Ковальский Александр : другие произведения.

Вечный полдень

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Вечный полдень
  
   Но взял он меч, и взял он щит,
   Высоких полон дyм.
   В глyщобy пyть его лежит
   Под дерево Тyмтyм.
  
   Он стал под дерево и ждет,
   И вдрyг граахнyл гром --
   Летит yжасный Бармаглот
   И пылкает огнем!
  
   Раз-два, раз-два! Горит трава,
   Взы-взы -- стрижает меч,
   Ува! Ува! И голова
   Барабардает с плеч.
  
   О светозарный мальчик мой!
   Ты победил в бою!
   О храброславленный герой,
   Хвалy тебе пою!
  
  
   Когда они выбрались на твердую дорогу, перевалило далеко за полдень. Багровый, затянутый дымкой косматый шар солнца готов был вот-вот упасть за острые верхушки елей ближнего леса. Навскидку, до него оставалось пару часов пути. Там, конечно, будет прохлада, мягкая трава, там перестанут кружить в белесом небе над дорогой ястребы и воронье - не увидят, не донесут, -- там, в лесу, будет легко и спокойно... и кончится вот эта замечательная дорога, вымощенная охристой мелкой плиткой... с ума сойти, кто же может себе позволить вот такие дороги посреди чистого поля... кончится легкая дорога, потянутся лесные просеки, перевитые, будто вспухшими венами, древесными корнями, с промоинами луж после вчерашнего дождя, с комарьем.
   Не будет никакого отдыха.
   И лесного ручья не будет тоже.
   Ты не напьешся до тех самых пор, пока вы не дойдете до границы.
   Ты так и будешь толкать эту проклятую телегу, помогая двум тощим лошаденкам тащить их горький груз.
   Лошадей и телегу они нашли в одной из брошенных деревень. Там было пусто, дома наполовину сожжены, наполовину разграблены. В палисаднике одного из домов, заросшем мальвами и кустами смородины, паслись две лошади - соловая и гнедая, сейчас, впрочем, одинаково серой масти. Щипали траву мягкими губами, тяжело вздымались от дыхания раздутые животы. Забор в палисадник был повален.
   На заднем дворе этого же дома нашлась телега - на удивление целая. Как будто кто-то нарочно оставил ее для них, чтобы они могли завершить свое страшное дело.
   И вот теперь они едут.
   То есть на самом деле они идут позади телеги, подталкивая ее на дорожных ухабах, идут уже второй день подряд, спотыкаясь и слабея с каждым шагом, старательно притворяясь друг перед другом, что полны сил и решимости довести все до конца.
   Конечно, сейчас им намного легче, чем было до того, как нашлись две эти полудохлые клячи. Тогда в их распоряжении были всего лишь сооруженные из елового лапника, плащей и кожаных ремней волокуши, а на вымощенную желтыми плитами дорогу они тогда еще не вышли, и при одном воспоминании о том, как это все было, хотелось плакать.
   Впрочем, сейчас плакать хочется не меньше.
   -- Не могу больше, все. - В изнеможении Алиса опустилась в траву на обочине дороги.
   -- Что-о?
   -- Что слышал. Не могу. Это все не имеет никакого смысла. Он, наверное, умер уже. Или все равно умрет раньше, чем мы дойдем.
   -- Иди посмотри, -- невозмутимо велел Шляпник. Он вел себя так, как будто не было для него ни этого пути, ни всего, что случилось до того. И если бы не изорванная одежда, не грязное лицо и руки, можно было бы подумать - он только что вышагнул из своего собственного мира. Мира, где нет никакой войны, где всегда пять часов и время пить чай.
   И шляпу свою он тоже давно потерял.
   -- Кто пьет чай, тот отчается, -- сказал Шляпник, кривя рот в дурацкой улыбке. - Иди погляди, что там с нашим другом. Не думаю, что он решил обмануть наши надежды и все-таки помереть. Но кто его знает.
   Тихо поскуливая от боли в уставших ступнях, Алиса все-таки встала. Подошла к телеге, приподняла край полотнины.
   Черт бы побрал все на свете.
   Он был еще жив.
   Дрогнуло кожистое веко, поползло вверх, открывая синеватый белок глаза; мутный зрачок сфокусировался, и Алиса отразилась в нем, как в кривом зеркале.
   -- Видишь, как бывает, -- сказал Шляпник. - Когда голова барабардает с плеч. Это только в детских песенках выглядит радостно.
   -- Зачем ты тогда его убил?
   -- Если бы я его убил, тогда он бы умер. Логично? А он живой. И я очень надеюсь, доживет до границы. Хочешь отдохнуть? Ты выглядишь усталой. Я могу развести костер. - Он вынул из жилетного кармана часы - закопченную серебряную луковицу на цепочке, -- щелкнул крышкой:
   -- Сейчас как раз пять часов, будем пить чай.
  
   Маленький костерок, разложенный в стороне от дороги, в распадке посреди широкого луга, отчаянно дымил и пырхал искрами. Лошадей распрягли и стреножили, и теперь они бродили в высокой траве и пофыркивали, и было видно, как они встряхивают гривами, как от каждого их движения взлетают с земли мелкие ночные мотыльки и теряются в ползущем из распадков тумане.
   В узелке, припрятанном в куче тряпья на телеге, как раз в страшных извивах змеиного хвоста, нашелся жестяной чайник, железная банка с заваркой и завернутый в относительно чистый носовой платок обломок кускового сахара. Желтый и дырчатый, как летняя луна на восходе.
   -- Откуда это все? - удивилась Алиса. Сколько она помнила, никакого чайника они с собой не брали.
   Они вообще не брали с собой ничего, они отступали с поля боя, как воры, как последние предатели. Потому что если бы хоть кто-нибудь увидел их и понял, что именно они собираются делать... ни своим, ни уж тем более чужим это бы не пришлось по нраву.
   Они отступали, как трусы, и единственное, что взяли с собой - это вот его. Это чудище, тяжело вздыхающее на телеге, укрытое рядном, будто и впрямь покойник, чудище с нелепым именем и еще более нелепой судьбой.
   Еще до того, как увидеть его впервые в жизни, Алиса думала, что он похож... она так и не придумала толком, на кого он может быть похож. Для этого названия в ее мире не придумали зрительного образа. Длинное закованное в броню тело с острым гребнем шипов вдоль хребта и таким же шипастым сильным хвостом, мощные лапы, довольно куцые крылья, тупая морда и пасть, полная зубов. Все по отдельности не вызывало ни ужаса, ни отвращения, но она слишком хорошо помнила, как увидела его впервые.
   В огненном зареве, изрыгающего пламя. Падающего с небес, неотвратимо, как судьба.
   Он был прекрасен, как может только быть прекрасно абсолютное зло. Но абсолютным злом он не был.
   Он был просто последний, единственный в своем роде. Нисколько не заслуживающий того, чтобы быть убитым и отданным после на потеху толпе.
   Потому что всякая жизнь и всякая смерть имеют право совершиться в достоинстве.
   -- Держи свой чай, -- сказал Шляпник, протягивая Алисе обернутую носовым платком жестяную кружку. - Осторожно, не ошпарься, это все-таки кипяток. Сахар?
   -- Скажи еще - лимон и сливки.
   -- Сказал бы, но нету. Вот потом, когда мы все закончим...
   -- Мы никогда, никогда ничего не закончим! -- она оттолкнула от себя чашку, плеснул кипяток, по счастью, мимо.
   -- Тише, дитя! Ты что?! Тише...
   Стрекотали в траве кузнечики. Небо на западе было розовым и нежно-золотым. Как будто никогда и нигде не было войны.
   -- Мы дойдем до границы и тогда все кончится. Мы его отпустим, и он будет жить где-нибудь там... в каком-нибудь лучшем из миров. Здесь-то, сама понимаешь, его убьют. Если не я, то кто-нибудь другой. Прискачет печальный рыцарь на белом коне, бродячий рыцарь... Посмотри на меня, дитя.
   -- Я не дитя, -- сказала Алиса, поднимая глаза, понемногу переставая всхлипывать.
   Перед ней сидел немолодой человек с очень усталым лицом. Теперь, без белого грима и нарисованной улыбки, он выглядел растерянным и нелепым, и невозможно было поверить, что это - тот самый герой, который сразил Бармаглота... ладно, назовем уже вещи своими именами.
   Светозарный мальчик.
   Смешно.
   -- Как тебя зовут? - спросила Алиса. - Я не могу тебя никак не звать.
   -- Ты же знаешь, -- удивился он. - Шляпник. Меня зовут Шляпник.
   -- Это не имя, -- возразила она терпеливо. В носу и в горле было щекотно от невыплаканных слез. - Это профессия. Например, сапожник. У тебя порвался сапог, вот, -- она подергала за растерзанное Бармаглотовыми когтями голенище. - Если ты его починишь, я смогу звать тебя Сапожник.
   -- Хорошо, -- согласился он так покорно, что Алиса даже удивилась: всякое видала она от этого человека, кроме покорности. - Тогда придумай сама.
   Она помолчала, глядя в вечереющее небо. Кузнечики стрекотали тише, и от леса начинало тянуть сырой прохладой. Их сокровище на телеге дышало глубоко и размеренно, как будто чувствовало, что до границы осталось совсем ничего, и можно уже не умирать. Как будто эта близкая граница и впрямь придавала ему сил.
   -- Допустим, Джон, -- сказала Алиса. - Давай я буду звать тебя Джонни. Тебе, знаешь, идет. Эй, Джонни!
   -- Эгей! - откликнулся он, впрочем, не слишком весело.
   -- Вставай, пошли. Хватит чаи гонять. Это пока ты был Шляпником, можно было пить чай и отчаиваться всласть.
   -- Ну конечно! - он кряхтя поднялся и принялся затаптывать костерок. - Шляпник пьет чай. А Джонни бодро шагает по дороге. Выучил погибель на свою голову...
   Не говоря ни слова, Алиса подошла сзади и обняла его за шею. Неожиданно оказалось, что для этого ей пришлось привстать на цыпочки. Еще более неожиданным было то, что у Шляпника - то есть у Джонни, да, у Джонни! - колючая жесткая щека.
   -- Ты что, дитя? - удивился он, оборачиваясь.
   -- Молчи, молчи, пожалуйста...
   Не было ни мира вокруг, ни неба, ни запаленного дыхания умирающего зверя.
   -- Ты спятила, -- сказал Шляпник едва слышно, разжимая объятия.
   -- Может быть. Знаешь, вот прямо сейчас мне совершенно все равно. И нет, я не пожалею. Я никогда не пожалею об этом.
  
   Дорога из желтых кирпичей кончилась так неожиданно, что сперва Алиса даже решила, они просто потеряли путь в сгущающихся сумерках. Дальше было только ровное поле, черная стена леса по правую руку и синеющее небо с яркой звездой низко над горизонтом.
   Посреди поля торчал полосатый столб. Далеко впереди - еще один, смутный в наползающем тумане.
   -- Все, -- сказал Джонни. - Мы пришли.
   -- И что дальше?
   -- Не знаю. Наверное, разрезать ремни и выпустить его. Пускай летит.
   -- И пылкает огнем, -- пробормотала Алиса. - Слушай, как он полетит, если ты почти превратил его в решето. Я вообще не понимаю, зачем ты с ним бился, если он такой... замечательный.
   Шляпник поглядел на нее с недоумением.
   -- Я же говорю - дитя. А ты не веришь. Неужели ты до сих пор думаешь, что я именно с ним бился?
   Алиса откинула с телеги рядно. Бармаглот не шевелился, вообще не издавал ни звука, даже, кажется, не дышал. Только смотрел на нее. Ясный взгляд, в зрачке отражается синее небо и девочка со смятенным лицом и растрепанными рыжими волосами.
   -- А с кем?
   -- С Королевой. Нужно было как-то защищать вас от нее. Кролика, Чешира, весь этот мир... тебя.
   -- Уж Чешир бы точно смог сам за себя постоять.
   -- Не придирайся к словам. Сказки любят точный ход событий. Сказано - герой должен бороться со злом. Какая разница, кого назначили на эти роли.
   -- Мы не роли, -- сказала Алиса. Отчаянно хотелось плакать. Но на сегодня, наверное, уже хватит слез.
   Шляпник мягко погладил ее по щеке.
   -- Поэтому мы с тобой тут. И с ним тоже.
   Алиса из-под ладони всматривалась в туман за пограничным столбом.
   -- Что с ним там будет?
   -- Понятия не имею. Там чужая земля. Чужая сказка. Там ему тоже найдется место. В сказках, знаешь, полным-полно драконов. Будет себе принцесс воровать...
   -- И какой-нибудь бродячий рыцарь рано или поздно снесет ему голову.
   -- Сказки устроены... своеобразно.
   Шляпник отпустил поводья. Алиса могла бы поклясться: он улыбался. Но то ли сумерки шутили с ней скверные шутки, то ли она просто сильно устала, но сейчас она не могла разглядеть на его лице даже тени усмешки.
   -- Поворачивай, -- сказала она.
   -- Что?
   -- Поворачивай, я сказала! Мы отпустим его здесь.
   -- Здесь-то его точно убьют.
   -- Здесь мы с тобой, -- напомнила она со сдержанным ликованием в голосе. - И посмей мне только сказать, что я зря тащилась с тобой и этим кошмаром через всю Волшебную страну.
   И закрыла глаза, чтобы не видеть и не слышать, как Шляпник сейчас начнет гневаться и возражать.
  
   Стояла оглушительная тишина. Устав ждать, Алиса взглянула из-под ресниц.
   Не было никаких сумерек.
   Ослепительный полдень сиял над миром, яркий, как будто только что сотворенный. Стрекотали кузнечики.
   Далеко-далеко, похожий на острую точку в сияющем зените, парил в небе дракон.
  
   11 мая 2014 год
   Минск.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"