На службу мы не рвались, от службы не бегали. Старший смены радистов, сержант Володька Олейник, оставшиеся дни до дембеля тянул "на одном крыле". А нам тем более все было до легендарной "фени".
Когда мы в пес-знает-какой раз подряд опоздали после ночного дежурства в часть на утренний развод, ротный сказал:
-- Хватит.
И повел нас отучать от дурной привычки. За забором военного городка он построил нас на краю бескрайней степи и произнес:
-- Воины! Я понимаю, что сон на боевом дежурстве есть дело чести, доблести и геройства. Но именно в это время не дремлет враг! А если вы со службы ползете, как черепахи, то как вы собираетесь на нее по тревоге бегать? По-пластунски? Не-ет, орелики, так дело не пойдет. Кросс по пересеченной местности -- вот что вылечит вас от спячки!
Капитан показал в сторону маячившего в степи свинарника:
-- Туда и обратно. Засекаю время. Не уложитесь, повторим. До посинения. Бегом, марш!
И мы побежали. А ротный сел на пыльную кочку и стал посматривать на свои командирские часы, прикидывая, когда мы достигнем намеченного рубежа и припылим назад. Две версты туда и не менее двух обратно по вполне пересеченной местности -- хронология предвиделась куда ближе к получасу, нежели наоборот.
А каково нам было с нашими очугуневшими от сидячей службы "нижними плечевыми поясами"? Караулыжды-караул...
Через полверсты стало ясно -- не видать нам свинарника в этой пятилетке, как той свинье неба: колотье во всех боках сразу и непривычность самого по себе занятия невеяли такую истому, что идея перекура вызрела вмиг.
Первым признался, что помирает, Ваня Аминяков, известный в роте как Купа Гениальный. Окабаневший на всенародных харчах Купа вымучил:
-- Ложись!.. -- придушенно охнул Коля-Кашалот и первым пал в пыль степей.
И мы все полегли в этой крохотной лощинке. Неизвестно, что подумал ротный, когда мы как сквозь землю провалились. Может быть, он не сразу и заметил это. Мы уже отдышались, когда он встал с кочки и приложил руку к козырьку фуражки: задумчиво зрил в нашу сторону. А мы смотрели на него сквозь подшерсток реденького бурьяна и комментировали возможные его выходки...
Гениальный закурил, а Володька Олейник, к дембелю впавший в беспредельный мистицизм, вынул из кармана колоду карт:
-- Кого ободрать, военные?
-- Сюда идет! -- страшно зашептал Кашалот. -- Выгнуть хребты!
Мы насторожились. Володька Олейник сунул колоду назад в карман и тоскливо плюнул. По уставу именно ему полагалось играть сейчас первую скрипку, но затянувшийся дембель до такой степени обезволил его, что ему лень было даже вспомнить, что командир он, а не мы -- все пустил на самотек... Ладно еще Кашалот спасал положение.
-- За мной! -- подколодно шикнул Кашалот и дал такой пластунский ход вдоль мелкой лощинки, что мигом оторвался от масс плевка на три. Мы наддали. Лощинка вильнула в сторону, мы тоже.
-- Идет на свинарник, -- тихо доложил притормозивший для рекогносцировки Кашалот, -- ходу!
-- Перекурим! -- завозмущался Гениальный. -- Мы что, кони!?
-- Засечет ротный! -- горынычем вспушился Кашалот. -- Потерпи, не крякнешь! За мной!..
Лощинка кончилась и растеклась по степи, как речка в море. Прямо перед нами иссыхало крохотное озерцо, оккупированное стадом черно-белых в прошлом свиней во главе с Мишкой Редько из хозроты. Хряки ковыряли пятаками густеющую грязь, Мишка оцепенело висел на колу-посохе, через плечо у него свисал добротный бич из грязной сыромятины.
-- Мишка! -- негромко позвал его Кашалот.
Мишка дернулся, будто от гласа небесного, заозирался.
-- Мишка, -- строго повторил Кашалот.
Мишка забдил наконец ползучую компанию, сделал кубические глаза. Кашалот приставил к губам палец, смотрел на Мишку не менее геометрично-кубово.
-- Тихо! Ходи сюда! -- приказал он Мишке.
Мишка уронил кол-подпорку, зашелестел кирзачами в нашу сторону.
-- Торчи, -- приказал Кашалот, -- смотри в сторону.
Мишка замер статуем.
-- Ротный нас пасет, -- зашипел Кашалот поясняюще, -- а ну, глянь, что он там делает?
Мишка посмотрел туда, где мы как сквозь землю провалились, сообщил негромко:
-- Стоит, по сторонам зырит. Вроде и сюда...
-- Гони на нас своих скотов! -- скомандовал Кашалот. -- Прикрой отход!
Мишка мигом усек, что к чему, даром, что не стратег. Не спеша он обошел свою щетинистую кодлу и шуганул ее бичом в нашу сторону. Животный мир возроптал, нехотя передвинул пятаки ближе к нам, только один рослый хряк, вождь по обличью и повадке, упорно чавкал какой-то грязной травянистой мочалкой посреди озерка.
Мишка подкрался к вождю с тыла и врезал ему бичом под хвост. Вожак вскипел и сказал что-то грубое.
-- Поговори у меня! -- цыкнул на него Мишка и вновь замахнулся бичом.
Хряк непечатно выругался и нехотя подался к стаду, а мы быстро просочились сквозь скотские ряды и оказались у стада в тылу.
-- Ротный сюда смотрит, -- доложил Мишка оперативную обстановку.
-- Делай вид! -- неопределенно приказал Кашалот, но Мишка понял. Он деловито прошелся вдоль своего свинства, ошпарил сыромятиной какого-то праздошатающегося подсвинка:
-- На место! Дезертир поганый...
Подсвинок выругался по-своему еще неокрепшим, но вполне уже нецензурным тоном, прыгнул в ряды.
Ротный что-то прокричал Мишке, но расслышать было невозможно -- далековато. Скотоводец показал пальцами на свои уши, развел руками: не копенгаген, дескать...
Капитан махнул рукой и двинулся к далекому свинарнику, озираясь по сторонам, а мы споро поползли к исходной позиции, откуда начался забег на безразмерную дистанцию. Мишка прикрывал нас сзади своим свинством...
Одинокая фигура ротного мельтешила в степи, то проваливаясь по пояс в лощинах, то вновь вырисовываясь во весь гвардейский рост.
Гениальный засмердил "примой", Володька раскинул колоду для "дурака навылет". Мишку из уважения ввели в первый роббер, но вылетел он влет -- потерял квалификацию вдали от цивилизованного общества...
-- Счастливо! -- поднялся обиженный скотоводец и откочевал со своей кодлой обратно к грязям.
А наш капитан достиг намеченных им же самим рубежей и скрылся за заплотом низенького строения...
Ба!.. Вон он куда вознесся! Стоит на крыше свинарника и Муромцем озирает окрестности. Заметит нас, нет? Заметил?.. Точно, заметил: исчез с крыши, как провалился, и вот уже бодрой иноходью чешет к нам.
-- Хорошо идет аксакал! -- похвалил Кашалот.
Всех офицеров старше тридцати лет -- пожилых в наших глазах -- мы звали аксакалами, в отличие от прочих стариков и дедов, как называли только солдат срочной службы на исходе ее.
Аксакал на одном дыхании прошел двухкилометровую дистанцию и перешел на шаг за сотню метров от нас, отдышался и, приблизившись, уже вполне по-командирски рявкнул:
-- Встать!
Мы встрепенулись, как мишкины хряки от бича. Капитан стоял перед нами и, похоже, силился сказать что-то интересное, но все не находил нужных слов, только удивленно оглядывал нашу запыленную компанию.
-- Где были? -- спросил.
-- Где приказано, -- отозвался за всех Кашалот, -- в бегах.
-- В каких бегах!? -- озлился ротный.
-- Как в каких? -- изумился Кашалот. - В степи!
- Я что, слепой!? - злился ротный. -- Почему я вас не видел!?
-- Так быстро бежали, -- пожал плечами Кашалот, -- по-пластунски к тому же...
-- Как -- по-пластунски?.. -- оторопел ротный.
-- Показать? -- спросил Кашалот.
-- Погоди... -- остановил командир, -- а почему я вас не видел, когда туда шел и назад?.. Вы что мне мозги компостируете?
-- А мы дальше побежали! -- борзел Кашалот. -- Вы ж не сказали, до какого свинарника -- нашего или летуновского. Ну, мы на всякий случай до ихнего рванули... А назад скакали уже во-о-он за тем пригорком, -- показал Кашалот в бесконечность, где у горизонта действительно сливалась с небом какая-то возвышающаяся линия.
Капитан смотрел на нас, в степь, ничему и никому, понятно, не верил, но и сообразить что-либо не мог. Полтора десятка юных наглецов ели командира бесстыжими глазами и наперебой лгали:
-- Ох и намаялись!.. Век так не бегали!.. Нас и в школе так не гоняли!.. Все яйца пооттоптали с этим пластунским бегом!..
-- Да вы за кого меня принимаете! -- взвился ротный. -- Вы что, за полчаса пробежали по-пластунски тридцать километров!?..
-- А что, мы лысые, что ли!?.. -- галдели мы.
Капитан зыркнул на нас так сурово, что мы вмиг поскучнели: что он там еще замыслил?
-- М-да... -- неопределенно произнес капитан, -- значит, по-пластунски... Ну, хрен с вами... Ладно, орелики, где прятались?
-- Рядовому Ботову благодарность от лица службы за находчивость и умелое командование! Сержанту Олейнику трое суток гауптвахты за самоустранение от обязанностей командира!..
Тишина степная не осквернялась даже далеким хрюканьем.
-- А теперь пробежимся, -- уже просто сказал ротный, -- Направление прежнее -- свинарник. Приготовиться!.. Марш!