Завезенная в вахтовый поселок неизвестно кем рижская "вечерка" с брачными объявлениями гуляла по общежитиям до полной утраты девственности: протерлась до дыр на сгибах и сильно имахратилась. Но кое-что прочесть в ней было еще можно, и, когда она попала в цепкие руки Кеши Холодова, тот прокомментировал информацию своими словами:
-- Интересно, почему от этих Пенелоп мужики до сих пор шарахались, если все они как одна добрые, приятной внешности и сплошные рукодельницы? И почему всем им требуются именно безвредные мужички? А что делать, к примеру, мне, если я сам лично совершенно обезвреженный, но при этом этих патентованных домоводок категорически не переношу: сюда не сядь, туда не ляжь, там не сори, так не говори? Взвыть можно. Нет, по мне пусть будет лахудра, только меня не трожь! Как хочу, так и поворачиваюсь!..
Истина -- Кеша не пил, не курил, не выражался, не скандалил и при этом люто ненавидел "примерных" женщин, на которых ему почему-то как раз и везло: три раза женился, три раза разводился в самом пожарном порядке, не успев даже довести дело до алиментов, как все порядочные люди. "Примерницы" так быстро доводили вольнодумца Кешу до бунта, что он стремительно убегал от них, прихватив дежурный чемодан с предметами первой необходимости. И больше не отвечал ни на какие призывы бывших любимых, взывавших "вернись, я все тебе прощу!".
"Выродок!" -- определил кешину сущность угрюмец Джордж, и это было несправедливо. По карманам никому Кеша не гадил, а что до того, что он стукнул однажды Джорджа пепельницей по голове, так оно даже и к лучшему: объевшийся тройным одеколоном Джордж прекратил "танец с саблями" -- двумя хлебными ножами -- и крепко "задумался" до самого утра. После чего никому уже флаконы насильно в рот не совал. Но Кешу так и не взлюбил, хотя ближе его никого и не было -- койки их стояли впритык.
-- И какой же из них подарить себя, любимого? -- разглядывал подержанное объявление Иннокентий.
-- По лотерее такие подарки надо разыгрывать, в доме престарелых! -- подкусил Джордж. И опять оказался неправ: тридцать -- это еще не "за тридцать", кому Кеша нужен в престарелом доме?
-- А ты напиши десять писем в десять адресов для ровного счета, заведи досье на каждую, и там действуй по науке, анализируй все, от почерка до фотоснимка, как Ломброзо! -- посоветовал Федька Угаров.
-- Что за хмырь этот Оборзо? -- поинтересовался Джордж.
-- Ломброзо-то? -- повернулся к нему Федька. -- Знаменитый психиатр-физиономист! Глянет, к примеру, на твою репу и вмиг определит: мелкий пропойца, алименты пятьдесят процентов, первая судимость по статье восемьдесят девятой, часть первая, вторая -- по статье двести шестой, часть вторая. И никаких анкет, компьютеров ему не надо!
Джордж глотнул из литровой банки чайной каши, угрюмо посмотрел на Федьку:
-- Так, стало быть, мент этот твой Оборзо.
-- Сам ты мент! -- укорил его Федька. -- С тобой разговаривать можно только за отгул!
Федька повернулся в кешину сторону:
-- Не теряйся, Кеша, брось карту еще разок, вдруг банк снимешь! Пиши письма, не раздумывай, пока другие дам не увели.
-- А что? -- заявил Кеша. -- Если после каждой вахты летать в гости к одной из десяти возможных, то не пройдет и года -- картина полная! А требуется всего одна десятая, фрагмент...
-- Вот и ищи свою одну десятую, -- одобрил Федька, -- если хочешь, могу заделаться твоим литературным секретарем на время, заведем "дело" с входящими и исходящими, чтобы все по науке...
-- Валяй, -- согласился Кеша, -- а то собьюсь да отпишу не той, кому надо, то, что не надо.
Письма они с Федькой накатали за пару часов, все одного содержания, как школьные сочинения на заданную тему: "Здравствуйте, незнакомая Ж-85-4081 (4082... 4083... и т.д.). Внимательно прочел ваше объявление в "вечерке" и хотел бы познакомиться с вами. Прошу сообщить домашний адрес, так как писать в службу знакомств считаю не вполне удобным. В следующем письме вышлю свою фотографию, надеюсь, и вы пришлете свою..." и дальше в таком же духе.
-- Ну-с, -- лизнул Федька первый конверт, -- операция одна десятая началась,- исход непредсказуем, но ты, Кеша, не боись: в дурные руки мы тебя не отдадим. Верно я говорю, Джордж?
-- По мне хоть на козе его жени, -- буркнул Джордж и отвернулся к стенке, -- тушите свет, фраера, первый час уже...
Обжигающая стынь февраля сменилась пижонистыми наскоками мартовских морозцев, когда на очередную вахту Кеша припылил с десятью письмами от десяти разных корреспонденток.
-- Вот это да! -- поразился Федька. -- Десять из десяти! Такое и в тире не каждый сезон увидишь...
Выдержка у Кеши была собачья -- письма привез нераспечатанными.
-- Чтобы не портить чистоту эксперимента, -- пояснил Кеша, -- сейчас рассортируем и начнем изучать по методу товарища Ломброзо.
Любопытство не порок, равно как и не свинство. Когда угрюмец Джордж заглянул через федькино плечо, с тисненного фотоброма номер три на него глянуло строгое лицо молодой дамы с вычурной прической и при замысловатых серьгах.
-- В порядке чува! -- сказал Джордж.
-- Чума ты болотная! -- Отшил его Федька. -- Высказался... Тонкое лицо, овеянное дыханьем интеллекта! Но, скажу я вам, кореша, в изломе этих тонких губ просматривается характерец... Пересадит такая тебя, Кеша, с "Татры" под свой каблучок, поверь выдающемуся советскому педагогу!
-- Педаго-о-ог! -- передразнил Джордж. -- С кувалдометром и в верхонках!
-- Ну, экс-педагог, -- поправился Федька, -- это дела не меняет, считай, что в отставке, но с правом ношения педагогических идей! Листаем дальше...
Второе лицо было симпатично и весело, ехидства и тайных пороков не усмотрели.
Третью фотографию забраковали единогласно: снимок был нечеткий, за неясностью грезился подвох. С четвертой по десятую разногласий не было: товар был подан в нужном ракурсе и вполне пристойно.
-- Выбор затрудняется, -- озадачился Федька, -- перебор выходит, глаза в разбег...
-- Да уж, -- задумался и Кеша.
Изучение писем мало что дало. Все были сдержанно испытующи, чисто информативного характера, никаких концепций не излагалось. Почерки были разные, но индивидуальные особенности отправительниц по ним не стал бы, пожалуй, устанавливать и сам Ломброзо.
-- Да и что вычитаешь в письме? -- задумчиво пробормотал Федька. -- Иная дура куда сердечнее самой утонченной умницы... Нет, ребятишки, Чехов не зря писал за Душечку...
-- Что еще за Душечка? -- опять встрял Джордж.
-- Вроде тебя, только с обратным знаком: совершенно без злобы, как ты без отзывчивости.
-- Ты-то сам! -- обозлился Джордж. -- Умник обмазученный! Не зря, видать, со школы тебя наладили, болтуна!
-- Не сбивай с курса, Джордж, -- попросил Федька, -- Кеша думает!
-- А что тут думать! -- сник почему-то Кеша, тусуя фотоколоду. -- Какая карта выпадет, с той и начнем игру...
-- Ты что творишь! -- возмутился Федька. -- Все перепутал! Как теперь найдем, кому какая фотография принадлежит! Экий ты...
Кое-как, со спорами и раздорами, установили принадлежность фотографий к адресатам и начали гадать -- с которой начать? Кеша закрыл глаза и ткнул пальцем в разложенный перед ним фотопасьянс. Выпало, как назло, то самое фотолицо, с предполагаемым подвохом. Да еще строчка в письме озадачила: "...имею физический недостаток, не отражающийся на внешности...".
-- Тайный горб у нее, что ли? -- засомневался Джордж.
-- Нет, -- задумался Федька, -- тут, видимо, что-то другое. Может, просто болезнь какая-то, вроде язвы желудка... Так пусть уж лучше будет язва желудка, чем сама язвой окажется. Нет, Кеша, езжай и смотри товар на месте, а то может оказаться, что еще и самого забракует иная "физически недостаточная".
Кеша засомневался пуще, завякал было про переизбрание, но приятели воспротивились: а где же тогда чистота эксперимента? Экспериментатор сник и написал за вечер девять писем пристрелочных и одно целевое с вопросом: не мог ли бы Кеша навестить Светлану Дмитриевну Сорокину (26 лет, обр. среднее, внешность нормальная...) скажем... недельки через три! Он как раз прилетит с вахты в родимый Минск и получит письмо с "да" или "нет".
В день вылета домой Иннокентий проявил признаки беспокойства. Обычный призыв "вахта, улетающая до Минска, приглашается на регистрацию!" стеганул его, как прут собаку, он вздрогнул, пробормотал:
-- Накаркает про регистрацию...
-- Смотри, -- сказал Федька, -- если что, вон Джорджа вместо тебя на свидание зашлем, нагонит страху на всю Прибалтику...
-- Катитесь вы со своими свиданками! -- огрызнулся Джордж. -- Я и без регистраций от алиментов не увернулся, одни убытки от этих свиданок... По три сотни ежемесячно от получки отстегивают! Нет, до отпуска, и в сторожа уйду...
-- Не торопись, -- успокоил Федька, -- может, скинут процент или установят "твердое задание", поработаешь и на себя.
-- Жди! Как же... -- обозлился Джордж, -- легче за мокрое дело помилование выхлопотать...
На следующую вахту Кеша прилетел задумчивый и молчаливый. На расспросы приятелей не отвечал, только усмехнулся в конце концов, не открывая рта.
-- Шпионка тебе попалась, что ли? -- предположил Джордж, -- что молчишь-то?
Кеша снова только чуть ухмыльнулся.
-- Не иначе, как встреча превзошла ожидания! -- домогался Федька.
Кеша и его не удостоил.
-- К которой в следующий раз полетишь? -- подкрался Федька с другой стороны. Безрезультатно.
И так еще вахту... и еще...
Одни ухмылки. Кешка так и не раскололся.
-- Ну и чахни со своей шпионкой! -- ругнулся Джордж в последний раз, после чего отстал, как и Федька.
А как-то Кеша сам показал приятелям фотографию: на хорошего качества снимке была запечатлена в полный рост симпатичная девица в подвенечной сбруе, а рядом с ней ... Кеша. В смокинге и с глупым выражением лица.
-- Ну и чего же тут таинственного?-- удивился Федька. -- Так и сказал бы сразу, что попал в десятку и дальнейшая стрельба отменяется! Напустил туману... И на свадьбу не позвал.
-- Была, значит, причина, -- сказал Кеша, -- стесняется она у меня уж очень... да и вас чтоб не смущать.
-- Дефект, что ли, вылез? -- насторожился Джордж.
-- Как сказать... -- поскреб подбородок Кеша.
-- На снимке, вроде, ничего, -- сказал Федька, -- да нам-то какое дело...
-- Познакомитесь, все поймете, -- пробормотал Кеша.
-- Это уж ты понимай, -- грубил Джордж, -- посмотрим, как запоешь, когда у нее командирский голос прорежется!