Сезанн - из самых великих. Великих навеки. Это не было обожествлением Сезанна. Ник хотел написать пейзаж, чтобы он был весь тут, как на полотнах Сезанна. Это надо было добыть изнутри себя. (Эрнест Хемингуэй. О ПИСАТЕЛЬСТВЕ)
В путеводительских заметках, Предисловие является самым уязвимым местом.
У автора превалирует соблазняющая возможность направить поток жалоб на колхозных рагулей, толпами заполонившими наш древний, и вечно молодой, Второй Иерусалим.
Доминирующее желание, предусмотрительно вынесено автором за пределы предлагаемого текста. Оставлена лишь эта - единственная предпосылка для оправдания своей поездки в Индию: штат Тamil Nadu, город Ауровиль.
У кого не возникло желания знакомиться с Предисловием, следует отбросить это начало, и сразу же приступить ко второму акту этого Мерлезонского балета.
Предисловие
Начну с того, что в автора появилась пара тысяч долларов, которые, как подсказывал ему весь житейский опыт, целесообразнее вложить в недвижимость.
Для этого, автор скрупулезным образом изучил местность вокруг обширного водоема в Житомирской области, чтоб: и до Киева рукой подать, и творческая работа шла в обстановке душевного комфорта.
Чтоб окрестные поля, засеиваемые подсолнухами, просияли в импрессионистских тонах, словно на полотнах знаменитого Винсента ван Гога.
Мечталось, как простенькая селянская хата, после вторжения в нее иностранного капитала, превратилась в шикарную творческую мастерскую.
В авторской памяти все еще болело полное фиаско от подобной затеи, в Сумской области. Тогда, в захолустном кишлаке Х., под Конотопом, бандитам-гопникам, после более чем десятилетнего противостояния, посредством провокационных обстрелов и разбойных нападений, удалось разорить уже обжитое капище. Орудующие под эгидой районного прокуроришки-сексота Мухи, они сделали это не убоясь никаких уголовных преследований.
У властной, коррумпированной своры, имеется богатый опыт борьбы с патриотически настроенными и творческими людьми.
После провала отчаянной попытки гебнявого подполья создать аналог российской империи, автор сделал попытку воссоздать давно утерянный творческий рай.
Однажды, усевшись в региональный поезд, и проехав два часа, я вышел на утопающий в зелени полустанк.
Оказавшись в небольшом селе, я подсел к мужиченке на телегу, которая тащилась от перрона по бесконечно длинной улице.
Проехав немного, я напрямую спросил у сумрачного возницы:
- Можно, приобресть небольшую хату за пару тысяч долларов?
- Огогоо! З - дымамы! - почесывая затылок, ответил мужик.
И, сколько бы автор не уточнял наводящими вопросами - ничего не вышло. Мужичонка отделывался ничего не значущими ответами, хмуро присматривая в хвост своей лошади.
Возле магазина, автор слез с телеги, и пошел через поля в следующее село.
На его пути, среди обработанных пашен, встретился небольшой хуторок, с новостройками. Здесь тоже были пустующие хаты, но...
В конце концов, на берегу огромного водохранилища, как и планировалось, обратясь к своим бывшим коллегам, автор получил всю исчерпывающую информацию.
Цель была, однозначно, достигнута. Открывалась возможность - предварительно - договориться обо всем.
Вот только совсем пропало желание, вести всякий конструктивный диалог. От единственной мысли, что придется сражаться не столько с неизбежной скукой, сколько попасть в осаду к сельским мужичкам.
Ван Гог уже торопился мне на помощь. В провансальском 'старом добром' Арле, при финансовой помощи младшего брата Тео, художник занял одну сторону, в ставшем потом знаменитом, Желтом доме. Здесь, Ван Гог надеялся создать объединение 'Студия юга', чтоб избавиться от одиночества. Приезд Поля Гогена, обязан был помочь ему в этом. На самом деле, превратил жизнь художников в сущий ад. Как утверждал Гоген: во время очередной ссоры, Винсент набросился на него с острой бритвой и тем же вечером отрезал себе пол-уха. Соседи написали гневную петицию мэру, что: 'Такие люди как Ван Гог, не должны разгуливать на свободе'. С Арля, пришлось убираться. Поняв, что сходит с ума от появившихся галлюцинаций, Винсент Ван Гог самостоятельно отправился в специальный приют для душевнобольных, в ближайший городок Сен Дени. Скоро, он свел счеты со своей жизнью.
Учитывая отдаленную схожесть этой ситуации, я пришел к единственному выводу, что средства экономнее будет потратить на прогулку за три моря: в Индию, в Ауровиль. И тут же приступил к реализации одного из самых ярких юношеских вожделений.
...Начались хлопоты по добыче туристической визы.
В полете
Оказавшись в окружении облаков, под монотонный однообразный гул, поющий турбины, приятно окунуться в мир своих сокровенных мыслей-мечтаний. Выстраданная поездка, предопределяет непостижимый, более совершенный этап в любом творчестве, добавляя в него неожиданные штрихи. Я начинаю вести внутреннюю беседу с теми, кто знаком с творчеством художников-импрессионистов, - я пытаюсь моделировать их манеру уже несколько лет, начав делать это, еще проживая в собственном селе, подобрав подсказку в одном из ранних хемингуэевских откровений. На этот раз, мне представилась возможность, поработать под Поля Гогена, отправляющегося на полинезийский остров Таити, чтоб перенести на свои холсты необычайное свечение и буйство простейших форм жизни, во многом связанных с его женами-таитянками.
Сидеть выпало как раз возле иллюминатора, и, пока позволяла облачность, я посматривал на проплывающую под крылом самолета родную землю, делая снимки цифровым фотоаппаратиком.
В одном ряду со мной расположилась украинка андроидного вида, поменявшаяся местом со своей соплеменницей, чтоб пристроить возле себя габаритного мужа-индийца. Достав свои айфоны и компьютеры, они принялись пересматривать красочный фильм, снятый под водою на коралловом рифе. Впереди, вызревшая девица, включила документальный фильм о войне: где Гитлер, кадр за кадром, меняется местами со Сталиным.
Скоро, на небольшом экране монитора, возник самолетик - уменшеная копия нашего аэробуса, - который заставил меня переключиться на него. До смой Шарджи, у меня появляется возможность сверять месторасположение на экране с тем, что могу наблюдать внизу.
...В Шардже, в Объединенных Арабских эмиратах, была пересадка...
Едва успеваю зарегистрироваться на рейс на Мадрас (Ченнай), поскольку я не ведал не единого слова по-английски, а самолет, вот-вот, должен был улететь.
У автора этих записок, на все про все, благодаря задержке в Борисполе на два часа, осталось всего полчаса для преодоления всех языковых барьеров.
Как угорелый мечусь по какому-то длинному светлому коридору, который постоянно начищают какие-то индийцы, выделяясь своим естественным загаром среди правоверных мусульман. Мне уже дважды настойчиво показывали, достопочтенные отпрыски пророка Мухаммеда, облаченные в светлые саваны белоснежных одежд, в каком-направлении надо спешить, чтоб успеть зарегистрироваться на рейс указанный в развернутом билете, - но, постоянно, сотворив необходимый зигзаг, я не попадал к искомой стойке; пока, наконец - бог любит тройцу! - меня вывели на путь истинный грубыми интонациями в голосе, изобразив мои дальнейшие действия в жестах; после чего, я смело бросился вниз, буквально скатившись по какой-то ложно-беломраморной лестнице (почему же я не догадался сразу?), вывалившись в какой-то отстойник-зал, под завязку набитый индийцами в неровной очереди, возле стойки со светящейся цифиркой: '20'.
Индийцы, в своей скученности, почти совсем, как европейцы, только очень черные. Как негры в Африке.
...Снова борт 'Аэробуса', окно, и два мелких, обезжиренных индийца, по соседству.
...Экран монитора, в полудреме видишь - маленький самолетик все висит, и висит, над Аравийским морем...
Дорога
...В Ченнай, мы прилетаем вовремя...
Посадка в аэропорту происходила со стороны Индийского океана: город с этой позиции выглядел грандиозно. Все пространство, было покрыто мириадами светящихся шариков. Огоньки-светлячки очерчивали пространство суши.
Этот город входит в шестерку самых крупных городов Индии.
В коридоре аэровокзала, взявшись заполнять какую-то обязательную форму, неожиданно познакомился с земляком, который понимал по-английски.
Начинаю активно пользоваться его познаниями в области иностранных языков.
Я стараюсь не отставать от парня вплоть до визовой стойки, пытаясь воспользоваться его продвинутостью в области иностранной лингвистики, особенно при разговорах с индийскими чиновниками.
Я сказал ему, что на выходе меня уже поджидает такси. Поэтому - парень удалился, как только выпал подходящий момент.
Впрочем, это уже не важно: я легко прошел визовый контроль; в другом зале, начинаю хлопотать возле транспортерных лент, которые тащат на себе вещи пассажиров из прибывших рейсов... Не видать моей сумки.
На двух лентах (одни грузчики-возчики, посмотрев в мой билет, почему-то, указывали на одну ленту; другие, с умным видом, посылали к другой). Когда багажный отдел оставили все пассажиры со своими вещами, ко мне - растерянному, - подошла работница аэропорта и, что-то пролепетав по-своему, увлекла, - удрученного, - за собой к какой-то стойке, где уже дожидалась моя поклажа. Дорогой, как положено, девушка пыталась еще выяснять какого цвета моя сумка: 'Блэк? Блэк?', - но: увидев мои счастливые глаза, когда я увидел ее, поверила без всяких слов!
Несколько молоденьких работниц аэропорта, умиленно заулыбались, выйдя из своей загородки, чтоб понаблюдать за этой радостной сценкой.
Я прощаюсь с ними.
На выходе - наваливается шумами огромный городище! Тропический воздух - густой, с ароматом южных растений. Фибры моей души, жадно пьют коктейли пряные.
Люди, скопившиеся возле турникетов аэропорта, жаждут встреч.
В этой шумливой и пестрой толпе выискиваю табличку с именем: 'Александр. Ауровиль'. Есть! Тычу большим пальцем себя в грудь: 'Это - я...я...я!'. Помните как у Андрея Миронова, в фильме 'Бриллиантовая рука'? Этот трюк проделываю, и я.
Табличка в руке у тамила, усредненного типа (они мне все, пока что, на одно загорелое лицо): не старого и не молодого, не высокого и не низкого, не уродистого и не красавистого.
Таксист подводит меня к автомобилю 'Тойота'. Предлагает включить кондиционер, - я, предупрежденный о большой цене на этот вид услуг, показываю ему жестом, что меня будет обдувать поток встречного воздуха.
Едем, бесконечным ченнайским пригородом - а, может, это еще город? - народу, несмотря на столь утренний час, несчетное множество. Перемещение людских масс, представляется, как броуновское движение. Черные и загорелые, тамилы-индусы что-то несут и тащат на себе; передвигаясь на ограниченном пространстве. В засилье мопедов и мотороллеров, которые отчаянно сигналят без малейшего повода, лишь бы только обозначить свое неуступчивое присутствие, чувствуется, кто есть кто на дорогах Ченная.
Плотно прижатые однотипные дома-магазины, не вызывают особых эмоций.
Но, воздух - этот тропический настой: насыщенный пряными запахами... Левкоя?
При шафранном свете уличных фонарей, все плавится в какие-то образы; в высоком небе - висят и светят, звезды...
...Мы, наконец-то, вырываемся на оперативный простор...
Дорога хорошо обозначена, с четко определяемыми линиями. Световые отражатели, обозначают ее параметры: желтые - обочина, белая - разделительная.
Непривычные деревья, вначале вызывают одно удивление, но, когда, я увидел обилие ярких цветов, - трудно было воздержаться от восторга. Пальмы, на фоне ночного неба, уже воспринимались, как должное.
Вдоль дорог все тянуться, местами прерываются, дома-магазины, с аккуратно сложенною в кучу красною землею возле них, почему-то не единожды за дорогу отмеченно мною; кустарники, порою служащими за естественную изгородь. Всего этого было в избытке, и, еще, вдобавок, много разного мусора, который скапливался, очевидно, очень долго.
Это была настоящая дорога: не направление и не магистраль. Простая, индийская дорога, ведущая куда-то на юг: к Пондичерри, а может быть и дальше.
С водителем, тамилом, я, все же, пытаюсь еще раз наладить контакт, пробелькотав на школьном диалекте немецкого языка:
- Юкрейн! Александр! Ферштеен?
Водитель, ткнув себе в грудь, сказал:
- Укр. Укр!- Я, понял, это его имя.
То и дело, на дорогу выбегали индийские собаки: гладкие в том смысле, что шерсти на них почти не было. Все пегой масти. Даже яйца, так заметные у наших дворняг, у этих, практически, отсутствовали. Я насчитал по дороге уже шесть раздавленных собак. Один случай даже напугал Укра. Вывалившись из-под проезжающего индийского Тата, - бусика, - труп, буквально, вписался в его Тойоту! Правда, не нанеся машине видимых повреждений.
С рассветом, я оценил все великолепие деревьев Индии. Огромные висячие клумбы, на одном дереве. Красные фонарики, свисающие над дорогой!
Заполненные рассолом плантации, тянущиеся вдоль трассы; вдоль какой-то океанской затоки.
- Сол! Сол! - уловив в моем взгляде проявленый интерес, прокомментировал Укр.
Кучи добытой, лежащей под открытым небом, соли, на протяжении нескольких километров пути, долго не отпускают моего взгляда.
Городов и поселков, в нашем понимании этого слова, я - практически - еще не встречал на своем пути. Это, какое-то, сплошное поселение.
Шествующие когорты под триколорами, похожими на голландские и российские, а то - и из румыно-молдавской желтизной.
Обилие выборочных плакатов на стенах и фасадах общественных зданий, выполненных в стиле Болливуда: с полными лицами местных политиков, смахивающих больше на индийские божества.
Флаги, закрепленные на многих капотах автомобилей. Похоже, что Индия переживала какую-то предвыборную лихорадку?..
... В небольшом придорожном базарчике, под многочисленными навесами, ютилось множество лавчонок...
Укр притормозил, чтоб он выпить чашечку кофе. В глубине этого шалмана, набитого всякой всячиной, он обменял рупии на две разноцветные фишки, вернулся к кофейщику, и передал их.
Кофейщик, зачерпнув кофе в каком-то вместительном чане, пустил из железной чашки метровую струю, поймал другой, расплескав в пластиковые стаканчики.
Укр предложил мне выпить. Я - отказался.
Я купил, где Укр менял свои деньги на фишки, содовую и стал поглощать ее потому, как с этого дня, мне предстояло ввести себя в своеобразный транс - в творческое состояние: обострить до предела свои притуплённые цивилизацией чувства. Я решил, пока, ничего не кушать.
В свое время, многим импрессионистам, бог дал не заботиться об этом. Все они были достаточно бедны, как Винсент Ван Гог или Поль Гоген, и вряд ли ощущали голод, окромя творческого. Поглощая алкоголь.
...Вдруг мое внимание привлек неказистый с виду автомобильчик, украшенный флажком 'Правого сектора'. Я достал фотоаппарат - и принялся щелкать кнопкой.
Увидев это, молодой задиристый индиец, из тех - очевидных провокаторов, - стал демонстративно чесать свой зад. Краем глаза, с непогашенной улыбкой на устах, он косился на меня: раздирая половинки своих ягодниц, спрятанные под широкой юбкой, тхаги. 'Сделай селфи, - говорил его лукавый взгляд, - ну, чего тебе стоит, иностранец? Видишь, я предпочитаю попасть в твою коллекцию! Потом, я смогу рассказать своим друзьям: как я здорово тебя развел. Ты думаешь, что у нас живут дикари? Ты так думаешь? Смотри сюда...'
... Это было уже рядом с Пондичерри, в самом пригороде полумиллионного города, бывшего форпоста колониальной Франции на Индостане, на самом въезде в Ауровиль...
Прошло совсем немного времени, и такси, петляя зигзагообразными дорогами (часто не асфальтированными в этих местах) в зарослях молодого тропического леса, доставило меня - в цельности и сохранности - в распоряжение Паулы, - молодой, сухощавой на вид, немки. С простосердечным видом, она посвящала меня в жизнь гестхауза: Adventure Kommukation.
У нее имелось двое прекрасных курчавых деток, муж-тамил, приятной интеллектуальной наружности, и огромное желание терпеть меня целый месяц.
Московские йоги
Не дав как следует опомниться, после длительного перелета, Паула, проявив вывезенную из Германии педантичность, подробно проинструктировала меня, как надо пользоваться туалетом и электричеством. В диалоге применялась ядреная помесь (суржик) из крохотного количества английских выражений и отдельных немецких слов. И, еще: несчетного количества жестов и мимики.
Паула растолковывая какие-то важные инструкции, подготовила мне целую страницу из многих пунктов, которые необходимо урегулировать для комфортного проживания.
В конце концов, ее муж, - тамил с интеллектуальным выражением лица, - заводит свой мотоцикл, жестом приглашает меня занять заднее сидение, берет дочку-школьницу, помещает ее впереди себя, и мы отправились на регистрацию в Multimedia Centre (Town Hall), в район сосредоточения всего местного самоуправления.
По дороге, он доставляет дочку на урок индийских танцев. Что входит в обязательную программу обучения всех авровильцев.
Скоро мы приезжаем в центр Ауровиля.
Как такового центра пока не существует, его заменяет несколько административных зданий, утопающих среди тропической растительности.
На открытой террасе местной кафешки, собралось несколько русских. Я не бегу от мысли, что такое совпадение вызвано моим появлением; муж Паулы, очевидно, был в курсе всех дел, оставил меня на террасе - и уехал: я остался вместе с московскими йогами: статной Анной - высокой женщиной; С., с которой мы перебросились несколькими комментариями на сайте города, перед самым приездом в Ауровиль; и еще одним парнем, Федором, о котором я ничего не знаю.
Московские йоги давно освоились в Ауровиле. Своей доступностью, и замечательной аурой, город, во многом, заменил им Тибет - духовную Шамбалу.
В каждом из этих йогов, на лице была разлита мягкая атмосфера московского студенческого декадентства еще в былые годы, сейчас это смотрелось, как отголосок той светлой поры; зарево замечательных студенческих тусовок, в которых приходилось блеснуть своею экзальтированностью, чтоб прослыть своим человеком.
Альпинизм, считался, чуть ли не обязательным увлечением.
Я знал замечательную пару выпускников МГУ, математического и юридического факультетов, Ларису и Игоря (чем-то похожим на мужа Паулы).
Я - представился.
За всех, это сделала С.:
- Это - Анна. Это - Федор. В такой компании, мы собираемся редко. Работаем мы в разных местах. Можешь отведать с нами ауровильской пищи. Она бесплатна, - предупредила С.
- Спасибо, я пока не ем, - сказал я. - Обостряю свои чувства.
С., собирала еду на тарелке в комочки пальчиками, как настоящий йог, и, элегантно, отправляла ее по назначению.
- Чем ты занимался по-жизни? - спросила С. - Геолог? У нас тоже есть геолог, но это - кажись - ему здесь не пригодилось. Выращивал клубнику?
Федор сказал:
- Ему надо показать, как выращивают здесь папайю. У меня есть один знакомый. Это ему пригодится, когда надо будет подобрать работу.
- Пусть поживет еще десять дней, - сказала С. - Освоится, войдет в ритм. Пока рано говорить о работе.
- Я - Слава! - Подсаживается к нам еще один русский. - Я 'случайно' услышал разговор. Что сейчас происходит на Украине?
- Война. Как-нибудь расскажу, - сказал Славе.
- Политика ссорит народы, - высказался кто-то из йогов.
Меня торопили из Town Hallа: заняться оформлением документов.
Славе было поручено, помочь мне с урегулированием этих бюрократических формальностей.
...Наконец, все пункты, тщательно обозначенные Паулой на листке бумаги, были урегулированы, все контрибуции уплачены. Мне выдали пластиковую карточку, на которую положена сотня долларов, чтобы отовариваться в местных магазинчиках. Без этого - ну, никак!
Мы договариваемся со Славой: завтра встретиться на входе в Матримандир.
Снова явились какие-то люди, подобрали меня, предложили занять заднее сидение мотороллера, и повезли в Пондичерри.
Я оказался в офисе под разлогим деревом, под которым стояло несколько плетеных кресел и канцелярский стол и, сложенные стопкой, три гроссбуха на столешнице.
За столом сидит человек, Камил. Он - босс: решает транспортные проблемы в Ауровиле.
Здесь же: стоят куча мотороллеров и несколько скутеров.
Открыты настежь двери двух боксов, возле которых крутятся несколько парней, заправляют и ремонтируют транспортные средства.
Поскольку никакого общественного транспорта в Ауровиле нет, любому человеку, в подобной ситуации, приходится прибегнуть к услугам Камила.
Со мной опять возникает проблема: я тридцать лет как не водил ничего, кроме велосипеда.
Мне вручают скутер (за него надо платить больше), взяв с меня сорок два доллара за месяц эксплуатации.
По дороге, я 'не вписываюсь в поворот' на Ауровиль (я попросту не сумел его запомнить), и, повернув не в том месте, пропетляв по задворкам, снова явился в аккурат - к своему благодетелю - к Камилу. Тогда, он выделил мне в проводники испытанных ребят; при выезде на главную дорогу, один из них притормозил, на что у меня еще не хватило надлежащей реакции, - и я, проигнорировав тормоз, уложил скутер на землю, зацепив крылом тормознувший мотороллер.
С легким повреждением, уныло возвращаемся на базу.
Мне выделяется, подержанный мотороллер.
Меня серьезно проэкзаментировали до самого центра, до Town Hallа. На сей раз, я выдерживаю испытание.
Меня заправили четырьмя литрами бензина, и отправили на все четыре стороны.
Я начинаю поиски единственного выхода из создавшегося положения, колеся по всем направлениям (четко придерживаясь центральной части); у меня ничего не выходит выбраться из лабиринта ауровильских дорог. Я начинаю удлинять свои пробеги - подолгу 'совещаясь' с секьюрити на поворотах. Скоро у меня в голове начинают проявляться знакомые места. Кто-то, проезжая мимо, машет мне рукою... Паула! Я увязался за нею - и вот уже знакомый гестхауз: Adventure Кommunity.
...В тропиках мгновенно темнеет. Моментально сползаются сумерки. Из мест дневного укрытия, вылетает много мелких летучих мышей.
...Появился муж Паулы, с сыном, и я принимаюсь выспрашивать у него названия деревьев и кустарников окружающих Adventure Кommunity.
Под стеной бунгало - вполне современная постройка, стилизованная под этот тип жилья, - прижилась: Aurovillе protekchen. Все кончики ее веток украшены белоснежными цветками. Рядом, такая же, но вся усыпана розовым цветом.
Под терраской цветут петрополисы - белые и розовые.
Растет пальма Коканад, - особо почитаемая - дающая плоды и листья для крова. Бамбук, образовавший настоящую колонию...
Тропический лес - подобрался под самые окна бунгало; трудно поверить, что это все посаженные деревья. Под стеной - поселение маленьких рыжих термитов, больше похожее на настоящий город.
С дерева под окном, шумно свалился хамелеон.
Несколько зверьков, похожих на бурундучков, шастают по веткам.
Много птиц, с которых я знаю только ворон. Остальных узнаю только по суматошной возне вокруг моего жилища.
- Пиу-пиу! Пиу-пиу! Пиу-пиу! - может слышаться до бесконечности.
А, началось с того, что в 1968 году, когда закладывались основы этого города, хиппи, тогдашние его колонисты, в основном явившиеся сюда со старушки- Европы, где они уже расправились с моралью старшего поколения; пусть не всегда трезвые, часто обкуренные, ищущие новых проявлений для своих терпящих крах приоритетов, и находящие новые доктрины в философиях основанных на индийской духовности, стали копать углубления, которые заполнялись тропическими ливнями, после чего, в вырытые ямы, попадали разные семена...
Так появились эти тропические леса, в которых теперь утопает Ауровиль.
...Теперь лес напирает на решетчатые окна моей кельи...
Обстановка моей комнатушки, чисто спартанская. Домик, внизу, поделен на два квадратных помещения, приблизительно шесть на шесть; сверху, под крутой лиственной крышей, имеется еще жилое пространство, к которому ведет деревянная лестница.
В комнате есть большое зарешеченное окно, затянутое противомоскитной сеткой; и дверь - с, такой же, натянутой сеткой. Небольшая кушетка, на которой лежит матрас под простынею, и подушка под наволочкою. Запасные постельные принадлежности покоятся на стеллаже.
Стеллажи оборудованы по всему внутреннему периметру. В одном месте (под окном) - это стол, на котором я работаю; в другом - этажерка с книгами; в третьем - возле двери - можно складывать вещи.
Портрет Матери, сподвижницы Шри Ауробиндо (ее почитают здесь, как основательницу Ауровиля), под которым прячутся гекконы - маленькие тропические ящерицы. Голос геккона напоминает: стук острым камешком по стеклу. Они охотятся на залетных насекомых, ползая по стенам и потолку.
Слава
На следующий день, в районе девяти часов, - как и договаривались, - мы встретились со Славой, возле Матримандира (Matrimandir).
Он намерен был провести познавательную экскурсию по Матримандиру.
Слава, надо сказать, московский йог. Он мог бы даже и не говорить об этом. Он - вылитый йог. Очевидно, ему на роду было написано: стать московским йогом!
Ему уже, лет шестьдесят с хвостиком, судя по чертам лица. Он невысок, строен и аскетичен на вид; одет в простую полинялую футболку. Брючки, подчеркивающие презрение духовного начала над бренной плотью. Бородка, как у всякого йога: висящая, сильно подкрашенная сединой. От кончиков узловатых пальцев, до выдающегося черепа, с остатком юношеских волос - он сущий йог: крупные, синие глазницы, с которых сквозит умиротворяющий взгляд.
Слава - музыкант, об этом он настоятельно заявил еще вчера. Он носится на своем велосипеде по Ауровилю, уверяет, что это нужно для его дела.
У него постоянно какие-то дела, очевидно, не только музыкальные. Слава приходит на помощь всем, кто в этом имеет нужду. Сейчас Слава - помогает мне.
- Я только сейчас смог присоединиться к сообществу Ауровиля, - говорит мне московский йог, Слава. - Вначале надо было отдать кармический долг своему учителю. Я это сделал только в том году. До этого, был непродолжительный заезд в ноябре прошлого года, всего на три месяца. В этом году - я, с 9 августа. Так, что пользы с меня, немного, - утверждал он.
- Я сумею и сам во всем разобраться...
- Ну, почему же сам? - удивленно, парирует Слава. - Тебе здесь помогут. Жаль, только, что сегодня мы не сумеем попасть в Матримандир. Детей привели. Экскурсия. А вот завтра, после десяти часов...
Я рассказываю ему подробности, особенно те, которые связаны с войной между Украиной и Россией. Вернее, выкладываю свой взгляд на военные события.
...Так у меня оказался свободный целый день...
...Я поездил по Ауровилю, сжигая бесцельно бензин. Добрался, только через три часа, до Adventure Кommunity.
Беглого взгляда хватило, чтоб понять, что город еще не расцвел, как цветок лотоса. Строительство продвигается медленно, поскольку жила питающая это дело не столь обильна.
Тем не менее: Ауровиль - растет. Неустанно, каждый жилец несет свою посильную лепту в строительство. Невысокие тамилы, в первую очередь, не торопятся: впереди - жизнь многих поколений. Город обеспечивает им стабильный заработок. Пусть и небольшой, зато надежный. Люди многих национальностей явились сюда, чтоб показать человечеству на собственном примере, что, соединившись одной идеей, можно создать настоящую цивилизацию; даже в самых отдаленных, самых неприспособленных, местах планеты.
Авровиль появился, практически, в пустыне. Пришлось поднимать уровень грунтовых вод, чтоб высаженные деревья не погибали.
...На следующее утро, я вовремя встретился со Славой.
Под раскидистым деревом, по команде секьюрити, мы - сформированной группой, стремящихся на медитацию паломников, - попадаем на территорию святилища.
В небольшом окошках, нам - поочередно - дают выбрать карточки, в которой из 12 пителий, мы будем медитировать.
Слава, после некоторого раздумья (некоторые пителии уже заняты), останавливается на: Aspirators (Стремление).
Мы, неспешно, направляемся к огромному 30-метровому шару, блестящему золотыми солнцами.
По дороге, мы рассматриваем фонтаны Малого Амфитеатра, заходим в красиво выложенный из красного кварцита, приспособленный к массовым действиям - Большой Амфитеатр. Недавно здесь, по словам Славы, был разыгран грандиозный спектакль: 'Спор между Любовью и Смертью', по поэме Шри Ауробиндо.
В Большом Амфитеатре, по четвергам, собираются ауровильцы, чтоб провести сеанс медитации под музыку Сатхи.
Большой Баньян - любое, из этого вида деревьев, может представлять собою целый лес: с веток опускаются корни, которые становятся стволами. В тени этого знаменитого дерева, уважаемые йоги принимали революционные решения.
Большой Баньян - священное дерево для Ауровиля. С ним связано много легенд... но, Слава, толком, не смог поведать не одной.
Мы торопимся на медитацию.
В пителию, ведет наклонный гранитный пандус (условное название). В небольшом углублении, согласно выбранному чувству - я впервые приступил к медитации.
Через, приблизительно полчаса, покидаем пителий; оказавшись внизу, у основания Матримандира: установлен небольшой хрустальный шар, к которому, по гранитным волнам, неспешно течет вода. Здесь, тоже, многие медитируют.
Внутреннее пространство Матримандира, построено по принципу - максимального воздействия на внутренний мир человека (собственно как и в любом другом храме). Человек, прикоснувшись к этому взглядом, способен унести в памяти это величие формы, чтоб отлить в своих чувствах, на которых зиждется его величие. Если человек пищинисто мал, душа его обязана стремиться возвести свой внутренний храм. Матримандир - может служить матрицей, построения внутреннего храма. Матримандир - олицетворение безбрежия пространств микро и макро Космоса.
...Две изогнутые спиралеподобные эстакады, похожие на содержащиеся в молекуле ДНК спирали аминокислот, постепенно поднимают нас в Чембер...
...Огромный зал, двенадцать столбов, распыляющих энергетический поток, кристаллический шар, медитирующие представители разных народов...
Матримандир существует, чтоб люди независимо от рас и вероисповеданий, сумели соприкасаться внутренними мирами, чтоб слиться в единую человеческую семью. Это сакральное строение, в котором человек может встретиться своим внутренним миром, с окружающим его, подключившись к энергетическим потокам питающих его.
Медитация - это урок использования аккумулированной энергетики на созидание. Создания искусственных форм, для усовершенствования собственной жизни. Для улучшения коммуникации между внутренним и внешним космосом.
Посредине - кристалл: хрустальный шар, установленный в центре Внутренней Залы, - является олицетворением новой эры. Он, как и весь храм, являет собой символ единства. Согласно видению Матери, этот шар-кристалл должен служить "объектом концентрации" и "символом будущей реализации". Концентрируясь на этой будущей реализации, люди делают ее частью своего сознания, приближают ее к человеческой реальности. Кристалл изготовлен в Германии.
Супраментальная йога - продолжение традиционной (по представлениям йогов). Супраментальная йога - это экзистенциальная: действующая на самом пределе человеческих возможностей. Это то, что заставляет человека, стремится к познанию современного мира. Возможности человека, не ограничены. Они требуют лишь, энергетической подпитки из Космоса.
Существовало много традиционных религий. Это не спасало человечество от кровопролитных войн, наоборот, каждая религия стремилась к своему господству. В этом, видится, их главное несовершенство.
В Ауровиле, пытаются, прищепить людям сознательность. Очистить чувства человека, от негативной энергетики.
...Слава падает, и, сразу же, замирает, в позе раскрытого лотоса. Московский йог как-то естественно выглядит, даже в просторном зале Матримандира.
На Владимирской горке, в Киеве, я много раз наблюдал медитирующих людей. Йоги умеют неподвижно замирать, словно душа их уходит из тела. Впрочем, не доставляя выходом, никакого вреда своему телу. Плоть, словно приклеивается к земле. Тогда, хочется подойти к ним, и спросить о чем-то внеземном.
...Сам себе кажусь я, таким себе, слоником в посудной лавке. Взгляд, оценочно, выхватывает еще неуклюжие фигуры, которые неподобающе подпирают стену. Уже - легче дышать...
Трудно поверить, что в советские времена, за йогами следили спецслужбы. Слава рассказывает мне о слежке за ними в СССР, о наличии сексотов в их среде. Это движение вызывало подозрение у властей. Хотя журнал 'Наука и жизнь', помнится, публиковал некоторые асаны хатхи-йоги. Естественно, не как для очищения тела перед стадиями высшей медитации, а для мягкого растягивания мышц, снимания напряжения и нормализации циркуляции жидкостей в организме.
Я не имел тогда цельных представлений об этом городе. Хотя работал в геологии, из самыми свободолюбивыми людьми, в советские времена.
Конечно, засилье сексотов в брежневско-андроповские времена, ощущалось и в геологии.
Узнав об этом городе, я загорелся жгучим желанием, через посольство Индии, добраться в этот город, в числе желающих покинуть СССР. Я получил адрес. Получил ответ из Ауровиля. Какой-то московский йог писал о долларах: во сколько мне обойдется эта поездка в Индию. Оставалось только дожидаться лучших времен.
Только нынешним летом, я смог приступить к осуществлении своей мечты.
...После медитации, Слава сказал:
- Наши пути еще пересекутся. - Уселся на велосипед, и укатил.
Алекс
Через день, я являюсь к Матримандиру, чтоб сделать некоторые снимки.
Я смогу записывать все, что мне заблагорассудится, как настоящему импрессионисту, отдающему дань своему ремеслу.
Внутрь я попал с группой туристов и медитирующих особ, записывающихся у окошек, чтоб получить доступ к пителиям. Легонько стал шифроваться в потоке уже отмедитировавших людей (заходящих отдохнуть в небольшой скверик).
Мое внимание привлек лишь один старикашка, который, задумчиво, жевал сытный хлебушек; отламывая щепотью серый мякиш, он посылал его в рот, глядя вперед широко открытыми, невидящими, глазами. Может, сей старик, был русский пилигрим? Ржаной хлеб в Индии найти не так просто. В Ауровиле, в пригороде Пондичерри, есть пекарни. Там русские пекут? Глаза старика излучали сугубо русскую печаль. Уж если русский человек печалится, то это нельзя не заметить.
Удобно разместившись на скамеечке, я стал записывать увиденное. Сквер, постепенно, пустел. Вдруг, за спиной, услышал русскую речь.
Оглядываюсь: подымается сбитый человек, скорее смахивающий на хирурга (если облачить его в синий халат) или на крепенького тренера-боксера (был у меня по жизни такой).
- Вы русский? - спрашиваю.
- Да. Александром зовут. Алекс, по-здешнему. - Мы пошли по дорожке. - Зови меня просто, Алекс...
- Александр, - рад знакомству, подаю ему руку. - Рад услышать русскую речь. Вы сможете помочь? Я пришел описывать параметры Матримандира.
- Помогу, - с радостью, согласился Алекс. - Я работаю здесь. Вообще-то, я из Питера приехал. Дети повырастали. Им осталась квартира. Мы с женой, Татьяной, собрали свои пожитки - и сюда, в Ауровиль. Она у меня - стоматолог; работает в клинике: в Пондичерри. Их клиника имеет хорошую репутацию. Тамилы, они как привыкли лечить? Сначала поставят пломбу. Через два года, она выпадает. Ставят коронку. Удаляют зуб.
- Как во времена Советского Союза, - заметил я.
- Ауровиль выделил нам свое жилье. Строим собственное. Два миллиона рублей уже вложили... Не хватает одного лаки...
- Сколько, сколько? - спрашиваю.
- Лаки? Это местная валюта. Строительство требует от нас больше трех миллионов рублей. Порядка восьми тысяч долларов.
...Мы уже проходим мимо Малого Амфитеатра, с его фонтаном.
- Малый Амфитеатр спроектировал француз, Жан (Жо) Фуго, - рассказывает Алекс: - Замечательное строение. Допущена была ошибка в расчетах. Поставили насосы, которые качали фекалии. Пришлось выправлять. Появились новые насосы. Сейчас, фонтан работает исправно.
- ...В Большом Амфитеатре, по четвергам, звучит музыка Сухит (композитор живет в ашраме Пондичерри).
Подходим к Большому Баньяну:
- За эти скамейки, возле Большого Баньяна, возник большой спор. Не всем ауровильцам хотелось видеть их. Это сакральное для многих место. Только, когда всеми почитаемый йог, после длительной медитации, объявил, что к нему явилось Откровение, - и Мать повелела: ' Надо ставить!', - скамейки появились...
Подходим к Матримандиру.
- ...Матримандир - это санскритское слово, которое означает 'обитель, или храм, Матери. Символом стремления Ауровиля - к Божественному.
- Огромное, сложное хозяйство! - говорит Алекс. - Огромный шар 36 метровой высоты, покрытый круглыми золотыми пластинами. Каждое 'большое солнце' Матримандира - это алюминиевые диски весом по 200 килограмм. 'Малые солнышка', которые крепятся под ними - это сто килограммовые алюминиевые диски. Все они крепятся на фитингах, которые придумал россиянин, - наш московский инженер, Владимир. Сейчас он руководит всем хозяйством Матримандира. Чтоб эти блюдца-солнца сияли - между двух стеклышек, прошедших специальную обработку, запаяна золотая фольга. Эти 28-каратные элементы приклеены к блюдцам эбокситной смолой. Матримандир - построен, в виде расцветшего лотоса. Дюжина лепестков-пителий, имеют свои названия. Скоро, каждой из пителий, будет соответствовать свой сад. Двенадцать садов Матримандира. Сады будут иметь названия: 'Искренность', 'Смирение', 'Благодарность', 'Настойчивость', 'Стремление', 'Чувственность', 'Прогресс', 'Мужество', 'Доброта', 'Великодушие', 'Равенство', 'Мир'.
- Звучит, как Сады Семирамиды, - подпрягаюсь я.
Алекс словно не слышит, продолжает:
- За садами, выкопают глубокие рвы и заполнят их дождевою водою. К Матримандиру будет лишь - вход и выход. Медитировать смогут только ауровильцы. С вывезенной земли, сделают гору, с которой, желающие и туристы, смогут наблюдать Матримандир...
- У вас грандиозные планы, - говорю я, разглядывая выкопанные котлованы. - Все никак не привыкну к охрено-красной земле.
- Земля красная от наличия огромного количества железа, - сказал Алекс.
Алекс, снова, продолжает:
- Здесь работает много русских. Управляет всеми скалолазами, которые чистят диски Матримандира, русская - Агни. Диски моются только в сухую погоду...
... - Матримандир, - это огромный резервуар для сбора дождевой воды. Вода собирается под Матримандиром.
... - Матримандир имеет свой Оргшоп: организация, которая занимается мелкими работами. В основном, там работают тамилы.
- Они, как мураши. Пашут на солнце! - сказал я.
- Ауровиль дает многим из них, единственную возможность зарабатывать. - говорит Алекс и продолжает:
- Один раз в год, очищается внутреннее пространство Матримандира - один из 'солнечных дисков', открывается для солнечных лучей. - Он показывает на едва заметные черные полоски на золотом коле. - Его хорошо видно...
...Мы проходим возле какого-то дерева, похожего на тополь...
- Это священное дерево Бутхи. Под таким же деревом, йог Гуатанама, получив просвещение, стал Буддой. До этого, перед ним стояла миска с едой. 999 жизней и смертей, было прожито. Осталась только одна. Йоги, окружавшие его, ждали просвещения, вместе с ним. Тогда Гуатанама съел еду. Йоги поняли, что просвещения не будет, - и отвернулись. И, тогда, Гуатанама получил просвещение, и стал Буддой.
- Вообще существует много красивых легенд о возникновении Ауровиля. Под Большим Баньяном, самый почитаемый в деревне йог, смотрел, как танцует девушка. У нее, с ноги, сорвалось украшение. Йог, надел ей украшение. Он не должен был так поступать; йоги принадлежат к высшей касте. Деревенские люди стали возмущаться: 'Почему ты так сделал?'. И, тогда, йог сказал: 'Вы, что не видели, что в ней танцевал Крышну? Тысячу лет здесь не будет ничего расти! А через тысячу лет придут белые люди, и построят красивый город...'
Россиянин не был бы россиянином, если бы не постарался рассказать мне историю, связанную и с ними, россиянами.
- Владимир, наш главный, как-то рассказывал: 'В котлован, под Матримандир, ночью попал варан. Тамилы, работавшие у него, хотели его съесть. Спасая его, он положил доску на край ямы, чтоб варан смог вылезти. Варан, выбрался с котлована, а, потом, обернулся - в глазах животного благодарность, - выдыхает: Г-хаг! - и, отправляется по своим делам...'