Аннотация: Часть 18. Очень советую прочесть обновленную 17-ую. Хотя бы последний абзаьц. Там небольшие изменения
Уже знакомый мне Владимир обернулся сверхъестественно быстро с кучей пенопластовых цветастых коробок. Мне показалось, что он и вовсе торчал под дверью и просто ожидал хозяйского вызова. Во всяком случае звонок в дверь раздался почти сразу же. Я даже не успела удивиться тому, как пресловутая сахарница, все еще зависавшая в воздухе, беззвучно совершила аккуратную посадку на кухонный стол.
Запах от коробок шел умопомрачительный, мой желудок, уже несколько дней не видевший ничего солиднее сушек, громко заурчал, заглушив последние отголоски истерики. Ну раз кормит, практично рассудила я, собирая на стол, значит, я нужна ему по крайней мере сытой.
Вельс меж тем тщательно отмерил мне в стаканчик несколько капель из подозрительной темной склянки с замазанной этикеткой, принесенной Владимиром и сунул в руку. В воздухе тут же запахло ацетоном. Пить предложенное очень не хотелось, но гран-маг так выразительно посмотрел на меня, что отказаться я не решилась.
Было что-то противоестественное в том, как мы с Филиппом молча сидели друг на против друга, в антураже потертой клеенки, ситцевых занавесок в горох, уткнувшись в тарелки, и сосредоточенно пилили отбивные в томатном соусе.
Судя по всему, ела я слишком жадно, и гран-маг побоялся, что я подавлюсь, и потому говорить начал только после того, как я прожевала последний кусок:
- Я вынужден подправить твою память, - невозмутимо заявил он, едва я принялась разливать чай, - Тебе нужны дополнительные воспоминания, чтобы ты могла опираться на них на допросе.
- Дополнительные воспоминания? - тут же напряглась я, не смотря на уже начавшее свое действие успокоительное, - То есть я буду помнить то, чего не было?
- Да, - Филипп взял из моих рук чашку с чаем. На миг его прохладные пальцы коснулись моих, и я испуганно вздрогнула, едва не расплескав кипяток.
- А разве на ментальном допросе не определят, где мои воспоминания, а где нет? ќќќ- удивилась я столь странному предложению.
- На ментальном допросе, разумеется, определят. Но к тебе его никто применять не будет.
- С чего мне такая исключительность!?
Филипп неспешно отхлебнул чай и поднял на меня усталый взгляд. Ушастый заяц на его чашке, напротив, весело мне подмигнул полустертым глазом. Мимо окна с шумом проехала машина, и свет ее фар лизнул Филиппа в шею, скользнул по плечу и выбелили внушительный лоскут, прикрывавший уже знакомую мне рану, полученную гран-магом при падении из окна.
- Людей с синдромом Цефеиды ментальному допросу не подвергают. К тебе применят только эмпатическое сканирование.
Не выпей я предварительно успокоительного, у меня однозначно отвисла бы от узнанного челюсть, ибо никакого синдрома Цефеиды у меня, я точно знала, не было. Диагноз перманентной нестабильности емкости природного накопителя магии, как иначе именовался синдром Цефеиды, получивший свое название в честь известной разновидности мигающих звезд, ставился магически одаренным людям, если глубина их колодца могла непроизвольно изменяться. Да-да, нормальные маги рождаются с уже формированным колодцем, а с возрастом растет только количество энергии, которое они могут накопить. Это заболевание было наследственным, и проглядеть его было невозможно. При полном запасе и внезапно упавшей магической емкости, человека, в прямом смысле слова, переполняла энергия, и, по школьному закону физики, она либо спекала человека изнутри заживо, либо тот начинал искрить, как испорченная электрическая розетка, и ощутимо бился током.
- Ты имеешь в виду фиктивную справку от врача? Но в участке наверняка просканируют мне ауру и без труда определят, что никакого синдрома Цефеиды у меня нет. Мой колодец, как ты и сам прекрасно знаешь, ровно девятисот единиц.
- Ты ошибаешься, - Филипп отставил чашку в сторону и откинулся на спинку стула, сложив на груди руки, - у тебя ярко выраженный синдром Цефеиды с диапазоном в двести шестьдесят единиц.
- Быть этого не может, - не поверила я и закрыла глаза, прислушиваясь к себе. Увы, Вельс оказался прав - верхняя кромка вибрировала, отзываясь едва заметной щекоткой под ребрами. Как ни странно, ужаса не было. Видать, убойная была у гран-мага валерьянка....
- Мда! - потерла я ноющие виски, - даже не знаю, куда мне теперь бежать в первую очередь. В полицию, на допрос, или в поликлинику - ставить срочно поглотитель, пока не убила кого ненароком. И кстати сказать, а как же ты собираешься менять мне память, если у меня синдром Цефеиды? Как я понимаю, цефеидников не допрашивают из соображений безопасности следователей? Твои-то мозги от этой затеи не вытекут мне на линолеум?
- Не вытекут, - невозмутимо ответил Филипп и поднялся из-за стола, встречаясь со мной взглядом - Так ты готова?
Разумеется, готова я не была. Даже не смотря на успокоительное, сердце тут же пустилось вскачь от страха. Филипп так и не сказал, какими именно воспоминаниями он собирается дополнить мою память? Что если, это будут кадры участия в убийстве?
-Подожди..., - испуганно пролепетала я, тут же испуганно подскочив. Но глаза, серые и ясные как вода в ручье, уже были слишком близко. Щеки коснулось его прохладное дыхание, смешавшееся с моим.
- Не бойся, - тихо проговорил он, обхватывая пальцами мой подбородок, - я не сделаю тебе больно. Все будет хорошо. Просто расслабься.
Длинные ресницы гран-мага чуть дрогнули. Пространство вокруг вдруг резко потемнело, завращалось и вдруг исчезло в глубине внезапно сузившихся зрачков Филиппа.
Очнулась я внезапно: стол, часы, плита и холодильник вдруг резко выплыли из темноты и оказались на своих местах. Лицо Филиппа начало проявляться секундой позже, бледное и блестящее от испарины. В уголке его тонкого носа текла кровь.
- Черт, - выругался Филипп и поднос руку к лицу. Пальцы тут же окрасились красным, - где у тебя ванна?
- Направо по коридору, - испуганно пролепетала я, отступая к холодильнику и давая запрокинувшему голову гран-магу пройти мимо меня, - тебе нужна помощь?
- Неф, - прогундосил в зажатый нос Филипп уже из глубин коридора.
Оставшись одна, я тут же принялась выяснять, какими именно воспоминаниями только что обогатилась моя память. Без каких-либо усилий перед глазами всплывали образы Филиппа, сексуально поедающего устрицы, синих светильников в "катящемся пингвине" и бампера "Орфиля", несущийся мне на встречу.
- Так, - мысленно протянула я, - тут ничего нет. Ну смотрим дальше.
Сжав для верности виски пальцами, я продолжила вспоминать. И снова перед глазами понеслись яркие картинки. Вот деревянный потолок с тусклой лампочкой, ворох одеял, прозрачное лицо полурстворенного в воздухе Филиппа, странный рисунок на боке "лампы", сугроб куда швырнул меня Филипп, взрыв, пролетевший мимо уха топор, бездыханное тело Вельса в дыму на проталине, алая рана на его предплечье, заснеженные елки в лесу, хищные желтопузые синички, теплый вагон и курчавая голова Филиппа на моем плече ... Хм, опять ничего нового! Неужто не получилось? Может, их, эти воспоминания, надо как-то активировать? Ладно, еще раз...
Попробовать еще раз я не успела, ибо мое внимание привлекло странное движение в окнах невзрачной серой машины, припаркованной напротив окна, прямо за спорткаром Вельса. Я готова была поклясться, что только что видела мелькнувший в свете фонаря объектив фотоаппарата, направленного на мои окна. Забыв об осторожности, я тут же протянула руку к занавески, чтобы одернуть ее и рассмотреть повнимательнее загадочную машину. Но едва мои пальцы коснулись старого тюля, как затылок прорезала резкая боль. На глаза тут же навернулись слезы. Едва сдерживая крик, я уперлась руками в подоконник, задев несчастный горшок с геранью, тут же полетевшей на пол. Два удара сердца боль нарастала и вдруг спала, и перед глазами, одна за одной замелькали яркие картинки