|
|
|
|
|
|
|
"Да будет вечен в мире идеал!" --
Такой девиз беря с собой в дорогу,
Почти что каждый, сделав шаг с порога,
Об этом тут же твердо забывал.
Не ценят люди в жизни путь прямой,
Не любят в ширь расправленные плечи --
Блажен, кто ходит с согнутой спиной
И говорит уродливые речи, --
В одной земле зароют подлеца
И честного. И нет тому конца.
|
"May our great ideals live for ever!"
One takes this motto getting under way.
When he steps out of his door, however,
He totally forgets about it right away.
One doesn't like straight roads that stretch ahead
Nor shoulders, straightened up, in spite of stitches.
Blessed is the one who humbly hangs his head
And makes obsequious, complaisant speeches.
A rascal and an honest, man however,
Is buried in the same old earth, -- as ever.
|
|
|
|
|
С годами все острее ценишь круг,
Очерченный немногими друзьями:
И близость душ, возникшую не вдруг,
И жертвы тех, что так любимы нами.
И в жизни что безрадостна давно,
Оставив в прошлом легкие победы,
Мы словно смотрим старое кино:
Семейный стол, душевная беседа.
|
With time we take too close to heart
The circle of some friends which we had once,
Propinquity of souls that came too hard
And sacrifices of our beloved ones.
In our life, which has been long so sour,
We have forgotten our conquests in a "rebel".
We seem to watch a motion-picture now:
A cordial talk, a family at table.
|
|
|
|
|
Чем меньше начинаешь есть,
Тем насыщаешься быстрее,
И чувство голода тупее,
И, кажется смысл жизни весь,
Чтоб от страны своей зарплату
Ждать, то полгода, а то год...
И проклято-благославен народ,
Что воспитали так когда-то.
Что то, что нажито горбом,
Он принимает, как подачку,
Иль кость, что бросят ли собачке,
Исправно охранявшей дом.
И, зная хлебным крошкам счет,
Прислушиваясь к кашлю дочки, --
Я понял: дохожу до точки,
За коей ненависть живет.
Их много -- тех, кого любовь спасла;
Ведь и Господь простил Иуду...
Когда же ненависть, как сквозняки, повсюду,
И кровососам нет числа.
Она мне кровная родня,
Впадаю в грех, пускаясь по мытарствам,
И утверждаю: нет от ней лекарства --
И... глупо переубеждать меня...
|
It's known that the less we eat
The faster we're fed up and sated,
And our hunger is abated,
And it it's the sense of life, is it?
We think it does make sense to wait
for months until we get our wages...
Blessed is the nation which for ages
Has had to bear such a state.
What has been earned by dent of work
We take as their condescension,
Or leavings thrown to the dog
A sigh of great consideration.
I know the cost of bread of mine
And, thinking of my daughter's ailing,
I know that I have reached the line
Where hatred find its place of dwelling.
Those saved by love are not so rare;
God Pardoned Judas in old times...
When there is hatred everywhere
There's abundance of vampires.
Thus hatred is a kin of mine
To sin and anguish I'm fated.
I claim: there is no remedy from hatred
(Don't try to make me change my mind)...
|
|
|
|
|
Опять Вы в красном. Вам оно к лицу,
А мое тихо кровоточит сердце.
И пулей продолжает мысль вертеться:
Зачем приполз я к Вашему крыльцу?!
Опять Вы в красном. Красное -- запрет,
А я как старикашка, впавший в детство,
Или корабль, потерпевший бедствие,
Жду помощи. А ее нет и нет...
Опять Вы в красном. Все у Ваших ног, --
И даже этот, мной любимый город,
И мой навек неутоленный голод,
И те, кто заглушить его не смог...
Опять Вы в красном. Даже не краснея,
Вы смотрите не мир поверх голов,
Осталось вскинуть брови: "Кто таков,
Что дал топор и приготовил шею?.."
|
You're wearing red. It does become you, dear,
Whereas my heart is broken, bleeding.
And, like a bullet, in my head one thought is spinning:
Why have I come to you? Why am I here?
You're wearing red. And red denotes a ban.
While I am like an aged man in dotage,
Or, like a ship, that sends a trouble message,
I need a helping hand, and there is none...
You're wearing red again and look your best.
You own the town which I love so dearly,
The hunger I'm suffering from severely,
And those who couldn't quench my thirst.
You're wearing red. And you don't blush, nor frown,
As you look down on the whole wide world,
And all you have to say now is the word:
"Who's here, giving me an axe and bending down?.."
|
|
* * *
|
* * *
|
|
Свеча тепло горела в алтаре,
За здравие жены , меня и дочки.
Весны-невесты -- вербы почки
Сияли -- все в пасхальном серебре.
И исподволь в тиши амвона,
Как жница, в сноп грехи связав,
Сожгла их на моих глазах,
Шепча душе: ты прощена, ты дома...
А дальше -- светлый миг поста:
Причастники подходят к чаше,
И, ложечку даров прияша,
Пьют кровь и пот с голгофского креста.
Душа зовется ввысь -- горе,
Презреть греховность, нелюдимость,
Чтоб понял я необходимость
Свечи, горящей в алтаре.
|
The candle light was warm and bright as day,
For me, my wife and our little daughter.
Spring buds of willow in the alter
Were shining on the Easter silver tray.
I saw confession, in seclusion,
Tie in a bundle all the sins
And burn them like confounded things
Declaring: "Now you have your absolution".
Next came the sweet bright fast, of course,
Communion takers came up to the bowl,
To take a gulp so that the soul
Might share the blood from crucifixion cross.
My soul aspires to the height,
Away from solitude, transgression,
So that I come to comprehension
Of Holy Altar's candle light...
|
|
* * *
|
* * *
|
|
Она любовь растит на кухне
Средь ругани и суеты,
Надежды хрупкой, что не рухнет
Мир ее созданной мечты,
И, что, обдав житейской пеной,
Волна корабль пригонит к ней,
И что по трапу, несомненно,
Спеша сбежит красавец Грей...
...Ночь паруса свернет жгутом.
И вновь поднимет лишь к рассвету...
И будут пить матросы ром,
Желая паре "много лета",
И солнца луч отыщет чудо,
Скользя средь мятых простыней...
... Ну вот -- ты вымыла посуду,
Теперь подай еду скорей,
Забудь, что был волшебник милый, --
И не пролей тарелку щей,
Неся к столу, где брызжет силой
Пусть кто угодно, но не Грей.
И, поклоняясь многим бедам,
Прими удар еще одной:
Мир сказки жрущему не ведом --
Вот смысл истины простой...
|
Her love is grown in the kitchen
Amidst the wrangle, fuss and rush,
The world of dream, for which she's itching,
And which, she faintly hopes, won't crash.
She hopes that splashing her all over
With worldly froth, the waves will send
A ship to her, from which her lover,
The handsome Grey, is to descend.
The night will then roll up the sail
And hoist it at daybreak, on leaving,
The sailors, drinking rum, will hail
The couple wishing them "long living".
The sunray will search out the wonder,
Sliding about the crumpled sheet...
...You've washed the dishes? Don't meander,
Now bring him quickly food to eat...
Forget about the magician,
Don't spill the soup bringing the tray
To muscled man, full of ambition,
Who can be anyone but Grey.
You humbly bear pains and ailment,
Perhaps you will find this blow of use:
The world of fairy-tales is alien
To gluttons, -- that's the simple truth...
|