так, однажды на одной из кухонь в секции филологического факультета произошел забавный случай. Запасливые первокурсницы варили мясо. Несколько отвлекаясь, надо сказать, что данный продукт для общаги был нонсенсом. Максимум, на что было способно большинство - это приобретать сосиски, да и те, чаще всего, куриные - из пачки. Их мерзостный вкус по тем временам казался студентам весьма премилым, даже пикантным. Что ж, на безрыбье ведь и рак, как говорится, рыба. Но даже эту рыбу, или, точнее, сосиски, варили, в основном, девочки. Мужская половина общаги, получив стипендию, умудрялась проесть и пропить ее дня за два - за три. При этом не столько проесть, сколько пропить. Водка лилась рекой разливанной, вокруг нее, вместо кисельных, стояли хлебные берега (на более разнообразную закуску денег не хватало). На третий день наступало похмелье, когда есть, в общем-то, особо и не хочется. На четвертый день вновь восстановленные к жизни молодые организмы начинали требовать пищи сколь питательной, столь и обильной. Тщательнейшим образом обыскивая все карманы, сумки и тумбочки, мужская братия, наконец, дружными усилиями наскребала ресурсы на пару булок хлеба и пакет молока. Названные продукты сметались в одночасье. На этом денежный запас иссякал. Причем бесследно. Дальнейшие три недели до стипендии казались бесконечным караваном голодных дней. Бедные мальчики, как только они умудрялись в таких обстоятельствах не просто существовать, но и заниматься учебой и спортом, участвовать в общественной жизни, посещать кинотеатры и дни рождения, интересоваться политикой и девочками?! Кто-то из них занимал "до стипендии". Некоторые подрабатывали - дворниками, грузчиками, репетиторами, волонтерами на выборах... Когда деньги появлялись, покупали набор продуктов довольно скудный; часто варили суп под названием "тик-так - три калории", в котором, кроме воды, полоскались несколько вермишелин, ошметки неумело поструганной луковицы и, в лучшем случае, пара картофелин. Если совсем уж было невмоготу, как бы невзначай забегали в комнаты к девочкам как раз в момент обеда или чаепития. При таком положении вещей, переходя с курса на курс и становясь старше и опытней, девочки одновременно делались менее гостеприимными и радушными. Как правило, существовал круг "своих мальчиков", которые, в принципе, имели право периодически подкармливаться в той или иной комнате. На остальных объявлялся продовольственный бойкот.
   Впрочем, вернемся к истории с первокурсницами. Стало быть, варили они мясо. Это было, может быть, родительское послание одной из них, и ее соседки, возможно, исходили обильной слюной все то время, пока долгожданный продукт варился в чистенькой кастрюльке на общей кухне. Однако мясо - не китайская лапша, готовится долго. Постоянно находиться на кухне девчонкам было скучно. Поэтому иногда они убегали в комнату доделать маникюр, взять книгу, да мало ли что еще им там могло понадобиться... Мясо оставалось на плите в полном одиночестве. В один из таких моментов на кухню проник тайный грабитель, и вернувшиеся через пару минут девочки любимой кастрюльки в розовый цветочек не обнаружили, равно как и ее содержимого. Свидетели рассказывают, что одна из них впала в полное отчаяние. Дескать, не уберегли, а когда теперь такой лакомый подарок судьбы в следующий раз на голову свалится?! Однако нашлась среди них одна предприимчивая особа, которая волос на голове и рубашку на груди рвать не стала, а пошла, что называется, "по горячим следам": стала заходить во все комнаты подряд. Через пару этажей, забредя к мальчикам с параллельного потока, она обнаружила искомый продукт путем поступления соответствующего сигнала в обонятельные центры головного мозга. Или, попросту говоря, по запаху. Исчезнувшая кастрюлька была спрятана под кроватью и источала сильнейший аромат свежесваренного мяса. О том, что сказали друг другу хозяйки пропажи и мальчики, в чьей комнате она была обнаружена, история умалчивает...
   Помимо неустроенных бытовых условий, к числу недостатков общажных комнат относились "братья наши меньшие". Нет, не студенты с младших курсов и не представители менее интеллектуальных (на взгляд жителей тройки...) факультетов. Речь идет о тараканах и комарах. Первые появлялись вне зависимости от усилий, направляемых на борьбу с ними. По ночам они смачно шлепались с потолка на пол, как перезрелые сливы с дерева. Студенты при этом привычно комментировали: "Десятый пошел". Комары налетали неизвестно откуда. Несмотря на то, что уже знакомая нам Александра каждый вечер вела с ними ожесточенные бои, размазывая газетой красные пятна ударов по стенам, "братья по крови" с возрастающей яростью атаковали снова и снова, заставляя нервную Александру в полусонном состоянии вскакивать посреди ночи с кровати и гоняться за ними по всей комнате, попутно смахивая все вещи на пол.
   Такой была общажная жизнь. Были в ней и свои плюсы, и свои минусы. Но на что точно не жаловался ни один житель общаги - так это на отсутствие интересных событий.

******************************************

   История, о которой нам предстоит рассказать, произошла на четвертом этаже тройки.
   Каждое утро в секции четвертого этажа начиналось одинаково: под трубные звуки высмаркивания. Это совершал свой обряд утреннего туалета историк Вован. Жил он, правда, этажом ниже, но в его секции раковины для умывания не работали уже несколько лет (что, в общем-то, никого не удивляло). Поэтому Вован приходил для свершения своего обряда на четвертый этаж. При этом был он крайне пунктуален и появлялся в строго определенное время - за час до начала первой лекции. Будильники можно было даже не заводить: ровно в 7.30. секция начинала исходить его громкими бурными страданиями. Наделенная живым воображением Александра слышала в них то бурю ярости атаки печенегов, то отчаяние одинокого слона, призывающего собратьев, то громовые раскаты грозы. Вован мычал и извивался над раковиной. "Хрмм - фрр - прухх", - неслось далеко за пределы секции. "Бедный, - вздыхала восприимчивая к чужим горестям Тамара, - у него полипы в носу".
   По утрам первой из секции, как всегда, вставала филфаковка Инга, жившая в первой комнате, самой близкой к выходу на общажную лестницу. По общему мнению, Инге повезло в этой жизни: довольно большую комнату она занимала одна. Вернее, вместе с ней были прописаны еще три девочки, но это были, что называется, "мертвые души", поскольку на самом деле обитали где-то в пригороде. Инга была натуральной платиновой блондинкой (явление, довольно редкое в природе), да еще и с небесно-голубыми глазами. Однако в полной мере преимуществами класса голубоглазых блондинок не пользовалась. Во всяком случае, толпы поклонников у ее дверей зарегистрированы не были, серенад под окнами в ее адрес тоже никто не распевал. Возможно, во многом этому причиной были ее скромность, невыразительные черты лица, невысокий росточек и наряды - мешковатые юбки и кофточки аляповатых оттенков и с нерасшифрованными узорами. В целом же Инга была созданием не только неконфликтным, тихим и симпатичным, но и аккуратным, что было весьма кстати в общежитских условиях.
   Вторую комнату занимала молодая семья, состоящая из аспирантов с истфака и их маленького сына Мишки. Малыш, с его очаровательной беззубой улыбкой и пухлыми ручонками, был беззаветной любовью всей секции. Ему несли конфеты и дешевые игрушки, с ним усюсюкали и делали "козу". Мишка улыбался всем, за что всенародная любовь разгоралась еще больше. "Уси-пуси, какой лапочка", - причмокивали девочки. "Боец! Молодец!" - восклицали мальчики. Днем Мишкины родители - Катя и Миша-старший - по очереди ходили "на промысел" (на работу, в аспирантуру или просто в магазин), а по ночам успокаивали кричащее чадо. Мыли его запросто в общей раковине в коридоре. Часто - в присутствии курильщиков из соседних комнат. Стоя в грязной раковине под свист ветра, рвущегося из пробитого коридорного окна, Мишка задорно смеялся и цеплялся пальчиками за проходящих мимо студентов. Чистюль Александру и Тому ужасала родительская безалаберность.
  -- Боже, - частенько говорила Тамара, закатывая глаза, - ведь в этой раковине только что мыли жирную посуду! А Вован в нее не только сморкается, но даже моет свои ужасные грязные ботинки. Правда-правда, я сама видела! Надо нагоняй ему устроить.
  -- Да-да, - тянула Александра, - представляю, сколько там микробов скопилось! Бацилла на бацилле лежит, в головах - бацилла, и бациллой же укрывается.
  -- А ветер из окна! А эти курильщики рядом! Что с ребенком будет?!
   Тем не менее, Мишка, вопреки всем прогнозам и на радость секции, рос здоровым и веселым. Похоже, спартанская общажная обстановка только закаляла.
   В соседней, третьей комнате располагались владения хиппи. В комнате царил рабочий беспорядок. С потолка то тут, то там свисали разноцветные ленточки, надписи на которых давали понять, что написавшие их люди имеют некоторое представление о древних восточных религиях ("Я обращаюсь к прибежищу Будды, его учения и общины", "Джа даст нам дождь", "Все дхармы мгновенны" и т.д.). Посреди стола, забросанного замызганными книгами и немытой посудой, горкой прозрачных камешков возвышалось Дерево Бо (Ficus religiosa). Жившие здесь девушки исповедовали модный в то время буддизм и большинство времени, свободного от учебы и тусовок с единомышленниками, занимали медитацией. Чем забавляли общажное население и выводили из себя старосту секции - Валерия.
   Валерий жил один в комнате напротив. Жилище у него было большим и весьма комфортно обустроенным. Да и сам он выглядел как-то обустроенно, фешенебельно и презентабельно - хороший парфюм, дорогие (по меркам общаги) костюмы, прическа, сделанная у личного парикмахера... По знаку зодиака он был овном, что объясняло его непомерное честолюбие, стремление к власти (Валерий был также комендантом общежития) и боевой нрав. Обучаясь на историческом факультете, историей он интересовался мало. Его больше волновали вопросы общественной жизни.
   В соседней комнате ютились третьекурсники с философского факультета. Самый старший - Лева - являл собой чистый тип философа. Был он действительно умен, флегматичен, переписывался с немецкими мыслителями на почве увлечения современной философией. Кроме того, неплохо играл на гитаре и периодически втайне от остальных сочинял музыку а ля Курт Кубейн. Андрей был интеллектуален и в меру скептичен. Он носил загадочные темные очки, сквозь которые смотрел на мир с долей иронии и пессимизма. Он также любил музыку, предпочитая, главным образом, психоделию. Третьим жителем комнаты был Стас - светлая личность с живым, мягким характером. Благодаря последнему, а также обаятельным манерам и - что весьма ценилось молодежью - умению петь под гитару веселые песни из студенческого фольклора, к третьему курсу он успел обрасти большой толпой поклонниц из всех общежитий студенческого городка.
   За стеной жили уже упомянутые нами Александра - студентка четвертого курса философского факультета, и ее ровесница с истфака Тамара. Александра была наивным, восхищенным и не без способностей созданием. Кроме того, была она азартной; вспыльчивой, но отходчивой; романтичной и робкой. Последнее качество очень мешало жить, ибо сталкивалось с сильным желанием общаться с людьми многими и разными. Другим препятствием на пути к полной гармонии была оторванность от жизни. Метафизические проблемы интересовали ее больше, нежели, например, вопрос, откуда в розетке берется ток или как зарабатывать деньги. Тамара была веселой и оптимистичной девушкой, ироничной и остроумной. Так же, как и ее соседка по комнате, она была начитанной и интеллектуальной, однако от земли, в отличие от подруги, оторвана не была.
   В последней секционной комнате обитал Ренат. История его была проста и обыкновенна, как пробка из-под пивной бутылки. Перебрав несколько рабочих профессий, поменяв с десяток мест жительства и проучившись по полгода в трех институтах, Ренат, наконец, нашел себя. Числясь на историческом факультете, он имел возможность не только слушать интересные лекции, но и периодически ездить в археологические экспедиции в разные точки страны. Кроме того, ректорат университета закрывал глаза на дисциплину на историческом факультете, вследствие чего обучающиеся там могли вволю пить, гулять и радоваться жизни, пропуская лекции - что также весьма подходило Ренату. Как говорится, "для веселья нам даны молодые годы"... В своей большой комнате Ренат жил с двумя другими историками, которые в описываемое нами время учились на курсах в Москве.
   Был в секции еще один житель, всегда появлявшийся там, где его не ждали. По виду был он весьма жалким и в меру противным. Подкармливаемый сердобольными Тамарой и Александрой, он очень хотел обрести любовь и поддержку и всех остальных жителей секции, однако выше описанные качества не давали ему этого. Вернее, ей. Поскольку речь идет о кошке. Это рыжее создание пришло ниоткуда и поселилось у входа в заветную дверь девичьей комнаты, где, по ее, кошки, разумению, текли реки вкусной еды и фонтанировали источники большой человеческой привязанности. Относились к ней со смешанным чувством умиления и брезгливости. Как-то раз ее пробовали отмыть, но уже через час, вернувшись после очередной прогулки в неизвестном направлении, кошка выглядела по-прежнему оборванной и грязной. Несмотря на то, что количество выделяемой ей пищи было бы достаточным даже для прокорма среднестатистического студента, она всегда умудрялась выглядеть голодной. Сдерживаемая девчонками, грязная, неизвестно по каким помойкам шарившаяся и непонятно с какими котами водившая знакомство, кошка прорывалась сквозь все бастионы к заветной цели - вкусной еде и ночлежке на мягком коврике под Тамариной кроватью. Энергии на это у нее было - хоть отбавляй. Выставив заграждение в виде собственной ноги, Александра удивлялась, глядя на невменяемую кошку, рвущуюся в комнату: "Откуда только силы берутся!"
   Имени у этого создания не было. Звали ее просто кошкой - причем именно так, с маленькой буквы. Голос у нее был скрипучий и хриплый ("Курить надо меньше", - смеялись парни). Часто кошка садилась у двери девичьей комнаты и терпеливо ждала. Когда, наконец, дверь приоткрывалась, она желтой молнией влетала в комнату и неслась либо под кровать, либо, если в это время готовился обед, к кухонному столу. Поэтому за время совместной жизни в одной секции с кошкой у девчонок образовалась устойчивая привычка каждый раз глядеть под ноги при выходе за дверь. Как только из комнаты раздавался характерный скрип ножа, вспарывающего консервную банку, в коридоре начинались истерики. Кошка не успокаивалась до тех пор, пока не получала супчик, кашку или, в лучшие времена, тушенку.
   Вот и все описание жителей секции на четвертом этаже. В общем-то, состав секции был достаточно типичным для общаги гуманитарных факультетов вуза восьмидесятых - девяностых годов. Если бы не события, которые произошли одной прекрасной весной...
  
  
  
  

2 глава

   Утром вся секция провожала в дальний путь двух хиппи из третьей комнаты. С этими двумя персонами особо никто не общался, поскольку сами они были весьма самодостаточны и контактов с секционным населением не инициировали. Им вполне хватало товарищей по духу, с которыми они встречались где-то за пределами секции. Однако повод, по которому они собирались отбыть из недр общежития на этот раз, сам по себе был любопытен и привлекал внимание. Еще накануне вечером Женя, единственная из комнаты сообщавшаяся с остальными секционными аборигенами, обежала всех и радостно-глумливым голосом поставила в известность, что, мол, ее хиппи собираются на буддийский праздник, устраиваемый в Н-ской области. Провожаемые расспросами и изумленными восклицаниями, хиппи уехали.
  -- Ух, и оторвусь же я одна в комнате! - хвасталась им вслед Женя. - Мужиков наприглашаю, водяры накуплю!
   Нос у нее задорно задрался вверх кнопочкой, волосы грязной соломой разметались по плечам. И вся она была какая-то угловатая и несуразная: животик мячиком над долговязыми худыми ногами, младенчески розовые щечки, пухлые ручки, как на шарнирах болтающиеся вдоль тела, грязная шея и джинсы, вызывающе дырявящиеся в самых пикантных местах.
   - Сама-то почему не поехала? - приглаживая залысину, иронично спросил Лева.
   На нем тоже были продранные джинсы. Однако если на Жене такая одежда смотрелась дерзко, то Леве придавала колорит вальяжной раздумчивости и степенной глубокомысленности. Черная водолазка (весьма удобная: гладить не надо и грязи не заметно), залысина естественной природы и ботинки, сношенные до такой степени, что уже невозможно было определить их цвет, дополняли портрет мыслителя. Рисуя последний штрих, добавим, что была у Левы привычка говорить медленно, словно на вкус пробуя каждое слово, вытаскиваемое из бездн смыслового хаоса.
  -- Да я давно уже в нирване, - парировала Женя, - мне их гуру и ламы не нужны, и дзеновские тусняки не интересны.
  -- А я вот тоже уезжаю, - сообщила Катя, покачивая на руках драгоценное чадо.
  -- Что, тоже к дзен-буддизму причащаться поедешь? - насмешливо поинтересовалась Женя.
  -- Нет, - Катю ее тон абсолютно не трогал, с высоты лет (она была старше остальных жителей секции) она смотрела на Женю как на резвящегося щенка, которому не надо давать кусаться, а уж лает пусть сколько хочет, пока не охрипнет или самому не надоест. - Я к маме в деревню еду. И Мишку с собой беру.
  -- Здо?рово, - подвел итог разговору Валерий, - однако пора дела делать.
   Все стали расходиться по комнатам. Со словами "пойдем, киска, я тебя покормлю", Александра последовала общему примеру. За ней плелись Тома и кошка.
   Зайдя в комнату, Тамара упала на кровать и застонала. Ее предыдущий вечер был посвящен флирту с симпатичным политеховцем из соседней общаги. Несмотря на накрапывающий дождь и промозглый ветер, они выполнили весь нехитрый стандартный ритуальный набор жителей студенческого городка: прогулялись по лужистым дорожкам Леса, попутно натыкаясь на другие парочки, посидели на скамейке, тыкая пальцами в небесные созвездия, и употребили две бутылки пива и одну шоколадку на двоих. Разговор все время крутился вокруг вопроса об общении полов, а на прощание он скромно чмокнул ее в щечку. После этого ей всю ночь снились эротические сны, а на утро она обнаружила у себя ужасный насморк. Из носа текло, как во время дождя в тропиках. Она даже отказалась от традиционного похода с пакетиками по продуктовым магазинам, затеваемого подругами в конце недели. Отговоркой послужила фраза с типичным в подобных случаях прононсом: "У бедя дасморк".
   Придя из магазина, Александра обнаружила маявшуюся Тому в странном положении: лежа на втором этаже вертолета, она свесила голову вниз; разметавшиеся волосы скрывали лицо страдалицы.
  -- Что это ты делаешь?
   С вертолета раздался жалобный стон:
  -- О-о, хочу, чтобы все сопли вниз скапали...
  -- Спускайся, - решительно сказала Александра.
  -- А? Что? - сквозь копну волос проглянули два глаза и красный нос.
  -- Спускайся, говорю. Будем приводить тебя в чувство.
  -- Ты каких-нибудь лекарств прикупила? - засуетилась, было, Тома.
  -- Нет, будем лечить тебя по-нашему, по-философски.
  -- А-а...- разочарованно протянула Тома. Но очередного спора о преимуществе здорового исторического разума перед прогнивающим философским затевать не стала.
   Помогая подруге сползти на пол, Александра попутно объясняла:
  -- Понимаешь, в нашем теле действуют различные энергии. Энергия духа, жизни называется "ки", или "ци" - по-китайски. Однако человек, как существо несовершенное, не умеет равномерно распределять все эти потоки.
  -- Какие такие потоки? - сквозь хлюпанье понуро переспросила Тамара.
  -- Ну, энергетические. В каких-то точках тела у тебя - переизбыток "ки", где-то - наоборот.
  -- Ох, уж эти мне кустари от народной медицины! Хватит теории, практику давай! Прак-ти-ку! Прак-ти-ку! - начала скандировать слабым голосом Тома.
  -- Давай практику, - покладисто согласилась Александра. - А практикой у нас занимается йога, ушу, шиацу...
  -- И что, мы все это будем сейчас использовать? - испуганно прервала ее Тома.
  -- Ну, давай остановимся на чем-нибудь одном, - снисходительно ответила философиня. - Что хочешь?
  -- Это, как его... ши... шу... ху...
  -- Шиацу, - торопливо откликнулась Александра, боясь, как бы поток ассоциативных словоблудий не привел подругу куда-нибудь совсем далеко. - Смотри. Берем нос в количестве одна штука. Берем пальцы в количестве две штуки - оба указательные. И делаем вот так.
   Измученная Тома послушно повторила весь предложенный комплекс упражнений. В конце концов, то ли в результате мудреных манипуляций, то ли просто сам по себе, нос частично очистился.
  -- Уф-ф, - Тома вздохнула свободнее и даже плечи расправила. - Пойду, чай поставлю, - громыхнув чайником, она пошлепала на кухню за водой.
   Через пару секунд из коридора раздалось требовательное "апчхи!!!" И потом - блаженный выдох "ф-фу"... Александра физически почувствовала, насколько стало легче подруге.
  -- Знаешь, - сказала она вернувшейся Тамаре, - я где-то читала, что при чиханье в теле человека происходят те же процессы, что и в момент оргазма.
  -- Вот, блин, - радостно стукнула Тома чайником по плите. - А я думала: что это на меня сегодня чих напал?! Не договорили мы вчера с Сережей, не договорили, рано расстались...
   Под оглушительный хохот подруги начали готовиться к очередному чаепитию.
   В это время в коридоре происходили непонятные вещи. Лева, сидя на корточках, заглядывал в скважину железной двери, отделяющей секцию от всего прочего мира. Дверь была закрыта на американский замок, торжественно приобретенный Ренатом пару недель назад. Пялясь в скважину, как в окуляр подзорной трубы, Лева чесал в затылке, морщил лоб и тихо матерился. Проходивший мимо Валерий подозрительно глянул в его сторону, однако Лева, отпрянув от двери, как ни в чем ни бывало, вытащил из-за пазухи сигарету и принялся курить. Валерий прошествовал мимо, а Лева облегченно вздохнул.
  -- Представляешь, - делилась в этот момент Александра жизненными впечатлениями, - он мне все время пытался спеть "Александра, Александра, этот город наш с тобою..." Думал сразить меня своей эрудицией и небывалым интеллектом. А он потому и небывалый, что не бывало у него никогда интеллекта этого.
   Подруга привычно хохотнула:
  -- Да, дела... Это что, вот у меня в деревне была одноклассница, так один мальчик, когда за ней ухлестывал, каждый день у нее под окнами включал магнитофон с песней "Ксюша, Ксюша, юбочка из плюша" (догадайся с одного раза, как ее зовут?). И подпевал еще. Прикинь, коровки там ходят, петух за курочкой гоняется, сеном пахнет, а наш деревенский Ромео сладостным голосом серенады завывает.
   Далее болтушки логично перекинулись на излюбленную тему.
  -- Совсем нынешняя молодежь распоясалась, - удовлетворенно вздохнула Александра. - Мне вот однокурсник Толик рассказывал. Забежал он как-то в школьную столовую после родительского собрания своего младшего брата. Сидит, сок пьет, а напротив - старшеклассницы. Заметили парня взрослого, и давай перед ним демонстративно похваляться своими достижениями на сексуальном поприще. Одна хлеще другой завирает. А потом как набросились на самую скромную девочку: вот, мол, а Надька-то у нас - отсталая личность, ни с кем ничего... А Надя эта самая задрала так подбородочек высоко и, глядя прямо на Толика, говорит: "Да, я - девственница, и горжусь этим".
  -- Ужасно! - подхватила Тома. - До чего дошли: раньше на три десятых класса была одна оторва с позорной репутацией, а теперь на десять старших классов не найдешь и трех порядочных девочек! Да-а... вот были люди в наше время...
   Приятную размеренную беседу прервал настойчивый стук в дверь.
  -- Да! Входите! - громко хором крикнули подруги (Зачем? Через тонкую дверь из коридора можно было услышать все девичьи секреты, поведанные тихим шепотом).
   Через порог ввалился староста секции.
  -- Что, девицы-красавицы, чаи гоняете? О нас - красавцах-комсомольцах-отличниках - сплетничаете?
  -- Больно надо, - затянули девицы вновь синхронно.
  -- Придется мне вас разочаровать, - не замечая их кислых лиц, сказал Валерий, - у вас сегодня дежурство по секции. Начинать можно прямо сейчас.
  -- Фу, какой ты гадкий, противный, - с пафосом воскликнула Тома.
  -- Боже мой, как по?шло, по?шло, - вторила Александра с интонациями Елены Соловей из "Неоконченной пьесы для механического пианино".
  -- Ах ты, грязный, неумытый поросенок! У тебя на шее вакса, у тебя под носом клякса! - оживилась Тамара.
  -- У тебя такие руки, что сбежали даже брюки! - хором закричали они обе.
   Валерий с сомнением покосился на указанный предмет гардероба. Поняв, что они с подругой немного переборщили, и комендант может обидеться, Александра, которая терпеть не могла каких бы то ни было столкновений, уже начала в уме прокручивать варианты благополучного завершения беседы. Ее раздумья прервал стук в дверь. Получив громогласное разрешение войти, на пороге появился Стас.
  -- Валер, - нерешительно сказал он, глядя на поименованного, - дело есть.
  -- Что еще случилось? - сдвинул красивые черные брови комендант.
  -- В общем, там замок сломался.
  -- Что?
  -- Замок на двери из секции сломался, и ничего поделать с ним мы не можем, - говоря это, Стас заискивающим жестом протянул старосте сигарету. Судя по выражению его лица, он опасался Валериного гнева (жители тройки знали, что на расправу их комендант крут).
   В молчании, не предвещающем ничего хорошего, Валерий вышел из комнаты девочек. Стас плелся сзади. Подруги переглянулись (Тома - с интересом, Александра - с облегчением: назревающий конфликт завершился сам собой).
  -- Ох, кому-то сейчас достанется.
  -- Да уж. Надо бы пойти помочь бедолаге.
  -- Давай сначала выждем несколько минут, пока взрывоопасная ситуация более менее утрясется, а уж потом...
   Тамара прильнула ухом к двери. Снаружи неслись рев, стуки и треск.
   Однако постепенно гроза стала затихать. Когда из-за двери начал доноситься равномерный гул голосов, который уже можно было принять за нормальный разговор, девчонки, наконец, решились. Выйдя из комнаты, они обнаружили весь мужской состав секции на коленях перед железной секционной дверью.
  -- Стихийно решили заняться поклонением техническому детищу прогресса, - объяснила, хитро подмигивая, присутствовавшая здесь же Женя.
  -- Вот ублюдки, - неловко поругивался Лева.
  -- Кто - ублюдки? - спросила Тома.
  -- Те, кто придумал такие хитроумные замки.
  -- Надо не тех ругать, кто совершенствует технические блага, а тех, кто варварски к ним относится, - наставительно сказал Ренат, в подтверждение своим словам поднимая вверх указательный палец. При этом гаечный ключ, зажатый в его руке, с лязганьем свалился на пол. Раздался недовольный вопль, и из-под ног рыжей стрелой вылетела кошка, обиженно мяукая и на своем языке изо всех сил костеря Рената.
  -- Надо же, какое скандальное существо! - удивился тот, бросив взгляд на кошку. - Матерится - просто уши вянут! Даже я так не умею...
  -- Варварски относятся? А что, у нас в секции появились варвары? - попробовала сиронизировать Александра, бросая, в свою очередь, взгляд на Рената, поднимающего гаечный ключ.
  -- Варвары, говоришь? - бросив, со своей стороны, многозначительный взгляд на Леву, Валерий отвернулся и принялся вновь совершать какие-то манипуляции с замком.
  -- Лева сломал замок. Теперь дверь не открывается, - ввел в курс дела непонятливых девчонок Миша.
  -- А-а, - протянула Тамара, - вот так и надо было говорить - просто и емко. А то выражаетесь как-то непонятно.
  -- Я, кажется, сейчас действительно начну выражаться! - заявил Валерий, не переставая копаться в скважине.
  -- Что, опять? - спросила Женя, с деланным удовольствием потирая руки. Хвостик из жиденьких волос на ее голове встопорщился, как у молодого петушка, собравшегося на боевой поединок.
  -- Ладно, пошумели, и будет, - примиряюще сказал Стас.
  -- Парни, вы выражаетесь некрасиво, ваша речь не достойна великого, могучего русского языка! - выглянула из своей комнаты Инга.
  -- И эта - туда же, - вздохнул Андрей.
  -- Слушай мою команду, - теряя терпение, закричал Валерий, - бабы - вон из коридора!
   Обиженные девочки вернулись к себе. Через час в дверь постучали.
  -- Ну? - приглашающе крикнула Александра.
  -- Баранки гну, - огрызнулся, входя, Валерий.
   Не спрашивая разрешения, он прошествовал через всю комнату к окну и, открыв его нараспашку и запрокинув голову, громко закричал:
  -- Макс!!!
  -- Ужас, - вздрогнула не ожидавшая такого акустического эффекта Александра.
   Не обращая на нее никакого внимания, Валерий продолжал взывать к невидимому Максу.
  -- А почему бы тебе не потренировать голосовые связки у своего окошка? - стараясь использовать вежливые интонации, спросила Тамара.
  -- У меня окна не туда, куда надо, выходят, Макс не услышит, - снизошел до объяснения староста.
   В этот момент откуда-то с улицы откликнулись:
  -- Чего надо?
  -- У нас авария, ... в .., - скороговоркой возвестил Валерий.
   Александра поморщилась. Тома усмехнулась.
  -- Да? - судя по всему, Максу не хотелось вникать в детали происходящего.
   Однако Валерий не успокаивался:
  -- Замок сломался. Секционная дверь не открывается.
  -- Поздравляю...
  -- Зови давай мастера, он на восьмом этаже живет, - выкрикнув это приказным тоном, он отошел от окна, не дожидаясь ответной реакции.
   Когда он вышел в коридор, девчонки встрепенулись.
   - Может, мы сможем чем-нибудь помочь?
  -- Да ну их. Грубиян все-таки этот Валера. Давай лучше действительно приборкой займемся. Все равно ее надо будет сделать.
   Подруги начали наводить порядок в секции. Толкавшиеся в коридоре парни им в этом отчаянно мешали. Они пытались починить замок всеми доступными средствами - от отвертки до электродрели, оказавшейся в тайниках запасливого Рената, но все было безуспешно. Хитроумное детище технического прогресса сдаваться не собиралось. Между тем, вернувшийся с поисков таинственный Макс громким криком с улицы сообщил, что мастер по случаю субботы пьян в стельку и, следовательно, помочь не в состоянии.
   Из внешнего мира время от времени приходили какие-то люди. Стоя по ту сторону двери, они с любопытством переговаривались с отрезанными от них студентами и пытались ковыряться в многострадальной скважине, что еще больше усугубляло ситуацию.
  -- Принимаю решение, - выдохнул, наконец, Валерий, - замок больше не губить. Ждем до завтра. Мастер проспится - все сделает. А то мы сейчас еще больше напортачим.
  -- Что же, так и будем тут взаперти сидеть? - спросил Андрей.
  -- Что тебя, собственно, не устраивает? - уставился на него Валерий. - Тебе на учебу идти только послезавтра.
   Андрей, ничего не ответив, пожал плечами.
  -- А у меня вечером работа, - всполошился Миша.
  -- Сегодня?
  -- Завтра.
  -- Ну, и все. Уже утром все будет тип-топ.
  -- Зато как романтично! - подхватила Инга. - У меня такого еще никогда не было. Мы как полярники на льдине!
  -- Уж эти мне экзальтированные дамочки, - тихо себе под нос пробормотал Андрей.
  -- Предлагаю поставить вопрос ребром, - вступил в разговор Стас, - мы празднуем нашу робинзонаду?
  -- Правильно мыслишь, - обрадовалась Женя.
  -- В верном направлении идете, товарищ, - одобрил Ренат.
   Ободренный напутствиями и пожеланиями собратьев по несчастью, Стас развил бурную деятельность. Он долго переговаривался с невидимыми собеседниками из окна и уже через двадцать минут с верхнего этажа ему спустили на веревке тщательно перевязанный туристический рюкзак. Сколько именно спиртного он вместил в себя, девчонки не увидели, но, судя по радостным возгласам парней, количество показалось достаточным даже им. Получив подходящую на все случаи жизни панацею, студенты примирились с ситуацией и все вместе отправились отмечать неожиданное затворничество. Для пирушки, не сговариваясь, выбрали комнату Рената.
  

3 глава

  
   - Ух-х, - выдохнул первым Стас, - хорошо пошло?, обещало вернуться.
   Закусили тем, чем, как говорится, богаты.
  -- Ну, и в чем же смысл жизни? - снисходительно спросила Женя, начиная применять излюбленную тактику подначивания и подзуживания.
  -- А это, дорогуша, первоклассный вопрос, - прищурился под своими темными очками Андрей.
  -- В смысле, из области крутых вопросов?
  -- В смысле, из области вопросов, которые задают еще в первом классе.
  -- Но это же - курясмех просто, - пискнула из своего угла Александра.
   От выпитого ее лицо с непривычки сделалось пронзительно розовым. Что, впрочем, придавало даже некоторую пикантность.
  -- Как-как? - растерялся Андрей.
  -- Тьфу, я хотела сказать - курам на смех, - Александра покраснела еще больше.
  -- Почему?
  -- Вопрос смысла жизни, - включился вместо нее Лева, - к сожалению, слишком банален - хотя бы в силу демонстративности, с которой он решается. Для массовой публики человек, задающийся таким вопросом - дока от философии, - он флегматично усмехнулся. - Однако решение подобных вопросов требует решения проблем гораздо более важных, хотя и менее очевидных, глобальных и... ну, внешне привлекательных, что ли. Например, зачастую гораздо труднее решить, нужен ли тебе этот смысл, нежели в чем он состоит.
   В этот момент Александра, набравшись решимости после специально для этих целей опрокинутого в себя стопарика, дерзнула наверстать упущенное и поделиться сокровенным:
  -- А я вот в последнее время озадачена проблемой осмысления мира, построенного по принципам логики, отличной от логики мира нашего.
  -- Девушка, читайте "Алису в стране чудес", - ухмыльнулся Валерий, с вызывающим хрустом поедая с общей тарелки один огурчик за другим (судя по довольному выражению лица, занятие это его очень увлекало).
   Уже залихватским жестом выплеснув в себя следующую алкогольную дозу, расправив плечи и вытянув голову вверх, Александра внутренне собралась и, неожиданно для самой себя хорошо подбирая слова, выдала на-гора целую лекцию:
  -- Похождения кэрролловской девочки представляются мне не совсем точными. Ее попытки проникнуть в зазеркальный мир и "то, что там увидела Алиса", слишком абсурдны (а потому увлекательны). Антиреальность, мир антисимметрии проще - не более, чем противоположность нашему, наличному бытию "по эту сторону". Однако это - лишь две стороны одной и той же медали, плюс и минус, тезис и антитезис.
  -- А современная фантастика?.. - начал, было, Андрей.
  -- Эдакое интеллектуальное манихейство уже описано Кэрроллом, попытки увидеть "там" что-то еще (я имею в виду современную фантастику, фэнтези и т.д.) ни к чему новому не приведут. А мне-то гораздо интереснее, - Александра распалялась все больше, алкоголь бродил по кровяным сосудам, придавая бодрости и уверенности, - было бы увидеть мир, существующий по законам совершенно иной логики. Не обычное противопоставление, а иное, абсолютно иное, - вложив массу эмоций в свою тираду, она обессилела и, откинувшись на спинку стула, завершила: - Кстати, у Кэрролла это есть. Что-то подобное предстает также иногда во снах, но при просыпании вспоминаются только бессвязные отрывки. Будь у меня голова как компьютер, я бы по отдельному кусочку смогла восстановить полную картину такого мира. Но...
   - Ну, - подвел итог Стас, - за иную логику.
   Пьянка продолжалась.
   Женя сидела с надменным видом, изредка демонстративно, на публику, икая и порыкивая - вот, мол, я какая, свободная от всяческих условностей (впрочем, подобным же малоделикатным образом реагировали на съеденное находящиеся рядом парни, но у них это получалось не артистично, как у Жени, а как-то естественно).
   - Эх, вы, салаги, - вещала она; голос у нее был, как всегда, иронично-снисходительно-высокомерный, - а я вот знала людей, которые читали Кастанеду по самопальным распечаткам! Книг тогда не было, распечатки делались на отдельных листочках. Читали их всей коммуной. Прочел лист - передал товарищу справа - получил от соседа слева следующий.
   Вернувшийся из коридора после очередного перекура Лева выглядел благодушным и радостным.
  -- Ребята, - гостеприимно раскрыл он свои объятья на пороге комнаты, - вы - мои любимые ублюдки!
  -- Слушай, Лева, - возмутилась Тамара, - а почему это ты нас ублюдками называешь?
  -- Потому, что все мы живем в г..., а в г... живут одни ублюдки, - с готовностью объяснил Лева.
  -- Ха-ха, - развеселился Андрей, - это уже целая концепция!
  -- А что, мы, - Александра помахала указательным пальчиком у своего и Тамариного носов, - тоже ублюдки?
  -- Ну конечно, - великодушно откликнулся Лева, находившийся в состоянии странного восторга и готовый поделиться им со всеми, - а вы - мои самые любимые ублюдки!
  -- Набил бы я тебе рыло, да Заратустра не позволяет, - задумчиво процитировала Тома.
  -- Заратустра? - игнорируя явно ругательный подтекст, откликнулся на знакомое имя Лева.
   Дабы не продолжать ставшую скользкой тему, Александра вышла в коридор. Набрав воды в чайник, она прошествовала на балкон. Постояв там какое-то время и помечтав под звездами о чем-то абстрактно лирично-астрономическом, вернулась обратно. Войдя в комнату, она очутилась в эпицентре философской дискуссии.
  -- Ведь посмотрите, - ораторствовал Лева, как всегда, глубоким раздумчивым голосом, - начиная с Платона, философы отождествляли бытие с каким-либо сущим - с субстанцией, с трансценденцией, благом, наличным бытием...
  -- Ага, у Канта бытие понималось как вещь-в-себе, - неуверенно включилась в беседу Александра.
  -- Правильно, - одобрил Лева, подбирая с тарелки последний огрызок и одновременно опрокидывая стакан на пол. - Было еще понимание о бытии как о представлении - трансцендентальном акте мысли. В то же время, понятие бытия шире понятия сущего.
   Пока он глубокомысленно затягивался сигаретой, окрыленная первой удачей Александра решила бить в том же направлении:
  -- Да, включает его в свое содержание.
   Судя по выражению лица сидящего рядом Андрея, на этот раз получилось не очень. Лева, между тем, продолжал по-лекторски:
  -- Вот Хайдеггер критикует объективацию бытия классической философией: это, мол, разрушило "мистерию бытия", произошла "утрата бытия", что привело, в свою очередь, и к разрушению сущности всех вещей человеком с помощью науки и техники. Это и явилось причиной, метафизической основой современного культурно-цивилизационного кризиса.
  -- И что делать? - в шутку ужаснулся Миша.
   Его нос улыбчиво сморщился, а глаза вежливо прищурились под толстыми линзами очков. Темные волосы встопорщились, рука вяло теребила черную футболку, под горло которой белела треугольная вставка, делая Мишу удивительно похожим на католического священника. Религиозный тон отчасти задавали и угловатые несмелые движения, и аскетическая худоба, подчеркнутая высоким ростом. Даже стакан с водкой он держал как-то вежливо и опрокидывал его в себя, скорее, аккуратно и церемонно, нежели залихватски и с наслаждением.
  -- Спасти же утраченное бытие, - Лева как будто ждал вопроса, - можно, понимая его не как предмет познания, преобразования окружающего мира, власти над природой, а как священный дар. Об этом пишут многие наши русские философы, например, Булгаков.
  -- Ну, - подытожил заскучавший Стас, - за бытие!
  -- А что, вполне философский тост, - похвалил Андрей.
  -- Так говорил Заратустра, - подтвердил Лева; крякнув после очередного тоста, он продолжил: - При этом человек подменяется познанием, рассматривается как гносеологический субъект в противопоставлении миру как объекту. Вот подумайте: откуда взялось словосочетание "окружающая среда"?
   Собеседники задумались.
  -- Ну, это же и так понятно, - неуверенно протянула, наконец, Александра.
  -- Хорошо, тогда объясни, - хитро прищурился Лева; не дождавшись ответа, он милостиво объяснить соизволил: - Мир, Природа - не более чем среда, которая всего лишь окружает человека. То есть он не растворен в мире, не погружен в него, не является его неотъемлемой частью.
  -- Точно, - подхватил Андрей, пытаясь разглядеть Леву через мутное стекло стакана (с учетом черных очков смотрелось это весьма забавно). - Отсюда понятно потребительское отношение человека к природе.
  -- Почему? - теряя нить рассуждений, спросил Миша.
  -- Вернемся к русским философам, - начал Лева.
  -- Вернемся, - вежливо согласился Миша.
  -- Они считали, что стремление человека преобразовать окружающий мир, усовершенствовать его с помощью позитивной науки и техники, без божественной помощи, является следствием грехопадения человека и ведет ко все большему злу. Это несет негативные последствия и для окружающего природного мира, и для общества, и для каждого человека. Так, у человека формируются ложные - как говорит Маркузе, репрессивные - потребности, которые делают мышление и поведение одномерным; этот ублюдок ("это он - о человеке", - пояснил Андрей) лишается онтологических и духовных оснований самостоятельных мышления и поведения, независимых от всеобщих общепризнанных стандартов и стереотипов.
  -- Чем и объясняется засилье в современном обществе примитивизированной массовой культуры, - вставила Александра, довольная своей четкой формулировкой и сообразительностью.
  -- Правильно. Так говорил Заратустра, - подвел черту Лева.
  -- Ну, "утрата бытия", о которой ты говоришь, - подхватил Андрей, - это признак рационалистического способа философствования. А это вещь далеко не новая... Благодаря ему в мировоззрении людей четко укрепилось понимание природы в качестве предмета преобразований для потребительских нужд человека. Целью взаимодействия с окружающим миром является удовлетворение тех или иных прагматических потребностей - получение определенных полезных продуктов, - ревезируя скудные остатки закуски, он разочарованным голосом добавил: - Человек делает все для достижения своих целей, и окружающий мир предоставляет для этого бесконечные возможности.
  -- Что плохого в получении продуктов, тем более - полезных? - как бы про себя спросила Инга.
  -- Но окружающий мир ценен сам по себе! - удивился Андрей. - Надо рассматривать его вне зависимости от той пользы, которую он может принести человеку. Человек так же принадлежит общей ткани мира, как и все остальные существа и объекты природы!
   Пожав плечами, Инга переместилась на другой край стола. Там, пока Лева с Андреем вели философские споры, а остальные пытались им поддакивать, вокруг Стаса образовалась отдельная кампания - тот успел сбегать в свою комнату и вернуться оттуда с гитарой. Петь Стас любил и умел. Если - изредка - он и попадал не по тем нотам, за приятное лицо и обаятельные манеры ему можно было простить все. Под влиянием принятого алкоголя его кудри пшенично-ангельского оттенка сбились набок, светлые глаза потемнели, а рубашка с романтичными отворотами на рукавах перекосилась, выдавая на белый свет грудь, покрытую волосами исключительно мужского колера и ровно такого количества, какого оно и должно быть у мужчины-мечты.
  -- Стас, давай "Харю Рамы"! - повелительно выкрикнул Валерий, сыто разваливаясь на Ренатовой кровати.
  -- Это какую - от "Зоопарка"?
  -- Нет, от "Крематория".
   Схватив гитару за крутое бедро, Стас с серьезным лицом произнес:
  -- Перед лицом моих товарищей торжественно клянусь! - и запел:
   Я больше не буду курить,
   Я брошу пить,
   Перестану говорить о любви,
   Стану любить.
   Возлюблю как себя самого
   Всех тварей земных.
   Стану спать
   Только с собственной женой...
   Последнюю строчку он буквально прорыдал. Все растрогались, а Ренат даже погладил певца по голове.
  -- Ну, ты посмотри, - восторженно восклицала в это время Инга, кивая в Стасову сторону, - персик, прямо персик!
   Довольный Стас сиял. "Как мало, в сущности, надо мужчине, чтобы почувствовать себя довольным и счастливым", - не без ехидства подумала Александра. Спустя какое-то время она услышала уже из другого угла:
  -- Ах ты, лапочка, ну, вылитый персик!
   "Она повторяется", - с некоторым изумлением заметила про себя Александра. Вглядевшись, под сизым сигаретным дымом она угадала очертания Андрея.
  -- Просто сплошной сад какой-то, - вздохнула, проходя мимо Александры, Тома.
   Подруги с пониманием переглянулись. Кажется, у них были похожие наблюдения.
  -- Петушка хвалит кукуха за то, что хвалит он петушку...
  -- Что-что??? - Тома засмеялась. - Ты что, уже пьяная?
  -- Фу, Томик, какая банальная постановка вопроса! Да я - как стеклышко! Сейчас докажу, - задумавшись буквально на полсекунды, Александра выдала в быстром темпе: - трансцендентальный эсхатологический полиматериализм эзотерического категориального универсума!..
  -- ... твою .., - восхитилась Женя.
  -- А я тоже так могу, - крикнула Тома, - вот, слушайте: эмпириокритицизм интровертированного неоэволюционизма псевдоинтеллектуальных гиперпространств!!!
  -- Сейчас, сейчас, я тоже что-нибудь придумаю, - не желала оставаться в арьергарде хиппи.
   Пьянка продолжалась.
  -- Ага, и идет он, значит, на них, пальцы растопырив: "Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ я загубил...", - пропел Миша.
  -- А-а, "Джентльменов удачи" вспоминаете? - улыбнулась, проходя мимо, Инга.
  -- Нет, Фредди Крюгера...
   Между тем из угла, в котором примостились философствующие, доносилось:
   - Покорение природного начала как в самом человеке, так и вокруг него, вызвано последовательной рационализацией мира во всех его сферах...
   Пропев львиную долю из своего репертуара и заметив, что поклонники его таланта рассредоточились по разным концам комнаты, Стас заскучал. Некоторое время он тихонько напевал и наигрывал что-то для одного Рената. Затем, пошептавшись с ним, вышел в коридор. Заговорщически подмигнув сидевшему рядом Валерию, Ренат тоже покинул комнату. Спустя какое-то время откуда-то с улицы донесся вскрик, затем - смачный звук удара, почти одновременно с ним - оглушительный грохот, и потом громкие ругательства. Заинтригованные собутыльники выбежали в коридор.
   На балконе они увидели грязно матерившегося Рената. Одно из перил, заграждающих балконное пространство, отсутствовало, поэтому балкон выглядел странно обездоленным. Не смея подойти ближе к неожиданно разверзшейся пропасти, студенты оставались в коридоре в некотором отдалении. Ренат же, похоже, ничуть не был смущен отсутствием заграждений и топтался на самом краю балкона.
  -- Концессионеры стояли внизу и, судя по жестам, грязно сквернословили, - прокомментировала ситуацию Александра.
  -- Так говорил Заратустра, - откликнулся Лева.
  -- Нет, так говорили Ильф и Петров.
  -- ... вашу .., вы не видите, что ли, что Стас упал, - почти плачущим голосом воззвал Ренат.
  -- Что-что?
  -- Где Стас?
  -- Какой Стас?
  -- Да вон же он! - Ренат махнул рукой куда-то вниз.
   Повинуясь его указанию, жители секции уставились вниз и были поражены: внизу, на грешной земле лежал непонятно как очутившийся там Стас и стонал. В паре шагов от него валялась металлическая решетка, в которой, приглядевшись, можно было угадать балконные перила. Заговорили почти разом.
  -- Батюшки-светы!
  -- ... твою...
  -- Ублюдки!..
  -- Да как же?
  -- Зачем?
  -- Ну, вы даете...
  -- Стас, ты там жив еще? - перекрывая нестройный гул озадаченных голосов, закричал Валерий.
  -- У-у-у, - выл Стас.
  -- Что же делать?
   Пока стоявшие на балконе натужно размышляли о дальнейшей судьбе бедного Стаса, тот, наконец, с воя перешел на мелкое поскуливание, а после - на более структурированные звуки. Неподвижность сменилась передвижениями на карачках по кругу.
   - Стас, ты жив? - повторил свой вопрос Валерий.
  -- Пока, вроде, да...- он захлюпал носом.
  -- Руки-ноги целы? Ну-ка, подергай конечностями!
  -- Помаши маме ручкой, - не смогла удержаться Женя.
   Стас сначала осторожно, а затем как-то остервенело замахал руками. Кряхтя, он поднялся на ноги.
  -- Идти сможешь? - виновато спросил Ренат.
  -- Ох, грехи мои тяжкие, - Стас кое-как заковылял в направлении соседней общаги.
  -- Фу-у, - с явным облегчением вздохнул Ренат, - раз охоту по бабам ходить не отбил, значит, все нормально.
  -- Но как так получилось? - заинтересованно спросила Инга.
  -- Пойдемте назад, расскажу, - пообещал Ренат.
  -- И то, - снисходительно согласился Валерий.
   Расслабившись после очередного тоста, Ренат выдал историю:
  -- Понимаете, Стасу стало скучно. Он и говорит мне: "А что, мол, друг, не пойти ли мне в соседнее общежитие к знакомой девочке?" - "Ступай, - говорю я ему, - если через замочную скважину протиснуться сумеешь". А он - мне: "Ради благого дела я не только через скважину, я и по воздуху левитировать смогу". Короче, взял он длинный провод - ну, такой, знаете, пластиковый; им мы обвязали Стаса. Не думайте, обвязку сделали тщательно, по всем правилам туристов-альпинистов. Я прицепил этот провод к балконным перилам, потом еще через себя перекинул, натянул за плечами. Стас уселся на перилах. "Ну, что, - говорю я ему, - готов?" - "Готов". "Пошел?" - "Пошел". И он... это... пошел... А вместе с ним и шнур пошел. То есть, это, лопнул где-то на уровне второго этажа.
  -- У-у, - взвыла кампания.
  -- Ага, именно... И балконная решетка пошла... Так прямо сразу после него на землю и грохнулась, только что бедного Стаса не задела. Грохот бы-ыл!!
  -- Ах! - пискнула Инга.
  -- А откуда вы все-таки шнур взяли? - прищурился Валерий.
  -- Ну... - потупился Ренат, - понимаешь, Валер, мы его в секции со стены срезали.
  -- То-то я смотрю, провод больно знакомый!.. - судя по выражению лица, в принципе Валерию очень хотелось продолжить данную тему, но алкоголь сделал свое расслабляющее дело, и особо напрягаться в данный момент староста секции не стремился.
  -- Но это ведь просто электрический кабель, а не альпинистский шнур! - удивился Миша.
  -- Ну да...
  -- Как, - воскликнула жалостливая Тома, - и вы решили доверить драгоценное тело душки Стасика какому-то хлипкому шнуру?!
  -- Так ведь мы же надеялись... Так говорил Заратустра, - подмигивая Леве, сказал Ренат. - Ну, как, выпьем, что ли? За надежду, например.
  -- Ах-ах-ах, - зашлась Женя, - как это романтично - "за надежду"! Вам в комнату не завести ли гераньку, молодой человек?
  -- При чем тут геранька? - удивился Ренат. - У меня кактус есть.
  -- Геранька - символ мещанства, надо полагать, - предположила, краснея, Александра.
   После такой откровенной насмешки в сторону и вправду слегка омещанившегося домовитого Рената все как-то разом заговорили, желая скрыть неловкость (обвинение в мещанстве для жителей тройки было самым тяжким из возможных).
  -- А я вообще пить больше не буду, - возвестил миру Лева, - пойду, в последний раз косячок забью.
   "В последний? - пронеслось в голове у Александры. - Значит, были и предыдущие разы? То-то он такой излишне веселый, не такой, как обычно".
  -- Я, пожалуй, тоже пойду, - присоединился Андрей, - все равно уже поздно, да и пить нечего. Я уж не говорю о закуске...
   После их ухода кампания заскучала.
  -- Хотите, покажу вам последние книги по археологии, которые мне прислали из Москвы? - попытался спасти ситуацию Ренат.
   На его вопрос с оживлением откликнулись только Тамара и Миша. Остальные, ссылаясь на позднее время и с разочарованием оглядывая опустевшие тарелки, разошлись по своим комнатам.
  -- Интересные книги?
  -- О, да, Ренат! - с воодушевлением прокричала Тома, перелистывая очередную страницу.
  -- Ну, тогда вы тут почитайте, а я к парням загляну.
  -- Я тоже пойду. Только к себе, - отозвался Миша. - А твою книгу возьму почитать на сон грядущий, хорошо?
  -- Да без проблем! Тогда ты, Тома, тут почитай, а я к парням загляну.
   В это время Александра сидела на втором этаже своего вертолета и не знала, чем занять непонятно зачем заявившуюся в гости хиппи. Она попробовала, было, рассказать какую-то историю, но на середине рассказа, взглянув на собеседницу, осеклась и умолкла. Лицо у Жени было странно рубинового оттенка.
  -- С тобой все в порядке? - осторожно поинтересовалась Александра.
   Та молчала. Через минуту лицо ее из рубинового непонятным образом сделалось бледно-серым, а из бледно-серого превратилось в сине-зеленое. Пропустив всю палитру красок, Женя остановилась на иссиня-пепельно-зеленом, и в этот момент стала особенно похожа на привидение. Доплыв до двери неясной поступью, она попыталась нащупать ногой тапки. Обуви вдруг оказалось очень много, значительно больше, чем обычно.
   - А я хотел бы опираться о платан, - процитировала из БГ наблюдавшая за ней Александра.
  -- О-о, где мои тапки? - ничего не замечая, слабым голосом прошелестела Женя.
   И тут ее словно бы прорвало. Уже не заботясь ни о том, что в коридоре довольно холодные полы, ни о том, что на пути может кто-то встретиться, она с ревом и босяком помчалась в туалет.
  -- А так - мне кажется, что я всегда пьян, - растерянно закончила цитату Александра.
   Когда через четверть часа Женя вернулась, Александра попробовала пошутить:
  -- Ну, как катарсис? - однако, увидев вытянувшееся и словно бы похудевшее Женино лицо, продолжать не стала.
   Та же свалилась на Томину кровать и, уткнувшись в подушку, прошептала:
  -- Выключите свет.
   Александра, озираясь на белоснежные Томины наволочки и испытывая легкую неприязнь, подошла к выключателю.
  -- Выключите же свет, - уже более нервно повторила хиппи.
  -- Да выключен он, выключен, - в свою очередь начала терять терпение Александра.
   После легкой заминки из-за подушки послышался слабый недоуменный голос:
   - Как, а луна?
   В этот момент откуда-то из коридора донесся громкий ужасающий вопль.
  

4 глава

   Крик был настолько ужасен, что студенты непромедлительно начали выбегать из своих комнат.
  -- Что там такое?
  -- Горим?
  -- Кто кричал?
   Все столпились в центре коридора. Крик повторился.
  -- Это на балконе, - сказал Ренат и тут же добавил: - но я здесь ни причем.
   На балконе была обнаружена Тамара в странном состоянии: стоя у края с выломанными перилами, она в исступлении трясла головой из стороны в сторону и пронзительно кричала.
  -- Ну, что там опять? - зевая, недовольно буркнул Миша.
   Продолжая кричать, Тома махнула рукой куда-то вниз.
  -- Что там? - затаив дыхание, спросила Александра.
  -- Он, он... - выговорила, наконец, прерывающимся голосом Тамара.
   Первым не выдержал Ренат. Он осторожно отодвинул Тому и подошел к краю балкона.
  -- Что там? - тихо спросил Миша.
  -- Полный ..-ц, - делая большие глаза, непонятно выразился Ренат.
   Тут уже все остальные последовали его примеру и сгрудились у края балкона. То, что они увидели внизу, было на самом деле ужасно и с помощью привычной лексики непередаваемо. На земле, аккурат на том месте, где какое-то время назад подвывал упавший Стас, лежал Валерий. Однако, в отличие от Стаса, Валерий не двигался, не стонал и не ругался. Он лежал молча, неудобно подвернув руку, а под головой у него медленно разливалась темная лужа.
  -- Мамочки, - взвизгнула Александра. Ее затрясло.
  -- Что с ним? - леденящим шепотом откуда-то из-за спины спросила Инга.
  -- Как, интересно, мы это узнаем? - промямлил Андрей.
  -- Надо его позвать, - откликнулась Инга дрожащим голосом.
   Однако звать Валерия, так нелепо растянувшегося на асфальте, было страшно.
  -- А вдруг он не ответит? - выразил общее мнение Миша и начал потирать запястье.
  -- Но если не ответит - тогда?.. - Александра посмотрела на стоящих рядом с ней.
   Ближе всех к ней стоял Андрей, который, похоже, находился в состоянии отупения. Он пялился вниз и хмурился под неизменными темными очками. Миша, стоявший между Ренатом и Андреем, продолжал теребить свое запястье. Ренат нервно и зло барабанил пальцами по стене, отделяющей балкон от коридора. Ближе к выходу стояла Тома, которая уже замолчала и теперь изо всех сил дергала себя за волосы. За ее спиной из коридора маячила Инга, в волнении прижимавшая руку к груди. Первым решился Ренат:
  -- Эй, Валер, ты нас слышишь? - затаив дыхание, он прислушался.
   Все остальные тоже замолчали. Наступила тишина, прерываемая только пением сверчков и гулом машин, доносящегося издалека.
  -- Валер, откликнись, - продолжал взывать Ренат.
  -- Да что же вы, не видите, что он не может откликнуться?! - крикнула Тома и заплакала.
  -- Надо же срочно "скорую"! - опомнился Ренат.
   Дальнейшее Александра помнила смутно. Кажется, вместе с остальными девочками ее выдворили с балкона, все они - Тома, Инга, Александра и до сих пор не вышедшая из алкогольного транса Женя - сидели в их комнате и молчали. Тамара тихо всхлипывала. В это время с балкона раздавались какие-то звуки. Кажется, кто-то кого-то звал, отдавал какие-то указания. По мере разворачивания событий в общаге поднялся переполох. Одно за другим начали открываться окна, из которых выглядывали студенты и что-то спрашивали, о чем-то недоумевали. Потом послышался рев сирены.
  -- Это, наверное, за Валерием приехали, - глотая слезы, произнесла Тамара.
   Ее слова отозвались странно гулким эхом. Александра с Ингой вздрогнули.
  -- Ты думаешь? - дрожащим голосом спросила филфаковка.
  -- Надо пойти, посмотреть, - ответила Тома.
   Вслед за ней в секцию вышли и Инга с Александрой, но на балкон их не пустили. Там толкались парни, наблюдавшие за действиями, разворачивающимися внизу
  -- Что там? - жалобно спросила Инга.
  -- "Скорая" приехала, - ответил, не поворачиваясь, Миша.
  -- Что говорят?
   Немного помолчав, Миша ответил глухим голосом:
  -- Говорят, что все...
  -- Что - все? - с ужасом переспросила Александра.
   Однако Миша посмотрел на нее ТАКИМИ глазами, что дальнейшие вопросы задавать уже не захотелось.
  -- Но как же так? - в пустоту прошептала Тамара.
  -- Не знаю... - Миша выбросил недокуренную сигарету и достал из пачки новую.
  -- А где Лева? - тупо спросила Тома.
  -- Он не в кондиции, - тихо ответил Андрей.
  -- Как это?
  -- Под кайфом. Обкурился... А где Женя?
  -- Она тоже не в кондиции, - отозвалась Александра.
   Между тем, очевидно, медики сделали свое дело, и машина с диким ревом умчалась.
  -- Вот так, мальчики и девочки, - неопределенно сказал Миша.
  -- И что же теперь будет? - вырвалось у Александры.
  -- А будет теперь то, что врачи пришлют милицию, - жестким голосом ответил, оборачиваясь, Ренат.
  -- Но почему? - ужаснулась Тома.
  -- Как это - почему? Чтобы узнать, как это он с четвертого этажа навернулся.
   Все замолчали. Парни, не переставая, курили. Глядя прямо перед собой, Инга тихо спросила:
  -- Так что же, он - мертв?
  -- Видимо, да, - отозвался Андрей и схватился за голову.
   Услышав это, Александра снова впала в состояние прострации и перестала отслеживать, что происходит. Ее за локоть отвели в комнату и осторожно уложили на кровать. Как только она донесла голову до подушки, перед глазами замелькали зеленые пятна. Это листва, догадалась она. Здесь лес. И шелест. И звон. И купола странной светящейся башни. А над куполами птицы кричат. Как страшно раскачивается этот воздушный шар. Как бы не выпасть. Вон Тома внизу цветы собирает. Как она-то сюда попала? Тома посмотрела куда-то в сторону и...
  -- Просыпайся, - тормошила она ее за плечо, - нужно идти.
  -- Куда? - заплетающимся языком спросила Александра.
  -- Там фараоны приехали, всех зовут на допрос.
  -- Какие еще фараоны? Ой, что-то мне так плохо...
  -- Ну, не египетские же... Мне самой плохо. Но они очень злые, кричат и требуют, чтобы пришли все.
  -- Постой, - Александра начала приходить в себя, - а как же мы с ними встретимся, если секция заперта?
  -- Вот они-то ее и открыли. Оперативненько. Привезли каких-то парней с инструментами и открыли.
  -- А-а...
   - Пойдем, не то ругаться будут, очень уж эти менты сердитые.
   В комнате у Рената действительно состоялся настоящий коллективный допрос. Отвечая на вопросы служителей правопорядка, студенты бесконечно смущались. Им было неловко за мусор и батареи бутылок, за окурки, валяющиеся вперемежку с остатками пищи, и за собственное полувменяемое состояние. Они пытались спрятать грязные граненые стаканы, появлявшиеся в предрассветных полусумерках то тут, то там в самых неожиданных местах, как бы между прочим заталкивали под кровати пластиковые тарелки и ногами отпихивали ополоумевшую от всего этого кавардака кошку. Особый конфуз вышел с Левой. Обкуренный до невозможности, он лежал на кровати и изрыгал проклятия невидимому собеседнику. Милиционеры же непременно хотели пообщаться со всеми присутствующими, в том числе, и с обкуренным гражданином. Правда, Левино состояние студенты, не сговариваясь, преподнесли доблестным стражам закона как пьяное, но доказать, что к общению он все-таки не совсем, понимаете... как бы это сказать... готов, они не могли. Видавшие виды и вдобавок разозленные милиционеры продолжали настаивать. Вследствие этого разговор с недоуменными студентами, доказывавшими, что Лева недоступен, напоминал диалог из фильма "Формула любви": "Нам нужен граф Калиостро". - "Но это невозможно: он - в грядущем". - "Достанем из грядущего, не впервой"... Женя худо-бедно вышла из своего состояния и присутствовала здесь. Правда, сил у нее не было, и на вопросы милиционеров она отвечала слабым голосом и только тогда, когда к ней обращались лично.
   Милиционеров (их было целых четверо) интересовало, кто такой Валерий, как так получилось, что он упал, кто его заметил, почему секция была заперта и т.д. Студенты отвечали вяло и не глядя друг другу в глаза. Разобравшись, что за личность пострадавший и какими отношениями он был связан с присутствующими, милиционеры принялись расспрашивать дальше. Постепенно выяснилось, что секция заперта была не нарочно, а по недоразумению - ибо безалаберный Лева не справился с замком. Мастер прийти не смог, поэтому решили отложить ремонт замка до завтра. В секции оставались десять человек. Тут самый сметливый из милиционеров всполошился: если здесь присутствуют восемь человек, одного, соответственно, увезли по "скорой", то где же еще один? Ему рассказали про Стаса. Милиционеров история с бедным Стасом весьма заинтересовала. Они бегали на балкон, долго что-то там рассматривали и измеряли. Потом заставили повторить историю каждого из присутствующих.
   Когда разговор дошел до вопросов о том, что делали студенты после пьянки, начали возникать недоразумения. Так, Женя упорно твердила, что ушла в свою комнату, в то время как Александра говорила, что была вдвоем с ней в комнате у себя. Андрей доказывал, что пошел мыться в душ, но этого никто не видел и подтвердить не мог. Ренат настаивал на своем присутствии в комнате парней вместе с Левой, но, поскольку последний не способен был произнести вообще ничего сколько-нибудь осмысленного, то и Ренатово алиби казалось неочевидным. Миша с Ингой вообще заявили, что каждый из них спокойно готовился ко сну в своей комнате, в коридор не выходил и ничего и никого не видел и не слышал. Особенный интерес стражи порядка проявили к Томе. Именно она первой увидела упавшего Валерия. Тома же, исходя мелкой дрожью, отвечала, что, когда она вышла на балкон, Валерий уже был внизу. И она бы даже не заметила его, если бы ей не пришла в голову мысль посмотреть на лежавшую там балконную решетку. Как она очутилась на балконе? Просто вышла подышать свежим воздухом. Ренат дал ей интересную книгу по археологии (смотрите, вот она!) и читать ее в прокуренной комнате на пьяную голову представлялось неэстетичным.
   Долго не могли выяснить, кто же последним лицезрел несчастного Валерия. Остановились на том, что после пьянки он вышел из Ренатовой комнаты вместе с остальными, и потом его никто не видел.
   Дело явно было неприятным. Допросив студентов, милиционеры строжайше приказали им никуда из города в ближайшие дни не исчезать и явиться в назначенное время в отделение милиции на дачу дальнейших показаний.
   На этом день, начавшийся так хорошо, закончился.
  

5 глава

  
   Утро следующего дня было одним из самых ужасных в жизни. Проснувшись, Александра сразу же почувствовала, что голова раскалывается, а во рту словно бы переночевал эскадрон гусар вместе с лошадьми.
   - Поднимите мне веки, - пробормотала она невнятно.
   Когда подруги, охая, начали приводить себя в порядок, в комнату постучали.
  -- Входите, - еле слышно простонала Тома.
   Очевидно, стоны ее за дверью расшифрованы не были, так как стук повторился еще раз.
  -- Да входите же, - ненавидя себя, все спиртное и того, кто первым придумал традицию смешивать алкогольные напитки, крикнула историня.
   В комнату проскользнул Андрей.
   - Девушки, у вас есть... - тут он усмотрел на столе бутылку, наполовину наполненную жидкостью. - О! Что это? Минералка?
  -- Нет, отстоянная вода, - прошелестела Александра.
  -- Какая-какая? Отстойная? - оторопел Андрей. - В смысле, плохая, прокисшая?
  -- Нет, отстоянная. В смысле, отстоявшаяся некоторое время. Для испарения разных вредных элементов.
  -- Ладно, мне и такая пойдет, - сказал Андрей, протягивая руку к бутылке.
  -- Но-но, - выкрикнула Тамара, в который раз хватаясь за голову, - пиво только членам профсоюза.
  -- При чем тут профсоюз? - удивился философ. - Я не член.
  -- Ты-то, может, и не член, - скромно потупив глазки, ответствовала хитроумная историня, - но вот Ильфа и Петрова знать надо. Без них ты просто не сможешь проникнуть в тайны великого, могучего русского языка.
  -- Банальности оставьте для Инги, - поморщился Андрей.
   Опять постучали. Вошел Стас.
  -- О, Стасик, как ты? - пробормотала Тома.
  -- Да как... Упал, потерял сознание, очнулся - гипс... О! Что это? Минералка? - воззрившись на бутылку похмельным взглядом, повторил Стас Андрееву фразу. Но, в отличие от него, не стал утруждать себя вежливыми приседаниями и сложными экивоками и сразу без приглашения начал пить.
  -- Ну, вот, я, значит, не член профсоюза, а он... - заныл Андрей.
  -- Да ладно, пострадавшим - скидка, - вздохнула Тома.
  -- Если серьезно - как ты все-таки себя чувствуешь? - нашла в себе силы поинтересоваться Александра.
  -- По сравнению с Бубликовым - неплохо, - пробулькал Стас, не отрываясь от бутылки.
  -- Каким таким Бубликовым? - удивился Андрей.
  -- Да так, один герой из "Служебного романа" Рязанова, - нехотя объяснила Александра, - который "сначала умер, а потом не умер - эта неприятность произошла с другим"...Ой! Ведь Валерий умер!
   В этот момент до нее дошло, что, помимо вакханалии и логично последовавшего за ней похмельного синдрома, прошедшая ночь ознаменовалась гораздо более страшным кошмаром. И хотя к Валерию особой любви она не испытывала, сопричастность к таинству гибели навеяла особое щемящее чувство.
   После затянувшегося похмелья наступило не менее длительное раскаяние. Жители секции, как тени, бродили по общажным коридорам и горевали. Каждый - по-своему. Весь женский состав разговаривал жалостливыми голосами (против чего не устояла даже циничная Женя), используя словосочетания "бедненький Валерик", "какая ужасная смерть", "тихий ужас" и т.п. Парни хмурились. Вышедший из наркотического транса Лева просил подробностей, о которых ему сообщали очень неохотно.
   Валерия в достаточной степени, пожалуй, не знал никто. Хоть и жил он в их секции, с ним редко общались сколько-либо длительное время. Как правило, контакты исчерпывались разговорами на тему дежурств и прочих бытовых вопросов (поскольку Валерий, помимо комендантской, занимал еще должность старосты секции). С ним встречались в закоулках тройки, его видели на собраниях профсоюза, с ним ругались по вопросам заселения в общагу, его изредка, дипломатии ради, приглашали "на чай" и "на водку". Валерий, вероятно, догадывался об отношении к себе. Он предполагал, что его не любили и терпели только как неизбежность. Зато благодаря дипломатии, которую жители общаги вынуждены были поддерживать в отношениях со своим комендантом, он имел доступ ко всем общаговским "кормушкам" - например, мог нагрянуть в гости к только что получившим посылку от родителей, брать взаймы на неопределенный срок и списывать сложные контрольные работы, тусоваться в интересных кампаниях и т.д. Однако студенты впервые воочию наблюдали картину, как человек, казалось бы, только что дышавший во всю силу легких, пивший водку и задиравший девушек, теперь существовал исключительно как хладное тело. Панихид по нем не справляли и плакать не плакали, но по смутным высказываниям каждого из жителей секции можно было догадаться, что их мучат угрызения совести. Вот, мол, не любили мы Валерия, ругались с ним, за глаза всяческими неприятными именами называли, даже под землю провалиться желали. И вот - нате вам... провалился...
   Дабы прекратить ставшие навязчивыми мучения совести, свидетели трагического ночного происшествия решили, что, во-первых, спиртного больше - ни-ни (единственным воздержавшимся от торжественного обещания оказался Стас, похмельно указующий на остатки вчерашней выпивки: "Вот сейчас это выпью, и перестану"), а, во-вторых, надо развеяться. Все-таки жизнь продолжается - хоть, увы, и не для всех. Приняв подобное постановление, студенты вздохнули свободней и под вечер дружной гурьбой пошли на тусовку, устроенную "хоббитанутыми". Последние были симпатичными ребятами из местного Хоббит-центра (именно Хоббит, а не Хобби). Они были помешаны на бессмертных творениях Толкиена, и многие его выдумки пытались претворять в жизнь. Устроившись на лесной поляне и усилием воли отодвинув на задний план неприятные воспоминания, вместе с остальными общаговцы стреляли из арбалетов и сражались на мечах, участвовали в турнирах и так называемых ролевых играх, где можно было почувствовать себя фантастическим существом.
   Придя домой и в очередной раз вспоминая подробности тусовки хоббитанутых, Тамара и Александра попробовали классифицировать своих знакомых согласно типам, описанным Толкиеном.
  -- Стасик, - с восторгом говорила Тома, - типичный эльф! Правда, похож? И по характеру, и даже по внешности.
  -- Ой, а Григорий - философ, который в общаге не живет, но частенько появляется здесь у своих однокурсников, ну, тот, что еще любит шокировать добропорядочную публику своими отчаянно красными штанами... Он - типичный маг! Мало того, что он - один из самых таинственных философов и славится не только крутыми рассуждениями, но и немалым мистическим опытом, так поговаривают даже, что в недавнем прошлом он был кузнецом. А кузнец, как известно, личность совершенно колдовская.
  -- А вот наш Вован - натуральный гоблин, - хихикнула Тома.
  -- Ну, ладно, зато - свой, - вступилась за Вована Александра. - А некоторые наши преподаватели - маги. И самый загадочный из них ведет историю средневековой философии и мистики. У него взгляд - прямо демонический, честное слово! Говорят, что те, кто имеет опыт похождений по параллельным мирам, обязательно в своих странствиях с ним сталкиваются... А в мире Атлантиды он - один из воинов...
   Тома хмыкнула - даже не скептически или недоверчиво, а с таким выражением, с каким обычно позволяют ребенку пофантазировать - дескать, пусть чадо потешится.
  -- И еще, - Александра, в свою очередь, давно научилась понимать такие хмыканья, но от дальнейшего рассказа удержаться уже не могла, - он - сильный вампир. Некоторые студенты на его лекциях даже свечи под партами держат - от утечки энергии спасаются.
  -- Интересно, кто же наши истфаковские преподаватели? Наверное, люди... Ой, а один - типичный хоббит! Такой маленький, коренастенький, добродушный. А слух у него - я тебе скажу!
  -- При чем тут слух?
  -- Не помнишь разве, что, согласно Толкиену, хоббиты хорошо слышат и далеко видят? Так вот, и этот препод - такой же. Бывало, встанет на экзамене к тебе спиной, ты только-только расслабишься, а он: "Петрова, уберите книгу, перестаньте списывать". Откуда только узнает? - недоумевала Тамара.
  -- А вот мой идеал - эльфы, - мечтательно говорила Александра. - Знаешь, хотела бы я быть той эльфийской принцессой, которая потом за Государем Арагорном пошла. Или другой эльфийкой, той, которая хоббита Фродо спасала своими артефактами. Хотя на самом деле я, видимо, просто человек, - грустно закончила она.
  -- Тоже достойное звание, - благодушно отвечала добрая Тома.
   Перебрав, таким образом, большинство общих университетских знакомых, подруги пришли к любопытному выводу: почти все они по своей внутренней психологической организации и ее внешним проявлениям безусловно могут быть отнесены к категории людей. Лишь некоторые избранные индивиды напоминают хоббитов, еще меньше - эльфов, и совсем немногие - магов. Однако когда начали вспоминать знакомых из неуниверситетского мира, количество магов и эльфов вообще снизилось практически до нуля, зато резко выросло число гоблинов...
  -- Интересно, а кем был по данной классификации Валерий? - нерешительно спросила Александра.
  -- А Валерий был предводителем орков, - подумав, ответила Тома, - таким, знаешь ли, расчетливым, хитрым и... ну, не сказать, чтоб в открытую злым, но... недобрым. Хотя, признаться честно, для орка он был слишком красив.
   Она прикрыла глаза, и перед ее внутренним взором предстал черноокий красавец с точеным профилем и рельефными мускулами. Картину дополняли костюмы строго бежевых оттенков (откуда - у студента, живущего в общаге?), тщательно отглаженные рубашки и внутри всего этого великолепия - тело совершенно идеальных пропорций. Эдакий орк с корпусом Аполлона, повадками Марса и лицом султана откуда-нибудь из низовий Евфрата.
  -- Явно у него в роду были турецкоподданные, - мечтательно произнесла она.
  -- Скорее, водолазы, - не удержалась от усмешки Александра.
  -- При чем тут водолазы? - поперхнулась Тома.
  -- Да его черные волосы такой степени курчавости, как у собаки породы водолаз, напоминают мне вздохи Булгаковского Шарика: "Эх, все-таки согрешила моя бабушка с водолазом"...
  -- Ничего-то ты не понимаешь в мужской красоте...
  -- Просто он мне не нравился как личность.
  -- Да ладно - как личность. Можно подумать, кто-то был от него в восторге... Так и скажи, что как мужчина он был не в твоем вкусе.
  -- Ох, отставим в сторону мои вкусы... А если серьезно, знаешь, такой типаж так и просится на роль жертвы. В том смысле, что наверняка он мог перейти кому-нибудь дорогу и его могли...ну, это, того... - поняв, что именно она хотела, но не решалась, сказать, Александра испугалась. - Слушай, а, может, и правда?
   Девчонки уставились друг на друга.
  -- Ты хочешь сказать, что он... хм... не сам... это... упал?
  -- Ой... даже не знаю... Но больно уж необычно это все.
   Обе задумались.
  -- Слушай, - вдруг осенило Тамару, - а ведь тогда нас могут заподозрить в этом... в убийстве!
  -- Да? - удивленно переспросила Александра и неожиданно рассмеялась. - Ну, тогда тебя - в первую очередь.
  -- Это почему же? - оторопела та.
  -- Кто нашел упавшего Валерия?
  -- Ну, так ведь он же уже был упавшим...
  -- Но перед этим его видели только живым. Кстати, ты же сама его и видела последней. Ведь так?
  -- Слушай, - разозлилась Тамара, - что за ерунду ты несешь?!
  -- А вот такую ерунду, Томочка, что, если он не сам упал, то ему кто-то помог. И этот кто-то был из нашей секции - ведь дверь-то была закрыта. И если милиция придет к такому же выводу, то подозревать они будут всех, кто был на этой пьянке. И тебя - в первую очередь.
  -- Хм... А я-то, грешным делом, подумала, что понравилась тому фараончику, который меня больше, чем всех остальных, допрашивал. А они, оказывается, меня на заметку взяли.
  -- Да ладно. Думаю, все это долго не протянется... Неприятно другое: МЫ ЖИВЕМ В ОДНОЙ СЕКЦИИ С УБИЙЦЕЙ!!!

******************************************

   Официальное расследование, предпринятое правоохранительными органами, продлилось до смешного недолго. Через какие-нибудь пару недель хождений на допросы, дознания и прочие неприятные процедуры, студентам возвестили, что дело закрыто за отсутствием состава преступления.
  -- Значит, все-таки он сам упал, - задумчиво говорила Тома, возвращаясь с заключительной встречи в милиции.
  -- Странно все это... - пробормотала Александра.
  -- Почему?
  -- Нам сказали, что он упал, будучи в пьяном состоянии. Подтверждение тому - бутылка с пивом, лежавшая рядом с телом. Дескать, допился парень до чертиков, вышел на балкон, запрокинул голову, чтобы еще выпить, по привычке хотел опереться на балконные перила, а перил-то и нету.
  -- М-да... Он и крикнуть поэтому не смог - захлебнулся. Вот мы его и не услышали. Только, знаешь, мне почему-то кажется, что здесь все не так просто.
  -- Тебе тоже так кажется? - остановилась посреди улицы Александра.
   Идущий позади старичок с разбега натолкнулся на нее, и они оба повалились на клумбу, некстати оказавшуюся рядом.
  -- Ох, простите, девушка, - сконфузился дедулька.
  -- Это вы меня простите...
  -- Это кто тут у нас пакостит? Кто клумбы портит?!! - неожиданно раздалось откуда-то сверху.
   Подняв головы, девушки увидели на балконе стоящего рядом дома старушку с красным лицом и поварешкой в руке. Рядом со старушкой сварливым визгом заливалась, высоко подпрыгивая, всклокоченная болонка.
  -- Да мы же случайно, - завела Александра.
  -- Ох, уж эти студенты! - не слушая ее, орала бабка, потрясая своей поварешкой, как холодным оружием. - Никакого житья от них нету! То в подъезде нагадят, то песни по ночам орут! Угораздило же меня в этот дом рядом с общагами переехать!
  -- Пошли отсюда, - поморщилась Тома, за руку вытаскивая подругу из эпицентра скандального тайфуна.
   Выйдя из опасной зоны, они продолжили разговор.
  -- Вот как к нам, студентам относятся, - возмущалась историня, - мы только пакостить умеем. И вообще, мы - второй сорт.
  -- Ага, - поддакнула Александра, - особенно те, кто в общаге живет.
  -- Знаешь, - призналась Тома, - мне кажется, что менты как раз именно поэтому не стали затягивать это дело. Не хотелось им с общажниками возиться. Уверена, что Валерий не мог допиться до такой степени, чтобы из окна свалиться.
  -- С балкона, - поправила Александра.
  -- Ну, с балкона. Помнишь ведь, что совершенно пьяным он не был. Просто немного выпившим. Да и не видела я его никогда пьяным.
  -- Вообще-то, да... Похоже, он может пить и не пьянеть. То есть мог...
  -- Ну вот. Плюс к тому - заметь: не такой он человек, чтобы просто так, с бухты-барахты, заканчивать жизнь.
  -- Да уж, глупая какая-то смерть.
  -- Вот-вот. Такой расчетливый, такой хитрый, такой... - она запнулась.
  -- Ну, ты хочешь сказать, что при всех своих качествах он не мог так безалаберно относиться к своей безопасности?
  -- Да! - крикнула Тома.
  -- Знаешь, я согласна. Тут имела место какая-то хитрость...
   Подруги помолчали какое-то время. Наконец, Тамара сказала:
  -- Козлы все-таки эти менты. Даже как следует разбираться не стали, а ведь дело-то несложное.
  -- Почему это несложное?
  -- Ну, секция была заперта, посторонний никто войти не мог. Нас было всего несколько человек. Вычислить из них убийцу проще простого.
  -- И кто же он? - усмехнулась Александра.
   Тамара заворожено уставилась куда-то вдаль:
  -- Не знаю. Зато я знаю одно - им просто не хотелось с нами возиться. Да что там говорить, - все больше распалялась она, - тех, кто живет в общаге, вообще за людей не принимают. Вот есть у меня однокурсница Женька Говорун...
  -- Говорун? - удивилась Александра. - Это что - фамилия такая?
  -- Да нет, кличка. Ну, знаешь, как в мультике - "птица Говорун отличается умом и сообразительностью". Вот и она у нас любит похвастаться, что самая умная и сообразительная. Так вот. Отмечали мы на первом курсе День историка. Сначала в кафе, а потом, как деньги кончились, наши парни предложили пойти допивать в общагу. Так эта Женька Говорун как давай кричать: мол, что это вы мне предлагаете, я что - проститутка, чтобы в общагу идти?
  -- Вот зараза, - не выдержала Александра.
  -- Ха! - громогласно откликнулась Тома. - Самое интересное было потом. Уговорили ее все-таки какие-то доброжелатели идти с нами. Приходим в общагу, парни нам под гульбище свою комнату предоставляют. Купили какого-то пойла, сидим, продолжаем праздновать. Так что ты думаешь? - с торжествующим видом она остановила взгляд на подруге.
  -- Что? - вынуждена была спросить та.
  -- Мы, общажные девочки, скромненько так по углам сидим, зато наша Говорун вовсю отрывается - и на коленях у всех парней успела пересидеть, и все свое знание великого и могучего русского мата продемонстрировать, а под конец давай канкан танцевать! Удивляюсь, как только до битья посуды дело не дошло...
  -- Ага, - назидательно произнесла Александра, - недаром народная мудрость советует сравнить чужую соломинку со своим бревном...
  -- Зато потом она, наверное, всем рассказывала, как ее вынудили посетить общагу, этот притон порока и разврата, - не унималась Тома, - и она, бедная девочка, дабы поддержать корпоративный дух историков, весь вечер промучилась в кругу потных грязных маньяков и продажных девок!
  -- Да, - грустно вздохнула Александра, - представления о жителях общаги еще те...
  -- Как у той врачихи, помнишь? - откликнулась Тома.
   Александра вспомнила Томин рассказ о том, как та страдала от гриппа во время учебы на втором курсе. В то время Тамара жила не с Александрой, а в другой комнате с тремя тезками (!) (за что состав комнаты был прозван Тому?шник). В тот раз столбик градусника поднялся до 39 и 2, состояние было полуобморочно-полуэйфорическим. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Тамара сбрасывала на пол одеяло и рассказывала анекдоты похабного содержания. Отчаявшиеся соседки по комнате вызвали "скорую помощь". Та прибыла через какие-то четыре часа. За это время подруги умудрились с помощью всех доступных средств сбить температуру, и Тамарино неестественно радостное возбуждение сменилось упадком сил. В этот момент машина "скорой помощи" остановилась у подъезда общаги. Кое-как, мелкими перебежками добравшись до пятого этажа через лужи, оставленные местной собакой на лестнице, и мусор, самопроизвольно вываливающийся из распахнутых пастей мусоропровода, молоденькая докторша попала, наконец, в нужную секцию. Там, прямо на полу возле умывальника, сидела, равномерно покачиваясь из стороны в сторону, зеленоволосая девочка. Ее руки, ноги и шея были сплошь увешены разноцветными "фенечками", на майке на фоне кривляющихся рож и порнографических изгибов было выведено "Sex Pistols". Рядом сидел мальчик монголоидного глазоразреза и меланхолично наигрывал на флейте. Из-за сизого дыма чуть дальше виднелись еще какие-то тела; слышались разговоры о Кришнах и Вивеканандах. Принюхавшись, докторша учуяла специфический сладковато-приторный запах. Ворвавшись в комнату без стука, она увидела разметавшуюся на постели практически обнаженную девочку (Томе до сих пор было ужасно жарко, и укрывать себя она не давала). Это переполнило чашу терпения медработницы.
  -- Температура? - резко выкрикнула она.
  -- Сейчас 37 и 4, - оторопело отозвалась одна из девочек, стоявшая у изголовья больной.
  -- И вы смеете при этом вызывать врача?!! - взвизгнула докторша.
   В недоумении ни одна из Тому?шек не могла вымолвить ни слова.
  -- Меня люди ждут, а я тут на студентов время трачу, - с этими словами взбешенная эскулапша покинула общежитие.
   Вспомнив эту историю, подруги рассмеялись.
  -- Знаешь, - сказала Александра, - меня так и тянет узнать, кто же тот монстр, кто может так запросто убить человека, а потом, как ни в чем ни бывало, общаться с его соседями.
  -- А, может, мы в состоянии сами об этом догадаться?
  -- Может, и в состоянии. Давай подумаем, кто где был в момент Икс, то есть тогда, когда погиб Валерий, - предложила Александра.
  -- Давай, - откликнулась с готовностью Тома.
  -- Что там у нас вырисовалось в ходе следствия?
  -- В ходе официального следствия, - уточнила Тома.
  -- Ну да. У нас же будет свое, самопальное, кустарное следствие.
  -- Правильно! Проведем свое расследование!
   На том и порешили.
  

6 глава

   В ходе мозгового штурма, предпринятого подругами, постепенно обозначилась следующая картина. Под подозрения попадало восемь человек (Стаса, сошедшего с дистанции гораздо раньше смерти Валерия, подруги, не сговариваясь, исключили; Катя же с сынишкой и хиппи - Женины соседки по комнате - были в отъезде). Сначала все пили в комнате Рената за одним столом. Лева с Андреем завели философский разговор, после чего кампания рассредоточилась. Философы сидели на одном конце стола, между ними - Женя, на другом конце - Валерий, за ним - Стас, Тома, Миша и Инга. Все это время парни периодически то курили прямо тут же, то выходили за своей никотиновой надобностью в коридор (причем Лева, судя по всему, не всегда курил обычные сигареты, по крайней мере, в комнату он приходил с каждым разом все веселее и веселее, что для него было совершенно нетипично). Далее Ренат спускает Стаса на землю, в результате чего ломается и падает вниз балконное заграждение. Поохав над упавшим бедолагой, все вновь возвращаются обратно к Ренату. Потом Лева и Андрей уходят - по их словам, в свою комнату. Ренат, пытаясь развлечь кампанию, показывает книги по археологии. Заскучав, присутствующие расходятся - каждый к себе. Остается одна Тамара, углубленная в чтение, Ренат же уходит к парням. Женя, вместо того, чтобы идти, как она сказала, к себе, зачем-то направляется в комнату девочек. Через некоторое время ей становится плохо, и она убегает в туалет. Отсутствует приблизительно минут пятнадцать.
   Дальнейшие события девушки знали, главным образом, по рассказам, поданным студентами на допросах. После того, как все разошлись (именно тогда в последний раз видели Валерия), Лева, докурив последний косячок, свалился в отключке. Все, на что он был способен - выкрикивать какие-то непонятные проклятия, кому - неизвестно. С ним в его комнате находился Ренат. Что ему там надо было - он и сам не мог вспомнить. Вероятно, признался он на допросе, ему хотелось продолжить общение, но, поскольку Лева был в невменяемом состоянии, Ренату ничего не оставалось, как дожидаться, пока Андрей придет из душа. В коридор он выходил один раз, сразу же после прихода в комнату парней - набрать воду в чайник (проведенный подругами эксперимент с пробежками по секции с чайником показал, что это могло занять не более минуты), в коридоре он никого не видел. Все это время Андрей, по его словам, преспокойно мылся в душе. Миша из комнаты не выходил, ничего подозрительного не слышал, так как был увлечен чтением Ренатовой книги и одновременно с этим слушал магнитофон. Инга готовилась ко сну, в коридор не выходила и соответственно, никого не видела и ничего не слышала. Тамара также сидела в комнате Рената и читала его книгу, не обращая внимания на внешний мир. Спустя какое-то время (не более двадцати минут), она решила, что нужно проветриться, и пошла на балкон. Там случайно поглядела вниз и увидела бедного Валерия. Сама же Александра все это время находилась в комнате с Женей, сначала пытаясь ее развлечь, потом, когда та выбежала в коридор - без каких-либо определенных занятий.
   Таким образом, получалось, что алиби на время падения Валерия не было... ни у кого. Так, Андрея, направляющегося в душ и выходящего из него, не видел никто. Когда он туда собирался, в комнате присутствовал лишь уже невменяемый Лева. Последний не мог быть свидетелем также и Ренатова пребывания в их комнате. Ренат, утверждавший, что был вместе с Левой, тоже вполне мог обманывать. Александра с Женей точно так же не могли служить свидетелями друг для друга, поскольку юная хиппи ничего не соображала в состоянии алкогольного опьянения и ничего в настоящее время сказать о тех минутах не могла (она даже не помнила, что явилась в комнату девочек и утверждала, что пошла к себе). Инга же и Миша были каждый в своей комнате без свидетелей.
  -- Что ж, - вздохнула Александра, подытоживая, - получается, что под подозрением - каждый из нас. Так, Андрей, Миша, Инга и ты были в одиночестве. Лева и Женя из-за своего состояния не могут доказать алиби Рената и мое, и наоборот, мне и Ренату верить нельзя, каждый из нас может обманывать.
  -- И что делать? - недовольно уставилась на нее Тома.
  -- Проверять всех. Будем спрашивать каждого о других - не заметили ли они чего-нибудь подозрительного.
  -- Думаешь, скажут?
  -- Если спрашивать напрямую - может, и нет, а если косвенным образом - может, и скажут.
   Действовать решили по порядку и начать расспросы с первой комнаты. Зайдя к Инге, Александра обнаружила рядом с хозяйкой комнаты незнакомую девушку, судя по аккуратной прическе - не философиню. Разложенные причудливым узором на обеденном столе карты и вдохновленные лица девчонок сомневаться в том, что они делали, не позволяли: вовсю шел процесс гадания. "На жизнь", "на любовь" и "на интерес". В центре стола, на изрезанной клетчатой клеенке возлегала бубновая дама (надо полагать, Инга). В головах у нее наблюдалась сплошь пиковая масть, в ногах же томился трефовый король с несколько грустным (как показалось Александре) выражением лица.
  -- А мысли у тебя - темные, - замогильным голосом вещала гадалка, - или печалишься о чем-то, или замышляешь нечто непотребное.
  -- Привет гадальщикам! - вмешалась Александра.
  -- Да-да... - хозяйка комнаты даже не оглянулась. Она уставилась на карты, как загипнотизированная.
   Поняв, что раньше, чем закончится гадание, ее не услышат, Александра терпеливо уселась на соседний стул и принялась ждать. Ждать, впрочем, пришлось недолго. Нажелав Инге массу творческих успехов и неприятности в казенном доме, гадалка сгребла со стола карты. Следовательница поняла, что пора действовать:
  -- Ну, как гадание?
  -- Класс! Обожаю такие штучки! - восхищенно воскликнула Инга.
  -- А вот я таро больше доверяю, - завлекающе затянула Александра.
  -- Ух ты! - восторгу Инги не было предела. - Ты обязательно должна мне погадать!
  -- Хорошо. Вот принесу карты от подруги (она не в общаге, а с родителями живет) - тогда погадаю.
  -- Заметано.
  -- Я вот что спросить хотела... Слушай, а тогда, на вечеринке, когда Валерий погиб... ты ничего подозрительного не заметила?
  -- В каком плане? - удивилась Инга.
  -- Ну, не знаю... Может, кто-нибудь сказал что-нибудь странное, или сделал, или ты в коридоре что-то увидела...
   Инга нахмурилась, вспоминая. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь глухим тиканьем будильника. Александра ждала, присматриваясь к обстановке. Заметив на кровати мягкий уютный сиреневый плед, она слегка поморщилась. Неизвестно почему, но сиреневый цвет вызывал у Александры чувство жалости. Быть может, он напоминал ей о собственной наивности и романтизме, которых она стеснялась и отчаянно скрывала от окружающих. Кроме того, при виде какой-либо вещи сиреневых тонов, она вспоминала висевшие на окне у одной из ее одноклассниц шторы в радикально сиреневый цветочек. Шторы эти Александра в период подросткового возраста считала символом банальности и мещанства. В настоящее же время подобные людские слабости вызывали у нее чувство конфузливого сожаления. Поэтому на вещи данного цвета она старалась не обращать внимания; одежда оттенков, хотя бы отдаленно напоминающих сиреневый, в ее гардеробе полностью отсутствовала.
   Вообще же самым ругательным для нее было слово "пошлость". Не в смысле ханжества или закоренелого морализма. Просто слово это Александра использовала для обозначения всего банального, тривиального и заурядного. Так, "пошлая мысль" означала стереотипный способ самовыражения, а "пошлая рубашка" (к удивлению собеседников) - неоригинальное однотонное одеяние, и т.д.
   - Да, вроде, ничего особенного, - сказала, наконец, Инга. - Вот только... Женя...
  -- Что?
  -- Она, конечно, всегда себя так вызывающе ведет, но... Словом, странно, что она так настаивала, что ушла в свою комнату, а сама в это время была у тебя.
  -- И что? - удивилась Александра. - Она же пьяная была. Ничего не соображала.
  -- Да, конечно... Но ведь она, как ты сама в милиции говорила, выбегала в секцию.
  -- Ах, да, ей плохо стало.
  -- Если я не ошибаюсь, Валера выпал с балкона именно в это время?
  -- Ты не ошибаешься, - пробормотала Александра.
  -- Не подумай, я просто так это говорю... Ты же сама спросила, не видела ли я чего-нибудь странного... И еще Миша говорит, что не выходил в секцию, а я, между прочим, слышала, как там кто-то шарился. Хотя, как ты понимаешь, рядом с моей расположены только Женина и Мишина комнаты, остальные - по коридору напротив, и слышать оттуда я ничего не могла.
  -- Может, это Ренат шумел? - предположила Александра. - Он говорил, что набирал воду в чайник на общей кухне. А кухня находится как раз посередине между всеми комнатами.
  -- Не знаю, - поджала губы Инга. - Просто был еще один момент. На гулянке. Помнишь, Женя посоветовала Ренату герань в комнату завести? Ты еще расшифровала тогда, что это символ мещанства. Так вот, после этого Валера что-то еле слышно сказал Жене, да еще и за задницу ее ущипнул, а она аж позеленела вся от злости. Но отвечать ему не стала, только под нос себе одно какое-то слово сказала. У него при этом вид был презлорадный.
  -- Да-да, - протянула Александра, - кажется, что-то такое было, но я в тот момент не придала этому значения.
  -- Ага. Она так кулаки сжала, а после этого стопку водки - бух! - залпом выпила.
  -- Честно говоря, этого я не заметила, - призналась Александра.
  -- Ты сидела на другом конце стола. У вас там свои философские беседы велись, вам не до того было. А я была рядом, как раз между Валерием и Женей. Что именно он ей сказал, я не расслышала, но что она напилась и перестала соображать именно после этого - это точно.
   Александра задумалась. Ей вспомнилось, что после Жениного замечания возникло какое-то шевеление с ее и Валериной стороны. Но сама она в этот момент от смущения за Женину бестактность опустила глаза, поэтому ничего из того, о чем говорила Инга, не видела. Однако о Валериной нелюбви к хиппи как таковым и к общажным в частности, знали все. Сам Валерий не упускал случая зло пошутить в адрес кого-либо из них не только за глаза, но и в лицо, часто - в присутствии других людей. Возможно, в этот раз он опять сказал какую-то гадость, что окончательно переполнило чашу терпения Жени. Однако странно то, что она, обычно такая бойкая и за словом в карман не лезущая, ничего ему не ответила. Боялась общажного начальства? И что же такого он ей сказал?
  -- Ну, ладно, - тяжело вздохнула в это время Инга, - мне надо на свидание собираться.
  -- С таким настроением надо не на рандеву идти, а на разгрузку вагонов, - хихикнула Александра.
  -- Ой, да тут все не так просто, - вновь вздохнула Инга, - я ведь не на рядовое свидание иду. У нас предстоит серьезный разговор на вечную тему: быть или не быть.
  -- В смысле, пить или не пить? - оживая, избито сострила незнакомая девушка.
  -- Нет, быть или не быть нашим с ним дальнейшим встречам, - она стала собираться.
  -- О-о, - протянула наблюдавшая за ней Александра, - а зачем ты целых четыре носовых платочка с собой берешь?
  -- Да понимаешь, я хочу ему объявить, что он мне не нужен (и правда - страшный такой, глаза бы мои не глядели!). Так что придется устроить сцену со слезами. Вот здесь-то платочки мне и пригодятся. Да, и, кстати, надо тушь с ресниц стереть. Не идти же мне потом по улице с черными разводами под глазами!
   Подивившись Ингиной предусмотрительности, Александра пошла в свою комнату. Рассказав Томе о подозрениях филфаковки, она задумалась. Что здесь - правда, а что - просто плод Ингиного воображения? Наверное, в ситуациях, когда кто-то погибает таинственным образом, во всем хочется видеть нечто необычное. Так ничего и не придумав, Александра методично начала расспрашивать остальных членов секции.
   Миши дома не оказалось. Его жена пояснила, что он на работе. Узнав, для чего он понадобился Александре, Катя нахмурилась:
   - Знаешь, не расспрашивай ты его ни о чем. Он и так устал от этой беготни по допросам. Да и не видел он ничего странного. Он мне подробно рассказывал, что сидел в комнате, слушал магнитофон и читал Ренатову книгу. Ничего не видел и ничего не слышал до тех пор, пока Тамара не закричала. Ну, а там уж вы все на балкон сбежались.
   Произнося это, Катя побледнела и всеми силами старалась показать, что куда-то спешит, а Александра ей мешает. "Интересно, - удивленно заметила про себя философиня, - а что это она так переживает?" Катя, обычно такая спокойная, уравновешенная и приветливая, относившаяся ко всем чуть ли не по-матерински, сейчас явно нервничала. "Она ведет себя так, как будто знает о своем муже нечто такое, что желает скрыть от остальных. Это подозрительно..."
   Женя сразу уличила ее в детективных намерениях и обозвала новым Холмсом. Она, разумеется, ничего не помнила с момента выхода из комнаты Рената и до приезда милиции. Вот как ей было плохо - это она могла поведать в подробностях, это ей запомнилось ("очень уж волнующие были впечатления", - причмокивая, сообщила она глумливым голосом). Однако брезгливая Александра выслушивать такие подробности отказалась.
   Проходя кухню, она застала там Рената, моющего посуду. Сильные руки аккуратно, до блеска, полировали старенькие склянки, из-под толстой клетчатой рубашки, словно бы удерживающей спрятанные залежи силы и удали, дыбились мускулы. Карие глаза поблескивали из-под темных бровей, рот привычно улыбался. Глядя на Рената, Александра подумала, что внешне он больше всего похож на певца Валерия Сюткина: такой же открытый взгляд, неизменная приветливость, гостеприимное радушие и дежурная благожелательность.
   Подвергнув его допросу, она вновь не узнала ничего интересного. Тщательно натирая сковородку, Ренат рассказал, что сидел за столом в комнате парней и курил (в зависимости от настроения, они курили то в коридоре, то в своей комнате). Рядом лежал "отключенный" Лева. Когда выходил к раковине за водой для чая - ничего не видел и не слышал. Из соседней - Валериной - комнаты тоже ничего не доносилось. Подозрительное? Нет, ничего не заметил. Шум из коридора? Нет, не слышал.
   Разочарованная, Александра пошла в комнату к мальчикам. Те, как всегда, предавались любимому занятию - вальяжно развалившись на кроватях, философствовали. Каждый - в своем стиле: Андрей - голосом человека, знающего, что он говорит исключительно умные вещи, недоступные пониманию простых смертных, но с оттенком некоторой ироничной снисходительности; Лева - с видом умудренного опытом познания и продолжающего постигать глубокие истины.
  -- Социальные формы в философии, - менторски вещал Андрей, - рассматриваются, прежде всего, как формы объединения людей. Однако при этом часто не затрагивается вопрос о человеческом бытии как процессе. Современная реальность, понимаете ли, ставит нас в такие условия, когда актуально рассматривать процессуальность - то есть направленность, воспроизводство, модификацию и координацию - различных потоков человеческой деятельности...
   Александра кашлянула.
  -- ... при этом анализировать, - отозвался Андрей, - не формы взаимодействий и связей социальных субъектов, но именно организацию их деятельности как процесс.
  -- Кстати, о деятельности субъектов, - решилась-таки вмешаться Александра, - не вспомните ли вы чего-нибудь странного с той пьянки, когда погиб Валерий?
  -- Я уже все рассказал следствию, - быстро произнес Андрей и как бы в подтверждение своих слов уставился на Леву.
   Александра, вслед за ним, тоже перевела взгляд. Видя обращенные на него четыре внимательных немигающих глаза (и даже шесть - с учетом Андреевых очков), тот посчитал возможным отреагировать:
  -- А мне просто нечего рассказывать, - он медленно пожал плечами, - все было так радужно, а потом - бац... белый потолок, и я на кровати лежу. И Стас мне говорит, что Валерий умер.
  -- А что ты видел в последний момент?
   Лева почесал затылок, раздумывая. Затем почесал волосатую ногу под явственно несвежим носком, перешел к пятке. Александра, набравшись решимости, терпеливо ждала.
   - Наверно, я отрубился, когда мы с Андреем пришли к себе в комнату, и я начал курить. Вот я ложусь на кровать и... все, темнота.
  -- Ну, может, было что-нибудь удивительное, что-то бросилось в глаза?
  -- Да нет, - Лева снова пожал плечами.
  -- А о том, что Валерий перед уходом из Ренатовой комнаты сказал что-то очень гадкое Жене, вы знали? - решилась Александра.
  -- Я знал, - неожиданно заявил Андрей. - Точнее, догадывался. Когда я по коридору в душ шел, она стояла у вашей двери и бормотала себе под нос что-то насчет того, что Валера - козел. Я тогда еще подумал, что, вроде, пьянка прошла так весело, а она так не к месту ругается. Может, как раз из-за того, что он ей что-то сказал?
  -- Может... И дальше что?
  -- Ничего. Она в вашу комнату зашла, а я мыться отправился.
  -- А когда из душа выходил, ты ее видел?
  -- Нет. Вообще никого не видел. Так прямо из душа на балкон и прибежал, когда Тома закричала.
  -- Как же ты услышал, что она кричит? - тихим голосом спросила Александра. - Ты же в ду?ше мылся. Тебе шум воды остальные звуки не перекрывал?
   Помолчав секунду, Андрей ответил:
  -- Когда она закричала, я уже одевался, и воду, соответственно, выключил.

******************************************

  
   По возвращении в свою комнату Александра попала в девичье царство: к Томе зашли в гости ее подруги-однокурсницы. Александра была с ними знакома с некоторых пор. Одну звали Верочка, другую - Ирочка. Девчонки были, как и большинство историков, веселые и коммуникабельные, общаться с ними было легко. В данный момент отмечали сдачу зачета, на столе была выставлена незамысловатая закуска, а посредине торжественно водружен тетрапаковский пакет виноградного вина. Судя по румянцу, расфокусированным взглядам и нескоординированным движениям, угощались девчонки уже давно.
  -- Всем привет! - гаркнула Александра, с высоты своего трезвого состояния поглядывая на выпивающих. - О чем лясы точите?
  -- Да вот, бабские журнальчики обсуждаем, - хихикнула Ирочка.
  -- Ага... - Александра споткнулась. Как студентке философского факультета ей очень хотелось съехидничать по поводу интеллектуального уровня времяпрепровождения. Но, поскольку она никого не хотела обижать, пусть даже косвенным образом и по ничтожному поводу, то от такого внутреннего конфликта между желаемым (ехидством) и реализуемым (не обидеть) лицо ее вспыхнуло ярким факелом.
   Ирочка, видимо, поняла ее как-то по-своему:
  -- Да нет, мы не только эротические рекомендации читаем... Хотя, признаться, рецептики о том, как грамотно заниматься сексом на столе в офисе - полный отпад!
   Александра покраснела еще больше. Ирочка же, увлеченная любопытной темой, уже не могла остановиться:
   - Нет, ты прикинь, дают советы, как сначала организовать для данного действа, так сказать, рабочее место, как поймать в сети какого-нибудь сослуживца, потом подвести его к этому самому столу, как удобнее расположиться - ну, там, дыроколы с рабочей поверхности убрать от греха подальше...
   У Александры, кажется, покраснели даже коленки и подмышки; уши горели так, словно их тщательно обработали теркой.
  -- ...ну и, главное, при всем этом экстриме надо еще и удовольствие получить.
  -- Да ладно тебе, - вступила в разговор Тома, бросив снисходительный взгляд в сторону пламенеющей подруги, - вот мне более смешными кажутся статьи о том, как охотиться за мужиками.
  -- И как же? - выдавила из себя Александра.
  -- По-разному... С помощью ласки и насилия, - начала загибать пальцы Тома, - путем интеллектуального террора и глупого хихиканья и заглядывания ему в рот, прикинувшись безропотной домашней овечкой и стервозной вамп, равнодушием и по принципу "чем меньше мужиков мы любим..."
  -- И все это - вперемежку? - удивилась Александра.
   Тома замолчала, воззрившись на подругу.
  -- Слушай, - протянула она восторженно, - а ты сейчас гениальный методологический принцип вывела! А я-то думала: что это глупые журналюги в одном журнале одно пишут, а в другом - прямо ему противоположное?! Например, сначала они утверждают: мужикам нужна стерва, с уютными домашними клушами им, видите ли, скучно. А в другом журнале с пеной у рта доказывают: вот, мол, вокруг и так сплошные стрессы и хамство, мужчины ищут тихую пристань с гарантированными пирожками и стабильной привязанностью.
  -- Ну, и что? - протянула непонимающая Ирочка.
  -- А оказывается, это - не бессмысленный винегрет. Просто нужно время от времени менять тактику: сегодня я - стерва, завтра - овечка.
  -- Вы бы с таким пылом еще о любовных романах поговорили, - осмелилась-таки обозначить свою позицию Александра.
  -- Насмехаешься над нашим культурным уровнем? - обиделась Ирочка. - Между прочим, те, кто идет за нами, еще хуже.
  -- Кто это идет за вами? И чем они хуже?
  -- Да нынешние детки.
  -- А что такое?
  -- Не отличают Чебурашку от Винни-Пуха!
  -- М-да, просто культурная деградация какая-то...
  -- Все эти любовные романы - сплошное фуфло! - возвращаясь к прежней теме, безапелляционно заявила Тома. - Я даже не говорю о примитивном содержании и стандартизации смысла... Что главное в таких романах, спросите вы? - она требовательно уставилась на собеседниц.
  -- Что главное? - послушно спросила Ирочка.
  -- А я вам отвечу: две фишки - эротические описания и психология переживаний главной героини.
  -- Ага, - подхватила Верочка, - она положила его руку себе на грудь, он почесал ее пяткой свою лысину.
  -- Его глаза скатились на ее ягодицы, ее язык нежно обвился вокруг его запястья, - не желала оставаться позади Тома.
  -- Ужас, - вздрогнула Александра, - что за секс для инопланетных монстров?
  -- Скорее, секс для извращенцев, - с видом знатока прокомментировала Тома. - Но это - только первый момент, то есть эротические описания. Второй - героиня. Переживания у нее, в общем-то, довольно куценькие (она почувствовала, как его похотливый взгляд струится в направлении стиральной машинки с ее нижним бельем трехнедельной давности, и благодатные слезы заструились у нее между лопаток).
  -- Ну, уж это - точно секс для гуманоидов!
  -- Да нет же, секс для нерях. И потом, - продолжила Тома, - даже главную героиню описать как следует не могут. Ни фантазии, ни интеллекта у этих писателей! Вот вы заметили, что одна и та же героиня кочует из романа в роман?
  -- Как это? - удивилась бесхитростная Ирочка.
  -- Очень просто, - заверила ее Тома, - практически во всех любовных историях главная героиня - высокая, стройная, с копной светлых волос и голубоглазая.
   "Забавно, - с легким замешательством подумала Александра, - она как будто собственный портрет нарисовала".
  -- Да нет же, - перебила ее Верочка, - главная героиня всегда черноволосая и кареглазая!
   "Ага, - уже менее недоуменно сказала себе Александра, глядя на черные волосы и карие глаза Верочки, - кажется, я начинаю понимать..."
  -- Что вы такое говорите? Вы какие-то неправильные романы читаете, - встрепенулась Ирочка. - У главной героини всегда рыжие волосы и зеленые глаза! - она с достоинством человека, твердо знающего, что он говорит, поправила рыжие кудри. - И вообще: зеленый - самый сексапильный, самый подходящий цвет для настоящих женщин! - и она возмущенно блеснула глазами цвета молодой поросли.
   После этого все взоры устремились на Александру.
  -- Что ж, - усмехнулась та, - очевидно, я должна сказать, что самый sex apple - это рост ниже среднего, серо-голубые глаза и волосы - в промежутке от темно-русого до рыжего.
  -- Секс для философов, - вынесла приговор Верочка.
  -- Почему это?
  -- Слишком сложно, - с притворным огорчением вздохнула историня.
   Остальные тоже вздохнули сочувственно-удовлетворенно.

******************************************

   Вечером суммировали результаты. Оказалось, ничего особенно нового они не узнали. Только добавилось подозрение относительно Жени. Обдумывая его так и сяк, подруги не могли прийти к выводу, считать его серьезным или нет. Иногда им казалось подозрительным буквально все - не только Женино возможное столкновение с Валерием, но и поведение всех остальных. Почему Катя так не хотела, чтобы с ее мужем говорили по поводу той пьянки? Чего она испугалась и что хотела скрыть? Почему Андрей ответил так быстро на первый вопрос Александры, как будто ждал его? А вот прежде чем ответить на последний вопрос, сначала задумался? Почему никто не услышал Валериных передвижений по секции, даже находившийся в тот момент за стеной Ренат (Лева был там же, но брать ли его в расчет?)?
   - Знаешь, - вздыхая, резюмировала Александра, - так мы ни к чему не придем. Фактически в тот момент, когда Валерий свалился с балкона, любой мог оказаться рядом с ним - даже мы с тобой. Получается, что каждый невиновен, и каждый подозрителен. Я предлагаю пойти с другого конца: надо выяснить не физическую возможность совершения убийства, а мотив. То есть было ли выгодно кому-то убивать Валерия.
  -- Боюсь, это будет более сложно, - заметила подруга.
  -- Что ж, мыслящие люди сложностей не боятся, они их преодолевают!
  

7 глава

   Начать выяснять мотивы решили с Левы. Несмотря на то, что Лева выглядел как интеллигентный человек, который просто не может сбросить кого-то с высоты четвертого этажа, к тому же философ был симпатичен им обеим, все же девушки поклялись друг другу не делать скидок ни для кого. А Лева представлялся подозрительным хотя бы в силу своего наркотического стажа. Кроме того, подруг смущал тот факт, что в момент, когда нашли Валерия, Лева выкрикивал непонятные ругательства. Это могло быть не более чем содержанием его наркотических глюков, а могло быть следствием конфликта, в результате которого Лева вполне имел возможность расправиться с Валерием.
  -- Давай подумаем, из-за чего Лева мог бы... ну, это сделать, - рассуждала Александра. - Что мы вообще знаем про него?
  -- Студент-философ, - начала перечислять Тома, - умен, флегматичен, скрытен, любит порассуждать, к флирту равнодушен, зато имеет пристрастие к наркотикам.
  -- Вот! - воскликнула Александра. - Наркотики! Чувствует мое сердце, что отсюда и надо начинать. Ни в каких других сферах Лева с Валерием сталкиваться не мог: учатся они на разных факультетах, по общажным делам не контактировали, по профсоюзным и всяким там общественным - тоже (Лева настолько далек от этого...), работать Лева не работает (родители присылают ему деньги, плюс стипендия отличника). Что еще может быть?
  -- Да, вроде, ничего...
  -- То-то и оно. Значит, надо копать на почве наркотиков.
  -- И каким образом?
  -- Побеседовать с его знакомыми, авось, да узнаем что-нибудь интересное.
   На беседы с философами решили командировать Александру как представительницу того же факультета. Правда, она была с другого курса, но ведь обучение одним и тем же наукам сближает - так рассуждали девчонки. Чувствуя себя заправской разведчицей, она даже придумала себе легенду, согласно которой ее интересовал вопрос о наркотиках - где достать, каким образом использовать, как ловить кайф и т.д. После общих рекомендаций переходила к вопросу об опыте самих говоривших, а потом, как бы между прочим, заводила разговор о Леве.
   Легенда казалась опрашиваемым вполне правдоподобной. Наркотиками в общаге баловались практически все. В той или иной мере. Кто-то покуривал легкую травку, млея от собственной крутости и всеми силами пытаясь увидеть нечто запредельное. Кто-то, подсев окончательно, варил кое-что покрепче. Однажды на первом курсе, когда девчонки вместе с другими ровесницами только-только приехали из родительского дома и поселились в общаге, в их девичьей комнате произошла забавная история. Все они (в то время они жили вчетвером) были еще наивными, не знавшими жизни, можно сказать, свежеоперившимися и незатейливыми, как грабли. Обустраиваясь в новой комнате, на полу под линолеумом они случайно нашли коробку со шприцами и пачечки с каким-то белесым порошком непонятного им назначения. Струхнув не на шутку, девицы тайно вынесли все добро из комнаты и под покровом ночной темноты торжественно выбросили в мусорный бак у соседнего общежития. Через неделю посреди ночи в комнату постучали. Самая отчаянная из девочек (пока еще не приобретшая опыта отпирать замок только после полного выяснения личности), ничтоже сумняшеся распахнула дверь. Мол, входите, дорогие гости. В комнату ввалилась странная личность с растрепанным хаером и в одних джинсах. Кроме джинсов на личности... ничего не было. Это позволило точно определить незваного гостя как существо женского пола. "Народ, у вас наркота есть?" - воззвало в пространство одурманенное существо. Народ, потрясенный как внешним видом гостьи, так и постановкой вопроса, молчал. Наконец, девушка, жившая в общаге дольше остальных, первой вышла из транса и кратко спросила: "Откуда?" Ответ был столь же кратким и по странной логике обращался к зоологической тематике. После этого вновь воцарилась тишина. Наконец, одурманенное существо, очевидно, устало стоять (стенка, которую оно подпирало, крошилась известкой и невидимыми гвоздиками). Безысходно вздохнув, существо как-то незаметно проплыло полкомнаты и бухнулось в постель одной из девушек. "Что это значит?" - ошалело спросила законная хозяйка кровати. "Я сегодня здесь буду спать", - был ответ. Вероятно, для гостьи было логично спать на постели, если ты уже на ней лежишь. "А где, по-твоему, буду спать я?" Но гостью уже ничто не могло потревожить - ни недовольные крики, ни потряхивания за плечо, ни какие-либо другие интеллигентные знаки внимания. Хозяйка узурпированной кровати, отчаявшись, перебралась спать валетом к соседке по комнате.
   По утру девчонки собрались на лекции. Гостья продолжала почивать. Во сне она мирно прихрапывала и причмокивала. Видимо, ей снилось, что она нашла целый вагон гашиша. По причине неустановленности личности (ясно было одно: хуже татарина) пришлось оставить с ней одну из хозяек. Вернувшись с занятий, девчонки обнаружили уже знакомую картину - гостья, растянувшись на кровати, спала. Однако на этот раз на ее лице не было такого блаженного выражения, как утром. Наверное, в ее сне наступила ломка. Потеряв терпение и подталкиваемые послелекционным голодом, девицы решили пойти на крайние меры и не ошиблись: гостья соскочила с кровати, как только ее начали поливать холодной водой из чайника. Тряся головой и постепенно приходя в себя, она осознала, что находится не там, где привыкла спать обычно. "Простите, девочки, надеюсь, все нормально..." - пробормотала она сквозь полуопущенные ресницы. Подойдя к двери и пытаясь машинально достать тапки, она очень удивилась, не найдя их. Уставившись в тупом недоумении на свои обездоленные ступни, она, наконец, прозрела: "А что, я без тапок к вам пришла?" "А ты не хочешь спросить, где остальная твоя одежда?" - ехидно спросили у нее. "Ах, это, - безразлично махнула рукой на свой обнаженный торс гостья, - ерунда. А вот без тапок я могла простыть. Ведь в общаге такие холодные полы в коридорах! И непонятно, где же я еще за ночь побывать успела, - продолжала расстраиваться она, - пойду, поищу, может, найду где-нибудь", - так она и ушла, оплакивая свои тапки.
   Позже девушки имели возможность лицезреть ее. Гостья оказалась их однокурсницей и иногда заглядывала на лекции в сопровождении крутого (по меркам философского факультета) бой-френда. Одета она при этом была хоть и не столь опрятно, но зато полностью. Между прочим, оказалось, что в тот раз девица заходила "по привычке": оказывается, комната девушек ранее служила чуть ли не штаб-квартирой наркоманов и просто любителей острых ощущений. Отсюда стал ясен не только поздний визит, но и неожиданная находка под линолеумом.
   В свое время попробовать травку хотелось и Тамаре с Александрой: интересно было почувствовать нечто ирреальное в духе Кастанеды и т.п. Но их интеллигентный опрятный вид пай-девочек отталкивал заядлых курильщиков дурмана. А к тем, кому на все наплевать, они сами боялись подходить с просьбой поделиться опытом и травой. Наконец, нашелся некий Петька - Тамарин поклонник и по совместительству однокурсник - который согласился найти для них заветное курево. Место проживания у него для планов девчонок было весьма подходящим: район Черемошники, известный всему городу как рассадник наркоманов, пьяниц, хулиганов и прочих личностей, ранее называемых маргиналами, а ныне занявших прочное место на лестнице социальной структуры. В Черемошниках можно было запросто купить траву и тут же ее выкурить. На второе девчонки решиться не могли (уж больно плохой славой пользовался район), однако за покупкой пошли. Полдня они проползали по черемошниковским сугробам, сопровождаемые верным гидом. Однако все предполагаемые продавцы травы им отказывали. "Почем опиум для народа?" - с воодушевлением спрашивали девицы. "Да что вы, ребята, я сам здесь впервой", - не столь хрестоматийно, но в такт им отвечали аборигены. "Это ваши цивильные шубки их отпугивают, - рассуждал их проводник, - они вас за милицию принимают". Наконец, одна цыганка смилостивилась и продала им нечто, насыпанное в спичечный коробок.
   Трясясь в трамвае по пути домой, девчонки со страхом косились на своего приятеля, с залихватским видом бывалого парня державшего под курткой свою добычу. Все мужчины вокруг казались им милиционерами, закаленными в борьбе с потребителями наркотиков. От страха подруг потряхивало и корежило лучше всякой травы. Внутреннему взору уже представлялось пленение доблестными "ментальными" ребятами (то бишь милиционерами), допросы с особым пристрастием, а там - не жди, дескать, меня, мама, хорошего сына... Замерзшие и уставшие после переживаний и пробежек по холодным улицам, они вернулись домой и сразу решили пуститься во все тяжкие. Во-первых, не пообедали (хотя животы уже начали призывно постанывать). "На голодный желудок круче идет", - с видом знатока сообщил Петька. Первый косяк он сам раскурил со снисходительной улыбкой бывалого наркомана. Дальше девицы, робея, последовали его примеру, пытаясь держать косяки в руках одновременно профессионально и изящно. Сделав первый же вдох, обе они, как по команде, закрыли глаза, как будто параллельные миры тут же должны были ворваться в головы и закружить, унести... Однако ничего не происходило. "Ну, как?" - с надеждой спросил Петька. Синхронно открыв глаза, подруги признались, что эффекта пока нет. "Вы не затягиваетесь", - укорил их Петька. Ага, ну, теперь-то долгожданная радость общения с потусторонними мирами их настигнет. Затянулись как следует. Первый, второй, третий раз. Потом курили, практически не останавливаясь, довольно долго. Кайфа не наступало. По команде своего "тренера" девчонки выполнили весь немыслимый комплекс упражнений начинающего травокурильщика: приседали, делали из косяков "паровозик", даже бегали вверх-вниз по лестницам в надежде устать и дойти, наконец, до ожидаемой кондиции. Ничего в восприятии мира не менялось. Даже "на хи-хи" не прибивало. Только есть захотелось еще больше. И то: не ели они, почитай, уже около двенадцати часов. "Наверное, трава плохая попалась, - с сожалением подвел итог Петька, - или вы - слишком крутые и вас ничто не берет, прямо море по колено". Так их наркотическое совращение и не состоялось.
   Итак, придуманная Александрой легенда казалась опрашиваемым философам правдоподобной (во всяком случае, тем, кто соизволил с ней пообщаться). Они с увлечением рассказывали о своих похождениях под наркотическим кайфом, учили, как именно употреблять наркотики, как отличить хорошую траву от некачественной и т.д. Однако ничего интересного непосредственно для следствия Александра не услышала. Да, философы посмеивались над тем, как вел себя под кайфом Лева, вспоминали разные истории, о которых он когда-то упоминал, но ничто не давало выхода на связь с Валерием.
   Огорченная, Александра завершала свои поиски. Поднимаясь на последний этаж, она думала, что ничего путного уже не услышит и, может быть, не стоит продолжать? В тот момент, когда она нерешительно стояла перед дверью, ведущей в секцию на девятом этаже, ее окликнули.
  -- Саша? Привет... Что тебя занесло к нам? - по лестнице поднималась Лика - девушка с Левиного курса, с которой Александра свела мимолетное знакомство еще на абитуре.
  -- Привет. А я вот тут...
  -- Слушай, - перебила Лика, - я от родственников иду, провиант несу. Пойдем ко мне, чай с булочками пить?
   Александра обрадовалась. Долгие безрезультатные странствия по этажам давали себя знать. Внутри ощущалась пустота, в животе урчало и подвывало. Пристроившись за столом у гостеприимной Лики и с наслаждением потягивая вкусный чай, Александра расслабилась и совсем забыла, зачем пришла. Между тем хозяйка комнаты спросила:
  -- Слышала, в вашей секции произошло несчастье?
  -- Так это когда еще...
  -- А для меня время не существует! Живу в своих измерениях.
  -- Понятно...
  -- И потом, Лева только недавно нам в группе рассказал о случившемся.
  -- Лева? - пришла в себя Александра. - И что он вам рассказал?
  -- Ну, рассказал, что Лера пьяным упал с балкона. Что менты вас потом к себе затаскали. Всем, говорит, надоело это. Еще сказал, что очень это неприятно было - смотреть на мертвого. Вот и все.
  -- И почему, интересно, он не сразу вам это рассказал?
  -- Да ты что, он же терпеть не может Валеру! Вот и рассказал только тогда, когда мы от других услышали и у него как у свидетеля расспрашивать начали.
  -- Терпеть не может? - сделала стойку следовательница.
  -- А ты не знаешь? Лерик же его когда-то к наркотикам приучил. Вот Лева его с тех пор и ненавидел.
  -- Как это - приучил?
  -- Да просто уговорил однажды попробовать, воспользовавшись тем, что Лева в пьяном состоянии ничего не соображал. А у того после первой же пробы зависимость началась. Лева раньше только анашой баловался, как и все, а тут ему черняшку дали. Вот его и повело.
  -- Черняшку? - непонимающе переспросила Александра.
  -- Ну, ханку. Некоторых после первого раза не цепляет. А вот Леве не повезло. С тех пор нет-нет, да и бежит к Бобу.
  -- Кто это?
  -- Мой сосед. Наркоту толкает общажникам.
   Александра молчала, как оглушенная.
  -- Валера сам иногда наркотиками приторговывал, - продолжала Лика, - но только изредка, когда деньги нужны были. Можно сказать, буквально пару раз толкнул товар, и как раз тогда ему Лева и подвернулся.
  -- А ты откуда это знаешь? - глухо спросила Александра.
  -- Я была в тот раз вместе с ними в одной кампании. Там еще Леся, моя соседка по комнате, была, не даст соврать. Лева потом как-то мне признавался, что с тех пор ненавидит Валеру. "Ублюдок, - ругался он, - придавил бы гада. Всю молодость он мне загубил". Одно лишь его утешает: человек с высоким интеллектом, в конце концов, найдет внутренние ресурсы справиться с наркозависимостью. Только не знаю, насколько он прав...
   На этой печальной ноте разговор иссяк. Не зная, что бы еще спросить, Александра, наконец, поднялась из-за стола и стала прощаться. Лика радушно приглашала ее забегать в гости.
  -- Знаешь, - сказала она вдруг, когда Александра уже стояла на пороге, - у тебя тип хорошенькой, примерной, умненькой девочки, в которую обязательно должен влюбиться хулиган. А, влюбившись, он исправится.
  -- Ступит, так сказать, на путь истинный? - криво усмехнулась Александра.
  -- Найдет свое Дао, - загадочно произнесла Лика.
   Уходя от Лики, Александра решила прогуляться по улице. По пути она стала анализировать полученную информацию. Неужели Лева?.. Такой глубокий, такой умный, такой интеллигентный и спокойный, он всегда внушал ей доверие и был симпатичен. Видеть в нем коварного убийцу никак не хотелось.
   В самый разгар размышлений ее окликнули. Очнувшись, она поняла, что находится на спортивной площадке в центре кампании смеющихся людей, а среди них... а среди них стоит Самый Красивый Мужчина На Свете.
  -- Кажется, я знаю, с какого факультета эта девушка, - забавлялся один из присутствовавших. - Дома надо философствовать, красавица, за письменным столом! Или на стареньком кресле, с плюшками и вареньем!
   Все опять засмеялись. Зардевшись, Александра не знала, что делать. Ее словно обухом по голове огрели. С одной стороны, она понимала, что выглядит в высшей степени глупо. Надо сказать этим грубиянам какую-нибудь отповедь и гордо прошествовать дальше. В то же время, перед ней как будто земля разверзлась, не давая сдвинуться с места. "Если я сейчас уйду, я больше никогда Его не увижу", - с замиранием сердца подумала она. От перспективы потерять То Большое, То Светлое, что свалилось ей на голову неожиданным подарком судьбы, она вдруг встрепенулась, вышла из прострации и, напрягая все свои мозговые извилины, приняла решение: надо сделать или сказать что-то ТАКОЕ, что заставит Его изумиться, почувствовать к ней интерес. А уж потом, может быть... Но ни одна толковая фраза или действие, сколько-либо удачно подходящие для данного случая, в голову не приходили.
   Между тем, кампания потеряла к ней интерес и возобновила разговор. Одна из девушек (судя по изысканному макияжу и прическе - журналистка с филфака), очевидно, продолжая прерванную Александриным вторжением фразу, сказала:
  -- Да-да, Гребешкова мне нравится. При этом - не скрою - во многом исходя из каких-то романтических предпосылок: мне нравится, когда режиссеры снимают жен в своих фильмах.
  -- Так делают многие, - подхватил один из парней, - например, Феллини снимал свою Мазину, Меньшов снимал Алентову... Да мало ли, режиссеры вообще часто снимают жен в своих фильмах!
  -- Сначала они их снимают, а уж потом женятся, - бесконечно страдая и презирая себя, выдавила, наконец, Александра.
   Над площадкой повисла тишина. Судя по вытянувшимся физиономиям студентов, она сказала нечто несуразно-двусмысленное. Покраснев еще больше, Александра повернулась на каблуках и понеслась куда глаза глядят. Забегая за угол общаги, оказавшейся ближе остальных, она все-таки осмелилась и бросила взгляд назад. Он! Смотрел!! Ей!!! Вслед!!!! "Боже мой, какие глубокие глаза! Я пропала!" - вихрем пронеслось у нее в голове. Обессиленная, она опустилась на попавшуюся на пути скамейку и, положив голову на руки, в безмолвном трансе просидела какое-то время.
   Когда, наконец, суровая действительность напомнила о себе (посредством пакета с мусором, выброшенного чьей-то заботливой рукой из окна сверху и просвистевшего у самого ее носа), Александра, подпрыгнув, обнаружила себя сидящей около шестерки - политеховской общаги. Жизнь вокруг продолжалась. Светило солнце. Неподалеку вовсю шумела стройка - возводили новый дом. Мимо с грохотом и скрежетом пронесся мотоцикл. Какие-то парни с улюлюканьем распивали пиво, стоя около киосков. "Вот он, выход", - мрачно сказала себе Александра и, купив неизменный пакет дешевого виноградного вина, вошла в шестерку. Там она до поздней ночи накачивала себя дурацким пойлом в кампании верной подруги - политеховки Вали, жалуясь ей на суровую судьбу-злодейку. Ночью спиртное, выпитое на голодный желудок и сдобренное ливнем горьких слез, дало себя знать: Александра что-то делала, куда-то ходила и с кем-то разговаривала. В краткие мгновенья, когда память к ней возвращалась, она находила себя в местах самых неожиданных, пока, наконец, заботливая подруга не выловила ее в одном из бесчисленных коридоров и не привела за ручку к себе в комнату. После этого Александра окончательно провалилась в темноту.
  

8 глава

  -- Да просто подойди к нему сама и познакомься, - безапелляционно заявила Тома.
  -- Что, прямо вот так?
  -- А что такого? Простенько и со вкусом.
  -- Именно что простенько.
  -- Ну, не хочешь простенько, давай придумаем что-нибудь посложнее, заумная ты моя. Например, когда будешь проходить мимо него, споткнись и упади. Он - тебе: "Девушка, Вы ушиблись?" А ты: "Ох, кажется, я не могу идти". Он возьмет тебя на руки и донесет до дома. И вот тогда-то между вами, как пишут в романах, вспыхнет искра...
   Произнося это, Тамара изображала ситуацию в лицах: залихватски расправляла плечи, элегантно спотыкалась. Падая, широко раскидывала ноги в войлочных тапочках, охала, закатывала глаза, томно вздыхала и прижимала ладони к сердцу. Затем с размаху била себя кулаком в грудь, как Тарзан, а, нагибаясь, делала такое лицо, будто поднимает не худенькую незадачливую философиню, а пятитонного слона... Надо заметить, что Тома вообще обожала пародии. Например, очень смешно она изображала киноактеров. Так, шаржируя Ким Бессинджер, она распускала свои роскошные волосы, умудряясь сотворить из них причудливые лохматые пакли-сосульки, взгляд делала тупым и бессмысленным, рот открывала так, что все миндалины были видны. При этом язык слегка вываливался наружу - только что слюна не капала. При всей своей эпотажности портрет удивительно походил на роль Бессинджер из "Девяти с половиной недель" (эпизод, где она пытается над жизнью рефлексировать - или как там этот процесс у американцев называется...).
   Отсмеявшись, она добавила:
  -- Впрочем, этот номер может и не прокатить. Вот я слышала про Кольку - ну, того историка с пятого курса. Гулял он как-то с одногруппницей по Лесу, а она возьми да подверни ногу. По-настоящему!
  -- И он?..
  -- А что - он?.. А он - ничего, - поджала губы Тамара. - Бедная девочка сама до дома кое-как доковыляла.
  -- Ужас...
  -- А какие у него глаза? - с интересом спросила Тома.
  -- Глубокие, утонуть хочется, - мечтательно произнесла Александра. Опустив ресницы, она вспомнила Его облик и вздохнула.
  -- Романтично, - признала Тома, - ну, а цветом, цветом-то какие?
  -- Черные, - с удивлением уставилась на нее Александра.
  -- Ты так недоуменно смотришь, будто только сейчас это осознала, - засмеялась подруга.
  -- И вправду. Кто бы мог подумать... Странно...
  -- Почему странно?
  -- Да никогда бы не подумала, что мне... ну, понравится молодой человек с черными глазами. Меня всегда привлекали серые или голубые глаза. На худой конец - карие. Но никак не черные и не зеленые.
  -- Значит, еще и не зеленые? Тебе трудно угодить.
  -- А ведь и вправду - черные. И как это меня угораздило?.. - продолжала сокрушаться философиня.
  -- Ну, что ж, и на старуху бывает проруха, как сказала польская красавица Инга Зайонц, - утешила ее Тома.
  -- Ага, через месяц после свадьбы с другом моего детства Колей Остен-Бакеном, - заключила очередную цитату из Ильфа и Петрова Александра. - Ну, здесь, я думаю, до этого дело не дойдет
  -- До чего, - уточнила Тамара, - до разочарования или до свадьбы?
   Покраснев, Александра предложила:
  -- Давай продолжим наши дедуцирования, а?
  -- Ну, что ж, давай.
   Итак, Валера приучил Леву к ханке, а выбраться из зависимости тот пока не в силах. И сможет ли когда-нибудь? Говорят, что освободиться от наркозависимости практически невозможно. Понимает ли это Лева, не кривит ли душой, когда собирается победить с помощью интеллекта? А, может, он со временем стал недооценивать угрожающую ему опасность? Но это - вряд ли. Скорее всего, заявления такого рода - просто игра на публику. В глубине же души проницательный Лева не может не понимать, насколько все серьезно. Значит, как ни крути, у него был достаточно обоснованный мотив для убийства. Удрученные полученным результатом, сыщицы растерялись. Очень уж не хотелось видеть убийцу в мягком, интеллигентном Леве, всегда говорящем такие умные вещи и таким глубоким голосом.
  -- Кроме того, поразительно, что первый же выстрел в сторону поисков виноватого не оказался холостым... - Александра неожиданно замолчала, уставившись с немым укором на грязный кусок обеденной клеенки.
   Проследив за направлением ее взгляда, Тамара смутилась и, схватив тряпку, быстро вытерла со стола.
  -- Слушай, - зачарованно пробормотала философиня, - а ведь у него еще и волосы черные!
  -- У Левы??? Но он же лысый!
  -- Да при чем тут Лева...
  -- А-а, понятно. Но что, собственно, тебя так пугает?
  -- Да меня же всегда "вело" только на светленьких!
  -- Значит, теперь тебя будет "вести" на черненьких, - наставительно сказала Тома.
  -- Не на черненьких, а на черненького, - уточнила Александра, - он - один такой. "Чудесной прелести - чудесный образец"...
  -- М-да, далеко дело зашло... Так, глядишь, ты начнешь сочинять баллады и сонеты.
   Александра чуть задумалась и выдала в быстром темпе:
  -- Антропологический универсум метафизического параноидального конструкта, субстанционально... э... э... субстанционально диссонирующий с креативным этноцентрированным эгрегором!!!
  -- Пойдет, - милостиво признала Тамара, - оправдана.
   Возвратившись к обсуждению Левы, решили все-таки не делать скоропалительных выводов и проверить остальных участников той роковой вечеринки. Пока судили да рядили, на улице сгустились сумерки.
   Ближе к ночи в гости забежал Ренат похвалиться купленной книгой "Мистический взгляд". В ней один слой картинок закрывал другой, создавая оригинальный оптический эффект. Заинтересованные девчонки всеми силами пытались рассмотреть нечто скрытое под верхним слоем, однако толку не было никакого.
  -- А я знаю, что в средневековье существовала техника зарисовывания более старинных икон новыми, - сказала Александра, прожигая страницу глазами. - То есть они просто брали и рисовали поверх старых картин.
  -- Есть!!! - закричала Тома. - Я вижу!!!
  -- Что? Что видишь? - взвизгнула Александра.
  -- Вот под этими дебильными харями нарисована обнаженная девушка!
  -- Уау! - уважительно отозвался Ренат.
  -- Ой, - обиженно протянула Александра, - а почему я не вижу? А что надо делать?
  -- А надо, Сашенька, смотреть не как обычно, а сделать взгляд такой тупой-тупой, как у барана.
  -- Не получается! - продолжала капризно канючить подруга.
  -- Ну, смотри, вот здесь - Микки Маус.
  -- Не вижу я никаких дурацких Микки Маусов!
  -- Не надо проецировать на безобидную картинку свое презрение к американской культуре, - укорила ее Тома.
   Она примерилась к следующей странице.
  -- О, вот, смотри, здесь - картинка попроще. Ну, давай, давай. Представь, что перед тобой - новые ворота, а ты - баран, - учила она, - тупей взгляд, тупей!
  -- ДА!!! - закричала Александра.
  -- Да! - закричал одновременно с ней Ренат в ответ на стук в дверь.
   Стучавшим оказался Миша. Выпросив взаймы сахар (который он бережно насыпал почему-то в солонку), Миша тоже пристроился к книге, пытаясь использовать Томину методику бараньего взгляда. "А ведь в конце той вечеринки они сидели рядом", - подумала Александра, косясь на Рената и Мишу.
  -- Слушайте, парни, а вы не заметили, что, перед тем, как уйти с той "роковой" вечеринки в свою комнату, Валера обидел Женьку?
  -- Было дело, - нехотя признал Миша, продолжая изучать книгу.
  -- А что он ей такого сказал?
  -- Что он ей сказал - не знаю, - вступил в разговор Ренат, - но вот что ответила она ему, я при вас, девушки, сказать не посмею.
  -- Хм... - в Александре боролись природная интеллигентность, не выносившая ругательств, и азарт следователя. - А все-таки?
  -- Она сказала "...дюк", - слегка зарумянившись, выдал Миша.
  -- Неправда, она сказала "...нюк", - влез Ренат.
  -- Да нет же, "...дюк"!
  -- А я говорю, "...нюк"!
  -- Перестаньте, - поморщилась разочарованная Александра, - я-то думала, она сказала что-нибудь более информативное.
   Получается, что уже трое человек подтверждают ссору Жени и Валерия перед его смертью.
   О нелюбви коменданта общежития к хиппи знали в общаге, пожалуй, все. Валерий был представителем более традиционного мышления и очень не любил, когда канонам этого мышления противоречат - или, по его собственному выражению, "выпендриваются". Он не любил хиппи за то, что те конфликтовали с общепринятыми стандартами мышления и поведения, имели свою философию жизни, шедшую в разрез с общепринятой моралью. Его раздражали фенечки и немытые хаеры, рассуждения с закатываниями глаз и стремление всегда и во всем противоречить собеседнику, дабы подчеркнуть свою индивидуальность. Хиппи отзывались ответной неприязнью. Однако было ли это достаточным основанием для того, чтобы в один прекрасный день разрешить конфликт столь радикальными мерами?
   После ухода парней Александра поделилась своими соображениями с подругой. Сообща они пришли к выводу, что следует побеседовать с Жениными друзьями-товарищами. Теми, кто может знать, насколько велико было противостояние непосредственно ее и Валеры. Поскольку ближе к разноцветной публике хиппи была Александра - в силу принадлежности к философскому факультету - то опрос вновь суждено было провести ей.

******************************************

  
   На следующий день в девичьей комнате шло бурное обсуждение только что появившейся, раритетной для общаги, вещи: Александре любимые родители с оказией прислали телевизор. Секция в полном составе радовалась свалившемуся на голову счастью, даже Мишка-младший тянул свои ручонки к заветному ящику и улыбался.
  -- Интеллектуальные фильмы смотреть, наконец, будем! - восклицала Александра.
  -- Канал "Культура", - подхватывала Тамара.
  -- Ну, вот еще, какой такой культур-мультур? - перебивали мальчики. - Боевики и фантастику!
  -- И это говорят люди, которые учатся на философском факультете! - хваталась за голову Александра.
  -- Фильмы о любви, - мечтательно подняв глаза к потолку, тянула Инга.
  -- У-ух! - в агрессивном ажиотаже выкрикивала Женя. - Телевизорик ты мой маленький! Сколько пробок тебе предстоит выбить! Я уже чувствую, как задрожали электрические провода, как разгневались обесточенные соседи, как встрепенулись электрики! Вот это драйв!
   Однако вышла легкая заминка. Экран мигал то черным, то белым цветом и никак не хотел показывать ни интеллектуальных фильмов, ни канал "Культура", ни даже мелодрам с боевиками. Дело в том, что когда Андрей и Лева заносили телевизор на четвертый этаж, они не вписались в поворот и изо всех сил ударили о стену драгоценный аппарат. О случившейся аварии они, не сговариваясь, владелице телевизора не рассказали. Однако Александра и сама понимала, что имеет место какая-то неисправность, допущенная вследствие чьего-то халатного обращения. Лева, чувствующий в душе неловкость, вызвался посмотреть телевизор на предмет его возможного ремонта; к нему присоединился Ренат. Перенеся ящик в свою комнату, парни заперлись там и стали что-то колдовать.
   Между тем Александра отправилась на встречу с хипповым населением общаги. Первой она посетила Олю, некогда бывшую ее одногруппницей. Сейчас Оля училась на курс ниже, поскольку два года назад сошла с дистанции, почувствовав настоятельную потребность спокойно посидеть дома, переваривая полученные на лекциях знания. Вообще-то такой подход вовсю использовался студентами философского факультета. Только некоторые из них в академическом отпуске сидели дома, а некоторые, особенно близко приняв к сердцу вопросы устройства бытия, направлялись в психиатрическую больницу. "Психичка" находилась на окраине Города, и добраться туда можно было только на одном редко ходившем автобусе N 11. За автобусом, как полагается, закрепилась особая слава, вследствие чего выражение "поезжай одиннадцатым маршрутом" стало устойчивым и понималось как "не пора ли тебе подлечиться у психиатра?". При этом имевшие опыт "отсидки" в данной больнице не стеснялись а, наоборот, вовсю бравировали этим.
   В настоящее время Оля была вхожа в кампании, где тусовалась Женя. Это-то и интересовало Александру. Постучав в нужную комнату и получив приглашение войти, она попала в атмосферу коммуны. На всех вертикальных поверхностях от стульев до пола были раскиданы книги, аудиокассеты и различные предметы гардероба (как мужские, так и женские), незастеленная кровать желтела нечистым бельем, а в углу голосом Джанис Джоплин надрывался старенький магнитофон. На полу на скомканном покрывале похрапывал парень, одетый в разрисованные джинсы и майку "в дырку". Как только он умудрялся спать под грохот бодро оргазмирующей Джоплин, было непонятно. На стене от руки были написаны цитаты из самых различных источников - от Конфуция до Мика Джаггера - и развешены картинки весьма фривольного содержания, в некоторых местах дополненные игривыми комментариями. За столом, заваленном грязными тарелками, с книгой в руках восседала Оля. Прямо над ее головой нимбом красовалась надпись, выведенная на стене красным карандашом: "Comon baby late my fare".
  -- Привет, извини, что мешаю, - завела гостья.
  -- Хай, - отозвалась хозяйка, с трудом отрываясь от чтива.
  -- Я вот хотела попросить что-нибудь послушать, - сориентировалась по обстановке Александра. - У тебя ведь много кассет.
  -- О, да, - воодушевилась Оля, - у меня всего хватает. Что хочешь?
  -- А что конкретно есть?
   Разговор о музыке был Олиным коньком. Поэтому дальнейшие полчаса беседа велась именно в этом русле. Перебирая в руках кассеты, хиппи поведала не только о достоинствах имевшихся у нее записей, но и дала краткие биографические данные любимых певцов, привела наизусть список дискографии некоторых групп и сравнительный анализ тенденций развития музыкальных направлений с конца пятидесятых годов и до нынешнего времени.
  -- Настоящий рок заканчивается с музыкой Спрингстина, - наставительно учила она, - именно тогда наступает эпоха попсы.
  -- А вот Женя говорила, что считает тексты Спрингстина интеллектуальными, - решила, наконец, перевести беседу в нужное направление Александра (честно говоря, с самой Женей на эту тему она никогда не говорила, но ведь надо же было как-то выйти на интересующий вопрос...).
  -- Что-что? - вскинулась непримиримая любительница рока. - А ты ее спроси, она сама-то эти слова на русский язык переводила? Говорит про интеллектуальные тексты, а на самом деле, наверное, в одиночестве прется от его танцевальных ритмов.
  -- Думаешь? - попыталась подзадорить ее гостья.
  -- Ха! Да эта Женя вообще в последнее время странная стала. В нашей кампании она всех уже за...
  -- Почему? - следовательница решила не обращать, по возможности, внимания на грубости.
  -- Кичится своей наглостью и свободой от условностей, достает всех своими эпотажными выходками. Но это все - напускное, внешнее, без... как бы сказать... внутренней рефлексии. Вот недавно предложила устроить праздник по поводу кончины коменданта. Все, конечно, поржали, но поддерживать ее никто не стал. Так она давай настаивать!
  -- Ого! Почему это праздник? Все-таки человек погиб...
  -- Да какой там человек...
   Войдя в раж, Оля рассказала о противостоянии безвременно умершего коменданта общежития и хиппи. Хиппующая молодежь постоянно высмеивала мещанский образ жизни представителей традиционной культуры, нивелировала семейный ценности, критиковала романтическое отношение к любви и дружбе. Наиболее продвинутые из них называли современную культуру насилием над человеком, над его жизненной энергией и теми творческими порывами, что заложила в каждом Природа. Кроме того, многие хиппи просто обожали шокировать публику своими выходками - одевались вызывающе, прерывали лекции по философии, споря с уважаемыми преподавателями и стараясь всячески унизить их консервативные взгляды. В общаге знали и о других нарушениях общественных приличий...
   Необходимо заметить, что те из неформалов, кто сумел открыто противостоять господствующим общественным нормам и ценностям, были достойны уважения. Ведь такая позиция требовала определенных мужества и решимости. Кроме того, уважения заслуживали также те, кто противостоял миру не только немытыми волосами и рваной одеждой (что зачастую объяснялось не изощренной философией, а обыкновенной безалаберностью), но и устойчивой, обоснованной системой взглядов на мир, определенной логикой и концептуальностью. Создать и поддерживать такую систему могли только творческие люди, обладающие незаурядным мышлением. Часто они развивали новые идеи в области философии, литературы, искусства и т.д.
   Однако творческое начало не было замечено ортодоксальным и консервативным бывшим комендантом тройки. Изначально поставив на представителей направления хиппи клеймо "придурки" и "психи", он устраивал разного рода гонения на них. Многочисленность неформалов в стенах тройки не позволяла расправиться с ними одним разом, поэтому Валерий применял тактику постепенного выживания из общежития отдельных членов их общины. Недовольные взгляды, насмешки, критические замечания и угрозы физической расправы были цветочками из Валериного репертуара. От угроз он иногда переходил к практическим действиям. Фактически доказать это было нельзя, но свидетели ночных драк бритоголовых бугаев с хлипкими хиппи утверждали, что спровоцированы эти драки были ни кем иным, как драгоценным комендантом общежития номер три.
   Заселяли хиппи, как правило, многочисленным составом в маленьких комнатах; мебели давали мало и отвратного качества. Немало издержек потерпел хиппующий народец и на почве профсоюзных дел, благо там также заправлял Валерий. Если, например, обычный студент, заваливший сессию или ушедший в академический отпуск, мог, в принципе, рассчитывать на то, что за ним оставят место в общаге, то хиппи выгоняли непромедлительно. Что уж говорить о том, что никаких льгот и поблажек, достающихся обычным студентам, неформалам не перепадало никогда.
   Бедная же Евгения, жившая в непосредственной близости с воинствующим комендантом, была, что называется, козлом отпущения. Именно на нее сыпались все шишки: не только высмеивание философии хиппи, но и дежурства по секции вне графика и т.д. При этом ответить ему как следует она не могла - слишком велик был риск вылететь из общаги. Так ей и приходилось существовать в одной секции с этим "террористом". При этом друзьям приходилось постоянно выслушивать ее отдельные выкрики и целые истерики в Валерину сторону. В последний же раз она дошла до предела: предложила устроить праздник в честь смерти коменданта.
  -- Был еще какой-то неприятный случай, - завершила Оля, - когда Жениного дружка не то покалечили, не то просто очень сильно побили. Вот она и взбеленилась окончательно.
  -- Какого дружка? - Александра догадывалась, что соседка имеет личную жизнь, но о наличии друга сердца обычно разговорчивая хиппи никогда не рассказывала.
  -- Да он уже закончил философский факультет. Сейчас учится в аспирантуре в МГУ.
  -- Ого! - уважительно воскликнула собеседница.
  -- Вот тебе и "ого". А ведь он, может, и не поступил бы туда никогда, просто поленился бы так далеко ехать, если бы не та драка. После нее он готов был убежать хоть на край света.
  -- Какая драка?
  -- Честно говоря, понятия не имею. Знаю, что в аспирантуру он поступил пару месяцев назад. Стало быть, драка была не так давно. Если так уж любопытно, можешь узнать у Вали...
  -- Какой Вали? - заинтересовалась Александра.
  -- На какой, а какого, - захихикала Оля. - На самом деле это парень. Только в юбке. Ну, у него еще кличка есть - Фаринелли. Вот он лично присутствовал на той драке, говорят даже, что ему тоже досталось.
   Александра знала о существовании в недрах общежития такой неординарной фигуры, слышала и забавные истории о нем из студенческого фольклора. Что ж, Валя - так Валя, будем общаться с ним (или с ней?). Распрощавшись с Олей и захватив у нее кассеты с Хендриксом и Гамбургским концертом ранних битлов, она решила посетить названного Фаринелли. Прикидывая в уме, с каким поводом можно нагрянуть к нему (или все-таки к ней???) в гости, Александра попыталась систематизировать все, что она знала о жизни нетрадиционно ориентированных в тройке.
   Специфика факультетов, в дружном симбиозе обитающих в стенах тройки, придавала колорит общажным жителям. Так, среди них много было экзотичных хиппи, были приверженцы самых различных политических доктрин и религий (от фашистов до фетишистов), были и свои представители нестандартной сексуальной ориентации. Возраст бушующих гормонов, оторванность от строгого родительского контроля и витающий в общаге дух эксцентричности на фоне явного преобладания женского населения над мужским частенько вели к раскрепощению и экспериментированию на сексуальной почве, главным образом, в области внутриполовых связей. Политеховцы из соседних общаг, измученные противоположной проблемой - отсутствием женщин - частенько за глаза называли тройку "розовой".
   В скобках заметим, что наше общество базируется, как известно, на патриархальной культуре. Элементом такой культуры является, в том числе, более снисходительное отношение к "розовым", нежели к "голубым". О бисексуальной или "розовой" барышне говорят более расслабленно; это находят пикантным и даже привлекательным. "Голубых" же, в лучшем случае, оценивают как забавных. Чаще же всего их презирают, и каждый гетеросексуал мужского пола считает необходимым агрессивно о них отзываться (тем самым, возможно, лишний раз позиционируя собственную мужественность, отделяя себя от "этих"). Почему, в таком случае, мы оцениваем подобное отношение как элемент патриархальной культуры? Гомосексуальная девушка кажется гораздо привлекательнее в глазах патриархального мужчины. Последний, как существо изначально полигамное, с бо?льшим удовольствием будет смотреть на двух женщин, нежели еще на одного такого же, как он (который, к тому же, может оказаться его соперником...). Кроме того, мужчина патриархального общества - это охотник. Женщина, идущая в его руки по первому зову, не вызывает особого интереса; та же, что заявляет об отсутствии влечения к мужчинам, представляет широкое поле для завоеваний, порой самых извилистых и изощренных.
   В тройке "розовые" связи также считались пикантными, но приемлемыми; отношение к "голубым" было более сложным. С одной стороны, в общаге жили представители патриархальной культуры (и Валерий явно относился к их числу). С другой - тройка, в которой в немыслимый коктейль объединились нормы и ценности философского, филологического и исторического факультетов, была рассадником вольных нравов и вседозволенности. Поэтому не только "розовые", но и "голубые" там числились как знаменитости. Так, наиболее известным был парень Валя, за глаза называемый не иначе как кличкой, либо в переложении его изначального имени с учетом измененного гендера (Валентин и Валентина, согласитесь, к данному случаю подходят как нельзя более кстати). Говорят, живя в одной комнате с парнями, Фаринелли испытывал просто непрекращающиеся стрессы... Зато он был хорошей подружкой девочкам, любил посплетничать с ними "о своем, о женском" и приходил мерить только что купленные обновки в женские комнаты, так как у себя, в присутствии представителей мужского пола, чувствовал крайнюю неловкость...
   Так ничего и не придумав в качестве повода для начала беседы, Александра постучалась в нужную комнату. Фаринелли жил вместе с тремя другими философами (очевидно, поселив его в такой скученной мужской кампании в маленькой комнатенке, Валерий испытал особенное садистское наслаждение...). Жилище его было довольно захламленным. Если бы не разбросанные тут и там книги по философии (как успела заметить Александра, преобладали представители постмодернистского направления), можно было подумать, что здесь живут не активно мыслящие субъекты, а обычные лентяи... Кроме того, Александре показались интересными два портрета, висящие на противоположных стенах: друг другу в глаза пялились Ленин и... Фантомас. Немало удивившись такому соседству, гостья завела разговор:
  -- Привет. Прости, что мешаю... - не зная, как продолжить, она замолчала.
   Хозяин, уставясь на нее, даже не пытался помочь выйти из неловкого положения.
  -- Словом, я хотела попросить у тебя почитать... ну, этого, как его... современного философа, - оглядевшись по сторонам, она выкрикнула: - Бодрийара!
   Фаринелли продолжал молчать. "Надо же, негостеприимный какой", - с обидой подумала Александра.
  -- Так у тебя есть Бодрийар? - уже менее бодрым голосом спросила она.
  -- Что тебе надо? - ожил Фаринелли. Голос у него и впрямь оказался высоким и звонким.
  -- Как это? - оторопела Александра.
  -- Ты ведь не за книгой пришла. Это и дуре понятно.
   "Надо же, как любопытно он выразился, - пронеслось в голове у Александры, - не "дураку понятно", как все говорят, а "дуре". Интересно, правда ли, что американские феминистки ратуют за полное уравнение прав мужчин и женщин даже на повседневном разговорном уровне - например, отвечая на звонок в дверь, надо говорить не "Кто там пришел?", а "Кто там пришла?" Пока она размышляла, Фаринелли, очевидно, вынес про себя какое-то мнение относительно ее персоны, после чего на его лице появилось брезгливое выражение.
  -- Понимаешь, - решилась Александра, - на самом деле мне нужно узнать одну вещь...
  -- Вот это уже больше похоже на правду, - поджал тонкие губы хозяин, - рассказывай, что надо узнать и зачем. Только учти: если начнешь фуфло толкать - ничего не скажу.
   Ободренная таким образом, Александра выложила человеку, с которым лично разговаривала в первый раз в жизни, всю правду про неожиданную и странную смерть Валерия, про окончание официального расследования и про ее собственные попытки найти реального убийцу. Фаринелли слушал, не перебивая. На его лице не отражалась ни одна эмоция. Когда рассказ был закончен, он помолчал некоторое время.
  -- Ну, а от меня-то что надо? - ожил он, наконец.
  -- Подтверждение, подробности и последствия той драки, когда побили Жениного парня.
  -- И какой мне понт встревать во все это?
   Вероятно, Фаринелли относился к типу людей, которые, как Остап Бендер, придерживались принципа "за каждый съеденный витамин я потребую от вас множество мелких услуг". Что же могла предложить взамен за информацию Александра? В интимном плане (даже если представить себе, что такое возможно), надо полагать, она для Фаринелли неинтересна; денег в свободном наличии у нее не было; особыми связями она не обладала; даже те немногочисленные книги и аудиокассеты, которые она смогла насобирать за четыре года студенческой жизни и которые составляли всю ее частную собственность, отдавать она в принципе не могла, так как относилась к ним как к своим детям. Между тем, Фаринелли сделал какие-то выводы и предложил:
  -- Давай так. У вас в секции - ("И откуда только он знает, где я живу? - удивилась Александра. - А еще говорят, что философы кроме своей науки ничего не замечают...") - у вас в секции живет такой парень - Лева. Ты меня знакомишь с ним (только так ненавязчиво, чтобы он не догадался, что это специально), а я отвечаю на все твои вопросы.
   "Вот, черт, - пронеслось в голове у Александры, - какой поворот-то".
  -- Идет, - согласилась она, решив про себя, что Лева - мальчик взрослый и в случае непредвиденных обстоятельств сумеет постоять за себя.
  -- По рукам, - отозвался Фаринелли.
   История, поведанная им, подтвердила предположения Оли. Оказывается, у Жени был парень старше ее на несколько лет, философ из университета. Закончив ВУЗ и получив на руки красный диплом, он вместе с друзьями отмечал радостное событие. Напившись как следует, толпа выпускников гуляла по улице, делясь историями из уже прошедшей студенческой жизни и отшлифовывая их несметным количеством водки и пива. Как-то сам собой зашел разговор о традициях хиппи. Усевшись на спортивной площадке между общежитиями, выпускники громко обсуждали общих хиппующих знакомых и когда-либо произошедшие с ними смешные истории. Неподалеку сидела другая кампания, состоящая их бритоголовых качков в спортивных штанах. Поначалу обе группы друг друга не замечали. Потом из тройки под руку с неизвестной девочкой вышел Валерий. Пройдя мимо выпускников, эти двое присоединились к качкам. Спустя какое-то время со стороны бритоголовых начали доноситься неприятные насмешки в адрес хиппующих. Последние, надо сказать, со своей стороны терпеть не могли категорию населения, представленную в данном случае спортивными штанами. Постепенно завязалась перепалка со взаимными оскорблениями. Кто первым бросил камень - Фаринелли, присутствовавший здесь же в обществе своего друга-выпускника, не заметил. Однако сейчас ему думается, что это были бритоголовые. Дальше все было очень просто. Драка состоялась солидная. Троих хиппи увезли в неотложку, двое бритоголовых ушли с поля битвы, с трудом опираясь на руки своих товарищей. И это не считая выбитых зубов, поставленных фингалов и разорванных курток и рубашек. Сам Фаринелли в драке не участвовал - не любит он таких грязных дел. Больше же всех не повезло как раз Сергею - Жениному другу: ему сломали ногу, вывихнули челюсть, плюс к этому он заработал сотрясение мозга. Кстати говоря, ногу ему так до конца и не вылечили. Когда-то стройный, симпатичный парень с прямой осанкой (что удивительно для философа) сейчас хромает, ходит с тросточкой и получает пенсию по инвалидности.
   Что интересно: присутствовавший здесь Валерий лично в драке не участвовал, однако его громкие выкрики то из одного, то из другого угла спортивной площадки подбадривали бритоголовых. Фаринелли считал, что именно Валерий был зачинщиком драки. Точно так же считала и Женя, впоследствии грубо ругавшая коменданта и даже предлагавшая как-то поймать его в темном переулке и отомстить как следует.
   В общем, история довольно заурядная. Ничего необычного. Однако, судя по всему, мотив у мадам Евгении был вполне весомый. Особенно если учесть, что вышедший из больницы Сергей ни в какую не захотел оставаться в Городе и уехал поступать в Москву в аспирантуру. Женя пыталась всеми силами противостоять его отъезду, боясь, что в столице он ее просто-напросто забудет. Но друг сердца оказался несгибаемым в этом вопросе, и вот уже несколько месяцев бедная неформалка бегает к почтовому ящику, тщетно надеясь получить весточку. По сведениям Фаринелли, за все это время ей пришло только одно письмо. Как продвигается жизнь возлюбленного, и какие такие трансформации, заставившие его забыть всех и вся из прошлой жизни, произошли с ним в златоглавой, неизвестно до сих пор.
   Собираясь уходить, Александра еще раз взглянула на стену и решилась задать вопрос, занимавший ее на протяжении всего разговора:
  -- Слушай, а это твои портреты? - уже спросив, она поняла, что выразилась несуразно.
   Фаринелли это тоже понял, но, подобрев к концу беседы, решил подыграть ей:
  -- Не мои, а моих соседей по комнате.
  -- Забавно... А все-таки - почему именно эти двое? Как-то странно видеть рядом идеолога коммунистической партии и киношного монстра. Что их объединяет? Наличие лысого черепа, что ли?
  -- Видимо, такова система ценностей моих товарищей: на одном полюсе - Ленин, на другом - Фантомас...

9 глава

   В общем-то, Фаринелли ничего нового не сказал. Только подтвердил историю, рассказанную Олей, и украсил ее дополнительными подробностями. Но это уже был свидетель, что превращало расследование из "игрушечного" в подобие настоящего.
   Спускаясь по лестнице при возвращении домой, она невольно стала свидетельницей разговора трех курильщиков. Внешне беседа носила характер обычного обмена мнениями, однако за ним проглядывался поединок двух очаровательных особ женского пола за право обладать вниманием молодого человека. Последний был, в принципе, недурен собой. В своем, так сказать, роде. Во всяком случае, ироничная улыбка, взгляды, бросаемые на этот мир свысока, и тихий глубокий голос, к которому невольно приходилось прислушиваться, выдавали его за человека, знающего себе цену и умеющего ею пользоваться.
  -- Представляешь, - говорила одна девица, якобы обращаясь к подруге и стараясь не смотреть на молодого человека, - мне недавно удивительно повезло. Мне удалось достать "Тропик рака" Миллера, этот памфлет презрения к обывателям и демонстрации новых ценностей личности, свободной от общества!
   Молодой человек снисходительно улыбнулся. Говорившая явно расслабилась. "Один - ноль", - подумала Александра. Однако вторая девица не собиралась просто так сдавать свои позиции. Красиво вытянув губы трубочкой, она выпустила из них дым и чуть отставила руку с сигаретой в сторону - так, чтобы взору молодого человека представилось ее нежное молочное запястье. Произведя, тем самым, контрнаступление на невербальном поле, она кинулась завоевывать победу и на интеллектуальном поприще:
  -- Да, это интересно. А знаешь, что у него еще и "Тропик козерога" имеется? И - представь! - я даже недавно его читала!
  -- Вот это новости, - отбросив снисходительность, заинтересовался молодой человек.
   "Кажется, я знаю, к кому он придет сегодня вечером выпить чаю", - в душе ухмыльнулась Александра.
   Двумя этажами ниже она была атакована бесполым созданием в бесформенных хламидах, томившемся на общем подоконнике в гордом одиночестве и оживившемся, как только Александра показалась в его поле зрения. С сомнением взглянув на нее ("тварь дрожащая или право имеет?"), создание, тем не менее, начало приближаться. Очевидно, Александра прошла какой-то своеобразный фейс-контроль, поскольку к ней обратились пронзительным голосом:
  -- Девушка, я хочу прочесть Вам свои стихи!
  -- Простите, боюсь, не достойна... - она ускорила шаг.
  -- Постойте, Вы не понимаете, от чего отказываетесь, - сказало создание таким голосом, каким можно было бы объяснять ребенку, что пепси-кола - это гораздо приятнее манной каши.
   Однако Александра уже мчалась вниз по лестнице.
   Придя домой, она поделилась с подругой историей своих похождений. Получалось, что, худо-бедно, уже насчитывается два претендента на роль возможного убийцы: и у Жени, и у Левы есть для этого мотивы. К тому же, как ранее показало их самопальное следствие, физическую возможность совершить убийство имели все участники той вечеринки. На какой кандидатуре предстояло остановиться? Кто виноват - интеллигентный философ-наркоман, подсаженный на сильный наркотик, или бесцеремонная хиппи, мстившая за покалеченного друга и в целях идеологической борьбы?
   Так и не найдя аргументов, согласно которым можно было бы остановиться на ком-то одном, следовательницы пришли к выводу: если непонятно, какой из двух путей выбрать, надо проверить третий. В момент, когда они вынашивали идею, кто же именно будет выступать в качестве третьего "подследственного", за стеной неожиданно раздался резкий хлопок, затем - стук, как будто опрокинули несколько стульев, и одновременно с этим - удивленно-недовольный выкрик:
  -- ...ать!!!
  -- Что это у них? - прерывая разговор на середине, спросила Тома.
  -- Ох, чует мое сердце, без моего телевизора дело не обошлось, - с замиранием ответила Александра.
  -- Надо бы узнать, не случилось ли чего...
  -- Не надо. Еще скажут, что вторгаемся в их частную жизнь.
   Однако любопытство сделало свое дело, и через какое-то время подруги, подхватив сахарницу ("скажем, что пришли песку занять", - придумала повод для вторжения на private property Александра), уже стучали в комнату парней.
  -- Да! Входите! - откликнулся им незнакомый голос.
   Девушки вошли. На полу под подоконником сидел Лева. Волосы у него в буквальном смысле слова стояли дыбом, руки с остервенением сжимали отвертку, а выражение лица было изумленно-ошарашенным. В противоположной стороне комнаты стоял наполовину разобранный Александрин телевизор, над задней панелью которого вился голубоватый дымок.
  -- Та-ак... И что тут у нас случилось? - задала сакраментальный вопрос законная хозяйка телевизора.
  -- Сашенька, вот не поверишь же, - в состоянии шока Лева начал говорить несвойственным ему образом: косноязычить, басить и даже называть Александру непривычным уменьшительным именем (все в общаге обращались к ней строго официально), - я его чинил...
  -- Ну?
  -- ... в деталях там копался, в панели...
  -- Ага...
  -- ... потом смотрю - кнопочка такая странная, вроде, не должно тут быть таких. Ну, я давай ее откручивать. И вдруг - бах!!! - взрыв, дым, грохот, и я уже на другом конце комнаты сижу. Адреналину - столько, что никаких колес не надо. Непередаваемо!
  -- Ну, а чувствуешь-то себя как?
   Лева вслушался в свои ощущения.
   - Вроде, сейчас уже ничего. Это просто машина убийства какая-то! - завершил он свой рассказ.
   Поохав и попричитав над незадачливым Левой, подруги поняли, что наслаждаться фильмами и телепередачами в наиближайшем будущем им не предстоит. Тогда решено было применить метод, дающий в подобных случаях почти стопроцентную гарантию: обратиться за помощью к политеховцам.
   Смышленые политеховцы заслуживали доверия хотя бы потому, что были "на ты" с техникой любого рода. Например, они самостоятельно провели у себя в общежитии внутреннюю компьютерную сеть и периодически посылали друг другу нежно-лирические сообщения типа "Погода - офигенная! Айда в Лес!", или "Народ! Все ко мне! Пеку потрясные блинчики!" Потом в меню выбиралась функция "послать всем" и оставалось только ждать ответной реакции (истины ради скажем, что, чем старше становились студенты, тем все более ограниченному кругу лиц отправлялись подобные послания).
   Вообще же политеховцы были людьми, обладающими массой достоинств. Так, за ограниченностью женского состава в собственных общежитиях, они готовы были всячески защищать и помогать девочкам из соседних общаг. Они перетаскивали тяжелые вещи, провожали после дискотеки до дому и встречали ранние утренние поезда с посылками от родителей. Кроме того, были они людьми весьма грамотными и неглупыми. В своей, по крайней мере, области. Нет, конечно, с ними нельзя было всерьез порассуждать о Кафке и обсудить особенности политики Ивана Грозного; анализ музыкального творчества Джима Моррисона у самых передовых из них сводился к восторженному высказыванию "блин, Doors - это круто!" Однако и Моррисона, и Вейтса, и Брайана Ино, и даже Гэбриела с Фриппом и Гилланом вместе взятыми, некоторые из политеховцев могли слушать и по-своему наслаждаться.
   Да мало ли у них было достоинств! Некоторые из них, например, могли из подручных средств собрать компьютер, полностью и до последней детали. А какие средства могли быть у бедных студентов в эпоху тотального дефицита? Вот так и рождались кустари-самоучки, несколькими годами позже влившиеся мощной интеллектуальной струей в научные структуры Запада и обеспечившие устойчивые тылы в стане отечественной науки и техники.
   Итак, решено было отдать телевизор для осмотра с последующим ремонтом политеховцам.
  -- Эх, что за жизнь?! - воскликнула Тома. - В секции невероятным образом завелся убийца, мы вынуждены его вычислять, а тут даже не расслабиться в свободное время, телевизор не посмотреть!
  -- Печально, - подтвердила загрустившая Александра, - и ведь так и не знаем, кто этот мистер Икс.
  -- Или Миссис, - уточнила Тома. - Почему это всегда в убийствах подозревают мужчин?
  -- Ну, мы-то не пошли по ложному пути, а начали, в том числе, разрабатывать "женскую" версию - Женину.
  -- Да-да, - подтвердила историня. Слово "версия" звучало так внушительно, так солидно, что у нее не осталось сомнений в успехе предпринятого ими расследования. - Мы - молодцы. Не сидим, сложа руки, и не трясемся от того, что, может быть, за стенкой у нас проживает маньяк-убийца...
  -- Ой, - вздрогнула Александра, - если ты так смачно все это будешь расписывать, то у меня точно начнется нервная трясучка.
  -- Лучше не вдумываться в это, так легче будет, - поспешила успокоить ее подруга. -Да и дело быстрей пойдет... А сейчас для расслабухи давай споем что-нибудь, а?
   Громкое распевание песен числилось любимым занятием девчонок. Репертуар был самым широким, благо эрудиция у обеих певиц была неплохой. Пели русский рок и арии из классических опер, песни из кинофильмов советского периода и романсы, битлов и других западных исполнителей. Последних - даже иногда на английском, а то и на французском языке, однако Александра каждый раз вспоминала грибоедовское "смесь французского с нижегородским"... Бывало, Тома, как выходец из деревни и обладатель здорового народного менталитета, бодрым голосом запевала что-нибудь русское народное. Однако Александра, являясь, в свою очередь, человеком с изощренным философским мышлением, морщилась и в ответ затягивала Гребенщикова или "Калинов мост". Тогда наставал черед морщиться Томе. После краткого мировоззренческого диспута девчонки сходились на Розенбауме, Агузаровой или Градском.
   Пели чаще всего у себя в комнате. Чем, по всей видимости, доставляли не самые добрые эмоции соседям, так как, начав с пиано, постепенно переходили к уверенному фортиссимо; особенно воодушевленными были песни под покровом ночной тишины... При этом пение монотонным назвать никак было нельзя: затягивая какую-нибудь веселую детскую песенку козлиными голосками, подруги начинали бурно смеяться, затем пробовали петь дальше, вновь смеялись, и так - до бесконечности. Определенную сложность представляли песни с тягуче постанывающими напевами и завываниями на манер Cranberryes.
   Иногда репертуар подсказывали внешние обстоятельства. Так, однажды холодным зимним вечером в общагах отключили свет. Все вокруг погрузилось в таинственный мрак, по коридорам шарахались пугающие тени, в соседних окнах испуганным пунктиром то вспыхивали, то вновь гасли желтые пятна зажигаемых свечей. У девчонок свечей не было. И после пары неудачных попыток занять какое-либо сносное огниво у соседей, споткнувшись о разбросанные по секции пакеты и обувь, налетев на раковину и несколько раз запустив в комнату хитрую кошку, подруги оставили такие попытки. Развалившись на кроватях, они затянули, было, что-то веселое. Однако постепенно окружающая темнота навеяла мрачное настроение, и девицы затянули песню Мери из "Маленьких трагедий" Пушкина:
   Ныне церковь опустела;
   Школа глухо заперта;
   Нива праздно перезрела;
   Роща темная пуста;
   И селенье, как жилище
   Погорелое, стоит, -
   Тихо все. Одно кладбище
   Не пустеет, не молчит.
   В сгущающихся сумерках откуда-то из мрака доносились вскрикивания споткнувшихся на лестнице, и стенания жалующихся на судьбу соседей, вынужденных готовиться к предстоявшим зачетам при неясном мерцании свечей. Дальше песня зазвучала особенно жутко:
   Поминутно мертвых носят,
   И стенания живых
   Боязливо бога просят
   Успокоить души их!
   Поминутно места надо,
   И могилы меж собой,
   Как испуганное стадо,
   Жмутся тесной чередой!..
   Самым же приятным из совместной певческой биографии было воспоминание о времени, когда в общаге на все лето открыли дверь на крышу. Днем девчонки загорали, подставляя солнцу непропеченные бока с общажного шифера, а вечером пели, усевшись на узкий бордюрчик, смело свесив ноги с крыши и наливаясь адреналином от ощущения высоты десяти этажей под ногами. Адреналин придавал дополнительной энергии, и до жителей верхних этажей доносилось звонкое "Ob-la-di ob-la-da" или "Вальс-бостон".
   Вот и сейчас пение помогло спастись от страха жить в одной секции с возможным убийцей, сталкиваться с ним в коридоре и с улыбкой беседовать на различные темы.
  
   Следующей подруги решили разрабатывать "линию Миши". Аспирант-историк был темной лошадкой. Несмотря на неизменную приветливость, Миша общался с жителями секции редко, главным образом, по функциональным вопросам - ремонт, приборка в коридоре, заем денег и т.д. Жена его также не любила попусту разговаривать. Самым общительным из их семьи был, пожалуй, Миша-младший, но сам он инициировать контакты с кем-либо, кроме своих родителей, пока, разумеется, не мог.
   Поразмыслив, в каком направлении "разрабатывать" Мишу, юные следовательницы пришли к выводу, что самым уязвимым звеном в его жизни является вопрос заработка. Миша, как и большинство аспирантов, имеющих семью, был в непрекращающемся поиске денег. Учеба в очной аспирантуре не давала возможности работать где-то на постоянном месте, поэтому приходилось зашибать монету время от времени. Как показал первичный опрос, проведенный Томой, никто из жителей секции не имел представления, где работает Миша. Конечно, можно было прийти к самому подследственному и спросить у него напрямую, но подруги побоялись это делать. Даже задавая этот вопрос соседям, Тамара старалась быть предельно внимательной, спрашивала как бы между прочим, как будто ее это не интересует.
   После неудачи опроса договорились пойти более длинным путем. Миша, разумеется, не был единственным в общаге, кто пытался решить денежный вопрос не за счет родителей, а собственными силами. Поэтому правильным следовательницам представилось порасспрашивать студентов о возможностях заработков как таковых, а уж там как-нибудь выйти на вопрос о Мише.
   Обе подруги в разное время также пытались подрабатывать. Такие возможности, как правило, предоставлял родной университет - проведение социологических опросов, волонтерство на выборах разного уровня, репетиторство, написание рефератов и т.п. Однажды Тамарина одногруппница Яна предложила им попробовать свои силы на ниве распространения косметики. Зная нелегкую долю распространителей, подруги отказались. Яна же за три года деятельности в сетевом маркетинге заработала небольшое количество денег и в настоящее время продолжала заниматься косметическим бизнесом, правда, теперь уже не предлагая саму косметику, а набирая на работу ее распространителей. Поскольку других знакомых, рекрутирующих на заработки, у них не было, подруги решили начать с Яны.
   Историня снимала квартиру на другом конце города. Договорившись по телефону о встрече, девушки прибыли к ней. Узнав, что гостий интересует вопрос заработка денег, Яна весьма воодушевилась. Целый час она с азартом рассказывала о необычайных прибылях и далеких перспективах, которые сулит работа на ниве распространения косметики. Для пущей убедительности был продемонстрирован весь арсенал парфюмерных и косметических средств, имеющихся в ее доме. Подсовывая подругам все новые и новые тюбики, Яна говорила, не останавливаясь:
  -- Вот эта помада очень популярна, все женщины просто без ума от нее. При этом учтите, - она интимно понизила голос, - работать именно с ЭТОЙ помадой удается не всем. На рынке распространения косметической продукции - своя конкуренция. Начинают, как правило, с малоприбыльных вещиц. Потом тем, кто положительно зарекомендовал себя, поручают распространение более дорогих вещей. Так что, как видите, гонорар нарастает постепенно. Вам же в честь нашего личного знакомства предоставляется право начать зарабатывать много сразу.
   По словам Яны окончательно и бесповоротно выходило, что, как только подруги начнут работать под ее началом, деньги потекут в их карманы бесконечными полноводными потоками.
  -- Ума не приложу, почему же мы до сих пор с тобой не связались?! - стараясь не улыбаться, сказала Тома.
   Не заметив скрытой иронии, Яна воскликнула:
  -- А все наш врожденный консерватизм! Мы не доверяем непривычным видам заработка! Работа в области сетевого маркетинга просто не заложена в нашем сознании!
  -- Да, и в коллективном бессознательном - тоже, - стараясь подыграть ей, вякнула Александра.
  -- Ну да... - судя по интонации Яны, философиня все же слегка перегнула палку.
   Пытаясь спасти ситуацию, Тамара перевела тему:
  -- Да, Яночка, ты права. Мы вот ориентировались до сих пор на этих консерваторов, а сейчас стали взрослее и можем решать сами, что нам нужно и как это получить.
  -- Молодцы! - вновь воспряла Яна. - Ну их, этих ханжей! Не доверяют нам, потому что просто не могут воспринимать инноваций. А ведь мы...
   Поняв, что разговор опять поворачивает в русло обсуждения достоинств распространительской деятельности, Александра решила, что пора уже поговорить и о главном:
  -- Да-да, все они - просто ханжи. И ведь не понятно же, почему не доверяют. Неужели не видят, насколько лучше зарабатывают те, кто занимается распространением?!
  -- Ну, вообще-то даже у нас не все так просто, - призналась Яна. - Конечно, больше всего зарабатывают те, кто пришел в наш бизнес с самого начала, когда не было конкуренции, когда приходилось заполнять те ниши, которые раньше никто не занимал. Сейчас все гораздо сложнее. Много фирм самых разных - от французских до турецких. Конкуренция огромная. А ведь магазины тоже торгуют косметикой! Не привлекает людей больше то, что мы продаем. Если раньше они за глаза брали буквально все, что им предлагали, то сейчас воротят носы и даже не слушают подходящих к ним на улице распространителей. Некоторые даже ругаются. А ведь у нас не гербалайф какой-нибудь! - с вызовом декларировала она. - У нас натуральная косметика, основанная на экологически чистых природных ...
  -- Да-да-да!!! - перекрикивая, вмешалась в тираду Александра. - Все это - экологически чистое и косметически натуральное!
  -- Хм... - вновь нахмурилась хозяйка.
  -- И я считаю, - пришла на выручку Тамара, сверкнув в Александрину сторону недобрым взглядом, - что надо уважать тех, кто не пошел на поводу у общего мнения, не стал критиковать труд распространителей косметики и просто начал зарабатывать деньги.
  -- Да, а, кстати, кто эти герои? - вся эта косметическая волынка уже начала Александре надоедать.
  -- Ну, в разное время у нас работали Полина с третьего курса, Маша Деревякина, Вика Петренко...
  -- А парни подвизаются на почве косметического маркетинга?
  -- Из парней человеком передовых взглядов оказался один только Паша с пятого курса. Да и он сейчас пишет диплом, поэтому толку от него мало, - вздохнула Яна.
  -- И что, никто из остальных парней никогда даже не пробовал заниматься этим делом? - разочарованно протянула Александра (ей стало жалко напрасно потерянного времени).
  -- Ну, почему же - никогда... Пробовали-то многие. Только все они быстро ушли из нашего бизнеса. Вот комендант вашего общежития Валера приходил ко мне как-то, Серега со второго курса...
  -- Ах, Валера! - воскликнула Александра. - Вот уж никогда бы не подумала, что он такой... ну, это, передовой!
   Яна вновь подозрительно посмотрела на собеседницу и дальше продолжала говорить, обращаясь уже только к Томе:
  -- Да, Валера тоже приходил к нам. Но потом его переманили в другое место, и он так и ушел от нас.
  -- И куда это, интересно? - вяло, как бы просто из вежливости, спросила Тамара.
  -- Да в рекламный бизнес.
  -- Куда-куда? - хором выкрикнули подруги.
  -- Да не берите в голову, - ревниво откликнулась Яна, - это только название такое звучное. На самом деле работы там - не продохнуть, а прибыли - никакой.
  -- Ну, какая-то прибыль, наверное, все-таки есть... - недоверчиво протянула Александра.
  -- Да нет там никаких прибылей! - взорвалась Яна. - Одни у?были! Тьфу, то есть эти, как их, убытки! Вернее, те, кто стоит у кормила, деньги, конечно, загребают, а вот лохи, которые находятся уровнем ниже, работают себе в ущерб.
  -- Как это?
  -- Да у них больше на транспорт и на питание во время работы уходит! - Яна распалялась все больше.
  -- А что за реклама-то? - тихо спросила Тома.
  -- Да фигня одна, - процедила сквозь зубы хозяйка. - Образовалась новая газета рекламных объявлений. Ей, соответственно, нужны были предприятия и отдельные лица, готовые себя рекламировать. Вот редактор этой газеты и набирал студентов, готовых носиться по городу в поисках клиентов. Только не нужна вам реклама. Лучше у нас работать.
  -- Да-да, конечно, - отозвалась, задумавшись, Александра, - у вас действительно лучше, - мысли ее витали уже в другом месте.
   Уже стоя на пороге, она спросила:
   - Слушай, а в какой газете работал Валера?
  -- А тебе зачем?
  -- Просто так... Любопытства ради...
  -- В "Рекламных страницах", - пожевав губами, все-таки ответила Яна. - Даже газету интересно назвать не могли! Эдак, знаете ли, интригующе, с изюминкой, чтобы клиенты валом повалили из-за одного только названия!
  -- О, да, - закивала головой Тамара, - что с них взять - люди без фантазии! Ни изюминки, ни интриги!
  -- Правильно, - одобрила Яна, - поэтому работать лучше все-таки с нами! - и она по новому кругу начала расхваливать достоинства своего бизнеса и распространяемой продукции.
   Александра, пытаясь не терять вежливого выражения лица, внутренне содрогнулась. Ей представилась ужасная картина, как увлеченная хозяйка продолжает заливаться соловьем до позднего вечера, и они с Томой остаются ночевать у нее. Всю ночь и весь завтрашний день они ведут захватывающие беседы о плюсах косметической продукции Яниной фирмы и о минусах фирм-конкурентов.
  -- Ну, так мы договорились, - сказала, наконец, Яна, когда Александра уже окончательно впала в депрессию, - приходите к нам в офис в пятницу после обеда. Наш главный менеджер побеседует с вами.
  -- Договорились, - кивнула Александра. В душе она молилась, как бы в двери не сломался замок, или на улице не началось наводнение или тайфун, или не произошло еще что-нибудь экстраординарное, что могло бы задержать их еще на какое-то время. - Фу-у, - выдохнула она, выйдя на улицу, - хоть чистого воздуха вдохнуть.
  -- Ага, - усмехнулась Тамара, - не содержащего экологических компонентов чисто натуральной природы...
  -- Что-что?
  -- Не обращай внимания, - махнула рукой подруга, - встреча закончилась со счетом один-ноль в нашу пользу.
  -- Что ты имеешь в виду?
  -- Мы не перешли в стан сетевого маркетинга, а Яна указала нам дальнейший путь расследования.
  -- Ты говоришь про ту рекламную газету?
  -- Вот именно!
   И подруги начали разрабатывать дальнейший план действий.

10 глава

   Газета "Рекламные страницы" находилась на одной из центральных улиц Города, неподалеку от университета. Сразу после лекций Александра завернула в девятиэтажное блочное здание, фасад которого был завешен разномастными вывесками. Судя по вывескам, в здании, кроме редакции интересующей газеты, находились: монтажное управление, столовая, студия бальных танцев, кружок юного техника, общество по борьбе с грызунами, магазин "Диетические продукты" и предприятие с загадочным названием "Стройвторбытотмашснаб". Подивившись такому соседству, философиня поднялась на пятый этаж и, передвигаясь по направлениям указательных стрелок, намалеванных на стенах то тут, то там, оказалась у двери с табличкой "Редакция газеты "Рекламные страницы". Приглашаем к сотрудничеству смелых, инициативных, предприимчивых! Постоянным рекламодателям - широкий спектр скидок!" Пока Александра читала сумбурно составленный текст, дверь открылась, и из комнаты вышел парень со всклокоченной шевелюрой и в унылом сером костюме.
  -- О!!! - радостно выкрикнул он, по-птичьи взмахнув руками.
   Александра оглянулась. Однако во всем коридоре кроме нее и странного парня никого не наблюдалось.
  -- Вы к нам!? - казалось, парень просто лучился счастьем, нежданно-негаданно свалившимся ему на голову.
  -- Я - в газету "Рекламные страницы", - тихо пробормотала сраженная его напором девушка.
  -- Да-да, конечно! Идемте-идемте! - бесцеремонно подхватив Александру за локоть (при этом его ладонь оказалась неприятно влажной), он увлек ее за собой в дверь.
  -- Извините, - поморщилась Александра. - Вы меня ни с кем не путаете?
  -- Конечно же, нет! - парень продолжал сиять от радости. - Вы ведь пришли к нам на работу устраиваться?
  -- Ну, вроде, - с сомнением протянула философиня, - а что, об этом уже ходят слухи по всему городу?
  -- Почему по всему?
  -- Ну, Вы-то откуда узнали, что я к Вам устраиваться пришла?
  -- Так у Вас на лице это написано!
   После такого заявления Александра с трудом удержалась от того, чтобы посмотреться в зеркало. Между тем парень протянул руку:
  -- Давайте познакомимся, Саша.
  -- А Вы откуда знаете? - удивилась девушка, аккуратно, за кончики пальцев, пожимая его руку. - И потом, не Саша, а Алекса...
  -- Да ничего, можно и попросту - Саша! - перебив ее, великодушно улыбнулся парень.
  -- Ну, как хотите... - поняв, что парень попался непробиваемый, Александра решила больше не спорить.
   В этот момент в комнату вбежала девушка в ярко-красном костюме и с огненно рыжими волосами. Описав замысловатую дугу, она вихрем пробежала по кабинету, пошарила среди бумаг на полке, распахнула дверцы шкафа. Очевидно, не найдя того, что искала, в задумчивости повращала бедрами - скорее, по привычке, нежели демонстрируя свои достоинства перед внешне не интересным Александриным собеседником - и обратилась к нему:
  -- Саш, документы за прошлую неделю где?
  -- У Муслима.
   Девушка унеслась так же быстро, как и появилась. Александра, у которой от ярких красок уже начало рябить в глазах, догадалась:
  -- Ах, так это Вас Сашей зовут?
  -- Ну, не Вас же, - радостно пояснил парень.
  -- Да нет, вот меня как раз... То есть меня-то как раз зовут Александрой.
  -- О-о!!! - радости парня не было пределов. - Так мы тезки!!! Ну, просто очень приятно!!! - после этого Александре еще раз пришлось пожать его влажную руку.
   Пытаясь незаметно вытереть ладонь о спинку стула, на который ее усадили, гостья, наконец, подошла к сути вопроса:
   - Мне хотелось бы подработать.
  -- О-о!!!
  -- Но, - перебила Александра, после разговора с Яной приобретшая некоторый опыт общения с разговорчивыми представителями нестандартного бизнеса, - я пока только присматриваюсь. Хожу по разным конторам, сравниваю. Вот у вас как работают? Какие условия? Насколько можно заработать?
  -- Я Вам сейчас, Сашенька, все подробно объясню.
  -- Молодой человек, я - не Сашенька, а Александра, - высокомерным голосом произнесла философиня.
  -- Ну, кому - Александра, а мы с Вами по-дружески, как тезки, - подмигнул Саша. - Так вот. Наш бизнес - самый клевый, - заявил он, откинувшись на спинку стула с таким видом, как будто гостья после его слов должна была, как минимум, подскочить до потолка в восторженном экстазе. Не встретив поддержки с ее стороны, он укоризненно покачал головой и продолжил свою речь. - Если Вы пришли к нам, значит, Вам повезло в жизни. Вы случайно попали в мир высоких заработков, стабильной карьеры и перспектив роста...
   Поняв, что дальше последует несколько минут заученного наизусть и систематически повторяемого текста, Александра настроилась немного поскучать. Выглянув за окно, она услышала трели какой-то птички, увидела, как лучики солнца падают на решетку находящегося напротив парка, а рядом с решеткой громко кричат мальчишки, отбирая друг у друга велосипед. "Эх, - пронеслось в голове, - влюбиться бы. Самое время..."
  -- И что Вы думаете? - донеслось до нее.
  -- Да вот же, - невнятно пробормотала она.
  -- Он теперь работает на проценты!
  -- Вот это да...
  -- А у нас - другое дело!
  -- А у вас?
  -- О-о, у нас...
  -- Знаете, я вот слышала, - окончательно проснулась Александра, - что к Вам приходят работать даже из других фирм. Это правда?
  -- Ну конечно...
  -- Вот у нас в общаге на Северной такой парень был - Валерий Постников. Он у вас работал?
  -- О, да, да, работал, - затуманился Саша. - Хороший был человек. Много рекламы тянул. Так Вы с Северной?
  -- Да.
  -- Из Валериной общаги? Из тройки?
  -- Да.
  -- Так из вашей общаги у нас кто только ни работал! Я думаю, это хороший признак того, что и с Вами мы сойдемся!!!
  -- Да... А кто только ни работал у вас?
  -- Ну, Дмитрий Нагаев, Вадим Селезнев, Оксана Каулина, Миша...
  -- Какой Миша?
  -- Да тоже из тройки, не помню фамилию, он у нас давно уже работал.
  -- Он, случайно, не аспирант? - тихим голосом спросила Александра.
  -- Да-да, - вновь оживился Саша, - аспирант с исторического факультета. У него, кажется, и жена - аспирантка. И еще ребенок маленький есть.
  -- А почему он у Вас сейчас не работает?
  -- Ушел...
  -- Почему?
  -- Ну... - замялся Саша. - Вот, посмотрите, у нас тут свежий выпуск "Рекламных страниц"... - он протянул ей газету.
  -- Саша, голубчик, - наклоняясь к нему и откровенно демонстрируя вырез на груди, вкрадчивым контральто произнесла Александра, - Вы должны меня понять. Я еще только студентка. С деньгами у меня, сами понимаете, не очень.
  -- Ага, - внезапно охрипшим голосом пробормотал Саша, отчаянно стараясь смотреть Александре прямо в глаза. Лицо у него пошло красными пятнами.
   "Ути-пути, какие мы скромные", - с удивлением подумала Александра.
  -- Поэтому меня интересуют все нюансы работы. Если я узнаю о каких-то... ну, не совсем приятных особенностях поздно - придется уволиться.
  -- Ну...
  -- Но если я узнаю обо всем сразу, вот прямо сейчас - то смогу точно определить стратегию и тактику своих действий таким образом, чтобы и мне было хорошо, и Вашей газете пошли прибыли.
  -- Да-да, - все еще смущенно пробормотал Саша.
   Неизвестно, что больше повлияло на него - Александрин секс-террор или ее разумные доводы, но вместе с прочими "неприятными нюансами" работы в "Рекламных страницах" он выложил информацию, представляющую интерес для следствия.
   Итак, "Рекламные страницы" была газетой, типичной для большинства рекламных изданий, существующих в маленьких провинциальных городах. На нескольких страницах, помимо пары-тройки публикаций на тему "заинтересуем потребителя", были только печатные рекламные объявления. Магазины, промышленные предприятия, склады и прочие государственные и негосударственные организации рекламировали свою продукцию и услуги.
   Когда выпускник юридического факультета Муслим с интригующей фамилией Мельхиоров решил открыть собственную газету, он был полон надежд и смелых планов. Он мечтал о том, что все крупные и солидные фирмы сразу же кинутся к нему размещать свои объявления. Деньги потекут широкой неиссякаемой рекой в карман Муслима, он расширит издание, накопит средств, а потом... потом... потом он откроет журнал, на страницах которого будет печатать только собственные высокохудожественные фотографии. Муслим по натуре был созерцателем и очень любил фотографировать и снимать на видеокамеру. Но соответствующего факультета в университете родного Города не было, а уехать в другой город он не мог - не пускали родители, Муслим же был довольно послушным сыном. Пока он постигал азы юриспруденции в университете, его отец открыл свое дело (как выразился Саша - "сосисочное", из чего Александра заключила, что речь идет о торговле субпродуктами). Когда Муслим закончил учебу, отец дал ему денег, чтобы сын пошел по его коммерческим стопам. Однако Муслима не интересовало ничего, кроме фото- и видеосъемок. После двухнедельных споров решили прийти к компромиссу: Муслим получает деньги строго на открытие дела, но пусть это будет не магазин, не склад и даже не юридическая контора, а какая-нибудь рекламная газета. Отец, со своей стороны, помимо первоначального капитала, также предоставляет отпрыску помещение и периодически, по мере надобности, снабжает деньгами. Полученный же от верного бизнеса навар Муслим волен тратить таким образом, каким посчитает нужным к тому времени. Главное для отца - то, что сын "при деле", деньги зарабатывает, ну, а там, глядишь, и втянется потихоньку, забудет про свои фотографии.
   Однако "верное дело" супер-прибылей не приносило. Скорее, наоборот. Папе приходилось систематически подкидывать сыну денег, замасливать налоговую инспекцию, умолять знакомых по бизнесу разместить рекламное объявление в газету сына и т.д. Короче, на первых порах пришлось трудновато. В настоящее же время газета, в общем-то, потихоньку набирала обороты - благодаря стараниям папы.
   Кстати, именно папа набрал в штат газеты молодых студентов, сообразив, что платить им придется не так уж много. Студенты должны были ходить по улицам Города, заглядывать во все встречающиеся на пути магазины, киоски и т.п. и предлагать их хозяевам прорекламировать себя в новой газете. Это сейчас у "Рекламных страниц" имеется более или менее стабильный круг фирм-рекламодателей, которые регулярно платят деньги за рекламу. В первое же время, когда Муслим только-только разворачивал дело, приходилось с великим трудом находить клиентов. В зимнюю бурю, в жаркий зной или под промозглым дождем, голодные студенты бегали по улицам, заглядывая под козырьки киосков и, чуть не плача, говорили: "ну, давайте, мы вас прорекламируем! Ну, хотя бы на пару строчек!" Отвечали им вяло либо агрессивно. С незнакомым изданием никто не хотел иметь дело. Согласившиеся из интереса рекламировали несколько видов продукции; полученных от них денег едва хватало, чтобы заплатить арендную плату за помещение, в котором располагались "Рекламные страницы".
   Миша был одним из первых, кто согласился за нищенскую плату начинать работу над рекламным делом. Он исправно бегал по выделенному ему участку Города, где теснились блочные дома и в промежутках между ними - несколько лотков да пара-тройка текстильных организаций на закуску. Первое время было очень трудно привлечь кого бы то ни было к сотрудничеству. Однако постепенно историк-аспирант набрал постоянных рекламодателей, которые, начав с выкупа нескольких строчек, постепенно стали заказывать по полстраницы, а иногда и по целому развороту. Уже через несколько месяцев получаемые им для газеты деньги возросли, а спустя еще какое-то время удвоились. Дело пошло, что называется, в гору. Миша числился в газете на хорошем счету. Рекламодатели относились к нему весьма уважительно. Первые месяцы, проведенные в голодных бесплодных поисках на улицах, потихоньку забывались.
   И тут однажды в редакцию заглянула профсоюзная делегация из университета. Знакомство с начинающим рекламным изданием проходило в рамках Дня открытых дверей, проводимого Домом молодежи, под крышей которого разместились "Рекламные страницы". Поахав и поцокав языками над материалами, продемонстрированными главным редактором, профсоюзовцы ушли. А на следующий день в редакции появился молодой человек, представившийся как Валерий Постников, студент университета и член профсоюза, который хотел работать в газете. Быстро разобравшись в ситуации, Валерий сообразил, что начинать работу на новом участке, где фирмы еще не сталкивались с сотрудниками газеты, дело утомительное и невыгодное. Гораздо спокойнее трудиться там, где уже проведена предварительная работа кем-то другим. Кто-то набрал штат постоянных рекламодателей, уговорил их к сотрудничеству, вместе с ними прошел этап постепенного нароста вкладываемых в рекламу денег, а ты теперь снимаешь сливки - то есть доход с фирм, ставших стабильными клиентами. Но для этого Валерию нужен был какой-нибудь козел отпущения. И таковой нашелся в лице доброго интеллигентного Миши. Муслим, получив от предприимчивого Валерия в качестве "вступительного взноса" небольшое количество денежных средств (в магазине как раз появился симпатичный аппаратик Nokia), предложил Мише работу на другом участке Города - там, где еще и не ступала нога ни одного из сотрудников "Рекламных страниц". Мишин же участок без согласования с ним самим был отдан Валерию.
   Неизвестно, какие эмоции испытал старательный сотрудник "Рекламных страниц", но на следующий же день после полученного предложения Миша ушел из газеты вообще. Муслим был потрясен. Чисто по-человечески это было крайне неудобно. Nokia маячил перед глазами укором совести. Кроме того, было неудобство меркантильного характера: таких трудолюбивых, аккуратных и невзыскательных работников еще стоило поискать! Однако Миша в газету так и не вернулся. Слишком много сил и времени было отдано на разработку первого участка, начинать новый после таких длительных и напряженно-утомительных усилий уже не хотелось.
  -- А как вообще в вашей газете относятся к подобным инцидентам? - спросила под конец беседы Александра.
  -- Ну, как... - протянул разоткровенничавшийся Саша, - конечно, это просто ужасно. За такое, как говорится, надо морду бить... Но Вы не подумайте, у нас такой случай только один раз произошел. После этого Муслим никому и ни с кем не разрешает поступать подобным образом. Так что каждый, кто начинает работать на определенном участке, работает потом только с теми клиентами, которых набрал сам.
  -- И что, даже если я по собственному желанию решу отдать кому-нибудь своих клиентов, мне этого не позволят? - улыбнулась Александра.
  -- Ну что Вы, Сашенька, - протянул тезка, - наш лозунг - все на благо работникам рекламного дела!
  -- Ну, что ж, раз так... Знаете, я, пожалуй, еще и подругу с собой приведу. Ладно?
  -- О-о!!! - счастью Саши не было предела.
  -- Вот прямо сейчас пойду и расскажу ей все, что у Вас узнала, - нисколько не сомневаясь в своих словах, сказала хитроумная философиня.
  -- Ну, конечно!!!
   Улыбнувшись в последний раз, она вышла на крыльцо здания и вздохнула свободно. "Третий мотив, кажется, есть", - пронеслось в голове.
   За спиной кашлянули. Оглянувшись, Александра увидела тощенького паренька с черными усишками над верхней губой и просящим взглядом.
  -- Де-евушка, - фальцетом проблеял паренек.
   Приобретшая опыт за четыре года студенческой жизни Александра готова была поспорить на миллион, какие слова последуют далее.
  -- Девушка, а почему Вы такая грустная?
   Победно улыбнувшись (ее прогноз оправдался), Александра пошла дальше. Отвечать что-либо этому неоригинальному субъекту она посчитала ниже своего достоинства.
   Итак, оказывается, у Миши был вполне понятный мотив для того, чтобы... ну, по крайней мере, не любить Валерия очень сильно. Месяцы весьма напряженных усилий, а потом, когда, казалось бы, пора снимать пенку и почивать на лаврах, все достается другому. Причем без пыли и без шуму. Причем человеку, с которым ты живешь в одной секции, учишься на одном факультете, и который прекрасно знает, что у тебя дома маленький ребенок, жена, только что оправившаяся после родов, а в кармане - дырка от бублика. И ведь бедолаге Мише потом приходилось каждый день сталкиваться с Валерием в одной секции, здороваться с ним, а иногда даже, натягивая на лицо вежливую улыбку, выпивать в одной кампании. Как только Миша мог спокойно общаться с этим злодеем после того, что он сделал? Как-то все это противно. Но достаточно ли этого для того, чтобы пойти на слишком радикальные меры?
   Размышления завели Александру в книжный магазин. Кочуя между полками, она слегка расслабилась и даже почти сумела выбросить из головы неприятный осадок, оставшийся после встречи в редакции.
   Заметим, что в наше время можно найти книгу практически на любой вкус и жанр. В восьмидесятые годы - начале девяностых в провинциальном городке книг было не так уж много. Продавали, главным образом, учебники, книги малоинтересных советских авторов, а также классиков, перечитанных на несколько рядов. Впрочем, время от времени появлялись любопытные новинки. Так, совершенно случайно могла быть куплена книга латиноамериканского писателя или русского диссидента. На первом курсе Александре удалось "урвать" "Игру в бисер" Гессе, на втором - "Дневник одного гения" Дали... Собирать книги по одной, случайно находя их в самых неожиданных местах (например, в захудалом магазинчике маленькой деревни или на подоконнике общежития во время отъезда студентов на летние каникулы домой) было делом азартным. Наверное, то же самое чувствовал Шлиман, раскапывая Трою. В современном же магазине, полки которого ломятся от книг самых разных, поневоле теряешься. Фамилии писателей, лелеемые тобой в мечтах в эпоху тотального дефицита, сейчас пялятся на тебя с блестящих суперобложек, и азарт исследователя угасает.
   В магазине среди полок бродила одногруппница Ирина. Это была, пожалуй, самая глубокая и неординарная личность женского пола не только в группе Александры, но и на их четвертом курсе в целом. Ирина обладала живым аналитическим умом, потрясающей эрудицией, логичностью и глубиной рассуждений. Кроме того, она общалась с необычными людьми, самыми интересными из которых для Александры представлялись музыканты - от местных групп до известных рок-тусовщиков (так, ходили легенды, что в разное время в тройку заглядывали Башлачев, Ревякин и музыканты из ДДТ).
   - Монтеня в продажу пустили, - доверительно сообщила Ирина.
   Для Александры, любившей философию, читать Монтеня было все-таки чересчур. Этика представлялась ей занудной и скучной. (Надо признать, что через пару лет она поддалась-таки импульсу книжного коллекционера и купила этот же самый четырехтомник, однако у самой Александры руки до него так и не дошли, в результате чего Монтень осел в родительском доме, став, между прочим, одной из любимых книг мамы.)
   В данном случае Александра остановилась у книг современных российских авторов.
  -- Что, интересуешься "эталонами-мыслителями"? - усмехнулась Ирина.
  -- А зачем мне эталоны? - удивленно спросила Александра. - Я и сама мыслить умею.
  -- Мыслителями не только рождаются, но и каждодневно становятся, - снисходительно пояснила однокурсница. - Чтобы отшлифовать культуру своего мышления, нужно либо модифицировать свой "школьный" образ мыслей путем рефлексии над системой эталонов мышления, либо адаптироваться к требованиям нормативной базы культуры мышления.
  -- Ага... Но если я не хочу приспосабливаться к существующей нормативной базе?
  -- Ты - романтик, а я - методолог, - определила Ирина. - Что ж, в таком случае у тебя есть несколько других путей. Скажем, быть всю жизнь маргиналом, которого не понимают окружающие. Таких примеров - тьма-тьмущая на философском факультете. Но это слишком утомительно. Да и часто просто попахивает декларативностью, когда человек заявляет о себе как о нестандартном субъекте, а на самом деле не имеет четкой упорядоченной системы взглядов. И, тем не менее, рефлексия, как одна из высших форм мышления, необходима в любом случае. Кстати, она весьма полезна и в повседневной практике. Например, Лева из вашей секции с помощью рефлексии стремится избавиться от наркотической зависимости.
   Уже на улице Александра спросила:
  -- Как ты думаешь, у Левы получится победить наркотики интеллектом?
  -- Сложно сказать, - Ирина помолчала. - Он ведь уже лечился в наркологическом отделении. Что будет дальше - неизвестно.
  -- Если лечился - значит, дело далеко зашло, - пробормотала себе под нос Александра.
  -- Что-что?
  -- А? Нет, ничего...
  -- Я думаю, его должно подстегивать воспоминание о Дюше - яркий пример того, как не стоит жить и не надо умирать.
  -- Ты о чем?
  -- Как? - удивилась Ирина. - Ты не знаешь истории с Дюшей?
  -- Каким Дюшей?
  -- Дюша - сосед Боба, который живет на девятом этаже общаги. Вместе с ним они торговали наркотой.
  -- Ах, да, Лика мне что-то говорила о том, что живет с Бобом по соседству, - вспомнила следовательница.
  -- Ну, вот. Боб - парень смышленый и хитрый, он наркотой только торговал. А вот Дюша и сам подсел.
  -- И что?
  -- Что-что... Помер недавно.
  -- От передозировки? - воскликнула Александра.
  -- Не знаю, от чего именно. Ходят слухи, что он покончил с собой, поскольку так и не смог справиться с зависимостью. Но так как дело происходило не у нас в Городе, а в Белоруссии - он на эти зимние каникулы уезжал к родителям - то подробности неизвестны.
  -- Ужас... - впечатлительная Александра не могла слова вымолвить.
  -- Так что Лева, который покупал наркоту у этих двоих, я полагаю, должен призадуматься, - закончила Ирина.
   Александра попыталась представить лицо Левы в тот момент, когда он сбрасывает Валеру с балкона. Наверное, сначала он протянул ему бутылку пива, они вместе посмеялись над тем, что еще не все запасы закончились на пьянке. Потом Валера запрокидывает голову, начинает пить, а Лева чуть поднатуживается и... Впрочем, не надо особенно стараться для того, чтобы скинуть пьяного человека с балкона, на котором отсутствуют перила и до пропасти нужно сделать всего один шаг. После этого Лева вернулся к себе, а когда к нему зашел Ренат, то просто притворился обкуренным... А что? Флегматичный Лева подходит для того типа убийц, которые способны терпеливо выжидать своего часа годами, а потом в один прекрасный момент воспользоваться ситуацией. И сбросил Валерия он не иначе, как тогда, когда Андрей уже ушел в душ, а Ренат еще не успел выйти из своей комнаты и зайти в комнату парней.
   Заметив, что Ирина с интересом наблюдает за выражением ее лица, Александра поспешила продолжить разговор:
  -- Все-таки философское мышление не всегда только к положительным результатам ведет...
  -- При чем здесь философское мышление? - остолбенела Ирина.
   Она так удивилась, что резко замедлила шаги, и неожидавшая этого Александра со всего размаху натолкнулась на нее, ударившись лбом о железную пряжку сумки на ее плече.
  -- О-о, - простонала Александра, хватаясь рукой за тут же покрасневший лоб, - кажется, у меня сейчас от удара третий глаз откроется!
  -- Представляешь, какой была бы наша цивилизация, - усмехнулась Ирина, - если бы были доступны такие примитивные физические способы открытия третьего глаза!
  -- Пожалуй...
  -- Ну что, все чакры на месте? - голос ее был ироничен. - Точка сборки не сместилась?
  -- Кажется...
  -- Отлично... Так все-таки: при чем здесь философское мышление?
  -- Так ведь Дюша - философ?
  -- Ну и что. Такое случиться могло с каждым. Думаешь, наркотой балуются только философы?
  -- Но он же еще и покончил с собой.
   Ирина вновь снисходительно улыбнулась:
   - Суицидальные наклонности - тоже удел не только философов. Между прочим, не знаю, имеются ли таковые, скажем, у политеховцев, а вот историки ими обладают. Например, другой ваш сосед по секции - Миша, который, как ты помнишь, историк, - однажды чуть не покончил с собой.
  -- Как это? Почему?
  -- Толком не знаю, но в определенных кругах говорили, что его то ли выгнали с работы, то ли еще что-то там произошло, только его еле отговорили от самоубийства.
  -- Может, не выгнали с работы, а понизили?
  -- Может, и так, - согласилась Ирина. - Ну, ладно, заговорилась я с тобой. Мне идти пора, не то на семинар по акмеологии опоздаю.
   Глядя вслед уходящей однокурснице, Александра подумала: "Сегодня положительно Мишин день".
  

11 глава

   Симптомом наступающей весны служили колонки от магнитофонов, появлявшиеся на подоконниках, как почки на деревьях. Колонки были различных калибров, в зависимости от факультета своего хозяина. Так, самые большие колонки были у радиофизиков из политехнического общежития, самые маленькие - у гуманитариев из тройки. Чем теплее становилось на улице, тем больше открывалось окон, и тем более многоголосой становилась музыка, постепенно превращаясь в трудноразбираемую какофонию. Из одного окна неслись сладостные завывания Иглесиаса, из другого - бодрое позвякивание "Танца с саблями", все это перекрывалось лавинообразным призывом "Rape me" от Nirvana. На таком фоне особенно трогательно выглядел маленький, словно игрушечный, магнитофончик, пришептывающий "Желтые тюльпаны". "Тюльпаны" иногда прорывались во время краткой паузы (пока обладатели более мощной техники меняли кассеты), и тогда Вован со товарищи свистели и улюлюкали со спортивной площадки между общежитиями: "Королева - отстой! Долой попсу!" (несмотря на полубритый череп, Вован был историком и гордился своим хорошим вкусом). "Народ хочет Меркьюри!" - заговорщически отвечал историк с третьего этажа, включая дохлый магнитофон "Романтик". "Народ хочет "Парк Горького"!" - отвечал политеховец, врубая многодецибельный аппарат и заглушая все остальные звуки в радиусе нескольких километров.
   Русский рок так же, как и остальная музыка, гремел над крышами общаг. Слушая "Ивана Бодхидхарму" или "Сексуальную кошку на облаках", среднестатистический житель тройки испытывал ощущение причастности к чему-то крутому и хотел поделиться им с окружающими людьми. О, славные были дни! Это было время еще неисписавшихся "Наутилуса" и "Агаты Кристи", время оплакивания разбившегося Цоя и выбросившегося из окна Башлачева, время актуальности Янки Дягилевой и иже с ней... И, конечно, это была эпоха непреходящих "Машины времени", "Аквариума", "ДДТ"...
   Иерархию русского рока Александра мысленно выстраивала следующим образом. На первом месте всеобязательно стояли Цой, Макаревич и Науменко. На втором восседали Шевчук, Башлачев и ранний "Наутилус Помпилиус". Третье делили группы "помельче" - "Воскресенье", "Калинов мост", "Агата Кристи", "Крематорий". Где-то между третьим местом и космосом прочей музыки находились ребята более простые - Шахрин, Кинчев... Кроме того, была в этом списке фигура таинственная и мистическая - Борис Гребенщиков. В силу своей неразгаданности и запредельности он вообще не представлялся делящим одну ступеньку хоть с кем-либо из смертных, а потому занимал почетную мета-позицию в иерархии Александры. Слушая песни БГ, она впадала в состояние блаженной умиротворенности и гармонии с этим миром. При этом часто вспоминала фразу из Соловьевской "Ассы": "Кто такой Гребенщиков? - Гребенщиков - это бог, от него свет исходит". "Вот оно, чистое и исчерпывающее определение харизмы", - заключала для себя философиня.
   Иногда громко включенная музыка являлась основой для пикантных ситуаций и махинаций, например, на почве заигрываний с противоположным полом. Так, однажды, наслаждаясь летним теплом на подоконнике, Тамара и Александра стали участницами забавной сценки. На окошке общаги напротив расположились политеховцы с бутылками пива. Заметив девочек, они воодушевились и принялись что-то им кричать, зазывно махая руками куда-то вглубь своей комнаты. Несмотря на то, что гул, несущийся из многочисленных колонок со всего студгородка, не давал их услышать, о содержании криков можно было догадаться. Видя, что призывы не находят должного отклика, политеховцы решили их дополнить, показав степень своей крутости. Один из них куда-то отлучился и через пару минут вернулся с гитарой. Усевшись на подоконнике и вальяжно свесив ноги с высоты пятого этажа, он принялся размашисто ударять пальцами правой руки по струнам гитары. "Странно как-то он бьет по струнам, - задумчиво заметила Тома, имеющая некоторый опыт игры на музыкальных инструментах, - больно уж ненатурально". "Может, он вовсе и не играет?" - ухмыльнулась в ответ Александра. "И вообще: что могут петь граждане с такими прохиндейскими и одновременно незамысловатыми физиономиями!?" "О-о, все, что угодно. Например, высокоинтеллектуальную песню с душещипательным текстом: Люди, я прошу вас - тише, голуби целуются на крыше..." Мальчики, похоже, ничуть не смущались ехидностью невербальных знаков, несущихся с девичьего подоконника. Они продолжали мучить гитару, периодически придавая лицам самые мелодраматические выражения. И тут неожиданно смолкла вся музыка, доносящаяся из разных направлений (может, выключили электричество, а, может, сработал закон подлости). В наступившей тишине с противоположного подоконника... не доносилось ни звука. При этом "гитарист" машинально продолжал бить рукой по струнам. Ситуация вышла, по выражению студенческого арго, палевой. Как уже и начинали догадываться подруги, мальчики с соседнего подоконника просто делали вид, что играют на гитаре, пользуясь тем, что за громом несущейся отовсюду музыки их все равно услышать было бы невозможно. Поняв, что опозорились, парни конфузливо удалились, стыдливо закрыв шторы на окнах наглухо. Вдогонку им долго еще несся звонкий девичий смех, пока его не захлестнуло волной хард-рока из чьего-то так запоздало ожившего магнитофона.
   В этот день по дороге с остановки автобуса до общаги Александра и Тамара успели прослушать: 1. Элиса Купера; 2. арию в исполнении Дмитрия Хворостовского; 3. "Мальчишник"; 4. песню из мультфильма "Крошка енот и тот, кто сидит в пруду"; 5. Led Zeppelin; 6. "Валенки, валенки, да не подшиты, стареньки"; 7. нечто в стиле трэш. Привычно прорываясь сквозь разнобойный ералаш, подруги обсуждали полученную в ходе следствия информацию. Получалось, что мотив для совершения убийства имело уже три человека: Женя, Миша и Лева. Первая - в силу идеологических противоборств (мотив, как казалось Томе, слегка натянутый, но, принимая во внимание огромное значение для "этих шизанутых философов" именно вопроса идеолого-философского, да плюс месть за вначале покалеченного, а затем и вовсе утраченного возлюбленного, сбрасывать со счетов юную хиппи не стоило). Миша также мог мстить Валерию, но уже в силу более заземленных обстоятельств (как выразилась Тома, "наши историки хоть повод для мести выбирать умеют, не то, что ваши чудаковатые философы...") - вследствие потерянного источника стабильных доходов, перспектив карьерного роста и надежд, а также обиды, дошедшей, как оказалось, до такой степени, что бедолага даже хотел покончить с собой ("и вообще, потому, что Валера - козел, так не поступают"). Лева же мстил в силу загубленного здоровья, свободы и - кто знает, насколько далеко зашла его наркотическая зависимость - может быть, даже жизни. Учитывая специфику ментальности, сложившейся в тройке, сработать мог любой из мотивов.
  -- В любом случае, каждого из этих товарищей надо анализировать дальше, - вздохнула Александра, - картина до сих пор неполная. А ведь это только три человека. Есть еще несколько.
  -- Предлагаю план дальнейших действий наметить дома, - отозвалась Тамара, которой уже надоело месить грязь на площадке между общежитиями, - там чище, тише, уютнее и сытнее.
   Едва они пришли домой, в комнату постучали. Это оказалась Инга, одетая в пестренький халатик и с озабоченным выражением лица.
  -- Девочки, у вас нет аспирина? - хватаясь за голову, спросила она. По тому, как усиленно она демонстрировала головную боль, можно было догадаться, что ей очень хочется об этой боли поговорить, но сама Инга начать стесняется, ожидая, что ее к этому подтолкнут.
   Однако девчонки только что пришли с лекций и максимум, на что были способны - это думать о еде. К тому же, несмотря на всю свою деликатность, Александра вообще не любила подобных колебаний: хочешь сказать что-то - говори. А то, например, некоторые в кампании посреди разговора торжественно объявляют: "Вот я анекдот знаю!.." И молчат, пока им ни зададут гениальный вопрос: "Какой анекдот?" Но это еще полбеды. Некоторые начинают рассказывать, а некоторые идут еще дальше и жеманно отвечают: "Да он - пошлый..." И ждут, когда остальные с жаром начнут их упрашивать и доказывать, что они еще и не такое слышали, что вот как раз сейчас - самое время, и т.д., и т.п.
  -- Впрочем, мне, наверное, нельзя аспирину, - не дождавшись реакции от жестоковыйных девиц, продолжила Инга.
   Чтобы хоть что-то сказать, Александра ляпнула:
  -- Да, а на голодный желудок тоже аспирину нельзя. Я один раз выпила, так потом столько радужных ощущений испытала...
  -- А у меня такое сегодня было. И вчера - тоже, - глаза у Инги заблестели как у бедного фокстерьера, бестолковый хозяин которого, наконец, понял, что не нужны ему ни молоко, ни обгрызенный мячик, ни даже внеплановая прогулка, а нужна ему, болезному, особа противуположного пола...
  -- Ну, так что там у тебя? - Александре уже надоели предисловия, хотелось поскорей набить желудок и завалиться на постель помечтать о чем-нибудь (или о ком-нибудь - о Прекрасном Незнакомце с красивыми глазами, например).
  -- В общем, кажется, у меня будет ребенок, - решилась, наконец, филологиня.
  -- Откуда? - крикнула Александра.
  -- Опять? - в унисон с ней прокричала Тома.
  -- Кажется, тебе известно больше, чем мне, - обалдело уставившись на подругу, заметила Александра.
  -- Да нет, - снова сдулась под их напором Инга, - карбамбуяк, шютка. Ну, вы же знаете, что любая задержка сразу же повергает в уныние любую девушку.
   Подруги молчали.
   - Да я это просто так сказала. Просто симптомы больно уж похожи. Ну, да вы знаете, что у Этого симптомы - самые распространенные и к любому случаю подходят...
  -- Ты не финьти, - ожила Александра, - говори, что там у тебя на самом деле.
  -- Да ничего, говорю же, шутка. Может, гастрит начинается? И вообще, давайте же, наконец, аспирин...
  -- Когда ты последний раз... ну, это... с мужчиной была? - приперла ее к стенке Тамара.
   Александра тоже смотрела на нее пристально-вопросительно. Глаза у Инги зашныряли по углам.
  -- Ну, месяца два назад... нет, один... Ой, да что я говорю - гораздо, гораздо больше! Ну, ладно, - пятясь к двери, сказала она, - пойду я, раз у вас аспирину нет.
   После ухода Инги подруги смогли, наконец, приступить к трапезе.
  -- О, тушеночка моя! - торжественно восклицала Тома, поддевая на вилку нечто, отдаленно напоминающее макароны по-флотски. - Как люблю я тебя! Сколько нежных чувств будишь ты во мне!
  -- Да-да, - сладко улыбнулась Александра, - особенно при воспоминании о Вадике, который эту гадость любит больше жизни...
  -- Да ну его. Тушеночный извращенец...
  -- Так уж и "да ну"?
  -- Все уже забыто и под толстым слоем похоронено.
  -- Так уж и похоронено?
  -- Слушай, - не выдержала Тома, - может, вместо того, чтобы иронизировать, ты энергию в более позитивное русло направишь - посуду, например, помоешь?
   Расправляясь с посудой на кухне, Александра услышала, как у двери Ингиной комнаты курят и разговаривают незнакомые девушки, очевидно, ее гостьи.
  -- Брошу я его...
  -- А что так?
  -- Да у него, оказывается, до меня столько было... А зачем он мне такой нужен - после кого-то?
  -- Но ведь и ты не первой свежести...
   Усмехнувшись про себя, Александра понесла вымытую посуду в комнату. Вернувшись на кухню со второй партией, она услышала продолжение разговора. Девицы уже переключились на другую тему и вовсю обсуждали персону Инги. Видимо, сама филологиня в данный момент отсутствовала. А, может, гостьи ее были не из общежития и не знали, что в тройке чересчур тонкие двери и хорошопрослушиваемые стены (благодаря данному факту соседи знали друг о друге очень многое - распорядок дня, например, или некоторые пикантные подробности личной жизни...). В данный момент девицы разговаривали об Ингиных манерах.
  -- Вот ведь какая: я ее прошу помочь мне переехать с квартиры на квартиру, а она делает вид, что не слышит. И ведь прошу ее не тяжести таскать, а просто последить, чтобы носильщики вещи не сперли... А вот когда она с седьмого этажа на четвертый переезжала, я приходила ей помочь.
  -- И что ей на седьмом не сиделось? - сквозь сигаретный дым прищурилась собеседница.
  -- Ну, высоко туда было подниматься. Ведь лифт в общаге, как ты понимаешь, не работает по определению.
  -- А что, это всех вот так по первому же пожеланию переселяют туда, куда они захотят?
  -- Держи карман шире!
   В этот момент в противоположном конце коридора показался Ренат, и тоже с грязной посудой. Девицы замолчали, с интересом поглядывая на него, Александра же поспешила покинуть пункт подслушивания. Вернувшись в комнату, она решительно заявила:
  -- Хватит прохлаждаться, пора прорабатывать остальных подозреваемых.
  -- Кого на этот раз? - подавив зевок, спросила Тома.
  -- У нас остались Инга, Ренат и Андрей - трое.
  -- Пятеро, - вкрадчиво заметила Тамара.
  -- Пятеро?
  -- Ты, многоуважаемая, про нас с тобой позабыла. А ведь и ты, и я имеем замечательный мотив.
  -- Это какой же?
  -- Тогда, когда Валера выселил нас из общаги... Неужели ты забыла, как мы желали ему под землю провалиться, мечтали, как будем с крыши скидывать ему на голову предметы разной степени тяжести?
  -- Да-да, - в замешательстве пробормотала Александра, - от использованных презервативов до стиральной машины...
   Действительно, на первом году обучения в университете подругам повезло устроиться вдвоем в большой, только что отремонтированной комнате. Целый семестр они жили-не тужили, не ведая привычных для общаги скандалов неужившихся соседок по комнате. Но на следующий год Валерий, пользуясь правом коменданта, выселил их из тройки "за неморальное поведение". Что имелось в виду, до сих пор было неясно. Учитывая тот факт, что найти квартиру или комнату для съема в маленьком городке, да еще в начале учебного года, в то время было достаточно трудно, да и денежно, можно понять то отчаяние, в которое они впали. Однако после недели неустроенной жизни, ночевок в комнатах знакомых и знакомых их знакомых, Александрин однокурсник и профорг философского факультета снизошел до их бедственного состояния и поселил уже в маленькой неотремонтированной комнатенке практически без мебели, но зато в уютной секции с душем и с... комендантом общежития в одной из соседних комнат.
   Пока Александра прикидывала в уме, насколько серьезно можно относиться к предложению разрабатывать их мотив возможного убийства, Тома сосредоточенно молчала, лежа на своей кровати. Когда философиня собралась сообщить подруге результаты своих раздумий, она услышала глубокое ровное дыхание. Так дышать может только спящий человек, обладающий спокойной совестью. "Что это она, - удивилась Александра, - вдруг посреди разговора заснула?" Свесив голову с высоты своего второго этажа вертолета, она посмотрела на Тому. Та лежала на своем первом этаже и тоже недоуменно пялилась в глаза Александре.
  -- Так ты не спишь? - пробормотала философиня.
  -- Нет... И ты - тоже не спишь?
  -- Кошка!!! - закричали они обе, срываясь с постелей.
   Рыжее создание было обнаружено мирно почивавшим на чистом мягком коврике под кроватью. Когда девочки причитали над грязным животным, в комнату постучались. Перепрыгивая через кошку, ворвалась Женя.
  -- Мои хиппозы принесли Velvet Undergraund! - прокричала она. - Такой кайф! Просто отпад! Хотите послушать?
   Александра хотела. Тамара же, прекрасно знавшая, чего можно ожидать "от этих философов", занялась своими делами. Поставив кассету и стукнув, включая, по магнитофону, Женя уселась по-турецки прямо на пол и стала, покачиваясь, выкрикивать в ритм с музыкой что-то невразумительное. Начала она с залихватских "хоу", "би боп" и т.п., потом перешла к примитивным "ля-ля-ля" и "бум-бум". Поймав себя на этом, хиппи поняла, что не удержала марку и вернулась к более привычной разговорной речи.
  -- Хотите, плюшку расскажу? - зеленые глаза плясали бесовским огнем.
  -- Ну, давай...
  -- Тут великий сыщик всех времен и народов вопросы задавал... - взгляд в Александрину сторону. - Так вот. Я кое-что вспомнила. Ваша расчудесная Ингочка - вовсе не такой невинный цветочек, какой вы ее себе представляете!
  -- Ну, и какой же она цветочек на самом деле?
  -- А вы знаете, что она ходит по ночам?!
  -- Где?
   Ответ циничной Евгении был кратким и рифмованным.
  -- Мы все ходим но ночам, знаете ли... - слегка смутившись, ответила Александра.
  -- То есть? - Женя удивленно задвигала бровями.
  -- Ну, в туалет там, водички попить...
  -- Да ну вас... Я же не про это говорю. Она - лунатик!!!
  -- Что-что?
  -- Да!!!
  -- Кто-кто она?
  -- Лунатик! Сомнамбула - если кто не понимает, что такое лунатик и с чем его едят!
  -- Доказательства? - холодным, как у заправского следователя, голосом спросила Тома.
  -- Да сколько угодно! Что, думаешь, я ложусь в постельку ровно в одиннадцать вечера, как некоторые нежные создания? Думаешь, мне необходимо как следует отоспаться, чтобы по утру свеженькой и бодренькой бежать на лекции?
  -- Ну, ладно, - поморщилась Александра, - ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан (если верить Бендеру).
   Однако Женю, как и Остапа, понесло:
  -- Нет, может, вы думаете, что ночью я по-бюргерски лежу в своей девичьей постельке ровно восемь часов, а на звуки из секции реагирую слабыми вздохами и стонами о несбывшемся? Не-е-ет, когда я слышу непонятные звуки из секции, я спешу на зов неизведанному. Я лечу, как на крыльях любви, на зов приключениям. А вдруг люди травку курят? Или...
  -- Ну, ладно, хватит паясничать! При чем тут Инга? - не выдержала Тома.
   Но Жене и самой уже не терпелось дойти до сути:
  -- При том, что я видела, как она босиком и в одной рубашке ходила по секции с полузакрытыми глазами! Я тогда еще подумала: одно из двух - либо обкуренная, либо мужчинку какого на ночь соблазняет. Нет! И, правда, не обкуренная (что я, в обкуренных не разбираюсь?..) и ничего не соображающая. Она лунатит! И сама не понимает, что делает! Я заходила к ней как-то на следующий день после ее очередного похода. Поизгалялась маленько по этому поводу, - и хиппи в притворном смущении опустила плутовские глазки.
  -- И что дальше? - спросила Тома.
  -- Кажется, я начинаю понимать, - протянула Александра.
  -- А то, - триумфально провозгласила Женя, - что в ночь, когда Валера выпал с балкона, она вовсе не лежала в кровати и не спала сном праведника. То есть, спать-то она, может, и спала, но не сном праведника... Почему, вы думаете, она так смущалась и краснела, когда ее об алиби спрашивали? ОНА УБИЛА ЕГО, КОГДА ЛУНАТИЛА!!!
   Тамара с грохотом выронила из рук книгу. Александра, не мигая, смотрела на Женю. Довольная произведенным эффектом, хиппи уселась на стол (что в обычное время строго-настрого запрещалось) и вытянула из-за уха сигарету. Тиская ее пальцами и кроша вокруг серые никотиновые катышки, она уже спокойней закончила:
  -- Убила, пока спала, а потом проснулась и испугалась.
  -- Но почему? - продолжала сомневаться Тома.
  -- Она совершила убийство в измененном состоянии сознания. Я знаю, это когда теряется связь с внешней реальностью и со временем, а глубинное Я...
  -- Ой, - нетерпеливо перебила Тамара, - все мы на той пьянке были в какой-то степени в таких состояниях, каждый - в своем. Ты - в состоянии опьянения, Лева - под наркотическим кайфом...
  -- Но измененное состояние измененному состоянию рознь! - воскликнула Женя (так как произносила она скороговоркой, то получилось что-то вроде "измсост измсосту рзн").
  -- А что это ты так разгорячилась? - подозрительно спросила Тамара.
   Хиппи захлопала ресницами.
   - Ну, как, истина-то мне дороже...
   Дальнейшее расследование рассказ Жени подтвердило. Первым перекрестному допросу был подвергнут забежавший занять хлеба Андрей. При ответе на вопрос он опустил глаза и невнятно пробормотал что-то о том, что, если уж он находится в секционном коридоре ночью, значит, у него есть дела поинтереснее, нежели подглядывание за общажными девочками (присутствовавшая при допросе Женя невинным голосом переспросила: "какие это ночные дела, молодой человек, могут быть для Вас интереснее девочек?"). Ходящую по ночам с бессмысленным взглядом Ингу видели еще несколько человек, в их числе - трое из секции: Катя, Ренат и Стас. Позицию "ничего не вижу - ничего не слышу - ничего никому не скажу" занял Миша-старший, кроме своей жены, похоже, не замечавший других женщин, а также Лева, которому было глубоко наплевать и на пустую филфаковку, и на самопальное расследование.
   Ситуация явно осложнялась. Вырисовавшаяся версия убийства выглядела вполне убедительно.
  

12 глава

   Сны ей снились необычные и загадочные. Дело, как правило, происходило в "ненашем мире" - на другой планете, в другом измерении или хотя бы просто в другом - незнакомом - городе. Повседневные дела и заботы не тревожили ее сон. Более того, Александра в глубине души слегка презирала тех, кто видел нечто подобное и не стеснялся публично это озвучивать. Когда же какая-нибудь обывательница начинала с воодушевлением рассказывать, как во сне за ней гонялся мальчик из соседнего общежития, или она, например, занималась поеданием булочек - "ну, таких, знаете, вкусных, которых мне сейчас из-за диеты нельзя" - Александра вспоминала про тещу Воробьянинова. Зная наизусть потрясающие литературные творения Ильфа и Петрова, она всегда находила подходящую фразу. Выходя из комнаты соседок и смачно чапая старыми тапками по общажным лестницам, Александра начинала цитировать: "что было самым ужасным - ей снились сны". Тамара, также обожавшая сказания об Остапе Бендере, с азартом подхватывала: "Она видела их всегда". Между девчонками завязывалось соревнование: кто больше вспомнит и дольше сможет цитировать. "Ей снились девушки в кушаках", - причитала Александра; "лошади, обшитые желтым драгунским кантом, дворники, играющие на арфах", - кричала Тома; "архангелы в сторожевых тулупах, прогуливающиеся по ночам с колотушками в руках", - не уступала Александра; "и вязальные спицы, которые сами собой прыгали по комнате, производя огорчительный звон". "Пустая старуха была Клавдия Ивановна", - уже хором скандировали девчонки.
   Этой ночью Александре снился очередной необычный сон. Где-то в космических эмпиреях она вела сражение с силами Зла, а в финальной битве ей предстал их предводитель. У него почему-то было лицо Че Гевары в привычном черно-белом изображении на красном фоне. На последнем издыхании она все-таки смогла победить. Самой любопытной представлялась награда, данная ей властителями судеб: ей позволили родиться в погибающем мире для того, чтобы его спасти. Размышляя над содержанием сна, Александра поразилась логике: выигрыш - не в приобретении личного блага, а в предоставлении права служить людям, спасать мир, вести его к свету.
   Утром сконфуженные политеховцы принесли телевизор.
  -- Мы тут посмотрели, - потупив глаза, сказал один из них, - и, в общем, это...
  -- Понятно, - вздохнула Александра, - не будет нам ни канала "Культура", ни слезоточивых мелодрам с огнестрельными боевиками. Ну, что ж, спасибо за помощь...
   Телевизор не работал. Девочки крутили какие-то кнопки, стучали по панели, вертели в руках шнуры и вилку, но толку не было никакого. В промежутках между чертыханиями в сторону сломанного аппарата, Тома, пытаясь взбодриться, с пафосом говорила:
   - Любимая фраза в американских фильмах - это "I love you".
  -- Точно, - подхватывала Александра, - говорят всем, направо и налево, без разбору. А еще обожают спрашивать: "У тебя проблемы?"
  -- Ага, к примеру, чувак долго гонялся наперегонки с монстром, попал в аварию, разбил колено и выбил четыре зуба...
  -- ... попутно сбил машиной (как бы между прочим, даже не заметив этого) пару десятков мирных граждан...
  -- ... и вот идет он после всего этого, шатается, а ему: "У тебя проблемы?" или: "Все в порядке?"
  -- Вот-вот. А еще они любят спрашивать: "Хочешь поговорить об этом?" Например, расчувствовался чувак, сидит, сопли глотает, в жилетку кому-нибудь душу изливает. А тот ему - где-то на середине его признаний: "Хочешь поговорить об этом?" По-моему, после такого вопроса разговаривать дальше уже не захочется.
   Попытки починить телевизор безуспешно продолжались.
  -- Надо что-то предпринять, - в который раз восклицала Александра, печально указуя в сторону непослушного аппарата.
   На этом ее мысль обрывалась. После Левиного неудачного опыта парни из секции наотрез отказывались иметь дело с машиной убийства. Политеховцы же, присылаемые заботливой подругой Валей из своего и соседнего общежитий, покопавшись в нутре телевизора, переводили разговор на другие темы.
   Дабы немного утешить себя, любимых, решили заесть неприятности чем-нибудь вкусным. Тома, подхватив сумку, понеслась в киоск за "чем-нибудь", Александра направилась с чайником на кухню за водой. Набрав воды и немного постояв на балконе, любуясь восстановленными перилами, она вернулась в комнату и обнаружила в двери записку. "Может, это Валя пишет, что среди ее политеховцев нашелся очередной телемастер? - вяло подумала Александра. - Или это Тома сообщает, чтоб я ее не ждала, так как она загуляла с каким-нибудь кавалером?" Войдя в комнату, она поставила чайник на плиту, с размаху плюхнулась на кровать и блаженно потянулась. Э-эх, весна на дворе, тудыть-ее-растудыть... Уже даже и закончится скоро, а новостей на любовном фронте пока не прибавляется...
   И тут ее пронзила стрела сомнения. Если записку оставил кто-нибудь из подруг, то почему она торчала снаружи, а не лежала внутри комнаты? И почему Тома тратила время на писанину вместо того, чтобы просто зайти к ней на кухню? Да и Валя могла бы догадаться, что, если дверь не заперта, значит, хозяйки где-то поблизости. Развернув бумажку, Александра увидела печатные буквы. Не вникая в суть написанного, она опустила глаза и внизу послания обнаружила, что подписи под текстом нет.
   Пот прошиб моментально. Кому надо было писать записку, изменив почерк? Зачем? Для шутки - слабовато, для тайного поклонника - аляповато. А может, это..? Резко вскочив, она подбежала к двери и с размаху повернула ключ в скважине. Текст в записке гласил:
   Кто ходит в гости по ночам -
   Тот поступает мудро.
   Парам-парам, парам-парам,
   На то оно и убийство.

******************************************

  
   Сбегав в киоск за продуктами, Тома принесла с улицы объявление, написанное от руки на листочке в клеточку.
  -- "... чиним холодильники и другие электроприборы", - прочитала Александра. - Ну и что? А при чем тут мы?
  -- Как это - при чем? - поразилась Тома. - Они - чинят, у нас - телевизор. Все сходится, детка моя.
  -- А что, телевизор можно отнести к электроприборам?
  -- Можно, - великодушно разрешила Тамара.
  -- Ты думаешь?
  -- Как ты - человек, получающий высшее образование - можешь не знать таких элементарных истин? Телевизор питается электроэнергией, поэтому его можно назвать электроприбором.
  -- Ну, разве что "и другим электроприбором"... И потом - что за поэтическое выражение: "питается электроэнергией"?
  -- Ну, знаешь, я не электрик, - обиделась Тома, - давай лучше подумаем, как его туда доставить.
  -- Куда?
  -- Да в мастерскую же, - поглядев на подругу долгим взглядом, ответила Тома.
  -- Что-то я рассеянная стала, - смутилась Александра, - пойду-ка к парням, авось, помогут.
   В коридоре она остановилась и вытащила из кармана записку. Что это? Предостережение? Угроза? Во всяком случае, пока не стоит пугать подругу, показывая ей этот... хм... документ. Как-то все это страшно неприятно. Или неприятно страшно? Чтобы не впасть в отчаяние, она остановилась на выражении кзрролловской Алисы "все страньше и страньше" и решила пока не делать скоропалительных выводов. Может, это все-таки чья-то глупая шутка? Кто-нибудь догадался об их с Тамарой попытках кустарного следствия, и теперь над ними насмехается? "Не буду обращать внимания на дурацкие провокации, - сказала она себе. - Лучше займусь-ка я телевизором. Вот сейчас попрошу парней помочь. Надо же свалить на кого-то хоть часть своих забот".
   Однако надежды ее не оправдались. Миша, как всегда, зарабатывал на хлеб насущный где-то в неизвестных далях за пределами общаги. Рената и Стаса тоже не было дома. А философствовавшие на тему феноменологии Хайдеггера и Мерло-Понти Лева и Андрей были настолько увлечены своим занятием, что просто не заметили робких просьб о помощи. К тому же, глядя на философствующих, Александра неожиданно вспомнила: та самая вечеринка, все уже пьяны, из-за сигаретного дыма выплывает лицо Андрея. "Ах ты, лапочка, ну, вылитый персик!" - говорит Инга. "Просто сплошной сад какой-то", - вздыхает, проходя мимо, Тома. "Когда? - доносится в это время со стороны Андрея. - Чтобы это не было подозрительно..." И Инга смеется и что-то шепчет ему на ухо.
   Когда? Подозрительно? О чем это??? Бр-р-р. Похоже, что вся секция кишмя кишит маньяками-убийцами, которые, к тому же, еще и в сговоре друг с другом. И как прикажете после всего этого соседствовать с ними на одной жилплощади? "Ободренная" такими мыслями, Александра поспешила в свою комнату с неутешительным известием: помощи в переноске тяжестей ждать не от кого.
  -- Ну, что ж, - тяжело вздохнув, изрекла Тома, - надо тащить самим. Ничего не поделаешь.
  -- Да он же тяжелый, мы и десяти метров не протащим! - испугалась Александра.
  -- Ты, главное, не бойся, долго мы с ним возиться не будем, - успокоила подруга.
  -- В смысле, загнемся на первом же метре?
  -- В смысле, на первом же лестничном пролете нас атакуют многочисленные толпы Настоящих Мужчин (а не ваших философов...) и будут бороться за право помочь нам донести тяжкую ношу.
  -- Главное, чтобы они в пылу своей борьбы про нас не забыли, как это часто бывает, - недоверчиво протянула Александра.
  -- Тогда надо одеть что-нибудь поэротичнее...
   Дабы удобней было стаскивать телевизор с четвертого этажа, девочки перевязали его крест-накрест веревкой.
  -- Было недвижимое имущество, стало движимое, - резюмировала подготовку Тамара, и подруги отправились в путь.
   Однако никаких толп им по пути не встретилось. Мужчины, завидев довольно элегантных барышень, бросали на них любопытственные взгляды, и тут в поле зрения попадал телевизор. Узрев мощную машину и прикинув в уме ее вес, представители сильной половины человечества опускали глаза и проходили мимо.
  -- Ничего не понимаю, - удивлялась Тома. - Саш, посмотри, может, у меня на колготках стрелка поползла?
  -- Да все у тебя нормально, - хмуро отвечала та. Она уже начала понимать, в чем тут дело.
  -- А прическа не сбилась?
  -- Великолепно, как всегда.
   Так им и пришлось тащить телевизор через всю площадь к мастерской.
   - Вот они, современные мужчины! - восклицала Александра.
  -- Это они - настоящие машины убийства, а не телевизор! - мрачно возмущалась Тома.
   Когда вечером подруги притащили телевизор домой, настроение у них было - хуже некуда: обратная дорога показалась еще тяжелее, мужчины на улице продолжали их игнорировать, а телевизор так и не починили. Кое-как дотащив "движимое имущество" до комнаты, они свалились изможденно по своим кроватям, ругая на чем свет стоит всех мужчин вместе взятых и некоторых конкретных особей в отдельности. И в этот момент из коридора донесся вопль.
  -- Не пойду никуда, - устало проговорила Тома, - сил нет.
  -- Пусть сами разбираются, - поддакнула Александра, - наше мнение, похоже, все равно никого не заинтересует.
   Однако на этот раз в секции, очевидно, случилось нечто из ряда вон выходящее. Слышались крики, кто-то бегал по коридору, где-то охали и натужно всхлипывали.
  -- Придется все-таки выйти и встретиться с этими... немужчинами, - вздохнула Тамара.
   В этот момент дверь без стука распахнулась и на пороге показалась Женя.
  -- Вы что тут сидите, дурочки, - крикнула она, - там ТАКОЕ!!!
  -- Какое? - удивилась увлекаемая ею в коридор Александра.
   Пробежав по коридору, хиппи распахнула Ингину дверь и силой втолкнула туда Александру. Тома шествовала следом. Зрелище, которое они увидели, превзошло все ожидания. На кровати, разметавшись по сиреневому пледу, лежала Инга. Лицо у нее было перекошенным и каким-то серым. Рука сжимала край подушки. Тома тихо ойкнула. Всмотревшись в Ингино лицо, Александра вдруг все поняла и закричала.
  -- Мама дорогая, - перекрыл ее нечленораздельный ультразвук голос Рената, - что же это делается?!
   В этот момент в комнату, подталкиваемые Женей, вбежали Миша с женой. Катя, увидев Ингино тело, тоненько завизжала. В комнате началась неразбериха. Ренат, Миша и Лева, стараясь ни на кого не смотреть, громкими голосами спрашивали, как это произошло и что же теперь делать. Андрей нервными движениями тер виски. Возле него в волнении подпрыгивала Женя. Рядом стояли ее соседки-хиппи и равнодушно оглядывали вытянувшееся на кровати тело. Стас молчал, на его лице непривычно застыла угрюмая маска. Тома, как рыба, хватала ртом воздух и, вытаращив глаза, не могла отвести взгляд от маленькой Ингиной пяточки в розовом носочке, неестественно вывернувшейся в сторону.
   Женя судорожно хватала всех за руки и рассказывала, что это она обнаружила Ингу, когда зашла к ней занять хлеба. Комната Инги была заперта, но неделикатная Евгения заглянула в скважину, и увидела... А потом она позвала Стаса, который и вскрыл дверь (что, кстати говоря, оказалось очень несложно: двери в общаге были хлипкие). Войдя в комнату и удостоверившись в своих подозрениях, Женя поспешила поделиться новостью с остальными жителями секции.
   После криков, стонов и размахиваний руками студенты замолчали. До всех, наконец, дошла суть произошедшего.
  -- ... твою .., - первым после паузы поделился впечатлениями Стас.
   После этого все вновь заговорили, но уже шепотом, как будто боясь потревожить чей-то сон.
  -- Как же это? - жалобно спрашивала Тома у всех подряд.
  -- Вторая смерть в секции, - отвечал ей Ренат, - это, знаете ли, наводит на определенные...
  -- Что же теперь будет?
  -- Бедная Инга...
  -- Надо вызвать "скорую", наверное, - неожиданно робко предложила Женя.
  -- Зачем ей теперь "скорая", она уже вся серая, - мрачным голосом произнес Лева.
   Услышав эти слова, Александра почувствовала жуткий приступ тошноты и кинулась прочь из комнаты.

******************************************

  
   Как развивались события дальше, Александра узнала со слов Томы. "Скорая", как ни странно, приехала довольно быстро. Бегло осмотрев тело, врачи (студентов на это время выгнали из комнаты) вынесли вердикт: мертва уже около двенадцати часов, смерть произошла в результате отравления, и, скорее всего - таблетками. Ходить за доказательствами далеко не понадобилось: рядом с кроватью валялась упаковка с труднопроизносимым названием, в которой не было ни одной пустой ячейки. "Скорая" увозить то, что еще несколько часов назад было студенткой филологического факультета, не стала. Вызвали сотрудников морга. Между визитами врачей и "труповозов" в течение получаса тело Инги находилось в комнате. Рядом маялся вихрастый паренек со "скорой", оставленный, очевидно, для того, чтобы к телу не прикасались. Но никто из студентов и так не изъявлял желания подходить к трупу. Все сидели по своим комнатам в состоянии опустошенности и прострации.

13 глава

   Судебно-медицинская экспертиза по факту безвременной кончины студентки университета закончилась достаточно быстро. Уже на следующей неделе жителям секции после серии допросов объявили, что Инга покончила с собой, выпив упаковку сильнодействующего снотворного. Поскольку рядом с ней никого не было, на теле не нашли следов насилия, и вообще дверь комнаты была заперта изнутри, то решено было, что она ушла из жизни по собственному желанию, без чьего-либо вмешательства. Таблетки же, найденные возле тела покойной, были в свое время выписаны врачом, к которому Инга обращалась с жалобой на бессонницу.
   Через неделю жизнь общаги постепенно начала струиться по привычному графику. Жители секции, в которой за текущий сезон таинственным образом умерли два человека, на время сделались знаменитостями, но потихоньку их внезапно возникшая популярность начала угасать. Жизнь продолжалась. Все так же по утрам к раковине приходил сморкаться Вован. Все так же в комнату забегала кошка, уютно устраиваясь под Томиной кроватью. Настроение секционных аборигенов начало восстанавливаться. Вновь всплыли привычные интересы, мысли и занятия. В том числе, Александра с Томой вспомнили, что накануне Ингиной смерти решили не разговаривать с Левой и Андреем, поскольку те проигнорировали их просьбу помочь дотащить тяжелый телевизор до мастерской. Поэтому, когда однажды вечером Андрей постучался в их комнату с просьбой занять щепотку заварки, девушки нацепили на лица брезгливые выражения и упорно смотрели мимо его темных очков. Удивившись такой смене манеры общения, философ ушел ни с чем, а через пару минут вернулся уже вдвоем со Стасом. Очевидно, поразмыслив на досуге, он решил, что с соседями нужно поддерживать хорошие отношения. Вследствие чего привел с собой обаятельного миротворца, от манер которого таяли, как мороженое на горячей сковородке, все девушки, вне зависимости от их социального статуса и уровня интеллекта. Как и следовало ожидать, разговор закончился на мирной ноте.
  -- Кто старое помянет - тому глаз вон, - несколько кровожадно выразился Стас.
  -- Долгая память - хуже, чем сифилис, - подтвердила Александра, в ответ пожимая протянутую ей Андрееву руку.
  -- Особенно в узком кругу, - неожиданно для самой себя продолжила Тома, вообще-то не жаловавшая Гребенщикова.
   Так мир в секции был восстановлен. Да и странным казалось ссориться и помнить прошлые обиды на фоне воспоминаний более неприятных и страшных. О разметавшемся на кровати Ингином теле. Или о пачке из-под таблеток, валяющейся рядом. Или о похоронах и процедурах, им предшествовавшим. Или о маме Инги, приехавшей на несколько дней и горько плакавшей над телом дочери. Все это было так ужасно, что казалось нереальным, происходящим с кем-то другим.
   Как-то Тома призналась, что ей приснился Валерий. Он сделал страшные глаза и голосом опереточного злодея крикнул: "Слухи о моей смерти сильно преувеличены!!!" После этого вокруг все заухало, засвистело, поднялся вихрь, и Валеру унесло в столбе ветра. Естественно, рассказы о подобных сновидениях хорошего настроения не добавляли. Александра ходила словно бы в полуобморочном состоянии. Из него ее вывела насмешка одного из следователей во время допроса: "Вторая смерть в секции? Ну-ну..."
   Тем не менее, следствие не затянулось. По крайней мере, студенты ничего о каком-либо продолжении дела не знали, мучить извещениями с приказами прийти для дачи показаний их перестали.
  -- Не нравится мне все это, - в который раз повторяла Александра, блуждая в закутке между кроватью и телевизором.
   Сидевшая на втором этаже вертолета Тома подпевала ей:
  -- Опять на тормозах все спустили. Студенты - люди второго сорта, так зачем же ими особенно интересоваться?!
  -- Значит, мы сами должны все расследовать! - воскликнула Александра, в сердцах стукнув кулачком по столу (кошка, спутав удар со звуком открывания консервной банки, истошно замяукала и всем телом стала биться в дверь).
  -- Но каким образом? Мы рассмотрели, как каждый вел себя в ту ночь, когда убили Валерия, и пришли к выводу, что помочь ему уйти на тот свет мог любой! Так кто же это?
  -- Но после этого мы пошли другим путем и стали выяснять мотив.
  -- Да, и вычислили, что причину для убийства имеют тоже все. Точнее, те, кого мы разрабатывали, имеют ее точно: Лева, Женя, Миша и... и Инга.
  -- Ну, теперь-то ее, возможно, надо исключить из списка подозреваемых, - полувопросительно сказала Александра.
  -- Если только эти две смерти как-то связаны между собой...
   Оказалось, что Тома и Александра не являются исключением. После Ингиной смерти по секции упорно ходили слухи о том, что бедная филфаковка не по своей воле покончила с жизнью. Второй труп на одной территории - это уже, согласитесь, слишком. В кухне шептались:
  -- Я знаю, - вращала глазами Женя, - ее заставили выпить таблетки.
  -- И кто же это? - задумчиво спрашивала Александра.
  -- Ну, кто... убийца Валерия, конечно.
  -- А ее-то зачем прикончили?
  -- Что непонятного? Убирали ненужного свидетеля, вот зачем!
  -- Думаешь, Инга случайно увидела, как убийца замочил Валеру? - спросил неслышно выплывший из коридора Лева.
  -- Может, и не случайно... - хиппи почесала нос. - Интересно было бы посмотреть в ее глаза после смерти - не отразился ли в них убийца.
  -- Какие гадости вы говорите, - ужаснулась Катя и поспешала покинуть место общего сборища.
   Лева тоже ушел, в мрачной задумчивости почесывая лопатку. Чайник, с которым он пришел на кухню за водой, так и остался пустым. Женя посмотрела ему вслед и, многозначительно бросив "вот так вот", скрылась за дверями своей комнаты.
   У себя следовательницы продолжали дедуцирования по поводу осложнившегося дела. Что заставило Ингу уйти в мир иной? Был ли ее уход добровольным? Связаны ли между собой эти две смерти?
  -- Мы еще Андрея не разрабатывали! - воскликнула Тома. - А он, между прочим, та еще темная лошадка. Краснел и нес что-то несуразное на допросе. Если хочешь знать, он - не совсем честный человек. По моему мнению. Или такой же честный, как Инга. Она, бедная, тоже про себя любила сказки рассказывать - каждому такую, какая ему больше понравится, или просто под ситуацию подойдет. "Ты - как вода, ты всегда отражаешь форму того, с кем ты", - от ехидства Тома даже не заметила, что второй раз за день невзначай процитировала отвергаемого ею БГ.
  -- Да что ты? - риторически усмехнулась Александра.
  -- Вот, например, при тебе она говорила, что и скромница, и честная, и чистая и девственная, аки горлица.
  -- При чем здесь горлица?
  -- Ну, аки... единорог.
  -- И при чем здесь единорог?
  -- Так ведь символ девственности.
  -- Что попало...
  -- Ну, тогда аки... аки... - запнулась Тома, но через секунду нашлась и голосом Пуговкина из "Ивана Васильевича" добавила: - иже херувимы.
   Помолчав немного, Александра спросила:
  -- А что это мы вдруг о херувимах?
  -- Так о девственницах.
  -- А о девственницах - с какой стали... тьфу, с какой стати?
  -- Так об Инге.
  -- А она-то что?
   Тома стала дергать себя за волосы, вспоминая. Александра же в это время пыталась понять, сто?ит ли рассказывать Томе о загадочной записке, подброшенной таинственным незнакомцем (или незнакомкой?) за несколько часов до смерти Инги.
  -- Ах, да, я хотела сказать, что она не такая уж честная была. Например, врала, что не спит ни с кем. Помнишь, доказывала, что несколько месяцев у нее никого не было? Это она при тебе так. А сама в ту ночь - ну, когда Валеру убили - прибегала спросить, нет ли случайно у меня постинора (знаешь, этих дурацких женских таблеток моментального действия)... Хи-хи-хи.
   Раздался стук в дверь. На пороге показался Ренат, пытающийся сдержать рвущуюся в комнату кошку.
  -- Держи ее, - крикнула Тома, приходя ему на помощь.
   Вдвоем они дружными усилиями вытолкали рыжее создание за дверь. Обиженная кошка уселась под раковиной и принялась усиленно умываться.
  -- Девочка моя, - умилилась Тома, - не обижайся, кисонька, я тебе сейчас двойную порцию еды принесу.
   Услышав заветное слово "еда", кошка забыла об обидах и надрывно замяукала, задирая вверх облезлую морду. Александра в это время разговаривала с Ренатом.
  -- Интересно, что теперь будет с Ингиной комнатой?
  -- Ну, что, - пожал плечами Ренат, - наверное, с сентября, с начала учебного года, поселят туда кого-нибудь. Может быть, и летом уже каких-нибудь заочниц пришлют.
  -- Странно, вообще-то, - протянула Александра, - никто не задумывался, почему это в общаге, где за каждый метр разыгрывается война, Инга жила совершенно одна в большой комнате?
  -- Почему - одна? - в свою очередь удивился Ренат. - Прописана-то она была с двумя девочками.
  -- Но ведь они у нее не жили!
  -- Но такая ситуация, в общем-то, не редкость.
  -- А мне другое интересно, - встряла Тома, - то, что она была прописана с "мертвыми душами" - это ладно. Но вот почему Валерий, у которого она жила совершенно одна под самым носом, не воспользовался случаем и не поселил к ней еще кого-нибудь? Так, исходя из природной вредности. Или как уж он там это качество называл - может, чувство справедливости...
  -- Не знаю, - Ренат усмехнулся, - а тебе завидно, что ли?
  -- Нет. Просто непонятно, почему Валера, способный на подобные попустительства, нас, например, два года назад выгнал из общежития с каким-то дурацким, из пальца высосанным обвинением.
  -- Хозяин - барин, - ухмыльнулся Ренат. - Ну, ладно, я вот что хотел сказать: завтра после восьми вечера ко мне придет брат. А мне немного опоздать придется - срочная халтура подвернулась. Вы уж его приветьте. Я вам ключик оставлю от своей двери. Записку ему напишу - мол, ступай в комнату такую-то. Отдайте ему ключ, пусть посидит, подождет.
  -- Хорошо, нам не трудно, - сказала Александра, в уме прикидывая, не намечается ли на завтра каких-либо неотложных дел.
  -- Кстати, он немного разбирается в телевизорах и прочей технике...
  -- О-о! - воодушевилась Александра, сразу отметая все возможные дела на завтрашний вечер.
  -- Так что можете его чаем напоить, - с улыбкой завершил Ренат и вышел.
   После разговора у Александры осталось смутное ощущение, что она пропустила что-то важное. Она морщила лоб, прищуривала глаза, грызла попавшийся под руку карандаш, но ничего не помогало. Отчаявшись, она сказала себе, что утро вечера мудренее и легла спать.

******************************************

  
   На следующий день было запланировано прорабатывать "линию Андрея". Приняв это решение, подруги растерялись: оказалось, что зацепиться в его репутации абсолютно не за что. Казалось бы, вот он, Андрей, весь как на ладони: философ, как говорится, до мозга костей, углубленный в собственные размышления и какие-то там научные философские исследования. Что такому скрывать? Он и миром окружающим не интересуется, так что вряд ли в биографии его взаимоотношений с людьми были черные пятна. Ну, скептик, ну, пессимист, ну, иногда заносчив - но это ведь не повод для подозрений! Так с чего же начать? Наконец, Александра предложила:
  -- Может, сто?ит поговорить со Стасом? Он - человек незаинтересованный в этом деле.
  -- И в одной комнате с Андреем проживает уже три года, между прочим, - вставила Тома.
   Заманить эльфа, живущего по соседству, оказалось проще простого. Поднатужившись, девчонки сняли телевизор с тумбочки и, перетащив через всю комнату, поставили его на пол у двери. После этого они быстро, в четыре руки, испекли блинчики. Водрузив посреди стола большую тарелку с еще пышущим жаром кулинарным изыском, они направились зазывать Стаса под предлогом перетащить телевизор на место. Стас, движимый не только альтруистическими порывами, но и предвкушением возможной расплаты за свою помощь (чудесный запах наполнял всю секцию), с готовностью откликнулся.
  -- Понимаешь, - оправдывалась Александра, - парни из политеха брали его чинить, но опять ничего не вышло. А когда возвращали обратно, очень спешили, только занесли на наш этаж, а на тумбочку поставить не успели.
  -- Да-да, конечно, - не слишком внимательно откликнулся Стас, кося взглядом на стол и вытягивая ноздри, как боевая лошадь.
   Разумеется, его не замедлили угостить. Во время чаепития под довольные причмокивания, облизывания пальцев и цветастые восхваления, посылаемые гостем в адрес кулинаров, Александра прикидывала, как бы начать разговор на интересующую тему. Но, поскольку она даже не знала четко, что именно хочет услышать от Стаса, то дело с мертвой точки не двигалось. Блинчики уменьшались в количестве, Тома посылала многозначительные взгляды, а хитроумные комбинации возможного разговора сплелись в голове бедной философини в такой сложный замысловатый узел, что она не могла вымолвить ни слова. Ситуация создалась критическая: тарелка почти опустела, сейчас Стас доест последний блинчик, затем пару минут ради вежливости поддержит беседу, а потом просто уйдет восвояси. Дело разрешила Тамара. Поняв, что подруга заплутала в дебрях философских размышлизмов, Тома решила брать быка за рога. Подливая в очередной раз чай драгоценному гостю, она напрямую спросила:
  -- Слушай, Стас, а как Андрей относился к Валере?
   Александра аж подпрыгнула от такой прямоты. Стас, однако, не удивился.
  -- Ну, как... Как все - с неприязнью. Часто даже отпускал такие агрессивные реплики по его поводу, что страшно становилось.
  -- Почему? - раздумчиво спросила Тома.
  -- Да была там какая-то история... Я сам не знаю, что именно произошло. А вот Лидия Семенова как-то намекнула, что у Валеры с Андреем были странные отношения. Вроде, Андрей Валеру за что-то боялся, но всеми силами пытался поддерживать с ним хорошие отношения.
  -- И что?
  -- Все. Больше ничего не знаю.
  -- Кто это - Лидия Семенова? - встряла Александра.
  -- Как? - вытаращил глаза Стас. - Вы не знаете, кто такая Лидия Семенова?!?
  -- Вот еще, - ревниво бросила Тома, - будем мы всяких Лидий знать.
  -- Эта - не всякая, - с уважением сказал Стас, - можно сказать, самая умная девушка на философском факультете. Аспирантка, увлекается психоанализом с позиции фрейдизма. Красавица - ух! Ноги - во! Грудь - во! Талия - во! Короче, глаз не отвести!
   Глядя на жесты, которыми Стас пытался нарисовать образ чудесницы, Александра с усмешкой заметила:
  -- Да, фрейдизм вкупе с красивыми ногами - вещь привлекательная.
   На этом, собственно, разговор и завершился. В комнату заглянул Ренат. Вдвоем со Стасом они принялись смаковать обсуждение прелестей философической красавицы. При этом они размахивали руками, переходили с восторженных криков на интимный шепот, а Стас даже причмокивал так же, как во время поедания блинчиков. Девочки заскучали.

И, тем не менее, свет в конце тоннеля забрезжил. Что делать дальше, было ясно. ******************************************

  
   На следующий день после занятий Александра решила познакомиться с доселе незамеченной красавицей. Порасспросив однокурсников, она выяснила, что Лидия Семенова еще более знаменита, чем показалось вначале. По крайней мере, в мужских кругах пользуется прямо-таки бешеной популярностью.
   Несколько отступая от темы, скажем, что мужчины на гуманитарных факультетах - народ избалованный. Окруженные толпами самых различных девушек, они очень придирчиво относятся к последним. Принимая от них многочисленные знаки внимания (от помощи при сдаче зачета до скорой сексуальной помощи), они не спешат облагодетельствовать их своей любовью и преданностью. В ситуации, когда в одной студенческой группе на одного парня приходится около двадцати девушек, есть что-то близкое к гарему. В таком гареме самые неказистые представители мужского пола облечены вниманием и заботой. Слушая рассказы парней, Александра с ужасом узнала, что в женском царстве по-хански чувствуют себя не только студенты, но и преподаватели-мужчины. Поговаривают, что у них даже принято играть в карты на девушек-студенток. "Против востроносенькой блондинки с расстегивающейся кофточкой ставлю длинноногую фемину в красном" (справедливости ради заметим, что игры велись, естественно, не всерьез, а сами длинноногие и востроносенькие не только не знали, что их ставят на кон, но и что строгие серьезные преподаватели в принципе замечают, что у кого-то постоянно самопроизвольно расстегивается кофточка, а кто-то предпочитает красный цвет в одежде).
   Возвращаясь к Лидии Семеновой, скажем, что даже в таком сложном контексте на фоне прочих девушек она выделялась яркой звездой. Помимо шикарной фигуры, красивого лица и действительно незаурядного ума, она обладала еще одним весьма притягательным качеством: недоступностью. Сколько копий было разбито во имя этих прекрасных глаз, сколько сердец возложено на алтарь у ее длинных ног - и все безрезультатно! Лидия словно бы не интересовалась мужчинами. Те немногочисленные индивидуумы, которых она когда-либо почтила своим вниманием, имели зашкаливающий интеллект, нестандартный подход к делу и оригинальную внешность (не обязательно красивую; так, в свое время кастинг на роль Лидиного собеседника успешно прошел философ с пятого курса ростом 1 метр 50 сантиметров и с лицом, больше всего смахивающим на свежевыпеченное яблочко).
   "Звезда" была обнаружена в читальном зале Научной библиотеки. Поднимаясь по бесконечным лестницам и вдыхая пыльный аромат книжных премудростей (откуда-то сверху доносилось классическое: "Категорический императив Канта гласит..."), Александра пыталась успокоить себя. Подумаешь - суперинтеллектуалка! Мы и не у таких нужную информацию разведывали! Сомнения в собственной интеллектуальной дееспособности сменились резким падением оценки себя как женщины: Лидия Семенова и вправду оказалась чудо-красавицей. Как королева, восседала она с пухлым томиком за одним из столов. Ближайшая половина зала была занята читающими парнями, время от времени бросающими благоговейно-тоскливые взгляды на стройные ноги, занимающие солидную часть прохода. Когда кто-нибудь передвигался между столами, он с неизменной почтительностью обходил вытянутые конечности красавицы.
   Каково же было удивление Александры, когда "звезда" согласилась с ней пообщаться! Причем сразу и без промедлений. Даже сама заплатила за кофе в кафетерии, куда они зашли для беседы. "С чего бы это? - удивлялась про себя следовательница, поймав на себе заинтересованный взгляд чудесницы. - Может, она потому и не обращает внимания на мужчин, что интересуется женщинами? А я ей...Тьфу!" - на этом ее мысль оборвалась, и рассерженная на себя Александра приступила к допросу.
   Надо сказать, что заранее спланированный допрос сразу же выбился из намеченной колеи. Услышав кодовое "Андрей Лычко", "звезда" без лишних экивоков и ненужных разговоров перешла к интересующей Александру проблеме:
  -- Ты, должно быть, хочешь узнать, что связывало Андрея и погибшего Валерия?
  -- С чего ты ..?
  -- Фаринелли мне рассказал, - тонко улыбнулась Лидия.
  -- Вот оно что...
  -- Да не бойся, рассказал по строгому секрету. Признаться, твое расследование меня заинтриговало. Поэтому я и согласилась с тобой поговорить.
  -- Спасибо.
  -- А информация у меня для тебя действительно любопытная. Только вот быстрых выводов попрошу не делать.
   Информация и впрямь оказалась интересной, в чем-то даже шокирующей. Все сводилось к тому, что Андрей имел четкий, тяжеловесный, железобетонный мотив для убийства Валерия: освобождение от шантажа.
   Все началось с того, что молодого первокурсника Андрея среди множества прочих философских идей заинтересовала проблема взаимосвязи двух начал, определяющих человеческую жизнь - инстинкта агрессии и сексуального инстинкта. В ходе своих научных поисков Андрей решил объединить эти два начала в одной концепции путем сращивания фрейдизма и фашизма. Вывод, к которому он пришел, ошеломил его: наше общество полно запретов; человек, от природы существо свободное в своих волеизъявлениях, постепенно забивает истинное Я искусственными ограничениями, штампами и требованиями; подавление же природного начала (в котором доминирует сексуальный инстинкт) ведет к переориентации энергии в сторону... агрессии. Так появился фашизм и многие другие националистические учения. Однако, проштудировав имеющиеся в Научной библиотеке книги по данной тематике, Андрей немного разочаровался. Во-первых, как оказалось, в отличие от других политических идеологий, у фашизма не было сколько-нибудь большой систематизированной концепции и соответствующих научных трудов. Во-вторых, одним из основных элементов фашистской идеологии оказался антиинтеллектуализм (что было обидно философу). В-третьих, выводы, к которым Андрей пришел через череду размышлений и творческих взлетов-падений, до него уже были сделаны. Так, немецкий психиатр Вильгельм Райх считал фашизм результатом подавления в авторитарном обществе, полном всевозможных табу; сращивая фашизм с фрейдизмом, говорил о сексуальном символизме фашистских коллективных ритуалов. Более того, оказалось, что теория Райха уже даже была обкатана в практическом русле: сам он создал внутри германского рабочего движения организацию "Секс-пол", а в 1960-е годы его идеи использовали новые левые. Но это еще не все. Самым удивительным было то, что в мирном провинциальном Городе было собственное отделение фашистов, в том числе, следующих традициям, заложенных Райхом. "Что ж, - решил Андрей, - для создания собственной оригинальной концепции мне необходимо не только чтение умных книг, но и живой эмпирический материал". И, используя все мыслимые и немыслимые связи, он затесался в ряды Городской Секции фашистов.
   Секция представляла собой замкнутую нелегальную организацию, состоящую целиком и полностью из мужчин. Членов Секции условно можно было разделить на две группы. Первую составляли циничные агрессивные ребятки с завышенной самооценкой и ненавистью к инакомыслящим. Их в меньшей степени привлекали философские размышления и в большей - стремление к физическому насилию. Во вторую группу можно было включить интеллектуальных маргиналов, пришедших в секцию либо за новыми необычными впечатлениями, либо для воплощения романтических идей великой национальной культуры, национального языка и т.д. Руководитель Секции Вадим был классической тоталитарной личностью. Он строго отслеживал структуру подчинения в группе, контролировал любые действия ее участников, пресекал инициативу, предпочитая все решать самостоятельно. И, что самое интересное, подчинение в Секции было безоговорочным.
   Посещая заседания в секции, Андрей с ужасом осознал, что постепенно из свободного мыслящего человека превращается в безликий винтик коллектива; в существо, живущее только инстинктами. Поняв это, он решил, что нужно завязывать, благо материала для создания концепции он собрал достаточно. Но материал был чисто теоретическим, не хватало впечатлений от практической деятельности Городских представителей фашизма. Возможность получить такие впечатления ему вскоре и представилась. После очередного заседания Секции ее участники, накачанные по уши идеологической пропагандой и дивной смесью, в народе именуемой "ершом", вышли "на дело". В результате были избиты трое представителей враждебной партии коммунистов и жестоко изнасилована внучка бывшего чекиста. Андрей бежал с поля боя еще в самом начале действия. И даже милицию вызвал. Благодаря вовремя подоспевшим стражам порядка жизнь девочки была спасена, но ненадолго: вскоре она повесилась... Хулиганов судили. Но о том, что имеет дело именно с группой фашистов, суд так и не узнал, поскольку подсудимые молчали об идеологической подоплеке дебоша. Поэтому дело представили как обычный пьяный разгул. В места же не столь отдаленные отправлены были не все. Кого-то выручили влиятельные родители, кто-то просто сбежал с места происшествия сразу после приезда милиции. Того, кто сообщил о дебоше, тоже не нашли...
   Одно Провидение знает, откуда информация о роли Андрея во всех этих событиях стала известна коменданту университетского общежития номер три. Может быть, что-то рассказали ему бывшие участники Секции, о чем-то он догадался сам. Во всяком случае, информацией этой он распорядился весьма предприимчиво: стал шантажировать незадачливого философа, и так не находившего себе места от страха. С одной стороны, Валерий пугал его возможностью сообщить все милиции, с другой - выдать его уцелевшим от судебной расправы бывшим членам Секции. С бедного студента, конечно, многого не возьмешь - так, на карманные расходы. Но Валерий и этим не гнушался. Причем действовал он очень хитро - никогда не говорил угроз напрямую, только намекал. Но умный и вдобавок напуганный до невозможности Андрей понимал все без слов и беспрекословно отдавал вымогателю деньги, интересные книги и аудиокассеты, оказывал ему некоторые услуги в учебе, ремонте и т.д. Шантаж длился около двух лет и истощил бедного студента как в моральном, так и в финансовом плане.
  -- Вот такая история, - закончила Лидия.
  -- Да, печально, - вздохнула Александра.
  -- И все же определенный дивиденд от всего этого Андрей получил, - Лидия элегантно затянулась сигаретой. - Я говорю даже не о полученном жизненном опыте. Он бесценен. И не об эмпирическом материале для концепции. Она так и не сформулирована. И вообще Андрей сменил тему научных изысканий.
  -- Но что же еще?
  -- История помогла ему гармонизировать свои отношения с родителями.
  -- ???
  -- Наблюдая за членами Секции и размышляя над идеологией фашизма, Андрей пришел к идее об истоках и последствиях иерархических авторитарных отношений родителей и детей...
   Спускаясь по библиотечной лестнице, Александра с грустью размышляла о странностях судьбы. Итак, Андрей, как и все уже "разработанные" подозреваемые, имел вполне устойчивый мотив для совершения убийства. Но что за страшным человеком был Валера, что столько людей в принципе могло иметь желание с ним поквитаться!
   В разгар раздумий Александра неожиданно обнаружила себя стоящей в коридорном тупике перед серой заколоченной дверью. На двери уныло висел замок, табличка над ним гласила: "Выхода нет". Остолбенев, философиня тупо уставилась на надпись, не смея двинуться дальше.
  -- Девушка, выход есть из любой ситуации! - раздалось у нее за спиной.
   Обернувшись, Александра увидела... Его. Подмигнув ей, Он промчался вниз по лестнице.

14 глава

   Вечером пришел брат Рената. Вежливо осведомившись, можно ли подождать запаздывающего родственника в комнате девочек, он разглядел в углу запыленный телевизор, после чего уже без стеснения обосновался рядом с неисправным аппаратом. Обрадованные хозяйки (а вдруг у него получится?) подносили ему то отвертку, то стакан чая.
   Разговорившись "о жизни", Сабир (так звали гостя) сообщил о себе, что ему "уже за тридцать", он неженат, закончил политех, а сейчас работает в мастерской по ремонту бытовой техники. Рената в свое время он звал к себе помощником, но историку неинтересно было работать на одном месте. Стабильность его не интересовала. Кроме того, мастерская была частной конторой, поэтому работа требовала строгого подчинения ее владельцу, человеку достаточно неприятному и властному. Ренат же сам не прочь был покомандовать. В итоге такое сотрудничество обязательно привело бы к непримиримым стычкам. Это понимали и Ренат, и Сабир.
   Однако братья продолжали сотрудничать на профессиональном уровне. Оба неплохо разбирались в технике и готовы были подработать "на стороне". Когда у кого-либо из бесчисленных знакомых Рената отказывал холодильник, он звал брата на помощь. Тот также прибегал к поддержке Рената, например, когда надо было отремонтировать сантехнику. Вообще же Ренат, похоже, неплохо заработал своими руками. Но особенно много денег, по словам Сабира, перекочевало в карманы историка от студентов из самых разных общежитий со всего Города, желающих поставить в свои секции души.
   Общажные души - это тема для отдельного разговора. Сколько историй можно посвятить им - наверное, не меньше, чем случаям со списыванием при сдаче экзаменов! В тройке (как и в большинстве общежитий в студенческом городке) душ был один. Общий. Без какого-либо деления на мужскую и женскую половины. Просто комната с несколькими торчащими из стены крюками и болтающимися на них шлангами. Не более того. А перед душевым отделением - раздевалка. Тоже общая. При этом - заметьте! - дней "мужских" и "женских" в общежитии не было и в помине. Все было гораздо проще: по принципу "кто успел - тот не опоздал". Если раньше приходили девочки - душ занимали они, если мальчики - женской половине приходилось изнывать в ожидании в коридоре под дверью. Естественно, все спешили, всем нужно было помыться как можно быстрее. В таких ситуациях частенько назревали конфликты с криками и отталкиваниями от дверей вожделенного душа. Чаще всего побеждала сила. Физическая. Да-да, увы, мальчики из тройки не были столь благородны, как неизбалованные женским вниманием политеховцы. Однако иногда терпеть поражение приходилось и им. Так, из уст в уста студенчество передавало предание о двух лихих заочницах. Девицы бывалые и повидавшие на своем веку уже немало, они от простых препирательств перешли к рукоприкладству, в результате чего были вежливо, но настойчиво вытолкнуты более сильной половиной человечества из раздевалки. Тогда заочницы пропустили мальчиков вперед, а потом зашли в раздевалку следом за ними. Разъяренные долгими баталиями мальчики уступать не хотели. "Ах, так!" - и первый из них начал снимать рубашку. "Подумаешь, что я, голых мужиков, что ли, не видела", - злобно щурясь, выдохнула одна из девиц, пристраиваясь со своим полотенцем у вешалки. Подруга последовала ее примеру. "Да пошли вы", - сбрасывая ее полотенце на пол, выкрикнул второй мальчик. Однако когда дело дошло до деталей женского туалета, мальчики не выдержали и с позором ретировались, оставляя ушлых девиц на завоеванной территории.
   В связи со всем вышеизложенным легко понять радость жителей секций, в которых удалось сделать собственные души. О мастерах, осмелившихся на такое, ходили легенды, народная молва воздвигала им нерукотворные памятники, их любили и приглашали на чашечку чая. Естественно, чтобы сохранить такое чудо в целости и сохранности, необходимо было его тщательно оберегать. Секционные души запирались на ключ, право обладания которым имело сугубо население данной секции. Неудивительно, что жители секций с сооруженными душами пользовались особой популярностью. К ним совершали частые набеги знакомые и знакомые знакомых со всего общежития.
   В своей секции Ренат поставил душ сам. Помощь, которую ему при этом оказывали соседи, была чисто символической. Однако денег за установку душа с них он принципиально решил не брать - только на покупку необходимой техники.
  -- А ваш умерший Валера даже спасибо ему за это не сказал, - горько сетовал Сабир, крутя какие-то гайки в нутре телевизора.
  -- Что же он так? - рассеянно спросила Тома.
  -- Так ведь совсем гад! - удрученно хлопнул по крышке аппарата Сабир. - И это - после того, что у них с Ренатом вышло! Я бы на месте брата никогда ему не простил!
  -- Что не простил? - осторожно поинтересовалась Александра.
   Вздохнув, Сабир выложил историю, потрясшую девчонок. Во время его рассказа они, стараясь, чтобы говоривший ничего не заметил, за его спиной делали многозначительные выражения лиц и рисовали в воздухе таинственные знаки.
   Как оказалось, подрабатывая то тут, то там, Ренат скопил довольно неплохую сумму денег. Одни только общажные души принесли ему столько денежных средств, что он всерьез начал подумывать о том, не купить ли ему квартиру, дабы наслаждаться жизнью не в грязном общежитии, а на уютных частных метрах. Да-да, пусть он был человеком весьма общительным, пусть он сам помогал обустраивать секцию, пусть его соседи по комнате регулярно находились в разъездах, а сам он был в постоянных загулах у многочисленных знакомых (и это не считая его поездок по стране во время летних каникул). Но и он уже начал замечать за собой, что потихоньку переходит в тот возраст, когда наличие с тобой в одной комнате кого-то постороннего утомляет; необходимость стоять в очереди в душ, в туалет либо к раковине, чтобы помыть посуду, раздражает; а какофония, несущаяся из открываемого на лето окна и непрерываемые пьянки-гулянки доводят порой до бешенства. Короче, Ренат сам не заметил, как вошел в тот возраст, когда хочется вкушать общажную романтику не повседневно, а порционно и только тогда, когда тебе этого хочется. Так сказать, быть "туристом выходного дня" в мире общажного братства. Поэтому Ренат постепенно начал копить деньги для покупки квартиры. Это привело к определенному дискомфорту - например, заставило отказаться от излишне разгульного образа жизни. Вначале это приносило некоторые неудобства. Но потом он нашел выход из положения: просто начал пить и закусывать более дешевыми продуктами... Так потихоньку у историка стали скапливаться капиталы. Когда накопленные денежные знаки начали, по выражению Сабира, "жечь ляжку", Ренат задумался о способе их более выгодной реализации. Но поскольку с проблемами покупки квартир он никогда доселе не сталкивался, то принял решение вначале посоветоваться с кем-нибудь социально искушенным. Наиболее подходящим для разговора по душам ему показался Валерий Постников. Он был предприимчив, обладал немалым жизненным опытом, за годы профкомовской и комендантской деятельности поднаторел в решении серьезных вопросов. Кроме того, Ренату нравилось в Валерии умение рассуждать здраво и не витать в облаках, зацикливаясь на абстрактных сущностях, как это делали большинство философов, живших в общаге. Напротив, так же, как и сам Ренат, Постников обладал гибким практическим мышлением, оперативностью принятия решений и умением взять на себя инициативу.
   Итак, Ренат надумал посоветоваться с Валерием о возможностях приобретения квартиры. Когда Валера узнал о сумме, накопленной Ренатом, он сморщил губы в презрительной усмешке:
  -- Это какую же квартиру ты собираешься приобрести на такие-то деньжищи?
  -- Да ведь тут запросто на малосемейку хватит! - воскликнул деньговладелец. - Я же узнавал цены в агентстве недвижимости!
  -- Может, на малосемейку тебе и хватит, но если ты будешь приобретать ее через агентство, тебе придется заплатить им еще от трех до семи процентов сверху.
  -- Ну, да... Но здесь и на это должно хватить.
  -- Но хватит тебе только на старую заброшенную халупу где-нибудь на окраине города!
  -- Ладно, - пробормотал Ренат, чувствуя, что Валера все-таки превосходит его в умении разбираться в жизненных вопросах, - поживу и в такой, все не общага! А потом подкоплю и поменяю с доплатой на что-нибудь более пристойное.
  -- Не общага, - согласился Валера, - но ты же знаешь, что временное жилье - самое постоянное. И чем, по-твоему, малосемейка отличается от общаги?
   Ренат молчал.
  -- И потом, каждый раз тебе придется платить агентству. А если приобретать без агентства, с рук - есть огромный риск нарваться на "лохотрон", и тогда - тю-тю твои денежки.
  -- Но... Что же, в таком случае, делать?
  -- Меня слушать ...
   И Валера поведал ему о существующей практике приобретения квартир.
   Оказывается, многие находятся в такой же ситуации, что и Ренат. Деньги, собранные тяжелым трудом, обесцениваются, накопить их быстро не удается. А квартиры дорожают практически каждую неделю. Пропорционально с ними растут и цены на выплату процентов агентству. Те же смельчаки, которые решаются покупать квартиры без участия агентства, находятся в постоянном страхе за юридическую безопасность сделки. Так, приобретая квартиру, есть риск того, что внезапно проявится какой-нибудь ранее неизвестный ее владелец. А вы уже отдали деньги за нее другому. "Ничего ни о каких сделках не знаю, - кричит нежданный квартировладелец, - я прописан на этих метрах, квартира продавалась без моего согласия! Да я на Вас в суд подам!" Кстати, неожиданно появившимся хозяином может оказаться психически ненормальный человек, или инвалид, или пенсионер, которых закон всячески охраняет. Либо после покупки, когда вы выложили огромную сумму денег и после этого еще собрались несколько месяцев жить впроголодь, дабы рассчитаться с кредиторами, вдруг выясняется, что бывшие хозяева квартиры вот уже несколько месяцев, а то и лет не платили за коммунальные услуги, включая многочисленные междугородние переговоры, и в результате накопилась просто фантастическая сумма. И выплатить ее предстоит, разумеется, вам. Таким образом, получается, что без агентства, которое уполномочено отслеживать подобные моменты, никак не обойтись. А это - дополнительные расходы.
   Что касается "подкопить, а потом поменять на бо?льшую", по словам Валеры, это выходило совершенно малоприятным занятием. Обмен - процедура, которая длится годами. Ты хочешь пробрести квартиру в одном районе, а того, кто согласен на обмен с тобой, не устраивает отсутствие в твоей квартире балкона. Или ты согласен на обмен, а хозяева понравившейся тебе квартиры готовы на это только при условии, что одновременно с твоей малосемейкой они приобретут еще и однокомнатную где-нибудь поближе к центру города. Пока они подыскивают себе подходящий вариант, квартиры успевают вырасти в цене, и вопрос о покупке бо?льшей квартиры с доплатой становится неактуальным...
   И неизменной красной линией через все описанные перипетии проходила проблема подорожания квартир на фоне инфляции. Поэтому, повел черту Валера, приобретать квартиру нужно так, чтобы потом не было мучительно больно и обидно за потраченные деньги, время и усилия.
  -- И что же делать? - вновь вопрошал Ренат, подливая портвейна.
   У Валеры был свой план. Ренат пускает деньги "в оборот" - то есть отдает их в долг Валериным знакомым на год и под большие проценты. За это время квартиры, разумеется, вырастут в цене. Но значительно вырастет и сумма Ренатовых денег, поскольку отдать их надо ни абы кому, а челнокам, таскающимся с сумками из Турции на местную барахолку.
  -- Это - не какой-нибудь там МММ, - говорил Валера, - челноки - мои кореша, не подведут.
   Итогом разговора явились три выпитых бутылки портвейна и договоренность о передаче Ренатового богатства в долг Валериным "корешам". Через пару дней комендант привел в комнату к Ренату двух кавказцев, внешне действительно смахивающих на "торговцев с размахом" - не тех, кто чахнет над малоприбыльным товаром, а тех, кто играет по-крупному. Передача денег и написание соответствующей расписки заняло немного времени. Гораздо дольше продлилось отмечание сотрудничества, во время которого было выпито спиртное и съедена закуска, выставленная радушным Ренатом. Веселясь за Ренатов счет, кавказцы вовсю расхваливали его гостеприимство и клялись в честности и дружбе.
   Спустя пару месяцев Ренат заговорил с Валерием о том, что пора бы решить дело с отдачей процентов. Тот покивал головой, постучал Рената по плечу и... исчез из общаги на две недели. За это время Ренат несколько раз успел распрощаться с надеждой вновь увидеть свои деньги. Через две недели Валерий появился вновь. Общения с Ренатом он при этом всячески старался избегать. Когда через три дня Ренат, вообще-то обладавший смелостью и решительностью, припер коменданта к стенке, выяснились интересные факты. Оказывается, после разговора о выплате процентов Валера пошел разыскивать своих "корешей". Но по тому адресу, который они когда-то дали ему, жила неизвестная семейная пара с маленьким ребенком. Куда подевались прежние жильцы, они не знали. Немало удивившись, Валера поехал на рынок. Но на привычном рабочем месте кавказцев не оказалось. Правда, граждане с черными усами и характерным выговором там были, но в ответ на вопросы Валеры о его "корешах" они лишь пожимали плечами. После этого Валера стал планомерно объезжать все рынки города в надежде найти таинственных горцев. Но следы их обнаружены не были, равно как и деньги Рената.
  -- И как же Ренат после этого общался с Валерой? - спросила Александра после столь мрачного рассказа.
  -- Ну, как, - усмехнулся Сабир, - поговорили, конечно, по душам, по-мужски...
  -- А потом?
  -- Что - потом? Конечно, Валера слегка попереживал после этого разговора... - Сабир еще раз усмехнулся. - Ну, повраждовали они маленько. А что делать-то? Не убивать же его после этого.
  -- Не убивать, - эхом отозвалась Тома.
  -- Вот и договорились, что Валера задействует все свои связи, чтобы найти этих козлов. Но, естественно, это бесперспективный вариант.
  -- Естественно, - согласилась Тома.
  -- А я ведь говорил ему: надави на этого мерзавца, чтобы он сам тебе деньги отдал, ведь в конечном итоге он виноват.
  -- Почему? - удивилась Александра.
  -- А как же? - в свою очередь, удивился Сабир. - Ведь именно он настоял на том, чтобы Ренат отдал деньги в долг! "Это, - говорит, - мои кореша". Вот пусть бы за них и расплачивался! А так, пока Ренат размышлял, не окажется ли ему дороже требовать с Валеры эти деньги, тот взял, да умер. Вот такой вот пассаж...
   После ухода Сабира (за ним зашел вернувшийся с халтуры Ренат; телевизор же при этом так и не заработал), подруги долго молчали. Первой ожила Тома:
  -- И ты, Брут...
  -- Да, - вздохнула Александра, - и он - тоже имеет мотив.
   Помаявшись и попереживав, подруги решили, что скоропалительных выводов делать не будут. А как следует поразмыслят над информацией, которую удалось собрать в ходе следствия. Сейчас, когда у них имелись подозрения на каждого участника той "кровавой вечеринки" (по выражению Томы, в последнее время пристрастившейся к чтению детективов), необходимы анализ и дедукция.
   Ощущение неуютности на следующий день не прошло. Напротив, оно возросло еще больше после того, как подруг попросили разобрать бумаги Инги. Одежду, документы и другие важные вещи увезла с собой мама покойной, черновики же, полуисписанные тетради и прочие бумаги, теперь уже не представлявшие ценности, так и лежали в столе. Выбрасывать хоть что-то, принадлежавшее ушедшей в мир иной, девчонки не посмели. Просто сбросили в углу своей комнаты этот хлам, поклявшись себе разобраться с ним, когда воспоминание об ужасной трагедии станет менее пронзительным и страшным. Стопка бумаг маячила в углу напоминанием об ужасной трагедии; приятных впечатлений это, естественно, не добавляло. Выходя в коридор на пару минут, подруги впервые за годы жизни в общаге стали запирать дверь на ключ.
  -- Так дальше жить нельзя, - мрачно констатировала Тома, - надо непременно взбодриться.
  -- Как тут взбодришься, если я уже каждого шороха боюсь? - жалобно вопрошала Александра.
  -- Может, хоть книжку почитать? - Тамара засела на втором этаже вертолета с толстым талмудом в руках.
   Александра попробовала последовать ее примеру, но через пару минут чтения любимого Картасара буквы начали скакать у нее перед глазами, складываясь в непонятные оккультные символы.
  -- Кажется, я знаю, почему Инга покончила с собой, - тихо сказала Тамара, отрываясь от книги ("Пуаро ведет следствие", - прочитала на обложке Александра).
  -- И?..
  -- Это - второе убийство маньяка. В первый раз он столкнул Валерия, а Инга в этот момент находилась рядом. Вот он и прикончил ее как ненужную свидетельницу.
  -- Ого! - заинтересованно воскликнула Александра. - Значит, это был маньяк? Ну, а почему он так долго тянул, почему не прикончил ее сразу?
  -- Так выжидал удобного случая! Да и надо было повременить немного, чтобы эти два убийства не связали воедино!
  -- Хорошо, - осторожно произнесла философиня. - Тогда кто же он - этот зловредный убийца?
  -- Не знаю. Но могу назвать несколько возможных предположений.
  -- Интересно-интересно... Например?
  -- Например, за ним могли охотиться международные террористы!
  -- Вот как? И чем это он, разрешите полюбопытствовать, им не угодил?
   Тома навскидку набросала несколько версий: (1) Валера случайно подслушал тайный сговор членов преступной хунты, намеревающейся сбросить правительства стран большой восьмерки, узнав о нежелательном свидетеле, они решили его убрать; либо (2) Валера записался на курсы вождения, проводя тренировочный автозабег по городу, он не справился с управлением, врезался в столб, тот упал на цистерну с горючим, цистерна взорвалась и подняла на воздух проезжающий мимо Мерседес с крестным отцом местной мафии, вследствие чего его осиротевшие крестники вынуждены были расправиться с виновником своего сиротства; на худой конец, (3) гуляя по лесу, Валера наткнулся на бесхозный вагон кокаина, распродал его мелким оптом, инопланетяне же, для которых прикарманенный кокаин служил единственно доступным средством межгалактического передвижения, в отчаянии нагрянули в общежитие номер три, чтобы сбросить его коменданта с балкона; ну и, наконец, (4) за далекими морями и высокими холмами в славной азиатской стране стало известно, что российский студент, прозябающий на картошке с кефиром - потомок персидских шахов, и другие претенденты на баснословное наследство просто не могли допустить, чтобы многочисленные дворцы, слоны, сапфиры, рубины и прочие алмазы и надиры достались стороннику чуждого идеологического режима.
   В ответ на выдвинутые версии Александра сформулировала собственные контраргументы: (1) познакомившись поближе с профоргом истфака, террористы, скорее, предложили бы ему возглавить новое всемирное правительство, нежели убивать такую ценную личность; далее (2) если бы Валерию понадобились права, он с большей вероятностью просто купил бы их, нежели стал терять время на занятия в автошколе; кроме того (3) вряд ли инопланетяне стали бы тратиться на пиво, сбрасывая Валерия с балкона, они использовали бы какие-нибудь более хитроумные, гипнотические методы; и вообще (4) хоть черные волосы Валерия и курчавились на персидский манер, это еще не основание для того, чтобы ставить надиры в один ряд с алмазами и рубинами.
   В итоге было решено, что ни одна из предложенных версий не подходит.
  -- Так что придется искать более правдоподобные причины и способы убийства, - усмехнулась Александра.
  -- А ты уверена в том, что они вообще были? - вякнула Тома.
  -- Ну, не мог же он просто так свалиться с балкона... А ты что, уже не уверена в этом?
  -- Я уверена в одном, - глаза ее неожиданно стали жесткими, - "вор должен сидеть в тюрьме"!
  -- Да? - Александра даже растерялась от непривычных для мягкой подруги интонаций.
  -- Абсолютно! Ну а пока, - она снова сбавила тон, - я лично не собираюсь тут чахнуть. А пойду-ка я, пожалуй, в гости.
  -- Правильно, и я с тобой.
  -- А-а, ну, давай, - как-то без энтузиазма произнесла историня.
  -- Похоже, мое общество для тебя в данном случае будет нежелательным? - усмехнулась Александра.
  -- Да ну, что ты...
  -- Кажется, я понимаю. У тебя планы в отношении мужских кампаний?
  -- Вот за что я тебя люблю, - вновь воспарила духом подруга, - так это за тактичность, интеллигентность и понимание.
  -- Можешь дальше не продолжать, - засмеялась Александра, - я не обиделась.
  -- А еще ты - не просто умница, но и красавица! И это качество необходимо подчеркивать почаще. Почему бы тебе прямо сейчас не пойти в магазин и не прикупить какое-нибудь приятное платьице или кофточку?
   На том и сговорились. Набрав из имеющихся запасов "на черный день" определенное количество денежных знаков, Александра, сопровождаемая Тамарой, пошла в магазин. Там они выбрали ей несколько откровенное и, по выражению историни, приятное платьице. После чего Тома унеслась навстречу приключениям, а Александра вернулась домой, чтобы более детально ознакомиться с покупкой и заодно обдумать вопросы следствия. Примерив обновку и вдоволь налюбовавшись своим отражением, вертя вокруг себя и так, и эдак маленькое карманное зеркальце, она поняла, что для полного счастья не хватает еще одобрения со стороны. Пробежав по секции, в наличии она застала только спящего Леву, будить которого ради такого ничтожного случая не представлялось возможным, и Женю, ждать особых восторгов от которой не приходилось. Однако делать было нечего.
  -- Как я в новом платье? - спросила она, порхая по Жениной комнате.
  -- Да это ж изнасиловать можно!
   Александра победно улыбнулась. В устах циничной Евгении фраза звучала как супер-комплимент. Даже по ее глазам было видно, что она жалеет о необходимости все время поддерживать собственный имидж неопрятной хиппи и об отсутствии у себя достаточной степени женственности, которая позволяла бы время от времени покупать ТАКИЕ вещи, а потом с вызовом носить их на улице, ловя восхищенные мужские взгляды.
   Вернувшись в свою комнату, Александра немного помучалась в решении дилеммы: заняться ли ей подготовкой к завтрашней контрольной, или подумать над вопросами следствия где-нибудь на свежем воздухе. Обращаясь к умывающейся кошке, она спросила:
  -- Что делать, если тебе двадцать с ма-а-аленьким хвостиком, а у тебя нет любимого парня, под боком живет маньяк, и завтра предстоит контрольная работа?
   Кошка, закончив умывать одну лапку, перешла на другую.
  -- Милая моя, Вы незамысловаты, как три копейки, - с укором произнесла философиня.
   Кошка, тем не менее, не обиделась и продолжила свой туалет.
  -- Да Вы, как я погляжу, еще и неромантичны, - ужаснулась Александра. - Как Вы могли забыть эти прекрасные глубокие глаза?! Просто ужасно!!!
   Кошка громко фыркнула.
  -- Не оправдывайся, моя дорогая. То, что ты живешь по соседству с убийцей, еще ничего не значит. Подумаешь, какой-то маньяк, когда под одним небом с тобой ходит Он!
   Однако кошка предпочитала отмалчиваться. Тогда Александра вынесла окончательный приговор:
  -- "А не подготовиться ли мне к завтрашней контрольной работе?" - сказала я себе и ... не подготовилась.

******************************************

   В этот момент Тома находилась на крыльце соседнего общежития в пьяной толпе. До мальчика, с которым она собиралась встретиться, она пока не дошла, так как услышала интересную песню и из любви к народному творчеству и к вокалу как таковому остановилась послушать. Кампания выпивала портвейн прямо из бутылки и закусывала чем-то из пластиковых тарелочек. С пьяной щедростью Томе тоже предложили угоститься. Пить из общей бутылки она побрезговала, а вот клубнику со сливками попробовала (как можно было пропустить такой дефицитный для общаги продукт!). На крыльце душевно спивали:
  -- По ди-мудиким степям-мудям Забайка-мудалья,
   Где мудо-золото мудо-моют в горах-мудах,
   Бродя-мудяга судьбу-мудьбу проклина-муда-ая...
   Судя по тщательно отредактированному тексту известной песни, кампания явно состояла из филологов... Пропев до конца, все заржали и принялись разговаривать пьяными голосами. К Томе стал клеиться один из присутствующих, приглашая ее куда-то далеко - то ли к звездам, то ли на край света.
   - А парня моего с собой возьмем?
   Придуманный недавно, прием до сих пор действовал безотказно: клеящиеся личности теряли интерес к "занятой" девушке и уходили. Однако на этот раз, похоже, ей попался уникум.
  -- Зачем нам парень? Нам парень не нужен, что я, лошадь, что ли? - псевдохрестоматийно выразился пристающий.
   Немало порадовавшись в душе о том, насколько возрос культурный уровень населения, что на улице вот так вот запросто начинают цитировать и даже на свой лад переделывать фразы из фильмов элитарных режиссеров, Тома, тем не менее, сказала:
  -- Ну, как Вы не понимаете, у меня есть парень!
  -- А когда это мешало? - искренне удивился пристающий.
   Когда историня уже совсем собралась послать его куда-нибудь еще подальше, чем он ее приглашал, из сгустившихся сумерек, как кролик из шляпы фокусника, вынырнула весьма симпатичная девушка и обратилась к парню, который стоял спиной к Томе:
  -- Послушай, мне нужно сказать тебе кое-что очень важное, - не дождавшись ответной реакции, она добавила обиженным голосом: - Я, конечно, всего лишь первокурсница, но это не повод игнорировать мои слова.
  -- O, show mе the way
   To the next wisky-bar, - исполнила спина неожиданно Ренатовым голосом.
  -- Не пожалеешь, - девушка призывно взмахнула ресницами.
  -- O, show mе the way
   To the next little gerl, - откликнулся Ренат.
  -- Без свидетелей, - продолжила девушка.
  -- Нам не о чем разговаривать, - переставая петь и переходя на русский язык, ответил Ренат.
  -- Знаешь, - голос девицы ожесточился, - человек должен отвечать за все свои поступки. А то, что ты сделал - это... это... ну, просто не имеет названия!
   "Интересно, что это он сделал?" - заинтригованно подумала Тома, как от мухи, отмахиваясь от парня, который продолжал талдычить про звезды и неведомые дали. Чтобы он говорил поменьше и не мешал ей подслушивать то, о чем разговаривала заинтересовавшая ее пара, Тома даже угостилась какой-то предложенной ей закуской. Как оказалось, это была цветная капуста.
  -- В недавнем времени ты круто изменил жизнь свою и не только свою... - не унималась девица.
   "Вот это да, - у Томы перехватило дыхание, - изменил жизнь? Круто? Не только свою? О чем это она?" В голове сразу начали роиться неприятные подозрения. Воображение нарисовало страшную картину: Ренат сбрасывает Валерия с балкона, потом в порыве раскаяния признается в сделанном этой девице, а сейчас она намерена шантажировать его для того, чтобы обстряпать какие-то свои делишки. Почувствовав азарт следователя, Тома решила не упускать такого шанса и узнать все. Буквально все. Разговор, между тем, продолжался:
  -- Чего ты хочешь, Анечка?
  -- Я же сказала - поговорить.
  -- О чем?
  -- У тебя уже есть опыт изменения жизни. Я хочу поговорить еще об одном изменении, не менее глобальном, - закончила Анечка и, приглашающе мотнув головой, стартовала с крыльца в неизвестном направлении.
   Ренат поплелся за ней. Тома заметалась. Те двое удалялись в сторону Леса, а вместе с ними - и возможность узнать страшную тайну, которая может пролить свет на убийство Валерия. Когда парочка подошла к Лесу вплотную, Тома приняла окончательное решение и, подхватив подол длинной юбки, припустила за ними следом.
  -- Девушка, ну куда же Вы? - раздалось с крыльца. - Я уже почти уговорил Вас слетать со мной к Сириусу!
  -- Потом, потом, - невнимательно откликнулась Тома.
  -- Впрочем, если Сириус Вас не устраивает, можно удовольствоваться дачей моего приятеля...
   Но Тома уже ничего не слышала. Она мчалась вперед, преисполненная боевого пыла. Догнав подозрительную пару, она испугалась, что ее рассекретят, и начала передвигаться мелкими перебежками, прячась за деревьями.
  -- Войдем в этот Лес,
   Он полон тайн и чудес! - с чувством продекламировала Анечка.
   "Ага, и комаров", - мысленно добавила Тома.
   Ренат ничего не ответил, но его спина согнулась знаком вопроса.
   Преследование продолжалось. Анечка весело гарцевала впереди, указывая одной ей известный маршрут, Ренат шел следом, Тома, зажав в ладони подол, тащилась сзади. "Когда же они, наконец, будут разговаривать?" - подумала она нетерпеливо и... споткнулась о пень. Подол, треснув, порвался. Испугавшись, как бы ее не услышали и не вывели на чистую воду ее детективные намерения, Тома отстала еще на два корпуса. Теперь Ренат и Анечка маячили впереди двумя тенями - одна побольше, другая поменьше.
   День закончился как-то неожиданно. Просто свалился на головы темным колпаком, и все. От реки сразу потянуло зябкой сыростью и лягушками.
  -- Ох, что-то холодно становится, - пропела первокурсница, явно с каким-то намеком поглядывая на спутника.
   Тот ничего не ответил. "Что она имела в виду?" - подумала Тома.
   Ренат с Анечкой все больше углублялись в лес. Чем дальше они отходили от Города, тем все пронзительней становилась тишина вокруг, все мрачнее сдвигал Лес ряды деревьев, и тем все более жуткой казалась ситуация Тамаре. Звуки шагов в наступившей тишине отдавались отчетливым эхом, и ей пришлось изрядно отстать, чтобы не быть замеченной.
   Сердито отмахиваясь от налетевших комариных стай и едва не спотыкаясь о корни деревьев и каких-то лесных зверьков, деловито снующих под ногами, следовательница продолжала идти вперед. "Да остановятся ли они когда-нибудь!" - она яростно ударила себя по щеке, защищаясь от назойливого комара. Изо всех сил стараясь не шуметь и, в то же время, что-нибудь услышать из того, что говорят идущие впереди, Тамара случайно посмотрела на небо и резко затормозила. В это можно было не верить, над этим можно было смеяться и изгаляться самыми изощренными способами, но... что есть - то есть: на темно-фиолетовом небе во всю силу сияла полная луна. Эдакая блестящая смачная красавица, по периметру обвиваемая прозрачными перистыми облачками. Словом - все, как в типичном фильме ужасов. Так и казалось, что сейчас посредь дороги вдруг появится вампир с длинными руками-граблями, а над ухом приветливо закукует кикимора болотная. Такую пошлость выдерживать просто не было сил. Однако же поразмыслив, она сочла полнолуние хорошим предзнаменованием того, что хоть что-нибудь, да произойдет сегодня.
   Идущие впереди замедлили шаг. Меньшая тень принялась игриво подпрыгивать, лавируя между насыпанными на дороге камушками, как бы невзначай все ближе пододвигаясь к большей тени. "Интересно, чего она от него хочет?" - подумала Тома. В это время впереди раздался прямо-таки ангельский смех и умилительное воркование. "Ох, не нравится мне все это", - нахмурилась следовательница. Кажется, Ренату тоже это не нравилось - судя по тому, как настойчиво он отодвигался от льнувшей к нему первокурсницы и старательно избегал ее прикосновений.
   В это время тени надолго застряли где-то под романтичными кустами сирени. Очевидно, одуряющий запах показался первокурснице самым подходящим для создания нужной ей атмосферы беседы. Робкой поступью подкравшись поближе, Тома устроилась в соседних кустиках. "Ну, держись!" - сказала она неведомо кому, настроившись на самый решительный лад.
   За кустами принялись читать стихи. Вначале Тома прислушивалась внимательно, стараясь высмотреть за страстным речитативным пафосом скрытый смысл. Однако кроме бесконечных "глаз лучистых", "сочных губ", "груди вздыманья" и тому подобных анатомических подробностей, ничего интересного не было. Впрочем, под конец стихотворения пошли "тайные томления", "вздохи" и "шорохи неведомые", и Тома вновь навострила уши. Услышав же про "горечь слез" и "отраву поцелуя", она заподозрила плагиат из классики и насторожилась еще больше. Ренат, очевидно, тоже испытывал какое-то томление: топтался на одном месте, а при каждой попытке своей визави подойти поближе к нему, слегка отодвигался в сторону (что весьма усложняло наблюдение).
  -- Ну, так что ты хотела мне сказать? - к вящей радости Томы, все-таки подошел к нужной теме Ренат. - Для чего весь этот романтический антураж с лесом и стихами?
  -- А что, общаться со мной просто так тебе неинтересно? - кокетливо осведомилась Анечка.
  -- Так ты ради этого меня позвала? Я так и думал, что ты хотела именно...
  -- Я хотела посоветоваться, - перебила его Анечка. - Я хотела сказать, что мне что-то надоело учиться на истфаке. Как-то все это... неперспективно. Ну, подумай, кем я стану, когда закончу университет? Обычной учительницей! Буду ходить в строгих нарядах, орать на своих учеников, бить их указкой и чувствовать унижение перед своим мужем за то, что денег получаю слишком мало, а на работе пропадаю слишком много.
  -- Ну, зачем же обязательно указкой?..
  -- Не смейся, я - серьезно!.. И вообще: ты же знаешь, что учителя - самый униженный и оскорбленный социальный слой в России! И самый непонятый.
  -- В смысле?
  -- Ну, представь: вот я - такая умная и востребованная в своем университете среди людей близких интересов - заканчиваю вуз. С однокурсниками мы устраиваем прощальное трогательное сборище, и - разлетаемся кто куда. И что потом?
   Тома в кустах призадумалась.
  -- Что потом? - Ренату, как классическому вечному студенту, похоже, этот вопрос никогда просто в голову не приходил.
  -- А потом я буду прозябать среди скучных, унылых людишек. О чем я буду с ними разговаривать? О погоде? О ценах на картошку? О кулинарных рецептах? Но при этом они же еще будут презрительно ко мне, как к бедной никчемной преподавательнице, относиться!
  -- Если все так страшно, то тебе лучше поступить на более престижный факультет - например, юридический или экономический, - сказал Ренат, стараясь сделать особый иронический акцент на слове "престижный".
  -- Это что - месть истфаковского патриота? - улыбнулась первокурсница.
  -- Почему - месть?
   Анечка грациозно опустилась прямо на траву, увлекая за собой Рената. Тот, недовольно кряхтя, уселся рядом. "Ну, с ней-то все понятно - как там у Ильфа и Петрова? - "самый охмуреж идет", - Тома была заинтригована не на шутку. - Но он-то почему себя так ведет? Вдвоем с симпатичной девочкой, ночью, в лесу... Только дурак не воспользуется сложившейся ситуацией... Стало быть, все-таки не спроста все это, во всем этом явно скрыто что-то страшное!"
  -- А ведь если я поступлю на какой-нибудь из этих факультетов, то буду жить не в тройке, а в элитном общежитии в центре Города, напротив Главного корпуса университета. И тогда нам с тобой придется видеться гораздо реже!
  -- Если ты помнишь, мы с тобой уже не встречаемся, - сухо произнес Ренат.
  -- Да, ты решил, что нам надо расстаться! Но с тех пор я много думала! - горячо воскликнула его бывшая пассия.
  -- Неужели? - ехидно вставил Ренат.
  -- О, да! - не замечая его сарказма, откликнулась Анечка. - И пришла к выводу, что нам необходимо возобновить наши отношения!
   Следовательница мысленно сплюнула. Все понятно. Вот, оказывается, какой страшный повод привел ее сюда. Томе стало жалко потраченного времени и тех ухищрений, на которые ей пришлось пойти, чтобы выследить парочку. Вспомнив, что ради этого она даже пожертвовала свиданием, а перед этим еще и обидела подругу, не позвав ее с собой в гости, Тома окончательно разозлилась. "И я, как законченная идиотка, торчу тут в кустах, подслушиваю чужие приватные беседы!" - занялась она самобичеванием. Впрочем, что теперь делать, надо было как-то выходить из сложившейся нелепой ситуации. Дать обнаружить себя подслушивающей под дурацкими кустиками она никак не могла. Парочка же в это время, как назло, молчала, не производя никаких звуков, под которые можно было бы потихоньку прошмыгнуть незамеченной. Наконец, Ренат ожил и сказал - правда, тихим шепотом:
  -- Я все прекрасно понимаю. Мы встречались, какое-то время нам было хорошо, но... Пойми, я гораздо старше тебя, мы такие разные...
  -- Помнится, в то время ты об этом не сильно-то задумывался, - с горечью сиронизировала первокурсница.
  -- Анюта, - судя по окрепшему голосу, Ренату надоело ходить вокруг да около, - ты меня больше не интересуешь. Я... просто не хочу, понимаешь?
   "Надо же, какой коварный!" - ахнула про себя Тома, невольно начиная преисполняться женской солидарности.
  -- Ренат! - с силой крикнула Анечка. - Твоя поза бессмысленна!
   "Интересно, а какая у него поза?" - Тому проняло любопытство. Стараясь не наступить на сухую ветку и никакими другими звуками не выдать себя, она на цыпочках подкралась поближе. "Только бы не чихнуть", - подумала она, напряженно всматриваясь сквозь листву. И в этот момент где-то внутри у нее оглушительно громко заурчало. Это живот возвещал о том, что цветная капуста и клубника со сливками - не самые сочетаемые на этом свете продукты. От неожиданности Тома подпрыгнула вверх, а, приземляясь, изо всех сил хрустнула коленками и наступила на острое ребро лежащего внизу камня. Камень выскочил у нее из-под ног и гулко прокатился в кусты, откуда тут же шумно взмыла ночная птица, оглашая округу встревоженными криками.
  -- Что это там? - взволнованно спросила Анечка.
   Тома в это время лежала, скорчившись от боли, на земле, в немом исступлении судорожно потрясая ударенной конечностью.
  -- Да, вроде, зверь какой-то бродит, - ответил Ренат.
  -- Бууррр, - заливисто заурчало за кустом.
  -- Как ты думаешь, здесь водятся медведи? - первокурсница заволновалась еще больше.
  -- Да ну, что ты, - попытался утешить ее Ренат, - какие там медведи, разве что волки.
  -- Что? - подскочила Анечка. - Волки?!?
  -- Бруррр, - регистром пониже откликнулся куст (Тома, пытаясь утихомирить бушевавшую внутри нее клубнично-капустную симфонию, в безмолвном отчаянии давила то на одну, то ну другую точку живота, в результате чего звучание приобретало все новые оттенки и интонации).
  -- Вот, блин, - растерялся Ренат, - я не это хотел сказать. То есть, это, я просто пошутил. Никто здесь не водится.
  -- Правда? - недоверчиво переспросила Анечка. - Совсем никто?
  -- Брруу, - сообщил куст.
  -- Но что же тогда там такое?
  -- Послушай, ну откуда я знаю!
  -- Если ты - настоящий мужчина, то сейчас же встанешь и пойдешь посмотреть, что там за кустами! - капризно заявила первокурсница.
  -- У-у-у!!! - всполошился куст.
  -- Ну, чего ты переживаешь, - сделал слабую попытку сопротивляться Ренат, - это просто какой-нибудь... э-э-э... кролик.
  -- Какой еще кролик? - удивилась Анечка. - Кролики только у фермеров живут.
  -- Эх, ты, темнота урбанистическая, - с видом знатока сказал историк, - кролики бывают не только домашними, но и дикими.
  -- А дикие кролики опасны?
  -- У-у-ур, - кажется, у куста имелось собственное мнение.
  -- Ничего они не опасны. У них пушистые ушки и острые зубки. Такие милые создания!
  -- Ах! Что, совсем острые?
  -- Тьфу ты, - плюнул замороченный Ренат. - Опять не то сказал.
  -- У-у-урх...
  -- Слушай, а, может, это сова? - предположила первокурсница. - Или филин? Слышишь, как будто бы смеется?
  -- Ну, не знаю...
  -- Или какая-нибудь другая ночная птица? Сорока, например? Ой, или сорока - это не ночная птица? Как ты думаешь?
  -- Я думаю, что нам просто нужно уходить отсюда.
  -- Как, и ты уйдешь вот так, просто? - возмутилась Анечка.
  -- А что такое?
  -- Так и не докажешь, что ты - настоящий мужчина?!
  -- Что, прямо сейчас? - от такого напора, да еще со стороны столь юного создания, обычно смелый Ренат засмущался.
  -- Давай, живей в кусты!
  -- Ой... Ну... Слушай, мне кажется, что я как-то не совсем настроен... По крайней мере, прямо в кустах... И, кроме того, у меня ничего с собой нет, а я ведь очень ответственный человек...
  -- Чего это у тебя нет?
  -- У-ррю-у, - что в переводе на нормальный язык означало: "Вот дурочка непонятливая!".
  -- Ну, средств защиты...
  -- Какие такие средства защиты нужны настоящему мужчине, кроме собственных кулаков и палки, случайно оказавшейся под рукой?!
  -- Ах, - прозрел Ренат, - вот ты о чем...
  -- А ты - о чем?
  -- Да я про другую защиту...
  -- Дурак, - констатировала Анечка. - Иди проверяй, кто там сидит!
  -- А что, без этого - никак? - поняв, что доказать мужскую состоятельность можно и в облегченном варианте, историк обрадовался.
  -- Никак!!!
   Из-за кустов послышалось шуршание и звуки удаляющихся шагов, перемежающихся с легкими постанываниями, как будто маленький лесной зверек слабо возмущался тем, что его разбудили посреди ночи.
  -- Ой, - пискнула Анечка. - Оно убегает!
  -- Кто? - незаметным движением Ренат вытер рукавом выступившие на лбу капельки пота.
  -- Сорока!
  -- Тьфу, глупости какие! Сороки не бегают!
  -- Ну, кролик! - она прислушалась. - Хотя для кролика Оно слишком громко ходит. Ох, сдается мне, все-таки это был волк! - Анечка стремительно прижалась всем телом к Ренату.
   Тот машинально обхватил ее руками.
  -- Не волнуйся, просто в каждом кусту, как и в каждом шкафу, есть свои скелеты!
  -- Что ты сказал? - страшным голосом спросила первокурсница. - Скелеты?!?
   Ее тело опасно обмякло. Ренат испугался, что она сейчас запросто может грохнуться в обморок. А оказаться посреди ночного бурелома в нескольких километрах от человеческого жилья на руках с "отключенной" девицей ему совершенно не улыбалось. Что там обычно делают, чтобы приводить в чувство впечатлительных созданий? Однако на ум не приходило ничего, кроме воспоминания о том, что в средние века дамочки обожали падать в обмороки, и чаще всего виной этому были жесткие корсеты и подобные их бабские хитрости.
  -- Надеюсь, на тебе нет корсета, - пробормотал он.
   Тело под его руками напряглось. Ренат решил этим воспользоваться:
  -- О, я вижу, тебе уже лучше?
  -- Ну, в твоих руках...
  -- Больше никогда не буду связываться с первокурсницами... - буркнул Ренат.

15 глава

   Вернувшись домой, Александра обнаружила Тому, собирающую на стол к позднему ужину.
  -- Как дела?
  -- Нормально, - судя по всему, та была в задумчивом настроении.
  -- Что у тебя с лицом? - Александра, изумленно прищурившись, уставилась на темные пятна непонятного происхождения на Томином носу. Создавалось впечатление, что сначала им долго возили по грязному полу, а потом отхлестали березовой веткой. Вдобавок на лбу красовался синяк, а вокруг глаз залегли темные тени.
  -- На нем отпечатался перенесенный жизненный опыт...
  -- Перенесенный... чего?
  -- Ну, ко мне пришло Знание, - поймав недоуменный Александрин взгляд, она уточнила: - с большой буквы.
  -- Слушай, я чувствую, еще немного, и мы с тобой будем говорить на одном языке!
  -- О, нет, только не это, - Тома, кажется, начала приходить в себя. - Лучше я буду продолжать разговаривать на истфаковском наречии!
  -- Тогда давай без заумностей!
  -- В общем, я поняла, что для оперативных методов ведения дела у меня... это... кишка тонка.
  -- Почему ты это поняла? - недоумевала Александра. - С чего?
  -- Ну... у меня было озарение. Как это называют ваши философы? Инсайт.
  -- Кхм... А какие методы приветствуются твоими... кхм... кишками?
   Услышав последнее слово, Тома болезненно сморщилась, словно проассоциировав его с каким-то крайне неприятным воспоминанием.
  -- Сугубо интеллектуальные. Аналитические.
  -- Вот как? - немного помолчав и не дождавшись ответа, Александра великодушно махнула рукой и голосом доброй феи провозгласила: - Да будет так!
  -- Договорились... - усмехнулась Тома и вышла в коридор.
   Вернулась она уже чистенькая, посвежевшая и окончательно очнувшаяся от своего задумчивого состояния.
  -- Как твое свидание? - словно бы невзначай поинтересовалась Александра, искоса поглядывая на то, как Тома старается с помощью косметических средств замаскировать синяк на лбу.
   Видимо, Тома на откровенные беседы настроена не была. Взглянув, однако, впервые за время разговора прямо на подругу, она присвистнула:
   - Ого, ну и вид у тебя! Ты похожа на эльфийскую принцессу!
  -- Ну, - скромно потупилась "принцесса", - вот Женька высказалась менее романтично.
  -- Давай, колись: случилось что-то?
  -- Свежие новости, - присаживаясь на стул напротив и элегантно закидывая ногу на ногу, сообщила Александра.
  -- Какие?
  -- У него глаза не черные, а темно-серые.
  -- Да? А что, это лучше?
  -- Ну, ты даешь! Естественно!
  -- Ах, - осенило Тамару, - так ты виделась с ним?
  -- Угу.
  -- Так давай рассказывай, - она приготовилась слушать.
   Но девичьему разговору не суждено было состояться: в дверь постучали. Как оказалось, это был Лева. Зайдя, он слегка кивнул в знак приветствия и молча стал стягивать ботинки. "Интересный он человек. Заходит, как к себе домой, даже не соизволит сказать, что ему здесь надо..." - с легким замешательством подумала Александра. В его руках она с удивлением заметила ложку. "Он что, в столовую, что ли, пришел?". Между тем, Лева расправился, наконец, с обувью и чинно прошествовал к обеденному столу. В этот момент в дверь вновь постучали, вошел Ренат - и тоже с ложкой.
  -- Ну, - сказал он, как ни в чем ни бывало, занимая за столом "козырное" место напротив двери, - и чем у нас сегодня кормят?
   В каком бы ни была одухотворенном романтическом настроении Александра, но тут даже у нее от удивления рот раскрылся. Причем буквально. Флегматичный Лева и занятый какими-то своими мыслями Ренат, похоже, этого не заметили. "Может, я что-то не понимаю, - вопрошала себя Александра, - но в общаге, вроде, царит продовольственная автономия. Или мы отныне всю секцию своим провиантом подкармливать будем?" Однако ее удивление еще больше усилилось, а зачатки хозяйственной прижимистости взбунтовались, когда Тома, вместо того, чтобы указать незваным гостям их место, засуетилась с тарелками:
  -- Вот тут - рыба, тут - картошка.
  -- Ага, - глубокомысленно отозвался Лева.
   "Ну, что ж..." - неопределенно подумала Александра и тоже потянулась за тарелкой.
  -- Между прочим, - отмер от своей задумчивости Ренат, - мы даже не отметили мое назначение в старосты секции.
  -- Да, - отозвалась Александра, - надо как-то пережить этот период со смертями, а потом отпраздновать как следует.
  -- А кого назначили комендантом общежития? - спросила Тома.
  -- Не знаю, - пожал плечами Ренат, - власть такого уровня меня не интересует.
  -- Почему?
  -- Да мне вообще в общаге надоело жить, - хмуро признался Ренат, и Александра поежилась, вспомнив рассказ его брата.
  -- А как же назначение в старосты? - не унималась Тома.
  -- Ну, староста - это ненапряжно. Секция - ближе, роднее и милее, - он вновь заулыбался.
  -- И как оно - быть старостой?
  -- Ничего особенного. По сути дела, многое из этой должности я уже раньше исполнял - неофициально. Например, занимался ремонтом... А сейчас только прибавилась обязанность следить за дежурством.
  -- Надеюсь, ты к нам будешь более демократично относиться, чем Валерий, - на всякий случай решила подольститься к новому начальству Тома.
  -- Да уж, не буду, как Лерик, гнобить несчастных хиппи бесконечными дежурствами, - хмыкнул Ренат.
  -- То есть?
  -- Да он же постоянно изводил их этим. То заставит по три раза дежурить вне очереди, то в то время, когда они полы в коридоре моют, он стоит над душой и забавляется, шуточки грязные отпускает. А один раз - не вру, сам видел! - после того, как они помыли пол, он специально мусору насыпал и давай на них орать - дескать, хиппаны несчастные, даже полы как следует вымыть не можете, вот я вас!..
  -- Ничего себе, - мрачно пробормотала Александра, мысленно присовокупляя полученную информацию об измывательствах неуемного коменданта к уже имеющейся.
  -- Да-да, - неожиданно вступил в разговор Лева, - умел этот гад вести себя по-хамски...
   Александра внутренне напряглась.
  -- Однажды под Рождество, - продолжал Лева, - этот ублюдок таким образом посмеялся над бедными хиппи, что лично я бы, например, потом на всю жизнь обиделся.
  -- А что такое? - заинтригованно спросила Тома.
   В ответ Лева рассказал об истории, случившейся в романтичную рождественскую ночь год назад.
   На Рождество по общаге ходили колядующие - от бравых, по-гусарски, парней с гитарами, до пьяненьких девчушек с первых курсов, еще не привыкших много пить и потому сомлевших в долгих странствиях по этажам. Однако, несмотря на все новогодне-рождественское гостеприимство, угощали колядующих крайне мало. Прямо скажем, практически совсем не угощали. Студенчество, с размахом отметившее Новый год с любимыми друзьями и продолжавшее отмечать его уже в других кампаниях, каждый раз со все новыми знакомыми, сидело на мели. Все деньги и продукты, присланные заботливыми родителями на праздник, уж не говоря о стипендии, похороненной еще в полуфинале подготовки к Новому году - все это закончилось. Начинали колядующие с бодрого "девчонки, гоните все, что есть - сгущенку, варенье, мы - люди неприхотливые". Под конец им приходилось клянчить и вымаливать: "Ну, может, тушеночка завалялась? Что, тоже нет? Вот, блин! Ну, хотя бы лук или чеснок-то у вас есть?!"
   Хиппи - тоже народ из мяса и костей, есть любят, а деньгами как таковыми не обременены. Поэтому товарищей с разношерстными нечесаными хаерами тоже можно было видеть в числе колядующих. Задорная хиппи Евгения не отставала от них. Передвигаясь от комнаты к комнате, она вместе с остальными протягивала джинсовую кепку для угощения, а взамен пыталась спеть или представить танцевальные па - ну, по крайней мере, самой ей казалось, что движения, которые она демонстрирует, можно назвать танцем.
   В одной из комнат галдящие хиппи наткнулись на очередное отмечание праздника кампанией историков, среди которых сидел и комендант общежития. Историки, как народ довольно радушный и гостеприимный, обрадовались веселым гостям и даже выслушали пару неразборчиво пропетых песен. Хоть никто и не понял, что именно исполнялось, тем не менее, раздались аплодисменты, смех и подбадривания. Громче всех смеялся Валерий. "Ребята, - подмигнул он остальным, - я лучше всех умею раздавать подаяние". Среди колядующих послышались недовольные возгласы - с термином "подаяние" были не согласны. Когда проблему уладили, Валерий вновь выступил вперед: "Ну, хорошо, я лучше всех умею одаривать тех, кто колядует. Сейчас все будет в ажуре. Гоните сюда свою кепку". Получив названный предмет, он что-то поколдовал под столом, потом перевязал кепку шнурком и, передавая Жене в руки, сказал: "открыть этот сюрприз разрешается только по приходу домой!" Остальные историки, не ведавшие о том, что же скрывается за сюрпризом, проводили колядующих восторженными воплями. Хиппи же, вернувшись в комнату одного из них, обнаружили в кепке... кучу смрадных окурков, которыми щедрый комендант одарил их на праздник.
  -- Фу, - поморщилась Александра, - противно. Как же, интересно, эти ребята потом относились к Валерию?
  -- Да как - пикнуть не смели, только между собой его и ругали, на чем свет стоит, - ответил Лева, - что еще можно тут сделать? Начни они с этим ублюдком открыто ругаться - в два счета вылетели бы из общежития. Да еще и в университете бо-ольшие проблемы были бы.
  -- М-да... - Тома, вслед за подругой, пригорюнилась.
   Левин комментарий напомнил, как они сами с Александрой были вынуждены постоянно улыбаться Валере после того, как он их выгнал из общежития. Сколько еще таких вынужденных улыбок числилось за Валерием?
  -- Я думаю, им стоило относиться к этому эпизоду с юмором, - внимательно глядя на девчонок, произнес Ренат.
  -- Точно, - отозвался Лева, - в жизни нужно видеть побольше хорошего и смешного - и тогда не будет так пакостно на душе.
  -- Кстати, о смешном, - оживился Ренат. - Тут тоже прикол был. Прибегает недавно откуда-то из коридора Андрей. Губы трясутся, рубашка не застегнута. "Мужики, - говорит, - у вас постинор есть?" Ну, мы ему популярно объясняем, что такого добра не держим. Он тогда сел на стул так понуро, голову опустил горестно и говорит: "Если будет девочка - назовем Аленкой, если пацан - Ленькой".
   У Александры что-то звякнуло в голове. "Что это?" - спросила она себя, однако ни к какому ответу не пришла.
  -- А, помню, помню, - отозвался Лева из своего угла.
  -- Ты-то откуда помнишь, - ревниво оглянулся на него Ренат, - ты же в отрубе был.
   Звоночек в голове у Александры тренькнул погромче.
  -- Да я местами, "тут - помню, тут - не помню", - процитировал Лева. - Наркотический бред, он, знаете ли, таит в себе множество тайн и загадок...
   В голове яростно выла сирена и разноцветными брызгами вспыхивали сигнальные огни.
   Между тем, дело дошло до чая. Выставляя на стол блюдечко с вареньем, Тома вспомнила героя "Служебного романа":
  -- Скажите, вы любите ягоды - в виде варенья? - искушающе улыбнувшись, она продолжила цитату: - Или только стихи - в виде поэзии?
  -- Что касается меня, - усмехнулся Лева, - то больше всего я люблю спиртное - в виде водки.
  -- А я, - подхватил Ренат, - женщин - в виде секса.
   Прощаясь, парни не забыли сказать "спасибо" за ужин. Напоминанием о разговоре возвышались горы тарелок, стаканов и вилок. По обилию грязной посуды можно было подумать, что здесь столовался целый кавалерийский полк, а не четверо бедных студентов.
  -- Я вижу, ты удивлена, - сказала после ухода парней Тамара.
  -- Да уж... Ни с того, ни с сего заходят люди и требуют еды - как будто так и надо. Нет, я вообще-то не скупердяйка, но ведь в общаге это просто не принято. Одно дело - пьянка-гулянка, другое - рядовой ужин. Мы всех так привечать будем?
  -- Вовсе они не "ни с того, ни с сего"... Просто как раз перед твоим приходом я сама их позвала. Правда, пригласила я одного Леву, но в этот момент откуда-то с улицы прибежал весь взмыленный Ренат, мне стало его жалко, и я пригласила и его тоже.
  -- Так, значит, мы все-таки теперь всю общагу кормить своими запасами будем?
  -- Это был единичный случай. Я наготовила слишком много еды. Сама я есть ну, просто абсолютно не хотела, а для тебя этого очень много, даже с учетом кошки. А до завтра еда не достоит - испортится. Я и решила: чего добру пропадать?..
  -- Ага, по принципу: "ешьте, гости дорогие, все равно собакам выбрасывать"...
  -- Получается, так...
  -- Интересно, откуда это нынче взмыленные мужчины прибегают? - в пространство спросила Александра.
  -- Что ты делаешь завтра? - перевела разговор на другую тему Тамара.
  -- А завтра я иду в женскую поликлинику, - затуманиваясь, откликнулась Александра.
  -- Куда-куда?- оторопела подруга. - В гинекологию?
  -- Да я не по своему делу иду, - смутилась философиня.
  -- Ну да, ну да... А то я уж сопоставила это с твоей сегодняшней встречей...
  -- Попрошу не поминать всуе, - решительно отрезала Александра.
  -- Хорошо, не хочешь - не надо...
   Немного помолчали. Грязная посуда немым укором громоздилась на столе, мыть ее совершенно не хотелось.
  -- Интересно, почему все-таки Инга покончила с собой? - вновь заговорила Тома.
  -- Ты, кажется, уже не веришь в версию с маньяком? - ухмыльнулась Александра.
  -- Не знаю. Но ведь у Ингиной смерти тоже должна быть причина.
  -- Правильно. Одно из двух: либо ее прикончил наш таинственный маньяк, либо она сама ушла из жизни. Но причины ни для того, ни для другого лично я не вижу. По крайне мере, пока.
   Подумав, решили разведать, как относились к Инге жители секции. Но как узнать об отношениях, связывавших рано ушедшую из жизни девушку с другими людьми? Ведь не пойдешь же спрашивать напрямую: а как Вы относились к покойной? Может, Вы имели причину ее убить? Действовать надо было осторожно. Хитро кося глазами, Тамара предложила пообщаться с историней с первого курса Анечкой, которая, по слухам, одно время считалась девушкой Рената. "Уж она-то должна знать, как относился ее бывший возлюбленный к своей соседке". Сама Тома общаться со своей истфаковской коллегой почему-то наотрез отказалась.
   Направляясь к первокурснице, Александра подбирала себе легенду, согласно которой можно было бы вытянуть сведения. Так ничего и не придумав, решила действовать по вдохновению.
   Войдя, предварительно постучавшись, в комнату, она застала привычную для общежития картину: "бывалый" старшекурсник, развалившись на кровати, благодушно и снисходительно учил жизни первокурсниц. Девочки были совсем неопытные, можно сказать, "зеленые", и слушали, как и полагалось, раскрыв рты и поминутно охая и восторженно вскрикивая (не пройдет и пары лет, и девочки сами начнут учить абитуру и первый курс, как общаться с преподавателями, как списывать на экзамене, как жить в общежитии и т.д.).
  -- А на втором курсе вы узнаете, что карму, оказывается, можно изменить, - многозначительно вращая глазами, вещал старшекурсник.
   Девчонки, как по команде, ахнули. Старшекурсник заблестел еще больше. "Дальше он пойдет, почти как у Листа: больше, еще больше, и потом все-таки - еще больше", - подумала ехидно Александра, в очередной раз вспомнив Ильфа и Петрова.
   Однако рядом сидел еще один старшекурсник. Он тоже хотел славы и женского признания. Правда, с виду был он, что называется, попроще - полубритая голова, спортивные штаны с вытянутыми коленками, против аккуратненькой стрижечки и новенького джинсового костюмчика своего товарища. Однако обделенные мужским обществом девчонки (соотношение мужского и женского полов в общаге было приблизительно один к четырем, соответственно), благодушно приняли и его.
  -- А я, это, когда в общагу попал, в первый день жутко напуган был. Захожу с чемоданчиком в коридор на первом этаже, а там - мама дорогая! - кровища по всему полу, осколки, окурки, выбитые зубы, скальпы по стенам!
   Девчонки округлили глаза.
  -- Ага... А в углу меланхоличная уборщица тряпкой по полу возит. В общем, струхнул я не на шутку. "Что ж, - думаю, - это тут привычное дело?" Стою, короче, челюсть отвесил, уши в трубочку свернул. Тут откуда-то из закутка парень выходит. Морда опухшая, нос расквашен, в одной руке - "Беломор", в другой - "Столичная". "Что, - говорит, - рожу скислил? Абитура?" "Ага, - отвечаю (а сам думаю: "И что мне за это будет?")". "Ну, пойдем. Жизни учить будем". Так и учили они меня потом всей комнатой...
   Слушательницы, очевидно, обладавшие живым воображением, вздрогнули.
  -- ...шесть бутылок на пятерых выпили!
  -- Ух ты! - уважительно выдохнули девчонки.
   Сочтя, что свою порцию советов первокурсницы уже получили, Александра вызвала бывшую Ренатову пассию в коридор. В ходе длительных переговоров первокурсница вздымала вежды к прокопченному потолку и вздыхала, пытаясь скрыть истинное положение вещей, Александра же, внутренне посмеиваясь над ней с высоты своего четвертого курса, читала между строк. В конечном итоге ничего особо любопытного об отношении Рената к его умершей соседке первокурсница не рассказала. Ну, считал ее аккуратной - что важно для совместного проживания в одной секции, ну, отзывался не совсем восторженное о ее интеллектуальном уровне, ну, считал ее неинтересной особой - и что с того? Не убивать же каждого, кто не вызывает у тебя интереса... Зато совершенно неожиданно для следовательницы в ходе разговора целиком и полностью подтвердился рассказ Сабира. Кроме того, благодаря любви первокурсницы к общажным сплетням, выяснился еще один интересный момент. Оказывается, Валерий неспроста исчезал из общаги после требования Рената отдать проценты. В это время он связывался с "корешами", помогая им "залечь на дно".
   Все было очень просто. Валерий не брезговал никакими заработками. В частности, помогал проворачивать махинации с квартирами. Его роль заключалась в том, чтобы найти лоха, согласного отдать "в долг под проценты" свои деньги. Ни к каким нотариусам при заключении сделки не ходили, все проворачивали в тесном "междусобойчике", ограничиваясь примитивной распиской на обычном листе бумаги в клеточку. После этого горцы таинственным образом исчезали, а Валера изумленным голосом сообщал о том, что его тоже обманули. Сколько перепадало лично сметливому коменданту, первокурсница не знала. Но, по ее догадкам, это были не такие уж и большие суммы. Ведь, помимо подписывавших договор, в деле имелись еще составные звенья, но какие именно - она была не в курсе. Кроме того, жертвы не должны были знать друг о друге, что дополнительно осложняло ситуацию. Однако, несмотря на эти обстоятельства, а также на то, что сделок, судя по всему, лично Валерию удалось провернуть немного, денег, видимо, он успел собрать не самое малое количество. Во всяком случае, его бабушка и дедушка (единственные, как выяснилось, родственники) на похоронах о чем-то в этом роде высказывались с долей горечи и обиды на судьбу. "Копил-копил человек денег - и вот нате вам, пожалуйста, - думала Александра. - Ну, а Ренат? Смех - да и только... Удивляюсь, как только он дал себя обмануть? Впрочем, он же доверял Валере".
   Когда Александра рассказала Томе о полученной информации, подруги вновь погрузились в пучины мрачных размышлений.
  -- Не сто?ит так убиваться, - сказала, наконец, Тамара. - Я думаю, еще не все потеряно.
  -- Что ты имеешь в виду?
  -- Что Ренат - не единственный, у кого есть мотив.
  -- Да, хорошенькое утешение, - невесело усмехнулась философиня. - Расследование привело нас к выводу, что мотив есть у каждого.
  -- А мне неловко, что мы с тобой подозреваем собственных соседей, - призналась подруга.
  -- У меня подобное чувство. Но гораздо более неприятно жить в секции, полной подозрительных личностей. Это ужасно!
   После таких разговоров у Александры окончательно отпало желание рассказывать подруге о записке с "парам-парамами". "Зачем еще больше пугать человека?" Однако у самой философини зуб на зуб не попадал, когда она начинала думать о послании, его возможном смысле и о том, что подбросили его как раз перед Ингиной смертью.
   Обдумывая ситуацию с двойным убийством и так, и эдак, подруги пришли к выводу, что удивительным образом ничего не знают об Инге. Нет, они, конечно, знали, сколько ей лет, где она живет и учится. Даже догадывались о наличии некоторых знакомых, иногда заглядывавших к ней в комнату и куривших в коридоре под дверью. Но о внутренней жизни Инги, равно как и о жизни за пределами общаги, приходилось лишь догадываться.
  -- Я вообще считаю, что мы чересчур увлеклись подробностями, - сокрушалась Александра. - Узнавали о физической возможности совершить убийство, да о мотивах... Нет, это, конечно, важно, но... Мы просто мечемся из стороны в сторону. Может быть, более важно знать психологический портрет каждого подозреваемого?
  -- Тебе не кажется, что ты немного усложняешь ситуацию? - Тамаре, похоже, игры в следователей стали немного приедаться.
  -- Я исхожу из того, что есть люди, способные совершить убийство, и люди, неспособные к этому.
  -- А я считаю, что при определенных обстоятельствах убить может практически каждый, - возразила историня. - Представь, например, что у тебя на глазах маньяк мучает маленькую девочку. Или угрожает жизни твоего любимого человека. Что ты будешь делать в этом случае? Пытаться его образумить? Читать проповеди?
  -- Если этот маньяк будет до такой степени невменяем, что образумить его будет невозможно, я, пожалуй, скорее постараюсь вывести его из строя, нежели убить.
  -- Это как же?
  -- Ну, скажем, стрелять не в голову, а по ногам...
  -- Уф, - Тому передернуло.
  -- Вот именно... Короче, нужно проанализировать личность каждого подозреваемого, его психологию. И начать предлагаю с... Инги.
  -- Но мы же решили, что Инга не при чем.
  -- Почему это?
  -- Да хотя бы потому, что уже сошла с дистанции.
  -- Вот так убедительное объяснение!
  -- Не более, чем все остальные, которые мы с тобой выработали, - Тома, похоже, была уязвлена.
  -- Не обижайся, ладно? - Александра вздохнула. - Понимаешь, ее портрет даст нам ключ к разгадке психологических особенностей других подозреваемых, позволит узнать, каким образом наша бывшая соседка была связана с ними. Наконец, поможет выяснить, почему она покончила с собой (или почему покончили с ней).
  -- Ну, что ж, эта причина заниматься Ингиной линией кажется мне убедительной, - подвела итог Тома.
   Начать составление Ингиного психологического портрета решили с опроса тех, с кем она училась в университете. Поэтому на следующий день Александра направилась в Главный корпус, где обучались будущие филологи.
   Главное здание университета находилось в центре Города. Окаймленное тенистыми аллеями, оно тянулось ввысь, как бы поднимаясь над праздной суетой и мирскими заботами. В университете царил дух Науки, дух высоких стремлений и чистоты помыслов. Именно там свершались великие открытия и создавались новые концепции, которым еще предстояло спасти человечество от морального разложения, нищеты духа и одномерности существования...
   Филологический факультет занимал весь второй этаж Главного корпуса. Развешенные по стенам портреты и стенды напоминали о том, что и здесь трудились свои знаменитости и происходили памятные события, достойные летописцев и фотографов. В коридоре кучковались кампании, в которых, приглядевшись, Александра не увидела ни одного парня. "Я думала, что философский факультет можно назвать самым женским, но, кажется, я ошибалась", - подивилась про себя следовательница. Филологический не даром называли "факультетом невест". Появление никому незнакомой девушки в коридоре "бабского" факультета общественного резонанса не вызвало. Зато парня, который вслед за ней забежал с улицы и исчез за дверью с вывеской "Отделение журналистики", стоявшие в коридоре девицы рассмотрели всего с ног до головы. "Интересно, - не без ехидства продолжила Александра разговор с собой, - а если я пройдусь туда-обратно без одежды, на меня кто-нибудь обратит внимание?"
   Постучав в дверь с табличкой "Кафедра современной зарубежной литературы", она услышала утробное:
  -- Да-а-у.
   Сочтя сей фонетически не совсем правильный слог за приглашение, она вошла внутрь. В комнате за шатким столом восседала массивная мадам явно рокового склада. Ее взбитые в пышную прическу волосы были иссиня черными, ресницы - неправдоподобно огромными, а вырез на груди гораздо больше, чем это позволяли правила приличия. Казалось, мадам находится здесь не для исполнения рутинных служебных обязанностей, а для встречи с вереницей суперменов, готовых ради нее на всевозможные подвиги. Только вот супермены, кажется, нынче немного задержались где-то в пути. Во всяком случае, на открывающуюся дверь мадам взглянула взором, полным истомы ожидания. Даже оголенную коленку подальше из-под стола выставила. Разглядев же в вошедшей еще одну представительницу женского пола, она разочарованно вздохнула и вернулась к своему маникюру, убрав коленку на исходную позицию.
  -- День добрый, - стараясь скрыть усмешку, сказала визитерша.
  -- Стипендия будет не раньше, чем через неделю, - не отрываясь от своего занятия, кинула мадам.
  -- Да я не по поводу...
  -- Разрешенки сегодня выдавать не будем, бланки закончились, - с таким выражением сказала мадам, будто перед ее лицом вьется мошка, мешая пройти по канату над пропастью.
  -- Я - корреспондент из журнала "Жизнь молодежи", - осмелев, выдала Александра.
  -- Что? Кто? - удивилась девица, отставив тюбик с лаком на стол.
  -- Корреспондент. Из журнала.
  -- Какого?
  -- "Жизнь молодежи", - уже тише произнесла Александра, молясь про себя, чтобы мадам не была знакома с миром периодических изданий.
  -- Ой, как здорово! А Вы что-то хотели? - голос ее явно подобрел.
  -- Да уж конечно, - поняв, что ее не разоблачили, Александра расслабилась и вальяжно расселась на стуле.
  -- Ой, садитесь-садитесь, - засуетилась мадам. - Кофе? Чай?
  -- Спасибо, я на диете.
  -- Правда? - не сдержавшись, удивилась девица, покосившись на хрупкие Александрины плечи.
   "Да ладно, - поняв ее взгляд, мысленно обиделась та, - не такая уж я и худая, просто стройная. Между прочим, в прошлом году меня даже приглашали позировать перед самым настоящим эротическим журналом". Вспомнив подробности, при которых состоялось приглашение, она покраснела и нарочито нахальным голосом спросила:
  -- У вас училась студентка Инга Макарова?
  -- Ах, да, да, у нас, - пригорюнилась мадам.
  -- Мд-а-а... - Александра, войдя в роль, откровенно забавлялась.
  -- Увы, увы, - еще больше уходила в пучину печали ее визави.
  -- Вот по поводу ее безвременной кончины я и пришла.
  -- И чем мы можем, так сказать?..
  -- Помочь? Да просто надо поговорить. Что за человек была Инга, как общалась с друзьями, как училась, чем увлекалась. Словом, все, что может представлять интерес для нашей многотысячной аудитории, - произнеся свою тираду, она испугалась, что слегка переборщила с тысячами, но девица, судя по всему, пришла в экстаз.
  -- А я могу что-нибудь рассказать о жизни Инги многотысячной аудитории?
  -- Можете, - щедро разрешила мнимая журналистка.
  -- Так вы возьмете у меня интервью? - не подходящим для ее образа роковой женщины тоненьким голоском взвизгнула мадам.
  -- Самое настоящее, по всем правилам. Кстати, меня зовут Александра.
  -- А меня - Карина. Я - секретарь кафедры.
   "Ну, естественно, как еще могут звать такую фемину", - стараясь сохранить серьезное выражение лица, подумала философиня. Тем не менее, мосты были наведены, контакт найден. Улыбаясь самой очаровательной улыбкой из своего арсенала, Карина в достаточно короткий отрезок времени, не дожидаясь вопросов, вылила на Александру ушат информации.
   Итак, Инга действительно училась на кафедре современной зарубежной литературы. Ходила на занятия, всегда вовремя сдавала эссе, рефераты, контрольные и курсовые работы. Девочка она была тихая, прескромная, среди одногруппниц ничем не выделялась. Внешностью, на взгляд Карины, обладала весьма посредственной. С лицами противоположного пола и "в связях, порочащих ее", замечена не была. К общественным мероприятиям питала отвращение, на факультетские тусовки с декламированием сочинений студентов-филологов не ходила. Словом, Инга, по представлениям яркой секретарши, была заурядной серой мышкой без выдающихся достоинств. "Даже замечаний от деканата никогда не получала", - укоризненно восклицала Карина. Тем более странным было известие о ее неожиданной кончине. Серая мышка, оказывается, имела внутренний мир, достаточно сложный, чтобы уйти из жизни столь нетривиально...
   Ингу на факультете близко не знал практически никто. Она держалась отстраненно, все время думая о чем-то своем. Но что было тому причиной - робость и неуверенность или равнодушие к окружающим? Карина склонялась к последнему. "Ей просто неинтересно было с нами со всеми общаться", - доверительно понизив голос, сказала она.
   После Ингиных похорон, когда на кафедре устроили поминки, захмелевшие девчонки с ее курса начали обсуждать умершую и пришли к нелестным для нее выводам. Так, сообща признали, что Инга была "себе на уме". Она поддерживала нормальные отношения с теми, кто хорошо писал контрольные работы и не прочь был помочь ближнему своему в этом сложном деле. В то же время, когда о чем-то просили Ингу, она, со своей стороны, не шла навстречу, игнорируя просьбы. Получалось, что, вовлеченная в мир внутренних переживаний, Инга выходила из этого мира только тогда, когда имела на это прагматическую причину. Например, она явно хотела благополучно доучиться в университете. А для этого нужно было не портить отношения с преподавателями и дающими списывать отличниками. Также она в свое время приложила много усилий, чтобы попасть к научному руководителю Кириенко Вере Степановне. Кириенко была одной из наиболее выдающихся личностей на факультете. Она состояла в различных литературных обществах, в том числе, всероссийского масштаба, постоянно разъезжала по конференциям, писала романы для местных редакций и статьи для западных журналов, прекрасно владела тремя языками, к ее мнению прислушивались в университете. Попасть к Вере Степановне на обычную консультацию было делом непростым. Что уж говорить о научном руководстве?! В описанном контексте невероятным казалось стечение обстоятельств, при которых Инга, эта серая мышка без литературных способностей и без блата, не обладая ни высоким интеллектом, ни оригинальностью мышления, ни, на крайний случай, экстравагантностью поведения, попала в когорту счастливчиков, над которыми взяла научное шефство Кириенко.
   Вот такой портрет нарисовала секретарь кафедры филологического факультета. Прощаясь, она спросила, хитро прищуриваясь:
  -- А у Вас диктофончик какой марки?
  -- Что? - Александра остановилась на пороге.
  -- Ну, Вы же меня на диктофон записывали?
  -- А Вы откуда знаете? - глупо улыбаясь, спросила философиня.
  -- Да наши девочки с журналистского отделения всегда так делают. Спрячут диктофон в карман и начинают с человеком разговаривать. Тот видит, что его просто слушают, ничего не фиксируя ни на магнитофон, ни в блокнот, и расслабляется - вроде, просто разговор по душам получается, а не официальное интервью. Многие в таких случаях самую компрометирующую информацию раскрывают.
  -- Значит, и у вас уже используются передовые методы, - пробормотала Александра
  -- Да-да, - гордо улыбнулась секретарша.
   ("Так, надо скорее переходить на другую тему. О погоде - недостойно приличного журналиста, об Инге мы уже поговорили, о косметике долго рассуждать я не смогу... ")
  -- А как можно пообщаться с научной руководительницей Инги?
  -- Да очень просто. Как раз сейчас она ведет лекцию в двести седьмой аудитории. Это направо по коридору. Вы можете дождаться перемены и...
   Кириенко в названной аудитории оказалась в полном одиночестве. Сгорбившись над столом, она что-то быстро строчила в толстой тетради. Александре была знакома такая картина: преподаватель, достигший определенных высот в научном мире, не особо утруждает себя чтением набивших оскомину лекций перед неинтересными студентами, у которых еще молоко на губах не обсохло. Часто поступают очень просто: читают лекцию в течение первой половины пары, а после перемены отпускают всех с занятия. В результате всем хорошо - и студентам не нужно утруждать себя, вместо того, чтобы пойти куда-нибудь в кафе, и лектор может расслабиться. Многие преподаватели, правда, откровенно не халявили: отпускали студентов потихоньку, чтобы в деканате не узнали об этом; сами же в то время занимались в аудитории своими делами - писали доклады для выступлений, правили черновики научных трактатов, проверяли студенческие контрольные работы. Когда же заканчивалось время, отведенное на лекцию, шли на кафедру сдавать ключ от аудитории и жаловались: "Ах, голова раскалывается от этих бесконечных лекций!"
   Представляясь корифею местной литературы в качестве корреспондентки выдуманного издания, Александра испытывала определенное неудобство: Вера Степановна выглядела более сведущей в журналистике и мире периодики, нежели секретарша кафедры. Однако вынужденный обман опять прошел на ура.
  -- Ингочка была необычным человеком, - задушевным голосом, словно рассказывая былину, говорила Кириенко. - Очень талантливым, но очень аутированным. Понимаете, она ориентировалась только на собственную внутреннюю картину мира, исходила только из собственных критериев оценки событий и суждений. Ей неинтересны были окружающие люди. Что был для нее какой-то жалкий мирок другого человека, когда внутри у нее разыгрывались мощные бури и драмы, спонтанированные собственным воображением?!? Но при этом Инга всегда твердо знала, чего хочет. Она шла на контакт тогда, когда ей это было необходимо. Например, я была нужна ей для открытия и развития ее способностей. Поэтому ей приходилось терпеть мои... ну, странности, что ли, - Вера Степановна усмехнулась. - Знаю, что могу, как выражается нынешнее поколение, напрягать человека, очень уж я темпераментная особа. Но Ингочка это терпела. Потому что я была ей нужна.
  -- Скажите, - осмелилась прервать научное светило Александра, - как Вам кажется, Инга могла быть в кого-нибудь влюблена?
  -- Не знаю, способна ли она была влюбиться вообще, - с сомнением произнесла Вера Степановна. - Если бы она пришла ко мне и призналась в этом, я бы подумала, что это очередной ее творческий изыск. Я же говорю: она была человеком аутированным, углубленным в себя. Другие люди интересовали ее, скорее, как исследователя, как писателя.
  -- То есть?
  -- В качестве источника вдохновения.
  -- А как Вы считаете, почему она покончила с собой?
   Вера Степановна немного помолчала.
  -- Мне кажется, у нее в последнее время был творческий кризис.
  -- И это - достаточное основание для того, чтобы?..
  -- Для такой тонкой, чувственной натуры, как она - вполне.
   Поговорив еще немного о стихах и рассказах, которые писала Инга под чутким руководством Кириенко, Александра, наконец, поняла, что исчерпала запас вопросов и, поблагодарив за беседу, распрощалась. Выйдя в коридор, она настроилась покинуть стены филологического факультета, но ее не пустили смешливые девчушки. Приблизившись к мнимой журналистке, они начали расспрашивать ее о столичной жизни. "Интересно, разве я сказала кому-нибудь, что представляю именно московский журнал? - про себя удивилась Александра. - Или все, что находится за пределами привычной повседневности, относится людьми к столичному уровню? А, может, такой журнал на самом деле существует?" Последняя мысль заставила ее поволноваться, отвечая на вопросы восторженных девчушек. Однако неформальная пресс-конференция прошла относительно удачно. Во всяком случае, юные филологини настолько были заняты саморекламой в глазах заезжей журналистки, что невнимательно вникали в произносимые ею слова. Поняв это, Александра решила воспользоваться ситуацией и спросила:
  -- Девушки, а вы хорошо знали умершую Ингу?
  -- Знать - знали. Но близко общаться она ни с кем не общалась.
  -- Но неужели вы никогда не собирались вместе на посиделках, не ходили в кино, театры?
   Девицы насмешливо переглянулись.
  -- Да какие там театры в нашей провинции?!
  -- А вот недавно, я знаю, в ваш Город с гастролями приезжал театр рок-оперы. Неужели вы даже на "Юнону" и "Авось" не ходили?
  -- Да она же не отличала Гоголя от Гегеля, а Гершвина от Пришвина! Максимум, который Инга была способна понять из "Юноны" и "Авось" - это романс "Белый шиповник", - отчеканила одна из девушек.
  

16 глава

   Она любила работать именно в такую погоду. Когда листва зеленым мокрым пятном плескалась в ливне падающих капель, а ветер с силой рвался во всех направлениях. Луна, в обычные ночи отливавшая приятным фосфоресцирующим блеском, в такое время, казалось, приобретала болотный оттенок. Ее отражение грязным пятном лежало на здании тройки - плескалось в закрытых окнах, пролазило в узкие щели подвалов. В такую погоду Ингу постигало какое-то особенное вдохновение и, чтобы еще больше погрузиться в него, она распускала волосы (их веяние по ветру почему-то напоминало ей о гармоничности слияния с природой). В довершение она еще иногда напяливала на себя длиннополый балахон, доставшийся ей в подарок от заглянувшего "на огонек" филолога-романтика. Балахон был мышиного цвета; по нижнему краю живописным кричаще красным узором тянулась аляповатая вышивка. Такой нелепый костюм на фоне бушующей стихии, прогоняя мощную волну адреналина по организму, приводил ее в состояние творческого экстаза. И тогда время останавливалось. Стрелки часов замирали, длинными луковичными усами свисая вниз, настойчиво доказывая, что и север, и юг находятся где-то этажом ниже. Тараканы беспрепятственно бегали по столу, но она ничего не замечала. Она творила, исписывая размашистым почерком с вычурными готическими заглавными буквами страницу за страницей.
   В таком лихорадочном состоянии ее как-то застал знакомый из соседнего общежития. Был он политеховцем и имел достаточно здоровую психику, далекую от потных валов поэтического вдохновения и творческих экстазов. Повинуясь просьбе Инги, политеховец внимательно выслушал все рождавшиеся в данный момент стихи, а на следующий день, пряча ехидную улыбку в намечающиеся реденькие усики, презентовал ей огромный синий бант на шею. Инга подарок сначала приняла с восторгом, но по размышлении догадалась о его истинной подоплеке и, обидевшись, перестала привечать политеховца.

******************************************

  
   Дочитав записную книжку Инги, Александра с размаху швырнула клетчатую тетрадь в угол.
  -- Что случилось? - спросила Тома, сидевшая на пороге комнаты и потчевавшая кошку остатками колбасы (кошка жмурилась от удовольствия и тарахтела как трактор).
  -- Почему человеку нужно умереть, чтобы окружающие люди поняли, каким он был?
  -- Что, ты накопала чего-то новенького?
  -- Пожалуй.
  -- А конкретно?
  -- Я говорю о психологическом портрете.
  -- А-а... - протянула Тома немного разочарованно. - И что делать дальше?
  -- Собирать сведения о психологических особенностях других участников той роковой вечеринки.
  -- Знаешь, - решилась Тома, - чем дальше, тем больше мне кажется, что Валера все-таки сам свалился с балкона. Не было никакого убийцы, понимаешь? И потом, мне просто неприятно подозревать собственных соседей в таких страшных вещах. Ведь мы их всех уже не первый день знаем. Ну, как ты, например, представляешь себе деликатного Мишу в роли коварного убийцы?
   Александра чуть было не поддалась Томиному лиризму, но тут мерзкая память услужливо подсунула неприятное воспоминание о записке с "парам-парамами".
  -- Миша - меланхолик. Несмотря на деликатность и робость, такие люди способны к самым непредсказуемым отчаянным действиям в состоянии аффекта. Ведь хотел же он в свое время покончить с собой.
  -- И что, все меланхолики - вот такие?
  -- Мне кажется, - осторожно сказала философиня, - что мы немного застряли. Мы используем те методы следствия, которые сработали когда-то. Но одни и те же методы к разным ситуациям не подойдут. Поэтому дальше мы не можем сдвинуться с места.
   Тома молчала. Проверив в сотый раз наличие в своем кармане страшной записки, Александра подвела итог:
  -- В общем, пора менять методику.
  -- И каким же образом?
  -- Нужно что-то, что сможет подсказать, подтолкнуть... Порой кажется, что для того, чтобы окончательно разобраться в этом деле, не хватает всего одного фактора.
  -- Ты слышишь, - обратилась Тома к кошке, - ей не хватает одного фактора.
  -- И, кажется, я знаю, что нам поможет его отыскать! - воскликнула Александра и, спрыгнув со своего вертолета, начала стремительно переодеваться в уличную одежду.
  -- Ты куда? - удивилась подруга.
  -- Собирайся, пойдем смотреть какой-нибудь фильм, который натолкнет нас на новые творческие решения!
  -- Мы идем в кабинку смотреть видео? - догадалась Тамара.
  -- Да.
   Походы в так называемые "кабинки" относились к числу культурных развлечений проживающих в общагах. Речь идет о видеосалоне в зоне студгородка. В нем можно было не только купить или взять напрокат кассету, но и, если собственным видеомагнитофоном ты не обременен, заказать кабинку - небольшую отдельную комнату для просмотра определенного фильма. Кабинок было несколько. В каждой из них находились пара-тройка кресел, видеомагнитофон, а также столик, на который очень удобно было ставить пивные бутылки и пакетики с чипсами и солеными орешками. Кабинки, хоть и с разными временными интервалами, посещали практически все студенты. Или, по крайней мере, большинство из них. Фильмы там были самые разные; и по тому, что именно ты смотрел, можно было многое узнать о твоей сути, в том числе, о скрытых психологических особенностях. Так, какой-нибудь хулиган - гроза общаг, тщательно пряча за пазухой бутылочку портвейна, заказывал умилительную мелодраму, очередную историю про современную Золушку. Философы, поспорив с умным видом о Шпенглере и Фейерабенде, запросто могли отправиться смотреть тупой американский боевик под громкое улюлюканье. Что касается Томы и Александры, они часто заказывали советские комедии, сопровождая их просмотр громким заливистым смехом. Кроме того, Александра любила смотреть и Антониони, и Бунюэля, и Пазолини... Часто на иностранные фильмы она ходила в сопровождении двух университетских (необщажных - то есть живших с родителями) подруг Марин. С ними интересно было и Феллини обсудить, и над выходками Пьера Ришара посмеяться. Частое посещение кабинок в данной кампании было ознаменовано появившейся на подлокотнике одного из кресел ильфо-петровской надписью: "Две Кисы и Ося были тут" (под Кисами подразумевались тезки, под Осей, соответственно, Александра).
   В этот день Александра и Тома, пригласив для кампании Женю, заглянувшую во время их сборов в кабинку, просмотрели "Брак по-итальянски". После фильма шлялись по Городу, делясь впечатлениями.
  -- Все-таки любовь - это вещь, - вздохнула Тома
  -- Только если это настоящая любовь, - уточнила Александра.
  -- Ага, без хитростей и обманов...
  -- Между прочим, об обманах, - вклинилась в разговор Женя. - Помните, Андрей на допросе в милиции сказал, что был в ду?ше, когда убили Лерика?
  -- Ну, сказал...
  -- А его там не было, - хитрый взгляд в сторону девочек. - Когда я выбегала в коридор по своей романтической надобности ("Когда ей стало плохо от выпитого", - перевела Александра), - я после своих не-за-бы-ваемых впечатлений зашла в душ освежить голову...
  -- Да?
  -- Да-а, - протянула любившая эффекты Женя. - Так вот. В ду?ше! Не было! Никого!
   Девушки замолчали. Хиппи довольно наблюдала за произведенной реакцией. Не дождавшись, когда собеседницы начнут выражать чувства словесно, она спросила:
  -- Я помогла следствию? Теперь вы сможете вычислить, кто же он - тот страшный убийца, который держит в ужасе всю секцию?
  -- Какое такое следствие? - испуганно взвилась Александра. - Ты что-то путаешь. Нет никакого следствия.
  -- Что, уже и меня боитесь?
   "Не знаю, кого именно я боюсь, - встревоженно подумала Александра, - но откровенные беседы вести пока рановато". Надо было спасать ситуацию, переведя разговор на другую тему. Поразмыслив, она выдала:
  -- А я тут чуть было бесплатно не пообедала...
  -- Как это? - поймалась на крючок Женя.
  -- Прихожу после библиотеки в наше новое кафе "Универ-Сити". А там - пиццы разные, гамбургеры, собаки горячие... Короче, делаю заказ. Мне его приносят. Ем. Наслаждаюсь жизнью. Поев, жду счет. Его не дают. Зато убирают грязные тарелки из-под носа. Жду счет. Наслаждаюсь жизнью. Работники кафе на меня косятся. Продолжаю наслаждаться. Официант, проплывая мимо, задевает меня подносом. Жду. Наслаждаюсь. Официант, подходя ближе, говорит эротическим шепотом: "Девушка, если Вы уже поели, может, освободите место?" Пришлось напомнить ему, чтоб принес счет.
  -- У-у! - взвыла Женя. - На твоем месте должна была быть я!
  -- "Напьешься - будешь", - усмехнулась Тома.
  -- Ну, не смогла я уйти, не заплатив, - вздохнула Александра.
  -- Горе от ума, - пробормотала хиппи.
  -- Смотрите, смотрите, - оживилась вдруг Тома, - негр! Честное слово, самый настоящий!
   Самый настоящий негр, как ни в чем ни бывало, продвигался в сторону остановки, что-то насвистывая себе под нос.
  -- Гу-гу, - оживилась Женя, - а давайте устроим шоу! Первый негр в нашем маленьком городке! Это надо отметить!
  -- Прекрати, - заволновалась Александра. Стать всеобщим посмешищем в результате шоу, которое Женя и вправду способна при всех устроить, она не хотела.
  -- Ну, что же вы, - подтрунивала хиппи, - надо же как-то ознаменовать такую встречу!
  -- Заткнись, - дружеским голосом и глядя прямо в Женины глаза, посоветовала Тома.
   От неожиданности полученного отпора та замолчала. Однако, проходя мимо чернокожего гражданина, не отказала себе в удовольствии, не скрываясь, как следует его разглядеть. Александра же при этом демонстративно отвернулась в сторону, как типичная провинциалка, только что приехавшая на каникулы в столицу и всеми силами пытающаяся выдать себя за местную: дескать, мы негров каждый день видим как неотъемлемую часть пейзажа, мы, можно сказать, привыкли к ним и просто жить без этих товарищей уже не можем... Чуть не столкнувшись с негром, Женя во всеуслышание заявила:
  -- А я слышала, что у представителей негроидной расы самые интимные части тела - белого цвета!
   Проходившая мимо дородная мамаша с ребенком и пухлой авоськой посмотрела на нее крайне неодобрительно. Курившие рядом подростки заржали.
  -- Да тихо ты! - подскочила Александра.
  -- Я имею в виду ладони, - с видом пай-девочки сказала скандалистка.
   Распрощавшись у дверей общаги с Томой (историня поехала грызть гранит науки в библиотеку), Александра, еле начавшая отходить от конфуза, и довольная устроенным небольшим скандалом Женя поднялись на свой этаж. "Чем бы порадовать себя, любимую?" - задалась вопросом Александра. Перед предстоящим этапом мозгового штурма, который (как ей в данный момент представлялось) мог стать решающим в ходе расследования, стоило сделать что-то необычное, из ряда вон выходящее. Поразмыслив, она с удивлением пришла к выводу, что такого рода необычным для нее являются... занятия домашним хозяйством. "Психологией домохозяйки я явно не обладаю", - с гордостью подумала философиня. И вправду, домашними делами она занималась не по необходимости, а по вдохновению. Поэтому в данном случае решила приготовить что-нибудь, что для общаги явилось бы нонсенсом. Впрочем, проревизировав продовольственные запасы и содержание кошелька и слегка утратив боевой пыл, она остановилась на компромиссном варианте: деликатесов готовить не будет, а испечет простые пирожки, но с какой-нибудь необычной начинкой.
   Когда пироги были готовы, по секции волнами плыли одуряющие ароматы, а Александра, раскрасневшаяся, угощалась за столом (пироги, предназначенные Томе, были надежно спрятаны в тумбочке), в комнату заглянула Женя с аудиокассетой в руках.
  -- Принесла тебе Боба Марли послушать...
  -- Лапушка, - улыбнулась Александра, - я уже говорила, что не люблю регги.
  -- Да? А что любишь?
  -- Психоделию, рок, джаз, классику...
  -- Правда?
  -- Ладно уж, присаживайся, угощайся.
  -- Кайф! - взвизгнула Женя. - Сейчас мы будем пить чай!
  -- "Гармония мира не знает границ, сейчас мы будем пить чай", - стараясь найти гребенщиковские интонации, пропела Александра и с кружкой уселась на подоконник.
   Внизу, под окном, зеленилась трава и высокими пиками уходили вверх деревья. Тополиный пух уже вовсю резвился, клубясь пыльными буранчиками к радости малышей, ловящих летние снежинки руками, и к неудовольствию их мам, у которых пух прилипал то к ресницам, то к накрашенным губам. В воздухе висело какое-то сонное, ленивое марево. Качаясь в волнах убаюкивающего зноя, Александра вспомнила стихотворение, которое накануне вычитала из Ингиной записной книжки, позаимствованной из стола покойной вместе с другими бумагами:
   Скучно, жарко, пыльный ветер
   Над заснеженной землей.
   Белый пудель на паркете,
   Сторож с дряхлою метлой.
   Над рекой висит прохлада,
   А над городом - гроза.
   Мы с тобой уйдем из сада,
   И вернемся в никуда.
  -- Вкусно - аж жуть! - довольно сообщила хиппи, пристраиваясь рядом. - Ты у нас - не только сыщик всех времен и народов, но и отменный кулинар! Можно, я еще один пирожок возьму?
  -- Да-да, конечно, - пробормотала Александра внезапно охрипшим голосом.
  -- Что с тобой? - удивилась гостья. Проследив за направлением ее взгляда, она воззрилась на парня, шествовавшего по улице с кипой грампластинок. - А-а, вот ты на кого любуешься!
  -- А что, ты его знаешь? - усиленно стараясь не смотреть на Женю, спросила Александра.
  -- Да это же Веня.
  -- Кто? - остолбенела Александра.
  -- Веня, - ехидно ухмыляясь и глядя в упор на заливающееся краской лицо собеседницы, ответила хиппи.
  -- Это кто, Вениамин, что ли?
  -- Ага, - она откровенно издевалась.
  -- И... кто он?
   Нарочито внимательно всматриваясь в уходящую фигуру, Женя сообщила:
  -- Если мои визуальные рецепторы мне не изменяют, он - мужчина.
  -- Прекрати придуриваться, я же серьезно спрашиваю, - поморщилась Александра.
  -- О-о-о!!! Так все серьезно!
   Поняв, что нормального разговора не получится, пока Жене не укажут ее места (чего Александра психологически сделать была не способна), либо пока она сама не закончит веселиться, Александра замолчала и, отойдя от окна, стала разбирать книжные завалы на столе.
  -- Он - выпускник Политеха, занимается компьютерными играми.
  -- Да? - с разочарованием протянула Александра, хотя секунду назад дала себе клятву, что не начнет говорить с Женей, пока та как следует не извинится.
  -- Ничего ты не понимаешь. Думаешь, стала бы я запоминать имя человека, который как личность не интересен?
  -- Ну, почему же, компьютер - это здорово...
  -- Да он - криэйтор-концептуальщик, можно сказать, занимает мета-позицию по отношению к виртуальной реальности!
  -- Ух ты! - Александра вновь начала восставать из бездн разочарования.
   Однако Женя, заметив это, решила, что упустила бразды разговора и спешно добавила:
  -- Нет, ну, а в свободное-то время он занимается сутенерством.
  -- Тьфу на тебя! - не выдержала Александра.
  -- Ну, ладно, ладно, если честно, не сутенер он...
  -- Вот спасибо на добром слове...
  -- ... не сутенер он, а просто бабник, - завершив таким образом свою речь, она с вызовом схватила с тарелки последний пирожок и неспешно удалилась восвояси.
   "Между прочим, - невольно заметила про себя Александра, в отупении глядя на пустую тарелку, - какие цепкие у нее пальцы. Вообще она довольно сильная и ловкая. Такая запросто может сбросить с балкона даже крепкого мужчину. А что? Предложила ему пивка выпить, он запрокинул голову, начал пить, тут она его и... И ни в какие души она не бегала - все придумала для отвода глаз. Сначала наговаривала на Ингу, а теперь, когда та покончила с собой, - на Андрея".
   Вернувшаяся из библиотеки поздно вечером Тамара обнаружила подругу в весьма плачевном состоянии лежавшей на своем втором этаже вертолета в обнимку с пивной бутылкой. Из магнитофона лились мрачные запредельные звуки King Krimson, Александра страдала под музыку и мусолила в руках несчастную бутылку. Наклейка с нее была содрана и разорвана на множество мелких кусочков.
  -- Хорошенькие дела, - усмехнулась Тома, - и сколько литров ты уже выпила?
  -- Три бутылки, - глядя в потолок, возвестила Александра.
  -- Ну-ка, скажи что-нибудь в свое оправдание!
  -- Психоделический амбивертный психопатологизм с садо-мазохистским бифуркационным коллапсом когнитивного... э... когнитивного...
  -- Ну, ладно, хватит, - разрешила Тома, - а что случилось-то?
  -- Когнитивный диссонанс между наличной ситуацией и моими экспектациями.
  -- Эй, я же сказала - хватит.
  -- Да нет, это я уже серьезно.
  -- Тогда, может, переведешь на человеческий язык?
  -- Ждала одного, а получилось...
  -- ...как всегда, - подсказала Тамара, уже начавшая догадываться о причине неутешной печали.
   Дальнейшие расспросы подтвердили ее догадки.
  -- Боже мой, Тома, - горько рыдала Александра на плече подруги, - я даже не эпизод в его жизни... Так, джентльмен в поисках десятки...
  -- Ну, если ты еще способна цитировать Остапа Бендера, значит, не все потеряно, - неловко утешала ее Тома.
   Вечером Александра с опухшими от плача глазами срывающимся голосом читала из Ингиной записной книжки: "Говорят: игра - притворство. Это притворство и есть единственная реальность" (Моэм. "Театр").

17 глава

   А потом пришел сон. Навеянный дневными воспоминаниями и вечерними переживаниями, приправленный пивом и психоделией King Krimson, сон был непонятен и туманен. Проснувшись, Александра попыталась записать свои ночные странствия:
   "Сегодня идет дождь. Дождь косыми каплями падает на дома, на деревья, скатывается по водосточным трубам, булькает пузырями в лужах на улице Н. Улица Н. изгибается в поворотах, кривит старенькими домиками, чадит из разверстых пастей покосившихся труб сизым дымом. Сизый дым вылетает и из трубки Сэвена. Сэвен стоит, прислонясь к фонарному столбу, и пускает в сырое небо табачные колечки. Колечки, меняя траекторию под падающими косыми каплями, долетают до сидящей на окне кошки. Кошка хмурится и чихает. Чихая, она бьет лапой по стеклу. Стекло оконной рамы отражает комнату. Комната полна картин. Картины развешены по стенам, разложены на стульях и креслах и просто раскиданы на полу. На полу они образуют причудливый узор. Узор решетки, отделяющей камин от внешнего мира, вьется готическими символами. Готические символы присутствуют и в видениях Хаарена. Хаарен лежит на кушетке и улыбается во сне. Во сне он размахивает булавой и держит натиск в борьбе с силами зла. Силы зла не желают отступать и применяют одно заклинание за другим. Один за другим падают сторонники добра. "Добро", - говорит Хаарен и укрепляет ментальную оборону. Оборона растет и наступает. Наступает новый день.
   Новый день не похож на предыдущий. Предыдущий день ознаменовался моментальной и бесповоротной победой добра. Победа добра была спровоцирована применением одного заклинания за другим. Один за другим теснились силы зла. Силы зла не могли восторжествовать во вчерашнем сне. Во сне, делая руками пассы и призывая духов, воюет Хаарен. Хаарен спит, а лицо его отражает готические символы. Готические символы сплетаются в узор. Узор дорожками мыслей и ручейками воспоминаний вьется на полу. На полу из этой мозаики образуются загадочные картины. Картины наполняют комнату. Комната теснится у оконного стекла. Стекло окна распахивается, бьет по носу кошку, и та чихает. Чихая, она как человек морщит лоб и ворчит, но остается кошкой. Кошка глотает долетающие до нее колечки. Колечки пускает одурманенный Сэвен. Сэвен ничего не чувствует и не видит, от никотина он весь сизый. Сизый дым разлетается тучными хлопьями по улице Н. Улица Н. растекается по мокрой плоскости дождя. Дождь отделяет вчера и сегодня".
  -- Что это ты пишешь? - поинтересовалась Тома, вытаскивая подругу из дебрей размышлений, как пресловутого ежика из тумана.
  -- Да так, ничего особенного...
  -- Продолжаешь анализировать подозреваемых?
   От последних слов Александра окончательно вышла из ступора:
  -- А ведь и вправду: хватит мазохизма, пора за дело браться!

******************************************

   Для выяснения психологических портретов подозреваемых Александра выбрала довольно необычный путь. Поскольку прямых путей, позволяющих выйти на личность убийцы, она больше придумать не могла, решено было использовать метод, названный ею методом косвенных вопросов.
   Первой она запланировала опросить Женю. Постучав в ее комнату, Александра отклика не получила. Осмелившись, она тихонько приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Хиппи танцевала, повинуясь неслышимому мотиву. На голове у нее были наушники. Увидев Александру, она сразу смутилась, прекратила танцевать и в испуганном порыве сбросила наушники на кровать.
  -- Извини, - в свою очередь, смутилась Александра.
  -- ..., - не совсем вежливо отозвалась Женя.
   Александра с удивлением отметила, что наглая хиппи покраснела. "Ну и дела", - подумала она и не удержалась от вопроса:
  -- А что это ты слушаешь?
  -- Я?.. - растерялась та. - Ну... этого... Паркера...
  -- Правда? - лукаво улыбнулась непрошеная гостья, косясь на валявшийся на кровати подкассетник с надписью "Силен Дион".
   Поняв, что ее рассекретили, Женя не стала, как обычно, задираться, а засмущалась еще больше.
  -- Да, представьте себе, Силен Дион.
  -- Но, Женечка, - голосом мстительного ребенка произнесла Александра, - разве Силен - не попса?
  -- Кому - попса, а кому - приятное воспоминание. Нежное и лирическое.
   Александра просто не смогла удержаться от смеха. Женя, пойманная за тайным прослушиванием лирической музыки и предающаяся мелодраматическим воспоминаниям, совершенно не вязалась с обычным ее имиджем.
  -- Тебе чего надо-то? - начала сердиться хиппи.
  -- Твои серые клеточки.
  -- Ты о наркоте?
  -- Нет, о головном мозге.
  -- Хочешь взять напрокат?
  -- Спасибо, мне своего хватит, - усмехнулась Александра. - Я вот о чем...
   Стараясь, как бы проницательная девица, уже неоднократно раскусившая попытки кустарного следствия, не догадалась об истинной подоплеке разговора, Александра поведала о том, что ей, видите ли, необходим материал для семинара по психологии. Грядет изучение темы по ассоциативному мышлению, в рамках которой ей поручили подготовить практическое задание. В целях тренировки она теперь ходит по знакомым, пытаясь провести с ними небольшую психологическую игру на ассоциации. В этой связи Жене предстоит проассоциировать каких-нибудь своих знакомых.
  -- Например, с литературными персонажами, - увлекаясь собственной идеей, говорила Александра, - или со стихиями, или со спортивными играми, или ...
  -- Кайф! - завопила Женя. - Интересная игрушка! Счас такого скажу!
  -- Только для чистоты эксперимента надо брать для примеров людей, которых знаем мы обе.
  -- Ой, а у нас с тобой разве есть общие знакомые? - огорчилась хиппи.
  -- А разве нет? Про жителей секции ты забыла?
  -- Точно!!!
   В ходе игры обнаружилось, что ироничная Евгения ассоциирует Валеру - с БМВ, а Мишу - с Запорожцем; Стаса - с шампанским, а Катю - с кефиром; Тому - с яблоней, Рената - с саксаулом, Александру - с кипарисом. После первых наспех названных ассоциаций пошли более вычурные. Так, Тамара почему-то представала в образе русской весны, в которой всего хватает - и тепла, и любви, и ярмарки с залихватскими шутками-прибаутками, но в которой есть и нежданные морозы, и коварные полыньи, утаскивающие усталого путника под лед темной ночью. Александра напоминала хитроумной Жене пагоду, отражающуюся в водах реки таким образом, что непонятно, где же - сама пагода, а где - ее отражение. Ренат ассоциировался со шкатулкой с двойным дном. Игра в ассоциации не на шутку увлекла обеих философинь и продлилась полтора часа. В ходе игры Александра с удивлением поняла, что косвенные методы заслуживают всяческого уважения, помогая узнать о человеке то, что мы не можем выразить прямо или даже то, в чем боимся признаться самим себе.
   Следующим интервьюируемым Александра выбрала Стаса. Ему она рассказала историю все о том же семинаре по психологии, но на этот раз ее интересовали знания из области паранауки. Стас, парень чертовски привлекательный и пользовавшийся огромным спросом у девушек, дополнял свое природное обаяние не только умением играть на гитаре и петь задушевные песни, но и способностями интерпретации по руке, по рисунку и по чертам лица. Покладисто согласившись ответить на все Александрины вопросы, он был столь мил, что даже купил для создания приятной атмосферы беседы пару бутылок пива. Пиво, правда, почти полностью выпил сам, пока они с Александрой прогуливались по улице. Зато рассказал немало интересного о том, что можно узнать о человеке, исходя из особенностей его мимики, из того, как он имеет обыкновение двигаться, какие жесты использует в определенных обстоятельствах и т.п. Подтверждая свои рассказы примерами, он, в том числе, поведал, что Тома, например, часто поправляет одежду, притрагивается к волосам и любит смотреть украдкой, искоса, а когда ее взгляд заметят, она отводит глаза. Ренат здоровается, непременно поворачивая свою ладонь вниз, смотрит прямо в глаза, похлопывает собеседника по плечу и держит ладони раскрытыми. Миша в разговоре имеет обыкновение вдруг ударять себя по лбу; еще он способен часами внимать чужим рассказам, голова его при этом склонена на руку. Подобным же образом Стас рассказал о наиболее часто повторяемых жестах и о физиогномических особенностях всех жителей секции. Сделанные при этом Александрой выводы послужили дополнением к уже имеющимся заключениям. Удовлетворенная, она поблагодарила Стаса за беседу.
   Когда они уже возвращались обратно в общагу, Александра сказала:
   - Знаешь, мне ужасно интересно было бы увидеть через призму знаний о невербальном общении всех нас, находившихся на вечеринке, когда... - неожиданно она замолчала и остановилась на месте как вкопанная.
  -- Что с тобой? - удивился Стас.
  -- Со мной? - вкрадчиво переспросила она. Голос ее был тихим, а взгляд описывал замысловатую траекторию по земле между окурками и плевками. - Все в порядке.
  -- Ну, мы идем? - полувопросительно-полуудивительно обратился к ней Стас.
  -- Ну, мы идем, - эхом повторила Александра и вдруг, резко подхватив собеседника под руку, повлекла его в неизвестном направлении прямиком по лужам.
  -- Куда это мы? - опешил тот.
  -- Мы? - она бросила быстрый взгляд назад. - О! Теперь уже в другую сторону.
  -- Ты знаешь, - проследив за ее взглядом, озадаченно сказал Стас, - мне кажется, мы убегаем от того парня.
  -- Как хорошо, что ты такой симпатичный! - вдруг невпопад и слегка неестественным тоном воскликнула Александра.
  -- О, да, это просто замечательно, - не без удовольствия заметил Стас, - но почему ты вдруг сейчас об этом вспомнила?
  -- А пусть этот бабник видит!
  -- Этот? - Стас оглянулся назад. - Если ты говоришь о том парне в черной рубахе, то, боюсь, ошибаешься в своих оценках.
  -- То есть?
   В этот момент "бабник в черной рубахе" зашел за угол, и Александра расслабилась, опустив Стасову руку.
  -- Я знаком с ним. И, поверь, насколько я разбираюсь в психологии мужчин... словом, кем-кем, но бабником его назвать никак нельзя.
  -- Почему? - звонким голосом спросила Александра.
  -- Да просто нельзя, и все. А откуда такая информация?
  -- Женька сказала, - глядя в сторону и ругая про себя свою откровенность, призналась Александра.
  -- Хм... И что еще она тебе поведала об этом субъекте?
  -- Ну, сказала, что зовут его Веня, что он бабник и что он криэйтор от виртуального мира.
  -- Хо! - присвистнул Стас. - Веня! Ну и дела! Признаться, имени не помню - когда мы с ним сталкивались, я почему-то всегда был пьян (что за закономерность такая забавная?). Поэтому не буду врать, на какое конкретно имя он откликается, когда его зовут... Но точно не на Веню - такой раритет я бы уж обязательно запомнил!
  -- Стасик, - с жаром крикнула на всю улицу Александра, - дай я тебя поцелую!
  -- Ого! Поцелуй за информацию об имени! А что мне будет, если я скажу, что он действительно сочиняет концепции для компьютерных игр, у него хороший характер, незаурядное мышление и нет девушки? - Стас залихватски упер руки в боки.
  -- Батюшки, - прошептала Александра, - "с таким счастьем - и на свободе"?

******************************************

  
   Вечером этого дня, обсуждая в который раз каждого кандидата на роль убийцы, подруги решили, что необходима встряска. И не просто интеллектуальная, но и примитивная физическая. Плюс, к тому же, поскольку следствие продолжает топтаться на месте, на этот раз надо менять не только методы, но и декорации ведения дела. Поскольку на дворе как раз стояла суббота, двинули на дискотеку.
   Дискотеку можно, пожалуй, назвать социо-культурной универсалией. Уже в первобытном обществе человек приспособился танцевать вокруг костра. Балы, танцевальные вечера, диско и тому подобные мероприятия процветали всегда, менялась лишь обстановка и движения танца. И, конечно, самой передовой частью общества в этом плане всегда была молодежь. Студенты Города не противоречили традициям, сложившимся на протяжении долгих веков; не являлись, так сказать, социо-культурным исключением. Гормоны кипели и булькали в крови, переливаясь по всему телу, и находили выход на дискотеке. Там, под заводную музыку и громкие выкрики ди-джея можно было не только соседу ноги отдавить, но и сбросить избыток эмоционального перенапряжения, скопившегося за неделю учебы; прийти к гармонии с внутренними энергетическим силами своего организма; наконец, закадрить подругу (или, соответственно, друга) (А) на вечер, (Б) на сезон и (В) на жизнь. Словом, плюсов у данного мероприятия было - хоть отбавляй. Помимо обозначенных, были еще и сугубо личные. Так, Александра с подругой из политеха Валей частенько по субботам наведывались на дискотеку для того, чтобы повысить собственную самооценку: весь вечер они считали, сколько парней подойдет к ним с просьбой познакомиться или с приглашением потанцевать. Рекорд был поставлен майским субботним вечером, когда на философиню, завернутую в плотно облегающие джинсы и декольтированную кофточку, за какие-нибудь полчаса "клюнуло" восемнадцать парней.
   Для мужской половины студенчества также хватало причин посещать дискотеку. Большинство из них сводилось к простой тактике, старой, как мир: "людей посмотреть - себя показать". Причем себя показать со стороны как можно более выгодной - покрасоваться перед окружающими своими манерами, пластичными движениями, дорогой одеждой и т.п. Были и деструктивные причины: например, некоторые приходили для того, чтобы кому-нибудь "набить морду". Словом, суммируя причины посещения дискотеки молодежью, можно с уверенностью констатировать, что человек, в общем-то, недалеко оторвался от природного мира и в своем поведении повторяет закономерности, присущие животным...
   В дискотечном зале все кружилось, вертелось и сверкало. В самых разных нарядах прыгали самые разные личности. Но всех их объединяло ощущение молодости и радости жизни. Правда, Александру и Тому немного удручал репертуар местного ди-джея (включали, в основном, то, что привередливые меломаны называют попсой). Но спустя какое-то время они освоились и с примитивным репертуаром, и с громким звуком, и с оттаптываниями ног и толканиями локтями. Поначалу подруги пристроились между по-ковбойски настроенными политеховцами, с одной стороны, и лиричными филфаковками, с другой (интересно, что принадлежность вузу и факультету определялась уже автоматически, "на глазок"). Спустя какое-то время обе кучки перемешались, и Александра с Томой неожиданно для самих себя оказались в центре гетерогенной кампании. Поймав на себе заинтересованные взгляды политеховцев и недовольные - филфаковок (похоже, те восприняли подруг как конкуренток), они перешли к стенке, где было менее людно, и, танцуя, принялись за обсуждение. Поскольку музыка в зале гремела, как канонада в момент боевого сражения, то даже самые важные секреты можно было поведать громкими криками, не боясь, что кто-нибудь их услышит.
  -- Интересно, - кричала изо всех сил Тома, - зачем это Женька тебе всякую ерунду про этого парня наплела?
  -- Уж и не знаю, для каких таких утилитарных целей, - танцевальным движением развела руками в стороны Александра.
  -- Может, хочет тебя деморализовать?
  -- Зачем?
  -- Да чтоб на твое самопальное следствие у тебя сил не осталось!
  -- Ей-то какое дело до того, как движется мое следствие?
  -- И вообще у нее лицо очень хитрое и... недоброе. Я бы даже сказала - коварное. Слу-ушай, может, это она - убийца? - произнеся страшное слово, Тома испугалась и осмотрелась по сторонам - не услышал ли кто.
   Но в этот момент ди-джей как раз объявлял белый танец, в зале воцарилась суматоха, все задвигались и зашумели еще больше.
  -- Почему это? - подруга тоже начала вертеть головой в поисках того, кто мог бы невзначай подслушать тайный разговор.
   Парни, в которых она попадала взглядом, либо смущались, либо разворачивали грудь колесом. "Чего это они? - удивилась философиня, и тут же догадалась: - Ах, ведь белый танец объявили, они думают, что я вынашиваю относительно них планы".
   - Ну, так почему же?
   Однако ответа на вопрос Александры не последовало. К подругам начал клеиться вынырнувший из толпы танцующих молодой человек. Внешне он был весьма непрезентабелен, говорил пошлые сальности и периодически хватал за локоток то одну, то другую девушку. Все многообразие употребляемых им фраз можно было свести к одному краткому емкому предложению Кисы Воробьянинова: "Поедемте в номера!" Когда его приставания окончательно вывели Тому из себя, она сказала, глядя ему прямо в глаза:
  -- Я сама люблю пошлые шутки, но не такие же тупые.
   Парень, похоже, то ли не в состоянии был понимать что-либо кроме собственных речей, то ли из всей Томиной фразы ухватил только одно слово "люблю", больше всего отвечавшее его потребностям в данный момент. Как бы то ни было, он довольно осклабился. По лицу его можно было подумать, что девушка ни сказала ему грубость, а, как минимум, согласилась зайти к нему в гости на "рюмочку чая". Поняв, что его ничто не проймет и пора принимать радикальные меры, Тамара крикнула Александре на ухо:
  -- Давай используем наш супер-метод.
  -- Ой, - засмущалась та, - неудобно как-то.
  -- Перед этим? - подруга, не стесняясь, ткнула пальцем в непрошеного кавалера.
  -- Да тут люди кругом.
  -- Может быть, он тебе нравится? - ехидным тоном осведомилась Тома. - Так давай, вперед и с песней...
  -- За кого ты меня принимаешь? - оскорбилась Александра. - Он тупой, он пошлый, он мерзкий, он... И вообще, ты думаешь, мне может внушать доверие человек в сиреневом галстуке?! Носить сиреневые галстуки - это, знаете ли, моветон.
   В этот момент пристающий сделал еще одно поползновение, на этот раз в сторону выреза на Томиной кофточке. Это было уже слишком. Разозлившись, она сказала:
  -- Знаете, это очень мило с Вашей стороны - звать нас в гости. Мы так польщены. Но, понимаете, нам с подругой никто не нужен. Нам и вдвоем хорошо, - и она подчеркнуто нежно приобняла порозовевшую, как молодая редиска, Александру.
  -- Чего-чего? - растерялся парень.
  -- Чего-чего... Не нужны нам мужики, понимаешь? - рявкнула Тома и для пущей достоверности погладила уже бордовую философиню по голове.
   До парня, наконец, дошло.
  -- Так вы - из тройки, что ли? Простите, - пробормотал он, боком проскальзывая в сторону.
  -- Зря ты его так уж круто... - укорила Александра, постепенно приобретая нормальный цвет лица.
  -- В самый раз, - жестко сказала Тамара, - не то он бы не отстал.
  -- Ну, ладно, давай отвечай на мой вопрос.
  -- Во-первых, - продолжила Тома, громоподобным голосом пытаясь перекрыть гул музыки, - очень странно то, что Женя с Ингой друг на друга наговаривали. Ведь вспомни, каждая наводила подозрения на другую. Плюс это ведь Женя первой увидела умершую Ингу.
  -- Хорошо. А во-вторых?
  -- Вспомни, когда произошло убийство Валерия, где она была?
  -- Ну, как это... ну, в туалете. Плохо человеку было...
  -- Да? - вежливо поинтересовалась Тома. - Это ее? версия?
  -- Так я же сама видела, как она туда направлялась. А перед этим у нее еще лицо было такое... разноцветное. Ее, бедную, так раскорежило, что она даже без тапок по холодному и грязному полу побежала. Ты бы так в нормальном состоянии сделала?
  -- Я-то, может, и не сделала бы. И ты - тоже. А вот у нашей Евгении психология другая. И поступок этот вполне в духе ее эксцентричного поведения как такового. Честное слово, иногда я начинаю понимать, почему Валерий не любил ее... А вдруг она вовсе не в туалет бегала? Ведь это были как раз те несколько минут, когда Валерик упал с балкона!.. И про Луну она из любви к эпотажности придумала, потому как на самом деле нормальный человек не мог до такого додуматься, а уж пьяный в доску - тем более! - кажется, Тома осталась довольна произнесенной тирадой.
  -- То есть именно на этом основании ты строишь обвинение в ее адрес?
  -- Да ладно, - уступила позиции Тамара, - я сама ее люблю. Правда, - спохватилась она, - на определенном расстоянии и в ограниченных дозах!.. Но мы опять так ни к чему и не пришли.
  -- Да. Подтвердить ее местонахождение мы не можем, поэтому физическая возможность убить несчастного Валерия у нее теоретически была (как, впрочем, у каждого из нас). Мотив, пусть и не совсем обычный для граждан со стереотипным мышлением, тоже был. Психологический портрет ее мы со Стасом сегодня нарисовали.
  -- О-о, - заинтересовалась историня, - и какой же у нее портрет?
  -- Сложный... Впрочем, как и у всех прочих.
  -- Вы и на остальных дело шили?
   Тут их снова прервали. На этот раз к ним подошли уже двое. Накачанные мышцы так и выпирали из-под облегающих водолазок, черепа, естественно, отливали наготой под переливающимися красками цветомузыки.
   - Потанцуем? - осведомился один из них, с медвежьей грацией наступая Александре на белоснежную туфельку.
   - Может, нам опять сто?ит применить наш супер-метод? - прокричала Тома на ухо подруге.
   - Боюсь, здесь это не пройдет, - в ответ проревела ей Александра.
   В тот момент, когда в воздухе, как говорится, запахло паленым, из дискотечной темноты неожиданно выплыл Стас.
  -- Стасик! - радостно завопили девицы.
  -- Привет, девчонки, - кажется, Стас был основательно навеселе.
   Подхватив обеих подруг за талии, он в танцевальном порыве закружил их, утягивая в другую сторону зала. Когда они оглянулись назад, домогателей и след простыл.
  -- Вовремя ты подоспел, - Тома благодарно чмокнула спасителя в щечку.
  -- Я - всегда вовремя! - воскликнул спаситель (глядя на него, Александра засомневалась, понял ли он, какую роль сыграл в освобождении своих соседок от приставаний бритоголовых). - Кстати, у меня для вас - наичудеснейшая информация! - он в упор взглянул на Александру.
  -- Какая? - откликнулась вместо нее Тома.
  -- У одного историка с пятого курса собирается кампания... - не договорив, он улыбнулся и многозначительно задергал бровями.
  -- Что ж, желаем семи футов под килем, - нашла в себе силы произнести Александра, хотя в душе у нее все затрепетало, поскольку она начала догадываться, куда клонит Стас.
  -- Если имеете желание, могу пригласить туда вас, а также, пользуясь некоторыми связями, еще кое-кого...
  -- Ах, - воскликнула Тома, которая тоже уже догадалась и о природе Стасовых намеков, и о причине румянца подруги, - неужели мы, наконец, узнаем...
  -- Тома, ну, я же просила, - простонала Александра.
  -- Не обещайте деве юной
   любови вечной на земле... - запел Стас, увлекая обеих за собой.

18 глава

   Ночью ей приснился Он. Глядя на нее с заботой, Он сказал:
  -- Саша, ты топчешься на одном месте. Смотри шире!
  -- Ты мне советуешь? - Александру захлестнула теплая волна нежности.
  -- Я хочу тебе помочь, - улыбнулся Он и протянул ей руку.
   Улыбка у Него была чистая и мягкая. Протянув в ответ свою руку, Александра взглянула в Его глаза и... стала тонуть... тонуть... пока не проснулась.
   Встав с постели, она смущенно пробормотала:
  -- Смотри шире... Как это?
   Проинтерпретировав сон по Зигмунду Фрейду и по Авессалому Подводному, она поняла, что, приведший ее в волнение ночью, при дневном свете сон представлялся чересчур мелодраматичным и где-то банальным. Вследствие чего рассказывать о нем никому не стала.
   Когда подруги допивали свой воскресный утренний чай, в комнату постучали. Вошел Ренат.
   - Привет, девчонки, - обратился он к ним, - а я тут хотел вам предложить...
  -- Как, неужели руку и сердце?! - прервала его Александра, со вчерашнего вечера находившаяся в одухотворенно-приподнятом настроении.
  -- Мне - руку, - кровожадно глядя на Рената, подхватила Тамара.
  -- А мне, соответственно, центральный орган кровеносной системы, именуемый сердцем, - забавлялась философиня.
   Однако Рената трудно было смутить.
  -- О сердце, руках и прочих органах моего тела мы поговорим в другом месте и при другом освещении. А сейчас вас ожидает гораздо менее приятное занятие.
  -- Наш новый староста секции полагает, что нам так приятно разговаривать о его немытых конечностях, - несколько туманно высказалась Александра. Она подозревала, о чем пойдет речь в следующую минуту и всеми силами пыталась эту минуту отдалить.
   Взглянув на нее недобрым взглядом, уже суше Ренат сказал:
  -- Я знаю, девушки, что, если вас не остановить, вы можете говорить до бесконечности. Однако время не стоит на месте. Time is many. Или, как говорили в одном детском фильме, ваше время истекло, кончайте разговор. Тряпки и ведра вас ждут. Начинайте приборку в секции.
  -- А можно сделать, как говорили в другом фильме: утром - тряпки (мы как раз на барахолку собирались), а вечером - приборка? - продолжала резвиться Александра.
   Вид у нее при этом был такой задорный, что даже Ренат не мог не расслабиться и ответил ей в такт:
  -- Можно, но приборка - вперед.
  -- А почему мы? - упорствовала историня. - Разве сегодня наша очередь?
  -- По графику дежурит Женина комната. Но в настоящее время ее соседки в очередном загуле где-то на Алтае (Шамбалу ищут). Не буду же я заставлять ее одну драить секцию. Вот приедут хиппозы - будут тогда мыть вместо вас.
   Размахивая тряпкой по коридорному линолеуму, Тамара заметила:
  -- Не стоило говорить о его немытых конечностях. А вдруг наш новый староста - такой же, как его предшественник? Не взлюбит - и все, пиши пропало. Будешь потом от неразделенной любви страдать...
  -- Да ладно тебе, - буркнула Александра, отжимая тряпку, - и не жмись у моего ведра. Принеси свое. Или потом воду в моем ведре менять будешь.
  -- И все-таки не стоило называть его конечности немытыми, - не замечая укоров, продолжала настаивать Тома. - Хотя, между нами, девочками, он-то - чистюля, моется два раза на дню, - и, понизив голос, тоном заядлой сплетницы сообщила: - А вот, например, Андрей - раз в две недели. Я уже давно внимание обратила.
   Грохот неожиданно опрокинутого ведра заставил ее взвизгнуть. Александра стояла над разливающейся грязной лужей, раскрыв рот и выпучив глаза, как будто пытаясь найти скрытый рисунок в Ренатовой книге "Мистический взгляд".
   - Эй, ты что?! - опешила Тома.
  -- Как ты говоришь? Моется раз в две недели?
  -- Да ведь весь пол же сейчас зальет, - она кинулась подтирать, - и зачем только мыли?
  -- От неразделенной любви страдать, - зачарованно протянула Александра.
  -- Да что с тобой?! - Тома была вне себя.
   Темная вода разливалась по полу, перечеркивая потраченные на него усилия.
  -- Все... - судя по расфокусированному взгляду, картинка была найдена.
  -- Что - все?
  -- Все. Абсолютно все. По своим местам. Последний штрих, последний фактор, смотри шире, понимаешь? - и, вновь приобретая способность двигаться, без каких-либо дальнейших рассуждений бросив подругу на поле брани, Александра опрометью кинулась в свою комнату.
   - Ну, знаешь! - донеслось до нее возмущенное.
   Однако Александра уже ничего не слышала. Забежав в комнату, она, как гончая, описала несколько кругов между кроватью и телевизором, споткнулась о незамеченную кошку и, усевшись за стол, лихорадочно начала писать, суммируя на бумаге все, что удалось "накопать" за время следствия.

******************************************

   Целый день ее обуревала радость. Она то набегала ласковой и нежной волной эйфории, то захлестывала буйным восторгом. При этом радость была совершенно непродуктивной: ничего делать в таком состоянии Александра не могла. Как ни странно, весь восторг уходил в ликование, и при любой попытке хоть что-то сделать на ниве ли домашнего хозяйства, на почве ли дальнейшего расследования, у Александры опускались руки. Просто не хотелось никуда торопиться. Она настолько была уверена в победе, настолько торжествовала по этому поводу, что спешить не могла. Это было похоже на своеобразную снисходительность триумфатора ("Кого Вы разбили под Аустерлицем?" - как Костик из "Покровских ворот", спрашивала она себя). "Вот оно! Вот оно! Свершилось!" - крутилось в голове. Когда после обеда забежала Катя занять "щепотку заварки", Александра просто не поняла ее и рассмеялась в ответ радостным смехом младенца. Соседка посмотрела на нее как-то странно и вышла. "Плевать, пусть думает, что я обкурилась", - решила Александра и тут же забыла этот эпизод.
   Ближе к вечеру она, наконец, вышла из эйфорического состояния. Пора было наносить последний удар.

******************************************

  
   Когда Тома вернулась из кино, куда она ходила с очередным ухажером, то застала подругу в обществе Андрея. Оба были красные и зло смотрели друг на друга. При этом Александра выглядела, как Петр Первый, допрашивающий сына, а Андрей, уронив голову на грудь, мрачно теребил в руках свои очки (зрелище довольно редкое: обычно он никому не показывался без таинственных темных стекляшек). Разговор, судя по всему, завершался.
  -- Это правда? - испытующе уставилась Александра на Андрея.
  -- Истинная правда!
  -- Она же посконная и домотканая, - снижая тон, задумчиво протянула та. - Я знаю, что это - карма, и против нее не попрешь.
  -- Две цитаты за один раз? Смешно, - мрачно ухмыльнулся Андрей и вышел из комнаты. Дверь за ним неприятно хлопнула.
   После ухода Андрея она оставалась безмолвной и печальной. Тамара начала рассказывать какую-то веселую историю, но, видя, что подруга не откликается, решила применить верное средство:
  -- Давай споем что-нибудь приятное и задушевное, чтобы, как в фильме говорится, "душа свернулась и развернулась".
  -- А что споем? - это уже было признаком жизни.
  -- Ну, что-нибудь из Саши Дольского или из Валечки Пономаревой. Ох, люблю же я их!
  -- Тогда давай что-нибудь а-ля джаз! - окончательно вышла из прострации Александра.

19 глава

   Вечером вся секция собралась у девочек. Когда гости расселись, Александра вышла на середину комнаты и смущенно прокашлялась.
  -- Ты собираешься поведать нам новости о своей машине убийства? - кивая в сторону телевизора, игриво осведомился Ренат.
  -- Ну, в общем, где-то ты прав...
  -- Да нет же, - прокричала Женя, - я знаю, она хочет поведать нам об окончании следствия!
  -- Да, это так.
  -- Так вы его все-таки вычислили, этого гнусного убийцу! Умница моя, я никогда в тебе не сомневалась, - и Женя в глумливом порыве зачмокала губами, посылая воздушные поцелуи.
  -- Какой убийца? - вскричала, срываясь со стула, Катя. - Какое следствие?
  -- Она думает, что Валере помогли отправиться на тот свет, - подмигнула ей хиппи.
  -- Стра-анно, - протянул Лева, - значит, и Инга не сама решила отравиться?
  -- Ты, как всегда, безупречен в своей логике, - внимательно глядя на него, произнесла Тома.
   В комнате начали скептически улыбаться и перемигиваться.
  -- Друзья мои, - слегка высокопарно начала Александра, - когда мы с Томой расследовали это дело, мы рассматривали множество причин, по которым мог бы быть убит бедолага Валерий. Оказывается, что покойный - мир праху его!.. - был весьма примечательной личностью. Я бы сказала, человеком с незаурядной энергией, которую он расходовал в самых разных направлениях. Как-то: торговля наркотиками, сотрудничество с мафиозными структурами, разного рода махинации - от крупных, таких, как аферы с квартирами, до незначительных, так, шелухи вроде шантажа по-мелкому. Ну и, конечно, в этот список нужно включить работу в газете рекламных объявлений, профсоюзные дела, комендантскую деятельность и - худо-бедно - учебу в университете. Признаться, поначалу широкий охват всех этих направлений меня лично обескуражил. Единственно верной во время всего нашего следствия казалась мысль о том, что Валера пал жертвой собственных авантюр в какой-нибудь из этих областей - например, проштрафился перед мафией в квартирном вопросе, или погорел на наркотиках. Но тогда неизбежно возникает вопрос: при чем здесь тихое, мирное население нашей секции? Ведь, как вы все хорошо помните, возможность убить этого прохиндея имели только те, кто находился на той вечеринке - ведь секция-то была заперта.
   Сделав паузу, она с мрачной торжественностью оглядела присутствующих. Те сидели молча и больше не улыбались скептически.
  -- Так вот. Отталкиваясь от мысли, что такая одиозная фигура не может просто так, по глупой случайности, сама отойти в мир иной, а также принимая во внимание тот факт, что помочь ему в этом могли только выпивавшие той ночью в секции, мы решили, что... - тут не к месту она запнулась, подбирая нужные слова.
  -- Что дело нечисто, - подсказала Тома ободряющим голосом.
  -- Да-да, что дело нечисто, - послушно повторила Александра. - Ну, вот. В ходе проведенного расследования мы выяснили, что алиби на время падения Валерия - уж простите! - не было ни у кого!
  -- Неправда, - перебил Ренат, - я, например, в это время был вместе с Левой.
  -- А я - вместе с тобой! - возмущенно прокричала Женя в Александрину сторону.
  -- Это вы так говорите. А что было на самом деле? - Александра уставилась в упор на Женю (та покраснела), затем - на Рената (тот отвел глаза). - Вот, например, никто не видел, как Андрей шел в душ и выходил из него. Когда он туда собирался, в комнате присутствовал лишь Лева, бывший уже в отключке. Более того, наша несравненная Евгения спустя какое-то время вспомнила, что, когда ей было плохо и она выбегала в туалет (лично я могу свидетельствовать о том, что она туда, по крайней мере, направлялась), она зашла в душ освежить голову. Так вот: в ду?ше в это время никого не было!
  -- Как это? - не стерпел Лева.
  -- Очень просто. Андрей был совсем в другом месте.
  -- Но разве такое может быть? - Лева был удручен. На его обычно спокойном непроницаемом лице отразилось переживание.
  -- А ты, Лева, не мог быть свидетелем пребывания Рената в вашей комнате. Как вы все помните, наш уважаемый философ был в невменяемом состоянии, - Александра покосилась на сконфузившегося Леву. - Идем дальше. Ренат, утверждавший, что был вместе с Левой, тоже вполне мог обманывать - ведь его алиби никто не мог подтвердить (вновь вспомним о прискорбном Левином состоянии).
  -- Хорошо, - тихим голосом сказала вдруг Катя, - ну, а вы с Томой?
  -- Лично я, так же как и Женя, не могли служить свидетелями друг для друга. Я могла обманывать, так как Евгения валялась в алкогольной отключке и ничего вспомнить о том времени не могла. Скажу больше: она даже утверждала, что пошла к себе в комнату. Тома же, Инга и Миша были в это время каждый в одиночестве.
  -- Сашенька, - вызверилась Женя, - по-моему, ты мне просто мстишь за Веню.
  -- А почему ты считаешь, что она говорит только о тебе? - вкрадчиво спросила Тамара.
  -- Итак, - подвела итог Александра, - выходит, что каждый из нас - под подозрением. Алиби Инги, Миши, Томы и Андрея подтвердить никто не может, ибо они проводили время наедине с собою. Мы с Женей не можем доказать алиби друг друга, равно как и Лева и Ренатом.
  -- Страхи какие-то, - вздохнула Катя.
  -- Ребята, признавайтесь, - вскинулся Ренат, казалось бы, смеясь, но губы его при этом странно побелели, - кто из вас монстр-убийца?
  -- Не шути с такими делами, - укорила его Тома.
  -- Идем дальше, - повелительно сказал Лева (Александра с удивлением отметила, что сегодня он просто превзошел себя в демонстрации непривычных для него реакций).
  -- А дальше мы расследовали возможные мотивы каждого из нас. Так вот, друзья мои, мы подходим к самой душещипательной, самой занятной для всех части рассказа. Мотив для совершения убийства Валерия имел КАЖДЫЙ ИЗ НАС!!! - выкрикнув это, она поперхнулась и закашлялась.
   В комнате зароптали.
  -- Да что же это?
  -- Что такое она говорит?
  -- Может, пойдем отсюда?
   Александра взглянула на собеседников и внутренне содрогнулась. Все сидели напряженные, с изумленно-испуганными лицами и старались подальше отодвинуться друг от друга. "Неужели и мы с Томой вот так же прожили два с половиной месяца?!"
  -- Заранее хочу попросить у вас у всех прощения за то, что раскрываю прилюдно ваши тайны, но делаю это только в интересах следствия.
  -- Да ладно, - пробормотал Ренат, - мы же хотим знать всю подноготную. Два трупа - это, знаете ли, повод для того, чтобы...
  -- Что ж, раз ни у кого нет на этот счет возражений... С кого начнем? - пытаясь говорить бодрым голосом, спросила она.
  -- С Жени, - плотоядно глядя на моментально покрасневшую хиппи, предложила Тамара.
  -- С Жени, так с Жени, - согласилась Александра.
   В комнате вновь воцарилась тишина.
  -- Мотив Евгении можно поименовать как идеологический. Лично для меня в ходе расследования этот мотив был самым интересным. М-м-м, - причмокнула она, как это сделала сама рассматриваемая несколько минут назад, - прелесть, а не мотив. Наш комендант был представителем традиционного мышления, не воспринимавшего того творческого начала, которое несли неформалы. Не секрет, что Валерий вел непрекращающуюся борьбу против хиппи как группы в целом и против каждого из них в отдельности. Евгении "повезло" больше остальных. Она жила в одной секции с этим агрессором. Из-за этого она вынуждена была постоянно выслушивать не только насмешки Валерия по поводу нестандартного образа мыслей хиппи, но и дежурить в секции вне графика, перемывать пол после того, как мерзостный Валера нарочно забрасывал его мусором и т.д. И при всем этом, боясь вылететь из общаги, она даже не могла ему ответить (хотя за словом в карман наша соседка, как вы знаете, никогда не лезет). Друзья рассказывают, что им приходилось постоянно выслушивать ее выступления против этого террориста. А однажды она даже предложила...
  -- Ну, ладно, - встряла Женя, - мало ли что я могу в разное время предлагать.
  -- Не переживай, - улыбнулась Тома, - ничего нового мы о тебе не узнаем.
  -- ...а однажды она даже предложила друзьям устроить праздник в честь смерти Валерия.
   В комнате начали осуждающе качать головами.
  -- Ладно-ладно, - проворчала Женя, - про вас мы тоже еще услышим.
  -- Саш, - разочарованно протянула Тамара, - ты забыла об одном важном аспекте.
  -- Нет!!! - крикнула Женя, как на пружинках подскакивая с места. Зеленые глаза забегали из стороны в сторону, хвостик на голове возмущенно вздыбился.
  -- Словом, - замялась Александра, - был еще один мелодраматической момент, который позволял подозревать Женю.
  -- Раз условились говорить о каждом - не надо ничего скрывать, - предложил Ренат, - для полноты картины.
  -- Хорошо, - неожиданно согласилась хиппи, усаживаясь обратно на место, - мне скрывать нечего, кроме своих внутренностей.
  -- Отлично, - с облегчением произнесла следовательница. - А скрывать мы не будем того, что Валерий был зачинщиком драки, в которой побили парня Жени. После больницы, где ее возлюбленный провалялся в тяжелом состоянии и откуда вышел инвалидом, он не захотел оставаться в Городе и уехал в Москву.
  -- До сих пор не пишет, гад, - озлобленно сплюнула Женя, - так и потерялся в первопрестольной.
  -- Итак, мотив понятен. Кто следующий?
  -- Я, - вдруг предложился Миша.
  -- Миша, ну какой у тебя мотив? - бледнея, произнесла Катя.
  -- Да, а какой у него мотив? - злорадно спросила Женя.
  -- У Миши мотив очень деликатный. Впрочем, как и у каждого из нас. Валерий лишил его стабильного источника заработков и перспектив карьерного роста. Он просто воспользовался теми наработками, которые Миша с таким трудом сделал. Миша работал в рекламной газете, начинал вместе с остальными с нуля: тратя массу времени и сил, набрал постоянных рекламодателей, уговорил их к сотрудничеству, добился постепенного прироста вкладываемых в рекламу денег. И тогда, когда оставалось лишь снимать сливки - то есть доход с фирм, ставших стабильными клиентами - на его место обманным путем пришел Валерий. Просто сунул взятку редактору газеты, и все. А Мише предложили начинать с нуля на новом участке, вербуя новых клиентов. На следующий день после полученного предложения Миша уволился из газеты. Говорят, у него была очень серьезная депрессия, - Александра вздохнула, так же поступили остальные. - Но продолжим. Следующим проанализируем мотив, который мог быть у Левы. Говоря кратко, Лева питал не самые добрые чувства к Валерию с тех пор, как...
  -- Да ладно уж, говори, - махнул рукой Лева.
  -- ... с тех пор, как тот приучил его к сильным наркотикам. Лева потом признавался друзьям, что ненавидит Валеру. Что, конечно, можно понять. Зависимость от наркотиков может длиться годами, вплоть до... Во многих случаях это - приговор. Насколько далеко зашло дело у Левы? Настолько ли, чтобы оплакивать свою жизнь и мстить за нее?
   Известие о Левином мотиве было встречено дружным молчанием. Александра сочла необходимым продолжить:
  -- Далее разберемся с Ренатом. Ренат устал жить в общежитии и хочет переселиться в собственное, отдельное жилье. Он советуется с Валерием, как лучше купить квартиру на скопленные за годы, прямо скажем, нелегкого труда, деньги. Тот советует ему пустить деньги "в оборот" - отдать в долг его знакомым "корешам" на год якобы под большие проценты. Через некоторое время выясняется, что "кореша" таинственным образом испарились, а написанная ими расписка юридической силы не имеет. Деньги потеряны, Валерий разводит руками - его тоже обманули. А сам он в это время, как говорят слухи, прикарманивает часть от капиталов, отданных Ренатом. У Рената - ни денег, ни надежд на скорое приобретение квартиры...
   Ренат пожал плечами. Остальные старались не смотреть на него.
  -- Так... Следующим номером нашей программы - подозреваемая Инга. Женя рассказывала, как видела Ингу разгуливающей по секции босиком, в одной рубашке и с полузакрытыми глазами. Мы порасспрашивали остальных жителей секции, и многие подтвердили, что видели то же самое. В результате мы согласились с версией, выдвинутой Женей: в ту ночь Инга могла начать лунатить, и в таком состоянии, не отдавая себе отчета в том, что делает, столкнуть Валерия с балкона.
  -- Значит, - задумчиво произнесла Катя, - она покончила жизнь самоубийством, когда поняла, что наделала, и ее замучили угрызения совести.
  -- На очереди - Андрей. А он мог быть подозреваем в силу того, что боялся компромата. Была у Валерия неприятная привычка - знать про других то, что сами они хотели бы скрыть от окружающих.
  -- Кстати, мне бы до сих пор этого хотелось, - предостерегающе произнес Андрей.
  -- Что ж... Не буду пока углубляться в подробности. Скажу лишь, что нашему коменданту стала известна информация о роли Андрея в весьма неприятных противозаконных событиях. И хотя Андрей проявил себя в этих событиях как человек честный, да и вообще поплатился только лишь из-за научного интереса к вещам не самым морально привлекательным, но... Валера самым мерзким образом шантажировал его около двух лет, не жалея ни его нервов, ни его кошелька.
   Немного помолчав (пусть остальные осмыслят уже полученную информацию), она продолжила:
  -- И последний возможный мотив - убийство на почве мести. Это мы с Томой. Валерий способствовал нашему выселению из общежития после того, как нам посчастливилось прожить целый год вдвоем в большой и весьма комфортной комнате. Выгнали нас за так называемое "неморальное поведение". Видимо, кому-то просто понравилась наша комната. Не знаю, что бы мы делали, если бы не Ваня - профорг нашего философского факультета, который помог нам вновь вернуться в общагу. Но с Ваней мы встретились далеко не сразу же после выселения. А до этой встречи мы обе испытали ужасное потрясение: выброшенные на улицу, без добрых родственников в Городе и без денег, достаточных для того, чтобы снять квартиру... Помнится, у Томы тогда даже обострения хронических болезней одно за другим пошли.
  -- Ну, ладно, - недовольно встряла Тома, - не будем о старых ранах.
  -- Итак, названные мною мотивы в целом условно можно классифицировать следующим образом: деньги (извини, Ренат, это ты), наркотики (прости, Лева, по твоей части), деловая сфера (Миш?..), компромат (тут Андрей), идеологический фактор (Женя), убийство на почве лунатизма (Инга), ну, и, в общем-то, месть (мы с Томой). Вы понимаете, что большинство из мотивов может быть названо мотивом из мести, но - повторяю - классификация условная. Однако! - в порыве вдохновения она подняла указательный палец. Все присутствующие послушно, как один, уставились на него. За исключением Андрея - он посмотрел на ту точку в потолке, куда показывал палец ("Вот чистый пример нестандартного мышления", - автоматически отметила про себя Александра). - Однако! Мы упустили из виду еще один мотив - такой старый и банальный, как само время.
  -- Ах, - дружно выдохнула кампания.
  -- Неужели - любовь? - зачарованно протянула Тома.
  -- Да! "Любовь, что движет солнце и светила".
   В комнате задвигались и зашаркали ногами. Перекрывая поднявшийся гомон, Александра крикнула:
  -- Никому и в голову не могло прийти, что этого жестокого и коварного человека, этого прохиндея и хама, этого прагматика и... и...
  -- Ублюдка, - подсказал Лева.
  -- ... этого ублюдка тоже МОЖЕТ КТО-ТО ЛЮБИТЬ!
   Наблюдая за реакцией кампании ("уж этого никто не ожидал", "а ты не ошибаешься?", "не в бровь, а в глаз" и т.д.), Александра удовлетворенно улыбнулась:
  -- Но пока оставим этот вопрос и перейдем к последнему этапу нашего расследования. Когда мы с Томой выяснили мотивы, мы пришли в затруднение. А тут еще вторая смерть - такая ужасная и неожиданная. Поневоле растеряешься. И тогда я, как человек с философским мышлением, предложила использовать метод составления психологических портретов. Для чего это было нужно? Тут у нас с Томой вышли разногласия. Исторический разум утверждал, что это - напрасная трата времени, философский - что это метод косвенного выяснения ситуации. Но в итоге именно он и помог расставить все точки над "и".
  -- Интересно, - потер руки Стас, - и что же у вас получилось?
  -- С вашего позволения, я выборочно процитирую свои записи, которые я составляла в ходе расследования и окончательно систематизировала в последние дни, - она, слегка покраснев, достала кипу бумаг и принялась читать: - "Ренат: лидер; смелый и решительный; рассуждает здраво; способен решать сложные вопросы; любит покомандовать; обладает гибким практическим мышлением и оперативностью принятия решений; инициативен. По характеру очень похож на Валерия, но не тоталитарен, прислушивается к чужому мнению". Итак. У такого оперативного и прочая, и прочая, достало бы смелости сбросить Валерия с балкона, благо мотив был. Плюс качества лидера - тоже, знаете, не совсем приятно жить по соседству с другим командиром и все время ему подчиняться. А в силу таких качеств, как решительность, смелость и инициативность, он вполне мог пойти на отчаянный поступок и справиться с убийством Валерия самостоятельно. Но... Ренат слишком человечен. Его добродушие, гостеприимство, склонность доверять людям и другие подобные качества не позволили бы ему сделать этого.
  -- Поздравляю, свободен, - усмехнулся Андрей.
  -- Кстати, а ты знал, что Валера прикарманил твои деньги? - спросил Лева.
  -- Да, об этом я узнал, - ответил Ренат, - но только уже после его смерти.
  -- Откуда? - заинтересовался Лева.
  -- Сорока на хвосте принесла.
   Тома почему-то покраснела и закашлялась. Ренат с удивлением посмотрел на нее и уточнил:
  -- Точнее, одна общажная сплетница.
  -- "Лева", - продолжала Александра. - "Интеллигентен; чистый тип философа; флегматичен (заторможенные реакции, но в крайних случаях - неожиданно яростные порывы); умен; обладает глубиной и логичностью мышления. Подозрителен в силу своего наркотического стажа. В момент, когда нашли погибшего Валерия, выкрикивал непонятные ругательства".
  -- Да мы же перед тем, как он отрубился, о циничности и аморализме философии Ницше говорили! - воскликнул Андрей. - Вот Лева и разгорячился!
  -- Вот и еще одна загадка разгадана, - довольно усмехнулась Александра. - Конечно, Лева мог расправиться с Валерием за загубленное здоровье, но, как он сам сознался мне не далее, чем пару дней назад, с его наркозависимостью покончено, и планы о наркотическом целибате вызревали у Левы уже давно.
  -- Ни-ни, - торжественно покачал головой Лева, - даже к легкой травке уже больше месяца не прикасаюсь и впредь не буду. Мои немецкие философы мне этого не простят.
  -- А какое им до тебя дело? - не совсем вежливо осведомилась Женя.
  -- В сентябре я уезжаю в Гейдельберг продолжать изучать философию в их университете.
  -- Ура! - закричало сразу несколько человек. - Поздравляем!
  -- Спасибо, - засмущался Лева, - не сто?ит. Лучше ты, Александра, продолжай.
  -- Итак, Лева отпадает. Читаем далее. "Миша: скрытен; раним; долго помнит обиду; в состоянии отчаяния способен на непредсказуемые поступки; аккуратен; терпелив; трудоголик поневоле; эмоционально нестабилен". Такой тип способен был бы совершить что-нибудь эдакое в состоянии аффекта, но у Миши есть главное: его семья. Он до беспамятства любит свою жену и сына и ради них никогда просто не позволит себе впасть в пресловутое состояние аффекта.
  -- Разумеется, - высокомерно произнесла Катя, - кто бы сомневался.
   У Александры в голове пронеслось: "Если бы она меньше опекала своего мужа и тряслась над каждым его шагом, мы бы меньше его подозревали. Хотя Катю можно понять: наверное, после того, как Миша хотел покончить с собой, она страшно беспокоится о нем и стремится оберегать от самых незначительных волнений".
  -- Дальше. "Андрей: умен; логичен; обладает быстротой, гибкостью и незаурядностью мышления; скрытен; в науке талантлив, но все время увлекается социально неприемлемыми темами". Но вообще-то, - она убрала листочек, с которого зачитывала текст, - человек он порядочный и... как бы сказать... трепетный.
  -- Хи-хи, - прыснула Женя.
  -- Хо-хо, - вслед за ней не удержался Ренат.
   После него засмеялись уже все остальные.
  -- Эх, вы, - обиделся Андрей, - над кем смеетесь? Над собой смеетесь!
  -- Кажется, Вы, уважаемый, тоже не прочь обращаться к цитатам? - улыбнулась Александра.
  -- Давай лучше дальше читай.
  -- "Тома..."
  -- Что? - встрепенулась та. - Ты и на подругу досье насобирала?
  -- Не волнуйся, дабы соблюсти принцип объективности, я и про себя тут написала... Так вот. "Тома: оптимистка; ироничная; начитанная; кокетливая". Это все замечательно, если бы не следующее качество: "знает, что ей надо и умеет этого добиваться". Для подозрительных сгущу краски: умеет хорошо притворяться, играть роли. Если бы я не знала эту неисправимую оптимистку, любящую весь окружающий мир вместе со всеми живущими в нем людьми, я бы заподозрила ее, поскольку именно она первой увидела Валерия (в своем страхе и неведении относительно того, как это он очутился под балконом, она могла быть неискренна - просто сыграть эту роль). Но вообще всерьез рассматривать Тамару просто невозможно.
  -- Смотри мне, - шутливо погрозила пальчиком подруга.
  -- "Александра: азартная; не без способностей; вспыльчивая; скрытная; некоммуникабельная". Если бы я засомневалась в самой себе, я бы, наверное, заподозрила себя в силу именно этих качеств. Но есть и другие, которые перечеркивают подозрения: "абсолютная пацифистка; не приемлет никакого насилия, даже символического; романтичная; наивная".
  -- Пойдет, давай дальше, - милостиво разрешил Ренат.
  -- Следующая подследственная была ну просто очень соблазнительным объектом для подозрений.
   Взгляды присутствующих обратились к Жене. Та сидела, нахохлившись.
  -- "Женя: цинична, нагла, эксцентрична и эпотажна. Способна к разного рода выходкам". Но все это - наносное. В глубине души она очень ранима и романтична. Знаете, что недавно сказала мне эта противница мещанской философии, рассказывая про свою несостоявшуюся любовь? Вот, мол, зачем же он мне про звездочки говорил и на небе их показывал, если все равно бросить собирался?!
  -- Могла бы воздержаться от таких интимных подробностей, - пробурчала Женя.
  -- Да я же тебя реабилитирую, дурочка!
  -- Но почему тогда они с Ингой друг на друга наговаривали? - спросила Тома.
  -- Женя на самом деле пыталась помочь следствию. Только стеснялась делать это в открытую - а вдруг бы ее заподозрили в таких мещанских качествах, как дружба, соучастие, стремление помочь? А Инга - потому, что, во-первых, Женя самым мерзким образом посмеялась над ее похождениями по ночной секции...
  -- Было дело, - отозвалась скандалистка с улыбкой пообедавшей тигрицы.
  -- А, во-вторых, надо же было на кого-то перевести подозрения.
  -- Что? - одновременно выкрикнули Ренат и Миша.
  -- Да, - вздохнула Александра. - Инга и есть та личность, которую мы вычисляли на протяжении двух с половиной месяцев.
   В комнате воцарилась пронзительная тишина. Все переваривали услышанное. Первым очнулся Ренат:
  -- Значит, все-таки это она убила Валерия. А, поскольку заявленная тобою причина убийства - несчастная любовь, то, получается...
  -- Но как же так? - перебила его Катя. - Как она могла это сделать?
  -- Нарисуй ее психологический портрет, - подсказал Стас.
   Александра согласно кивнула.
  -- Инга была Художником. Для нее мир искусства, литературы существовал сам по себе. А окружающие люди служили как бы материалом для подпитки ее художественных настроений, ее творчества. Помните, в ночь убийства мы говорили о рационалистическом способе философствования? Дескать, мир понимается в нем как предмет преобразований для прагматических нужд человека. Помнишь, Лева, что ты говорил тогда?
  -- Целью взаимодействия с окружающим миром, - откликнулся Лева, - является удовлетворение прагматических потребностей, получение полезных продуктов. Человек делает все для достижения своих целей, и окружающая среда предоставляет для этого бесконечные возможности.
  -- Молодец, - восхитилась Александра, - наверное, если тебя ночью разбудить, ты и тогда сориентируешься...
  -- Да-да, - ревниво оглянувшись на товарища, сказал Андрей, - она тогда еще сказала, что, мол, нет ничего плохого в прагматике и полезных продуктах.
  -- Послушайте цитату из ее записной книжки: "Лишь мы, артисты, реальны в этом мире... Все люди - наше сырье. Мы вносим смысл в их существование. Мы берем их глупые мелкие чувства и преобразуем их в произведения искусства, мы создаем из них красоту, их жизненное назначение - быть зрителями, которые нужны нам для самовыражения. Они - инструменты, на которых мы играем, а для чего нужен инструмент, если на нем некому играть?"
  -- Кто это? - зачарованно спросила Катя.
  -- Моэм. Роман "Театр". Так вот, из человеческого материала Инга создавала свои стихи. И часто отношения с людьми она выстраивала таким образом, чтобы из них мог выйти толк для какой-нибудь лирической песни или сонета. Вам может показаться надуманным то, что я сейчас говорю. Но одним из доказательств моих слов является ее записная книжка, своеобразный дневник, - она помахала перед глазами "изумленной публики" клетчатой тетрадью. - Что обычно пишут в своих дневниках молодые девушки? - этот вопрос явно не был рассчитан на ответную реакцию, однако Андрей, не привыкший молчать так долго, пробормотал:
  -- Нежные сопли о мальчиках.
  -- Ну, что-то в этом роде. Что писала в своем дневнике Инга?
  -- Неужели нежные сопли о девочках? - снова не выдержал Андрей.
  -- Не хохми. До твоего участия в этой истории мы еще доберемся.
   Поверженный ударом ниже пояса, Андрей замолчал. Александра продолжала:
   - Весь предыдущий год она собирала человеческий материал, на котором писала свою поэму. И даже когда с отрешенным видом она ходила ночами по секции, это было вовсе не приступами лунатизма. Это было время творчества. Время, когда она слагала свои вирши. А то, что при этом она не обращала внимания на остальных, означает лишь, что... да плевать ей было на всех.
   В комнате пронеслось недовольное перешептывание.
  -- Ей даже не нужно было чье-либо признание. Зачем? Для нее существовал только особый поэтический мир.
  -- И почему же никто никогда не догадывался о ее способностях? - недоверчиво ухмыльнулась Женя.
  -- Ну, почему же никто? Я разговаривала с ее научной руководительницей. Она просто в восторге от бывшей подопечной. А вот раскрываться перед нами... В нашей секции живут только историки и философы, которые заняты строго научными проблемами - каждый в своей области. Ее внутренний мир был для нее более красочным. Ну, как бы вам объяснить... Вот, например, когда студент первого курса отделения сантехников ФЗУ начинает говорить мне, что Гадамер - это круто, я улыбнусь ему, конечно, чтоб не обидеть. Но не буду же я всерьез обсуждать с ним творчество этого философа!
  -- И когда это ты с сантехниками общаешься? - ехидно вставила Тома.
  -- Да я не об этом, - поперхнулась Александра. - Понимаете, окружающие люди не интересовали ее как таковые. Не были самоценностью. Ее не волновало, какие у них проблемы, как они живут, чем дышат. Она общалась с ними только ради своих стихов... В общем-то, и умерла из-за этого...
  -- Из-за этого? - эхом откликнулась Катя. - Как это? Почему?
  -- Она потерпела поражение, так как жила только в мире своих стихов, верила только себе, а остальные для нее просто не существовали. Был только один человек, который сумел ворваться в этот искусственно созданный мирок и поразить ее воображение настолько, что она стала воспринимать его не как материал, ресурс, а как отдельную личность. Мама Инги, когда приезжала на похороны, обмолвилась, что ее дочь одно время была влюблена в какого-то мальчика, а тот незадолго до Ингиной смерти предал ее.
  -- Валера? - скорее, утвердительно, нежели вопросительно, сказал Стас.
  -- Да... Честно говоря, для меня до сих пор загадка - чем таким особенным он ее прельстил. Может, наговорил тот стандартный набор нежных пошлостей, который говорит каждый мужчина в определенных ситуациях любой женщине, а она восприняла это за чистую монету. Может, поразил ее дивной красотой (кстати, ведь и вправду красив был, мерзавец). А, может, просто пришло время влюбиться. Помните, у Пушкина: "Душа ждала кого-нибудь". Итак, она стала жить ради мужчины, которого идеализировала и, по-своему, любила. Между прочим, есть мнение, что именно их близость стала причиной того, что Инга жила под носом у строгого коменданта совсем одна в большой комнате. Плюс он переселил ее с неудобно высокого седьмого этажа на четвертый, в секцию с собственным душем. Но... когда она сказала ему, что ждет ребенка, Валера ответил, что никаких обязательств перед ней не имеет, и вообще она - одна из многих. Бедный Андрей, - Александра с сострадательностью посмотрела на вышеупомянутого субъекта, - ты нужен был ей только как предлог. Надо же было ей как-то жить дальше.
  -- О чем это ты? - удивился Лева.
  -- О его... как бы это правильно выразиться... интимной связи с Ингой в ту ночь, когда погиб Валерий. Она хотела использовать Андрея для того, чтобы сказать потом, что он - отец ее ребенка. Помнишь, Тома, Инга заходила к нам с вопросом об аспирине? Она тогда обмолвилась о своей возможной беременности. А в ночь убийства Валеры она прибегала спросить, нет ли у тебя, Тома (как это ты тогда выразилась?), женских противозачаточных таблеток моментального действия. С таким же вопросом она направила Андрея к парням. Как Художник, она пыталась создать достоверную картину: вот, мол, неосторожность при близости с Андреем и - беременность. Между тем, разбираясь с ее бумагами, я обнаружила справку из женской поликлиники. Та позволяла сделать вывод о том, что в ту ночь срок ее беременности составлял уже три недели. Дабы увериться в этом окончательно, я посетила данную поликлинику.
  -- Так вот зачем ты тогда туда ходила, - заметила Тома.
  -- Представив в регистратуре Ингин медицинский полис (он валялся среди прочих уже никому ненужных бумаг), я взяла ее медкарточку. Нахалка я, конечно...
  -- И что, - удовлетворенно спросила Женя, - все совпадает?
  -- Да...- Александра замолчала.
  -- Бедная девочка, - протянула Тамара.
   Вслед за ней остальные тоже замолчали и нацепили на лица выражения скорби и печали.
  -- Ну, а дальше-то что? - самой бесцеремонной оказалась, конечно, Женя.
  -- Инга обнаружила, что любовь обманула ее ожидания и изменила ей. Оказалось, что она любит искусственно созданный ею идеал, этот символ, этот миф. Валера же не соответствует этому идеалу. Он совсем не такой, как ей хотелось бы. Когда она поняла это, она решила его убить. И даже стихотворение соответствующее написала. В ночь после той вечеринки она сближается с Андреем. С одной стороны, ей надо спешить - срок беременности уже немаленький. С другой - Андрей дает ей хорошее алиби. В случае, если его прижмут к стенке, он сознается, что после вечеринки они были в ее комнате вдвоем. А как раз в то время якобы и убили Валерия. Но воспользоваться алиби не пришлось. Во-первых, Андрей, как человек порядочный, молчит о факте интимной близости с девушкой, а, во-вторых, официальное следствие и не интересуется делом до такой степени, чтобы узнать всю подноготную, - Александра замолчала.
  -- И что потом? - поторопила ее Катя.
  -- А потом... а потом она сама решила уйти из жизни. Я читала ее стихи, написанные после гибели Валеры. Там сквозят страшные настроения. Уже после убийства, спустя какое-то время, Инга поняла, что у нее не осталось ничего, во имя чего стоило бы жить и творить дальше. Получилось, не как сказано у Моэма - "для чего нужен инструмент, если на нем некому играть", а наоборот - для чего нужен ты сам, если играть тебе не на чем? Она запуталась в себе. После гибели Валеры ее не покидало чувство опустошенности: идеала нет, постоянства в любви нет, но Инга нуждается в них. Она поняла, что не может дальше жить в одиночестве, что ей нужны любовь и постоянная близость своего идеала. Говорят, у нее был творческий кризис. Мир разрушился, ее собственная жизнь потеряла смысл, у Инги произошел срыв. Весь тот космос, который она выстроила для себя, рухнул вместе с неоправдавшейся надеждой любви. И тогда она выпила упаковку сильнодействующих таблеток.
   После этих слов заговорили все разом. Каждому на ум приходила та или иная странность в поведении Инги, вспоминались какие-то слова, взгляды и манеры общения, которые вполне укладывались в нарисованный Александрой психологический портрет и позволяли понять, что чувствовала Инга, убивая Валерия, а затем и себя. Когда Александра ощутила, что над комнатой неосязаемым облаком повис и окончательно закрепился где-то на уровне гардин кровавый образ убийцы, Андрей тихо спросил:
  -- Скажи, пожалуйста, а как ты умудрилась догадаться о том, что я делал и где был той ночью?
  -- Для этого мне понадобится раскрыть еще одну твою тайну. Уверен ли ты, что хочешь этого?
  -- Да что уж там, валяй...
  -- Тома рассказала мне по секрету, что заметила, что Андрей моется раз в две недели, - стараясь не замечать, как покраснел вышепоименованный субъект, Александра продолжала, - но как раз за день до убийства я видела его выходящим из ду?ша. Значит, мыться на следующий день - то есть тогда, когда погиб Валерий - он не мог. Возможно, для подозрения это выглядит не совсем убедительно, но не забывайте о показаниях Жени о пустом ду?ше.
  -- Да-да, я немало помогла следствию, - важно поддакнула Женя.
  -- Но как она организовала убийство Лерика? - заинтересованно спросил Стас.
  -- Инга убила Валеру, пока Андрей бегал за противозачаточными средствами к парням (признаться, совпадение названия таблеток дало еще одну подсказку). Пока бедолага Андрей горевал на стуле в мужской комнате об отсутствии таблеток, Инга позвала Валерия на балкон. Может быть, она сказала, что им нужно поговорить о чем-то важном, может, придумала еще какую-нибудь причину, по которой он должен был срочно за ней пойти. Этого мы уже не узнаем, - она вздохнула. - Как вы помните, в тот вечер Ренат по-гусарски спускал Стаса на шнуре на землю, в результате чего вниз заодно упали и балконные перила. Вероятно, это и подсказало Инге план действий.
  -- Ты хочешь сказать, что она только в тот момент все это придумала? - восхитился Ренат.
  -- Скорее всего, убить его она решила уже какое-то время назад, а тут просто подходящий случай подвернулся: все в дым пьяны, никто никого не видит, Валера тоже навеселе, что позволяет сбросить его с балкона без особых усилий и без опасений, что ее могут в чем-то заподозрить. Так оно и было: официальное следствие пришло к выводу, что он упал сам по пьяни. Как раз рядом лежала пивная бутылка. Кстати, именно из-за того, что он пил пиво в тот момент, когда Инга неожиданно его толкнула, он не закричал - просто захлебнулся. И никто не услышал, как он... как он... - вспомнив вновь ужасную картину с Валерием посреди лужи разливающейся крови, Александра вздрогнула.
  -- Андрей, - задумчиво спросил Лева, - неужели ты потом не догадывался, что с Ингой дело нечисто?
  -- Честно говоря, у меня были смутные подозрения, - признался тот, - но я всеми силами гнал их от себя.
  -- Так почему же ты не ..? - в сердцах крикнул Миша.
  -- Чтоб как-нибудь, чуть-чуть, подстраховать простое самолюбие мужчины, - с очаровательной улыбкой вампира глядя на Андрея, процитировала из БГ Александра. - Он даже подкинул нам с Томой записку с подсказкой, - она вытащила из кармана замусоленную бумажку и, еле сдерживаясь от того, чтобы не начать говорить ехидно-благоговейным голосом, принялась читать:
   Кто ходит в гости по ночам,
   Тот поступает мудро.
   Парам-парам, парам-парам,
   На то оно и убийство.
   Андрей покраснел, присутствующие ошалело уставились на него.
  -- И что означает эта порнографическая лабуда? - спросил, наконец, Стас.
  -- А означает это, - ответила вместо Андрея Александра, - намек на подоплеку Ингиных ночных похождений.
  -- Ты даже мне ничего не сказала! - укорила ее Тамара, вертя в руках записку.
  -- Не хотела тебя пугать, вокруг и так было много поводов для страхов. Ох, и помучалась же я, связывая появление послания с последующей за этим смертью Инги! Думала, что это - возможное предупреждение, угроза или что-либо подобное. Однако, как оказалось, я неправильно поставила предлоги - надо было рассматривать не "перед", а "после": записка появилась в двери нашей комнаты не перед смертью Инги, а в аккурат после того, как мы с Томой начали допрашивать жителей секции о том, не видел ли кто-нибудь лунатящую Ингу ночью в коридоре. Прямо рассказать о своих подозрениях Андрей не рискнул. Во-первых, его мужскому самолюбию неприятно было подозрение того, что его использовали (спустя какое-то время после той роковой вечеринки он об этом догадался). Во-вторых, после опыта двухлетнего подполья и непрекращающихся страхов-волнений он уже боится выпрямиться в полный рост. Ну, а в-третьих, его порядочность не дает ему сказать открыто о его нелицеприятных подозрениях в отношении девушки, с которой он... кхм... в общем, вы поняли.
  -- Ага, - многозначительно подтвердил Лева.
  -- Я только одно хочу спросить, - обратилась она к Андрею, - ты-то как мог - с ней? Внутренний мир свой она ни перед кем не открывала, о том, какой она творческий человек и т.д., мы не знали. Что касается тебя лично, то ведь ты сам отзывался... ну, не очень лестно... о ее... это... интеллектуальных способностях?
  -- А что, знойная женщина, мечта поэта, - невольно заражаясь привычкой Александры цитировать всех подряд, пробормотал Андрей.
  -- И вообще, Александра, наивная ты, - снисходительно сказал Ренат, - ну зачем же для Этого - интеллект?
  -- Ну, как, - смутилась та, - ну, нельзя же так, чтоб совсем... ну...
   Подняв глаза, она увидела, что все, без исключения, смотрят на нее как-то соболезнующе, только что пальцем у виска никто не крутит.
  -- Ты какой год в общаге-то живешь? - спросила Катя.
  -- Так четвертый...
  -- А-а, - вежливо протянула Катя.
  -- Да нет, вы не подумайте, да я... это... я не эта... то есть эта... - она не знала, куда деться.
  -- Ты остановилась на Валериной смерти, - пришла на выручку Тома.
  -- Да-да, - Александра благодарно взглянула на подругу, - давайте, я вам прочту ее последнее поэтическое творение. Судя по дате, она написала его в день убийства. Между прочим, одно из доказательств ее вины.
   Студенты уставились на лист, извлеченный Александрой из тетради. Он был оформлен на манер древнего пергамента с рисунком желтых гор и голубой реки. На первой странице Александра прочитала:
   - "Кусочек текста, записанного на заиндевевшем от возраста пергаменте, напоминал неряшливо переведенное стихотворение, у самого автора в родовых муках вышедшее и "огнем вдохновения сотканное" довольно неплохо. На листе долиной Нила раскинулась тень вьюна, плотным небрежным комом укутывающего террасу, делая ее прозрачной лишь наполовину. Вьюнок, как Древо Жизни, корнями прорастая в реке своей тени, стремился вверх, все выше, струился поднимающимися обратно к солнцу лучами света, карабкался по деревянной решетке террасы, цепляясь за ее выступы и щели".
   Далее, перевернув страницу, Александра прочитала на ее оборотной стороне:
   - "Сотни казненных варваров
   Мерещились ему.
   Еще той ночью, когда его пальцы впервые прикоснулись к нежной коже ее плеча,
   Радость открытия была омрачена неожиданно появившимся видением.
   Те лица, что впивались невидящими взорами в его глаза,
   Исчезнут только вместе с Вечностью.
   Даже когда он пытался забыться в ее объятьях,
   Орды черных обгорелых тел стояли рядом, напоминая ему о
   Страдании, что иссушает и душу, и тело.
   Тратя последние усилия, пытался ускользнуть он от них.
   О, зачем?
   Истинно, предавший - обречен на
   Немоту Вечности, подаренной рукой оскорбленного."
  -- Понимаете, в чем дело? - спросила прерывающимся голосом Александра.
  -- Акростих, - зачарованно протянул Стас.
  -- И что получается? - недоуменно переспросила Катя.
  -- "С-м-е-р-т-и д-о-с-т-о-и-н", - с торжественным волнением прочел Стас.
  -- Ух ты, почти как сипоку, - уважительно произнес Ренат.
  -- Не совсем... - встряла Тома.
   Историки заспорили, как именно назвать стихотворение Инги, а Александра вдруг почувствовала себя уставшей. "Вот и все", - подумала она. Закончено дело. Убийца найден. Где-то в глубине души она порадовалась успеху. Но, в то же время, было немного грустно. Так бывает, когда заканчивается определенный период жизни. Цель достигнута, гештальт завершен, впереди - неизвестность.
  

Заключение

   Расставаясь перед летними каникулами, студенты чувствовали себя немного неловко. Ужасная трагедия до сих пор не выходила ни у кого из головы. Об Инге предпочитали не говорить и вообще об убийстве вспоминали только ради того, чтобы в очередной раз сделать комплимент Александре и Томе, раскрывшим столь сложное дело. Тома реагировала восторженно и кокетливо, Александра же ничего не замечала. Ей было не до этого. Честно говоря, у нее не было свободного времени в связи с началом Просто Потрясающего Романа. И романа отнюдь не детективного...
   Перед отъездом по домам жители секции собрались на общую гулянку в комнате Рената. Отмечали весело, про грусть решили забыть. "Для веселья нам даны молодые годы..."
  -- Саша (после удачного окончания следствия все стали называть ее только сокращенным именем), а что ты собираешься делать со своим телевизором? - неожиданно посреди вечеринки спросил Стас.
  -- С телевизором? Не знаю, - изумленно ответила та (в последнее время ее занимали совсем другие вопросы; про телевизор она и не думала).
  -- Понятно, - как-то странно оживившимся голосом сказал Стас.
   Немного погодя парни пошли курить в коридор. Девушки остались в комнате.
  -- Все-таки вы - молодцы, - глядя прямо в глаза Александре, сказала Женя, - уважаю. Раскрыли такое запутанное дело.
  -- Да брось ты... - Александре за последние дни даже слегка надоело принимать похвалы.
  -- Я серьезно, - голос Жени немного сбился, - знаешь, ты прости меня за то надувательство с Веней. Глупая была шутка. Больше не буду.
  -- Ладно, забыли.
  -- И, кстати, его вовсе не так зовут!
  -- Это я уже знаю, - рассмеялась Александра.
  -- Что? Уже успела познакомиться?
  -- И не просто познакомиться...
  -- Батюшки! Да ты...
  -- Попрошу всуе не поминать. Лучше скажи: как это ты умудрилась переступить через свой гонор и попросить у меня прощения?
  -- Ну, у такой умницы, раскрывшей такое запутанное...
  -- Тьфу ты... А если бы я не раскрыла это преступление? Как ты не понимаешь, что любой человек - это...
   Говорила она долго и красиво. Все это время Женя прилежно смотрела ей в рот. В конце концов, устав от собственного морализаторства, Александра спросила:
  -- Ну, теперь-то ты поняла?
  -- Поняла, - закивала головой хиппи.
  -- Что именно?
  -- Наклонись, я тебе на ушко скажу, - и она, пряча усмешку, прошептала что-то ей на ухо.
  -- Фу, Евгения, - поморщилась Александра, - ты - как всегда в своем стиле. И как только мы тебя терпим?!
  -- А что бы вы без меня делали? Ведь я такая нестандартная, такая остроумная, такая...
   В этот момент, заглушая последние Женины слова, из коридора донесся резкий оглушительный скрип, а затем какая-то возня, пыхтенье и постанывания.
  -- Мамочки, - взвизгнула Катя, - что там?
  -- Кого это там опять убивают? - пытаясь схохмить, но с замиранием сердца спросила Женя.
   Девичья стайка просочилась в коридор. Там на полу возле кошачьей подстилки стоял многострадальный телевизор, вокруг которого клубились парни. Законная хозяйка подстилки осторожно обнюхивала громоздкий аппарат.
  -- Что это вы делаете с моим телевизором? - подозрительно спросила Александра.
  -- Как это что? - удивился Лева. - На балкон выносим, конечно.
  -- Куда???
  -- На балкон.
  -- Но зачем? - Александра так и не могла постичь странной логики.
  -- Ну, подумай сама, зачем он тебе нужен, - резонно заметил Стас.
  -- Как это - зачем нужен? - все еще не могла понять законная владелица движимого в данный момент имущества.
  -- Он не работает и ремонту не подлежит. Что с ним теперь делать?
  -- Хороводы вокруг него водить! - крикнула Женя.
  -- Ты еще скажи - плюшки в нем хранить, как Карлсон, - усмехнулся Миша.
   Александра не знала, что и сказать. Между тем, парни дотащили телевизор до балкона. Поднатужившись, они приподняли его и, кряхтя, перевалили через балконные перила. Темной тенью телевизор в одно мгновение пролетел вниз.
  -- ... твою...! - выдохнула восторженно Женя.
   Снизу ей в ответ раздался оглушительный гром, поднялся столб пыли, а в стоявшей неподалеку машине завыла сигнализация.
  -- Феерия! - воскликнула Тома.
  -- Вот это ... ... ..! - не менее лирично, но на своем языке отозвался Андрей.
   В окнах начали зажигаться огни, появились заспанные лица.
  -- Вы ничего не слышали? - спросила высунувшаяся из окна на пятом этаже девочка с аккуратным, явно филфаковским личиком.
  -- А что мы должны были услышать? - галантно поинтересовался Стас.
  -- Да вы что, - крикнул из другого окна паренек со взлохмаченной шевелюрой, - кто-то машины взрывает!
  -- Что вы говорите?! - удивился Стас.
  -- Не может быть! - подхватил Ренат.
  -- Это террористы! - включилась в беседу еще одна особа с третьего этажа.
  -- Да нет, мафиозные разборки, - ответили ей откуда-то сверху, - у филфаковок опять какой-то мафиоза ночует.
  -- Машина убийства, - прошептала Александра.
   И тут же испугалась: а не сказала ли банальность? Однако остальные рассмеялись.
  -- Ну, за летальный исход машины убийства! - провозгласил Стас. И приглашающим жестом помахал непонятно откуда взявшейся бутылкой.
   Отсмеявшись, студенты сгрудились вместе и дружной толпой пошли догуливать.

****************************************************

   Так и закончилась эта история. Конечно, после нее были многие другие. Ведь с теми, кто учится в университете, да к тому же еще живет в общежитии, обязательно происходят разные интересные истории - немного смешные, немного печальные. Так было и с нашими героями. А потом... Потом они повзрослели. Впрочем, что в этом удивительного? Любой знает об этом не понаслышке.
   О, где вы теперь, друзья-товарищи студенческой юности? Под каким небом мнете, как сказал поэт, вешние цветы? По всему свету разбросало вас, неотесанных грубиянов, любителей пива, приключений и экзотики, нежных и неопытных возлюбленных, весельчаков, отчаянных и смелых авантюристов. За пределами своей, как теперь принято говорить, университетской субкультуры, вы становитесь не такими, как в годы бесшабашного студенчества. Уже не в сообществе себе подобных, а среди скучных обывателей устраиваете вы себе жизнь, в память о прошлом называя детей Платонами и Боэциями. Мещанский быт засасывает, уже не интересуют вас Хайдеггеры с Борхесами, но занимают вас проблемы того, как достать деньги, как отстроить дачу и подсидеть начальника. А о студенчестве напоминают лишь редкие приступы ностальгии.
   Нет-нет, да вспомнится какой-нибудь "стареющий юноша в поисках кайфа", заглянувший в общагу. К тем, кто уже закончил университет, студенты относились снисходительно, но считали их присутствие на своих тусовках неуместным. А сейчас бывшие девочки и мальчики сами оказались старше и рады бы вернуться во времена своей юности, забежать в общагу и хоть на мгновение окунуться в этот мир. Но... Это уже не их мир.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"