- А ну, давай - пой петухом! Пой, кому говорю, а не то пулю схлопочешь!
Весёлые пьяные мужички вовсю потешались, глядя как "поханый" кулак лезет на высоченную крышу собственного же дома. Там он должен был кукарекать. Сильный и крепкий, лет 36, тот с ненавистью и отчаянием в глазах поднимался по наспех приставленной лестнице. Она вовсю шаталась - особенно из-за пинков двух раззадорившихся соседей, которые и указали на него. На высаженные внутрь двора ворота ретивая баба с дальнего конца села выливала принесенную с собой лохань с помоями. Из выбитых избяных окон слышался жуткий крик сына - ему отрубали руки. Вытащенных из дому дочерей сноровисто раздевали...
Кровавая пелена понемногу оставила его сознание. Он ощутил себя бредущим невесть где - вокруг простирались совершенно незнакомые перелески. По солнцу, так пожалуй - на юг. Сколько уже пройдено и когда он начал свой путь - того не ведалось. Голода не чувствовал - да и вообще все ощущения были затуплены. Он просто шёл на юг. Помнил...
- Осади! Осади! Глянь-ко, батько, - это кто ж там тащится, да не прячется?
Он не сразу заметил их. Углядев же, дёргаться не стал. Ощущение направления, кое сидело в нём долгое уже время, говорило о том, что идти далее более не надо. Остановился, ожидая, пока лихо скакавшие к нему всадники (с некоторой опаской во взорах) не настигнут его.
- Кто таков, куда прёшься? - спросил явный по виду батька этого небольшого отряда.
- Невесть кто. Винтовку ищу.
- Хэ, да нашто ж она тебе сдалась, винтовочка-то?
- Значит, есть на что.
- Не так говоришь. Ну да уж в нонешние времена много чего деется. А идёшь ты откуда?
- С-под Тулы.
- Хм. А пожалуй, что я тебя вполне понял. Прости, друже, да вот нету винтовки лишней у нас. Но будет, смекай.
- Да и я тебя понял. Бери с собой, а там видно будет.
- Ну и возьму. Садись-ко на того гнедка...
Усадив кручинного мужика в седло, казаки тронулись дальше на север. Задачей их 15-сабельной ватаги было осуществление разведывательной миссии для наступавших войск генерала Мамонтова. О том, что основная масса казаков близка была к тому, чтобы удовольствовавшись взятым, повернуть назад, они не ведали. Авангард такой близкой победы...
По прошествии нескольких часов непривычной тряски (в Германскую по мобилизации служил в пехоте, а срочную в гусарах тело успело позабыть) он вдруг стал узнавать места. До села оставалось вёрст с десять. Подстегнув коня, нагнал командира...
Некто успел углядеть их отряд, так что вместо неожиданного набега вышло какое-то подобие встречного сражения. Впрочем, однако, не снеся дикого вида и метких выстрелов находников, сельское сопротивление скоро переросло в повальное бегство. Трёх казаков всё ж подстрелили - двух на самом подходе к селу, а другого из-за угла уже меж домов. Остальные метались по улочкам - кто рубил, кто палил, а кто уже и бабу случайную ловил.
Слез с коня. Подобрав винтовку и взяв патроны у погибшего казака, он пошёл ко своим. Издали ещё почуял гарный запах. Всё понял. Но шаг не дрогнул, и он направился к тем самым соседям. Один двор оказался пуст, со второго же слышались приглушенный мужской стон и бабьи причитания. Ногою сбив калитку, он стремительно, но несуетливо, ворвался внутрь. У входа в дом лежал окровавленный. Пытался при виде его схватить топор, но был не жилец. Рядом жена и малый сын, тот сразу побежал куда-то - обоих он застрелил. С одного удара прикладом разбил врагу голову. Приклад треснул. Повесив винтовку на плечо, взял топор и вошёл дом. У того тоже была дочь.
Тёплая изба обдала его извечными запахам и российской крестьянской жизни. Из-за печки несло страхом.
- Выходь, - негромко сказал он. Подошёл ближе, половица скрипнула. Девчонка не выдержала, с визгом выскочила - да вдруг серпом взмахнула. Этого он не вполне ожидал, но успел, извернувшись, подставить плечо с винтовкой. Та приняла на себя почти всю силу отчаянного удара. Топором срубил ей руку с серпом. Заголосила, скорчилась. Сунул ногой, упала, ударил топором по животу, выпуская потроха. Выбросил. Зажимая рваный порез на плече, вышел вон. Девчонка продолжала судорожно всхлипывать...