Она была прекрасна. Конечно, Никита Сергеевич слышал о ней, видел фотографии, читал описания, разговаривал с людьми, с ней знакомыми, но что она окажется такой - не ждал. Не думал. Даже представить себе не мог.
Они поехали к ней на целой кавалькаде серьезных, черных автомобилей. Солнце жарко светило, над дорогой дрожало марево, мотоциклисты в шлемах обливались потом, несмотря на овевавший их ветерок. Никита Сергеевич отер платком лицо, а когда открыл глаза - она была впереди, вырастала на обочине дороги, словно стояла и только его и ждала. Никита Сергеевич даже рот приоткрыл, так хороша она была.
Машины затормозили перед ней, Никита Сергеевич шагнул и замер. Она была высокой, намного выше, чем показалась ему издали. Стройная, в каком-то невероятном зеленом наряде - плотном, шуршащем. Красавица.
К Никите Сергеевичу подошел сопровождающий, принялся описывать ее непревзойденные качества, переводчик забубнил, пересказывая восхваления, но Никита Сергеевич одним движением руки заставил всех замолчать, шагнул к ней, обхватил тростинку стана короткопалыми ладонями, скользнул ими вниз, вверх, примериваясь, впитывая непривычнyе ощущения. Складки наряда разошлись неожиданно легко, словно только и ждали мужской сильной руки, засияла на солнце желтовая крепкая плоть, увенчанная султанчиком нежно-коричневых волосков. Терпкий аромат свежести и здоровья повис в воздухе. Никита Сергеевич двумя пальчиками нежно отвернул складочки, проник в теплое нутро кокона и неожиданно грубо, безжалостно обломил початок у самого основания.
- Невероятно, - он сладострастно поглаживал крупную, золотящуюся в его руках кукурузину. - Красавица какая, а пахнет-то, пахнет... Так сколько, вы говорите, урожаев в год можно собрать?