"Замковая Гора"

Дядь, дядь, дай десять копеек!

Такой маленький, такой оборванный. Вокруг рта засохший клей. Шапка набекрень. Маленький, но наглый.

За что?

Мальчик, похоже, удивлен. Округляет глаза

Ну, как за что! У меня родители умерли. Один живу. Вот. А ты вон, пан, - в кожаной куртке, - тыкает в меня грязным пальцем.

И что?

Я же говорю, родители умерли.

Я не могу понять логики этого маленького скитальца. Сажусь на корточки, что бы быть лицом к лицу с ним.

Ты считаешь, что я убил твоих родителей? - Вопрос, по-моему, обескураживает мальчугана.

Нет, - тихо отвечает он. И снова с озорной интонацией, - Какая разница. Дай десять копеек, что тебе жалко?

Нет. Я просто не могу понять тебя, - мой ровный голос не сбивается на гнев. - Вот подошел ты ко мне и просишь десять копеек, как будто я тебе их должен. Или ты оказал мне какую - то услугу. Скажи, за что я тебе должен?

Ты вон в кожаной куртке и... - похоже, парень впервые столкнулся с таким толстолобым.

Я ее купил. Купил в магазине. Я должен тебе денег за то, что купил кожаную куртку? Или я должен, после того как купил вещь, походить по церквям и раздать мелочь? Я - заработал, я - купил.

Жмот ты! Вот ты кто! - неуверенно произнес мальчуган. Стоит и трет нос. - Мама моя говорила - кто дает, тому еще больше возвращается.

Двадцать копеек? - улыбаюсь, - или тридцать? Рубль?

Откуда я знаю, пан. Дай десять копеек! - начинает прыгать вокруг меня, постоянно тараторя "дай десять копеек! дай десять копеек!".

Поднимаюсь с корточек. Смотрю, как он кружится вокруг меня.

За что?

Парень, наконец, придумал, за что я ему должен десять копеек.

Дашь десять копеек - отстану.

Я улыбаюсь еще больше. Поправляю кепку и начинаю шагать прочь.

Э-э! Ты куда? - парень бежит за мной, - я же не отстану.

Твое дело, парнишка.

Руки в карманы. Взгляд впереди себя. Иду.

"Жмот! Жадина! Что б ты ногу сломал". За спиной. Раздражен.

Разворачиваюсь.

Знаешь, сколько у меня сейчас в кошелке?

Парня передернуло. Морщит лоб. Отворачивается, делая вид, что ему все равно. Косится на меня.

Сколько? - прищурившись. Не верит. Провокация.

Две тыщи! - показываю ему язык.

С Клинтоном?

Ну не с Клинтоном, а с Владимиром...

Урод - слышу в ответ.

Что внутри дергается. Сейчас сорвусь. Чувствую, как лицо пылает, а руки в карманах собираются в кулаки. Ну не бить же его - наглого маленького попрошайку.

Опять присаживаюсь на корточки.

Слышь, иди сюда... - подманиваю указательным пальцем.

Что надо, дядя Жмот!

Подходит

Десять копеек?

Машет на меня рукой.

Я от тебя уже никаких денег не возьму. Потому, что ты жмот! И ноги скоро поломаешь. - разворачивается и начинает брести в противоположную сторону.

Две тыщи.

Через секунду снова возле меня.

С Владимиром? Не верю.

А ты поверь. Как зовут то тебя сорванец? - я серьезен.

Орест.

Владимир Глебович, - протягиваю ему руку.

Парень крутит ладони, не зная подавать ли руку. Неуверен. Быстро вытирает об пальтишко правую и доверяет мне рукопожатие. Маленькие, шершавые от клея и грязи пальцы.

Поможешь мне - получишь две тысячи наших.

Врешь, - не верит. Но заинтересован. - А что нужно делать?

А что бы ты мог сделать за две тысячи? - впиваюсь взглядом в его растерянное лицо.

Э! Слышь, если ты это, как его называется - извращенец, то я даже за две тыщи, - задумывается, - даже за три тыщи - ни-ни!

Мне весело! Вон оно как!

Нет, не бойся! Ну что?

Парень нахмурился.

Две тыщи, это же какие деньги! - резко на меня - Органы не продаю.

Хорош, пан Орест, как хочешь. Не веришь мне - не надо.

Ладно. Что делать? - начинает нервно дергать ногой.

Сегодня в десять на Замковой горе. Опоздаешь - сам виноват. Там все и поясню, - вынимаю из кошелька червонец. - Держи Мазепу.

Хватает. Прячет в карман. Продолжает стоять возле меня.

А теперь - кыш. Только клея не нюхай, понял?

Кивает. Не уходит. Продолжает смотреть прямо мне в лицо.

Ну что еще?

Мнется.

Не обманешь?

Мы с тобой деловые люди, - подмигиваю. - Давай!

Разворачивается и убегает. Смотрю до тех пор, пока он не скрывается за углом дома.

Тебе повезло, маленький пан. Или нет...

*

...Сижу в маленькой кофейне "Венецiанський Лев" на площади "Рынок". Нестерпимо хочется почитать газету. Не люблю газет. Уже около пяти лет ничего не читал - ни книг, ни газет, ни журналов. Афиши, плакаты, избирательные листовки - все, где есть какой-либо текст, чуждо мне. И не то что, чуждо, а невыносимо противно. А сейчас вот, хочется. Прочитать. Хоть статейку.

Панночка, у вас есть газеты?

А журналы?

Нет?

И, слава богу, что ничего у них нет. Не буду поддаваться искушению. Все равно ничего не получится. Разрыдаюсь.

Уже даже не помню, что же я прочитал последним? Кундеру? Кажется да. Нет - Бэнкса. Точно "Мост", Бэнкса. Потом, по-моему, проверял e-mail - и все. Ни текста, ни буквы.

А кофе хорош. Бодрит. Дает силы. Как и никотин.

Сколько времени? Пол восьмого? Пора. Главное, что бы мальчуган не обманул.

*

Очень хорошо, что никого нет. Смотровая площадка на Замковой Горе. Отсюда можно увидеть весь город. Красивый, древний. Там - ратуша, там - цирк. Свет, машины, вывески магазинов - просто не могут его испортить. Уменьшить его величия.

Топот ног. Бежит. Запыхался. Взлетает по ступенькам на площадку. Начинает осматриваться вокруг. Падает рядом на лавку.

Почему опоздал? - серьезно спрашиваю я его. - Сорок минут.

Простите, пан Владимир - на минуту замолкает, отдышавшись, продолжает - Я никогда здесь не был.

Ты разве не местный?

Нет. Полгода здесь. Мы в основном с ребятами на вокзале крутимся. Где у кого там сумку свиснуть, или пожрать выклянчить. А здесь я - впервые. Красота-то, какая.

Молчу. Наслаждаюсь свежим воздухом. Погода благоволит.

Орест крутится как юла, бегая от одной стороны площадки к другой. Наконец успокаивается. Садится рядом.

Ну, что делаем, пан?

Поворачиваюсь к мальчугану. Следы клея на лице. Опять нюхал.

Знаешь собор святого Юра?

Конечно.

Найдешь его отсюда?

Зачем, - спрашивает Орест, но, не дожидаясь ответа, подходит к поручням и начинает всматриваться.

Вижу.

Я поднимаюсь с лавки и подхожу к нему. Начинаю шептать на ухо.

Ладно, Орест, о серьезном. Твоя задача - смотреть внимательно на собор. Точнее на кусочек неба чуть выше него. Увидишь звезду - скажешь мне.

Так вон их полно на небе, пан. - возмущается бродяжка

Ты не понял. Ты должен увидеть звезду прямо над собором. Большую. Яркую. Понятно? - начинаю раздражаться.

Понятно, - расстроенным голосом говорит Орест. - А я-то думал, что мы с вами хату чистить будем.

Две тыщи нужны? Тогда смотри. Это тоже очень важное задание. Смотри только! Не прозевай! - грожу пальцем.

- Ладно. - Орест удобней устраивается и начинает всматриваться в ночное небо. Я лучше укутываюсь в курточку и закрываю глаза.

Легкий дрем.

Голос.

Орест.

Пан Владимир, а зачем я тебе нужен. Сам же можешь смотреть. За две тыщи!

Ты смотри, сукин сын - неожиданно резко отвечаю я, понимая, что правды сказать не могу, добавляю уже более мягко - у меня зрение плохое.

Да же если бы правду сказал - все равно бы он не поверил. А кто бы поверил, что человек со стопроцентным зрением видит все вокруг, кроме звезд...

И кроме букв...

*

И кроме лиц...

С сегодняшнего дня.

Вчера просидели с Орестом до утра, но звезду не увидели. Пришел домой. Отоспался. Смотрю в окно и не верю глазам своим. Не вижу лиц. И все. Как будто дырки черные у всех вместо голов.

Рыдал.

Буквы.

Звезды.

Лица.

Что будет дальше?

Хороший парнишка Орест. Всю ночь рассказывал про свою семью. И про то, что его родители действительно умерли. Отец работал на заводе, много пил, и будучи под мухой попал в один погожий день под кран. Про мать парнишка знает меньше. Сидела где-то под Винницой, так из нее и не вышла. Сказали, что умерла от странного инфекционного заражения. Мальчик остался один. Приюты, распределители, бродяжья жизнь. Встретил однажды какого-то "хорошего пана". Он то и посоветовал ему ехать в Одессу или во Львов, сказал - много туристов, можно легко облапошить. Выбрал город Лева. Говорит, когда дам ему деньги - поедет в Одессу.

Я про себя не рассказывал. Да и кто он мне, этот маленький хулиган. Да и рассказать то нечего. Вроде как и у меня был сын. Только вот когда? И где? Забыл еще до того, как перестал видеть буквы.

Звезды не было. Орест божится, говорит, что ни на минуту глаз не отвел от собора.

А утром - эти черные дыры вместо лиц.

*

Каждую ночь, вот уже вторую неделю, я с Орестом на Замковой. Орест где-то свистнул у туриста - поляка маленькую, раскладывающуюся подзорную трубу. Смотрит в нее постоянно. Звезды все еще нет. Практически потерял надежду. А если звезда так и не появится? Боюсь.

Неделю назад напрочь забыл кто я. Забыл свое имя. Помню только Ореста и то, что должен найти звезду над собором святого Юра.

Орест - мой сын. И если бы не он - я пропал бы.

Орест говорит, что он у меня единственный сын. Говорит, что мы должны увидеть эту звезду и тогда мне станет лучше. А когда мы ее увидим - уедем в Одессу на море.

Смотрелся в зеркало. Высокий. Худощавый. Красная кепка на привычной черной дырке. Орест обещает, что я снова буду видеть лица. Скоро.

*

Стою возле "Ляльки" и неожиданно понимаю, что на улицах пусто. Ни души. Черных дыр нет, никого нет. В будний день. Пустые улицы. Сел на лавку, начал курить. Закрыл глаза.

Не знаю что произошло, но когда я приоткрыл веки - увидел необъяснимую картину.

Улицы были переполнены. Нет не людьми - маленькими красными язычками пламени. Язычки побольше и поменьше, ярче и тускнее заполнили улицы. Кое-где они хаотично двигались. Кое-где выстраивались в длинные ряды, постоянно двигаясь, друг за дружкой в одном направлении.

Один такой огонек, совсем тусклый и догорающий, приблизился ко мне. Я даже не успел испугаться, когда услышал голос.

Цигарки не найдется, пан?

Люди. Я перестал видеть людей. Все, что от них осталось - маленькие огоньки. А может, просто я не перестал их видеть, а наоборот, вижу их всех насквозь?

Мне стало страшно. Как же я найду Ореста?

*

Если смотришь с Замковой на город - кажется, что он лежит у твоих ног. Город был прекрасен. Глубокой ночью он был наполнен светом. Свет горел в каждом окне. Казалось, что город не спал. Спал, конечно - свет этот был вызван теми маленькими огоньками, спящими в этот момент в каждой квартире.

Я заметил одну интересную вещь. Днем - огоньки разительно отличались друг от друга по силе свечения, интенсивности или оттенку. Так, к примеру, большой, красно-оранжевый огонек, оказался Орестом. А вот ночью, все они как будто становились одинаковыми - яркими, оранжевыми, мощными.

Орест пообещал, что сегодня звезда взойдет. И я верю ему.

Ведь сегодня последний день. Завтра пропадёт и пламя.

Я боюсь. Боюсь потому, что должен увидеть звезду сам. Так сказал сын. Впервые за долгое время он покинул меня ночью. Оставив только свою подзорную трубу.

Смотрю.

Как же я увижу звезду эту, если вообще не вижу ничего. Ослеп. Напрочь. Стою, облокотившись об поручни, предоставив свое лицо ветру, единственной радости, оставшейся кроме сына у моей бренной души.

Тьма в округ.

Тишина.

И СВЕТ!

Да! Свет!

Маленькая звездочка.

Не может быть.

Я вижу. Маленькая звездочка.

Вот она.

Мигает.

Как будто подмигивает мне.

Вижу.

Это Рассвет. Восходит солнце, освещая своим мягким утренним светом еще пустые улицы родного города. Появляются люди. Беру подзорную трубу. Всматриваюсь и вижу лица! Я счастлив.

Вспоминаю все!

Рыдаю.

Но где же Орест? Его надо найти. Мой сын.

***

Слезай оттуда! - грозно кричал охранник костела святого Юра, маленькому хулигану, сидящему, свесив ноги, на крыше. - Слезай, а то уши надеру!

Мальчик плакал, закрыв лицо руками.

Что б ты ноги поломал.

Да, я тебя сейчас...! - закричал охранник, замахав кулаком, и бросился к пожарной лестнице.

Но мальчишки и след простыл...

Львов, 20 апреля 2004 г.