По её заплаканному лицу вновь покатились слезинки. Я стал собирать их пальцами. Из-за неплотно закрытой кухонной дверью слышна ругань пьяной бабки, перемежаемая долгими отхаркиваниями.
За столом тихо бухают пришедшие родственники.
- Мая, ну что ты, почему опять плачешь?
- Я не могу... Эта сука снова приходила и... потребовала своей доли от квартиры. Ты понимаешь? Вчера был Девятый день. А она...
- Но у тебя же тоже есть права, ты же прямая наследница.
- Она тоже.
Изругавшаяся бабка доползла, наконец, до туалета. В дверь позвонили и Мая пошла открывать дверь. Пришёл её парень с новым замком. Бабка потеряла по пьяни ключи. Нужно менять замок. Парень молча начинает выкручивать старый. Мая возвращается.
- Послушай, а как отец?
- Уже говорит, но правая нога парализована...
Опять плачет. Бабка, тихо проблевавшись, вылезла из туалета и заорала на парня, называя его вором и сволочем.
У Маи не выдерживают нервы и, выбежав в коридор, она тоже орёт срывающимся, полным рыданий голосом. Родственники смущённо допивают остатки водки. Я встаю, чтобы уйти.
На крики прибежал домком, которому разошедшаяся бабка начинает на весь этаж рассказывать о том, что внучка её избила и какие-то воры вскрывают дверь. Домком, тяжёлый в кости мужик тут же пинает под коленку ставившего замок паренька. Тот молча и стойко держится за дверь, не желая падать. А вот Мая без сил сползает на пол. В итоге я успеваю достучаться до сознания мужика лишь за миг до того, как он окончательно ломает пареньку ногу.
- Мужик, ты чё? Не вишь - бабка уже охуела от водки, она ключи потеряла и ни хрена не помнит. Ты чё делаешь?
Так ничего и не поняв домком быстро сваливает к себе, смутно грозя милицией. Очнувшаяся Мая заливает слезами упрямого и бледного Дёму. Так его зовут.
Медленно кладу принесённую с собой шоколадку и ухожу.
Навсегда в памяти - фотография маиной мамы. Скоро - Сороковой день.