Алексей проснулся рано. Разверз очи, увидел в темноте бордовые кольца спирали на самодельном электрическом "козле" в углу балка, полутёмные пятна обмороженных окон. Осторожно, чтобы не поцарапать спину, поёрзал, устраиваясь на гвоздях поудобнее, нашёл нужное положение - переткнул острия гвоздей в нетронутые ещё участки кожи. О, как хорошо!..
Смежил веки, направил мысленный взгляд на переносицу и стал медитировать, выдавая своему внутреннему "я" императивные установки: расслабился полностью... освободился от суетных мыслей... настроился на думы о вечном... оставил волненья и сомненья... воспарил мыслью над всем земным... повторяй заклинание йоги: Баам, Гаам, Заам, Джаам, Наам...
И воспарил! Дематериализовался! Сгустком бесплотной энергии Дух Его вознёсся в морозную высь и завис между землёйи звёздами. Полная луна серебрила округу и небо. Прямо под Духом в снегах распластался вагон-балок. Рядом с балком торчала кирпичная будка с железной дверью, за которой таился вход в подземное хранилище взрывчатых веществ. Дальше чернели бесформенные пятна тайги, мглела серая белизна заснеженных болот, за ними щетинились станки-качалки меж нефтяных луж, далее силуэтились серебристые сооружения дожимной насосной станции в свете газового факела, и за извивом заснеженной реки помигивал огнями вахтовый посёлок...
Хорошо и далеко видно было из поднебесья.
Лёха даже себя увидел сквозь крышу вагончика! Одухотворённый взор без труда пронзил сталь и утеплитель обшивки и разглядел во мраке свою телесную оболочку, лежащую на тапчане, утыканном частоколом плотницких гвоздей остриями вверх - измождённый мужчина с лысым черепом и костистыми дланями, сложенными крест на крест на впалой груди...
Неприглядная была картина.
Дух перевёл взор в противоположную сторону, позырил в звёздное небо. Там была вечность, космос, вселенские масштабы и полная неизведанность. Потом взор снова поблуждал по окрестным буеракам и подался вдаль - со свистом понёсся над Землёй куда глаза глядят. Это была ещё не сама большая скорость, с какой мог перемещаться в пространстве и времени Дух Лёхи Щепетильникова. Впрочем, к данному явлению неприменимо было вообще понятие максимальной скорости. Какими единицами можно было выразить скорость мысли? Мысль достигает Луны, Солнца, звёзд в тот же момент, в который о них подумает! Её скорость больше света! Больше всего известного и неизвестного! Она абсолютна!.. Надо только научиться временно отделять дух от тела и пускать его в блуждания по миру. Не каждому дано удостоиться такого свойства. Сам Лёха лишь через годы беспощадных тренировок научился достигать такой глубины нирваны. Хотя случались и сейчас сбои.
Он нёсся в морозном небе, то ускоряясь мгновенно до любой скорости, то моментально замедляясь до нуля. Мелькали внизу леса и горы, города и деревни, степи, Аральское море, Каспий...
Тормознул над Багдадом. Спланировал к дворцу правительства Ирака и завис у окна президентского кабинета, позыркал: как там товарищ Саддам Хуссейн поживает?
Саддама на месте не было. Ну и хрен с ним, подумал Дух и со скоростью света переместился за океан - на Кубу. Попорхал над гаванскими улицами, увидел Фиделя Кастро: старый мачо шаркающей походкой канал по набережной и мусолил в дряблых губах сигару меж клочковатых косм усо-бородных. Хэбэ солдатское на нём не первого срока службы, сразу видно - охладели русские коммунисту к своему кубинскому брату по разуму...
-Привет, компрачикос! - Крикнул сверху Долгожитель.
Фидель заозирался, завертел пегой бородой, ничего понять не может: кто это вещает!?
А Дух, пользуясь своей невидимостью, выкрикнул всё, что вынес о Кубе и Фиделе из школьного репертуара:
Фидель плюнул в прозрачное небо и погрозил ему кулаком.
Дух смекнул, что сболтнул лишнего и порскнул прочь: грех обижать братьев меньших.
Подлетел к Москве и некоторое время реял над её дебрями, соображая: посетить или не посетить брата Толика, глянуть, как он тут живёт? Потом засомневался: напугается ещё братец невидимого гостя, занервничает. Опять же, на дежурстве...
Решил, что как-нибудь потом навестит его в своём телесном облике.
И стремительно переместился в тюменские дебри, поближе к рабочему месту, пока начальство не усекло самоволки. Реял под звёздами и мечтал о духовном перерождении человечества, когда оно свернёт с гибельного пути индустриального творчества и вернётся к истокам: уйдёт из городов и вольно расселится на природе, станет питаться растениями, пить родниковые воды, и медитировать в тиши полей под сенью трав...
Миражи оборвал шум автомобильного двигателя. По снегам мазнул луч от фар. Дух медитатора с ускорением свободного падения рухнул с высот в исходное положение - в тощее тело Алексея.
Он вцепился в трапецию, укреплённую над ложем, осторожно подтянулся, приподнимая с гвоздей тело, потом снял с них ноги... и ловко встал на пол. Взял со стены тяжеленный карабин, и с усилием передёрнул тугой затвор: машина смерти приняла патрон в роковое место и изготовилась выплюнуть пулю в любую сторону этого света.
Шум автомашины приблизился, превратившись в нарастающий рёв, и оборвался у балка. Стук дверей, голоса...
В дверь резко постучали. Алексей замер, направив оружие в сторону возмутителя спокойствия.
-Эй, сторож! Открывай! - Рявкнуло извне.
-Кто? - Загробным голосом спросил Алексей.
-Да ты что, Долгожитель!? Лопухов объелся!? Своих не узнаёшь!?
-Стрелять буду! - Громко посулил Алексей.
-Да ты что, Долгожитель, в натуре!?.. Похоже, ты не лопухов, а белены сегодня объелся!.. - Удивились за дверью. - То ж мы! Слон! Моня! И Кеша Боровой!
Алексей вздохнул облегчённо, опустил ствол, включил свет и отпер дверь, впустил гостей.
-Видали!? - Возмутился Слон, переступивший порог первым. - Ворошиловский стрелок! Как юный пионэр, всегда готов стрелять хоть в небо, хоть в живых людей! Чему вас учит семья и школа!?
-Почему не позвонили? - недовольно спросил Алексей.
Моня подошёл к рации и укоризненно покачал головой:
-Ты её специально на ночь отключаешь?
-Как? - Растерялся Алексей.
-Открой очи. - Посоветовал Кеша.
Алексей покраснел: тумблер питания на панели радиостанции находился в положении "Выкл."
-Ну, и сторожа пошли! - Укорил Моня. - Над тобой самим надо ещё одного сторожа ставить! Чтоб дрыхнуть много не давал. А мы трезвонили тебе часа два, думали уж не случилось ли что, может уханькала морковка нашего Долгожителя! Или от гвоздей оторваться не может! Рванули сюда...
-Точно, белены он объелся. - Сочувственно покачал головой Слон. - Пора его принудительно кормить человеческой едой, иначе у него от этого сена мозжечок окостенеет. - Он кивнул на торцовую стену, сплошь увешанную вениками сушёных трав. - Развесил гербарий, ботаник х...!
-Пора в дурдом. - Авторитетно сказал сторожу Моня. - Созрел. Готовь заявление и две фотокарточки, устроим за счёт предприятия. Ты ж у нас ветеран!
Сторож нахмурился, отвернулся от болтуна.
-Слушай, Долгожитель, - встрял Кеша, - а почему ты такой жёлтый?
-Не жёлтый он, а морковный! - Уточнил Слон. - В позатом годе на одной свёкле жил, бордовый был. Как говорил Ленин, человек есть то, кого он ест! Полное собрание сочинений, том пятый, страница триста сорок первая. Классиков надо читать, тундра!
Начальник геофизической партии Моня Колотильников сделал необходимые записи в документах выдачи и получения взрывчатки, расписался.
-Слон! - Окликнул он взрывника. - Хватит трепаться. Расписывайся и вперёд, каротаж не ждёт. Кеша, подгоняй машину к складу. - Он оглянулся на Долгожителя и задумчиво произнёс, - ну и физия у тебя... сам как морковь стал. Ты б хоть на недельку перешёл на человеческую пищу! И переколоти гвозди в тапчане шляпками вверх! Всё полегче у тебя житуха будет. А?
Долгожитель нахмурился ещё больше: не любил, когда праздные дилетанты рассуждали о том, что ему полезно, что вредно.
Геофизики швырнули ящик взрывчатки в кузов "Урала" и умчались.
Сторож остался один. Стоял у балка и досадовал, как некстати были неожиданные гости. Так хорошо вахтовалось ему в одиночестве средь вечного покоя: успел провести курс оздоровительного голодания на талой воде по новому методу профессора Цвинглера, потом перешёл на уже апробированную морковную диету по методу доцента Дристала, ни разу за двадцать восемь дней не сбился с распорядка дня. И вот те на - перед отлётом домой на заслуженный отдых принесло заполошных каротажников, и безупречный регламент - насмарку!
Замёрз и вернулся в тёплое чрево вагона. Можно было ещё поспать. Но уж коль нежданные гости нарушили строго выверенный распорядок дня, то придётся пересчитывать всё расписание.
Алексей достал из тумбочки огромную толстую тетрадь формата А-4 с надписью на обложке: " Алексей Егорыч Щепетильников. Линия жизни. Диагностика. Рецептура. Диета. Процедуры. Режим. Карма ". Долистал до нужной страницы и сделал запись: " Подъём не по регламенту - в 9-00. Сбой распорядка дня по непредвиденным обстоятельствам. Ввести поправки в ККФ (Коэффициент качества жизни).
Вышел из балка по большой нужде - впервые за последние две недели. Не рассветало ещё на воле, но звёзды и луна подсвечивали окружающую среду, как лампада икону.
Долгожитель долго сидел в тесовом скворечнике за балком и тужился. Начал беспокоиться, как бы не пришлось слабительное принимать. Околел на морозе до икоты, пока выдавил из себя окаменелую горошину типа козьей. Вернулся в балок с чувством глубокого неудовлетворения. И снова утвердился на гвоздях.
По нормальному расписанию только сейчас полагалось закончить утреннюю медитацию - 10 - 00 на часах. А успел до визитёров промедитировать всего ничего. Продолжать медитацию после сбоя - всё расписание полетит кувырком, недовыполнение других пунктов получится. И недомедитация опасна: не настроенный на правильный путь организм не способен адекватно реагировать на воздействие ФВ (факторы влияния).
Не вставая, взял с тумбочки книгу Ричарда Мамаюсупова "Кармические основы оздоровительного голодания на пути продления жизни в маргинальном социуме постиндустриального периода ". Вчитался.
В сорок лет Алексей Щепетильников был долгожителем со стажем. Ещё в отрочестве увлёкся он чтением научно-популярной литературы по здоровому образу жизни, открыл для себя новый, необыкновенный мир.
В обычном мире, где жил и произрастал Леша Щепетильников, люди много и бестолково работали, пили водку, курили табак, матерились и бранили друг друга, дрались, мерзопакостничали. И вообще, занимались чёрт-те чем, только не облагораживанием жизни. И как-то некрасиво, и быстро умирали: кто от перепоя, кто от недопоя, кто от нервов, кто от сердца, кого-то убивали, кого-то загоняли в могилу, кто-то сам в неё спешил. В окружающем хаосе Алексей не находил ничего достойного его внимания. Глаза бы не глядели на этот мир...
В новом мире всё было иначе. Там люди сознательно творили свою жизнь, используя многовековой опыт лучших представителей рода человеческого по облагораживанию души и тела и освобождению их от порочных вожделений. К восемнадцати годам Лёша перечитал всю доступную ему отечественную и зарубежную литературу по здоровому образу жизни и продлению её, испробовал множество оздоровительных диет, методов правильного голодания, испытал на себе самые разные оздоровительные процедуры от забубенной клизмы и замедленного дыхания до постмодернистского выведения из организма шлаков с помощью сверхвысокочастотных импульсов...
Алексея ещё в школе звали Долгожителем, и это было не кличкой, а званием, заслуженным и справедливо присвоенным, на которое он отзывался охотнее, чем на сермяжное "Лёха". Он не был слепым романтиком и допускал собственную смерть в отдалённом будущем, но вероятность этого события была столь мала, что говорить о нём можно было только условно, объективности ради: калькулятор, просчитав множество вариантов развития событий, помноженных на обстоятельства здорового образа жизни, выдал цифру за семью нулями вправо от запятой. А свой предстоящий в далёком будущем столетний юбилей Долгожитель рассматривал как запятую, после которой последует фаза длиннее предыдущей. Жизнеохранительный фанатизм Лёши Щепетильникова был столь необычен, что его даже в школе не били, почти что уважали, подобно тому, как в уголовной среде уважают верующих. А учителя им нарадоваться не могли: сносно учится, тихий, задумчивый мальчик, к девочкам не пристаёт и вообще их не замечает, никаких проблем с ним - чудо!
В армию Алексея не взяли по идейным соображениям. Страшно было смотреть на голого призывника: его мумифицированный силуэт, облачённый в солдатскую форму, мог бы только дискредитировать Армию как оплот государства. Призывная комиссия отвергла рекрута единогласно. Военком даже выразился непечатно. Дали "волчий билет" и списали с таким заковыристым изъяном, что после никакая другая комиссия и разговоров не заводила на тему защиты отечества - крест поставили на бойце. А зря. Лёха тогда как раз испытывал очередную теорию оздоровления и к моменту призыва не ел три месяца, а на комиссию пришёл, тем не менее, своим ходом. При такой выносливости в солдатчине он на одном сухаре мог бы дойти хоть до Бомбея.
Первые годы оздоровительного образа жизни Долгожитель применял разные теории двигательной активности: бегал трусцой, ходил по системе " семь шагов на вздохе, семь на выдохе", полдня выстойки на голове, полдня высидки в "позе Шивы" по индейской йоге, бег на месте без отрыва подошв от земли... и так далее и тому подобное. В конце концов методом "тыка" определилась главная стратегическая линия - покой, диета, закаливание, лежание на гвоздях - в этом вся сила! С тех пор большую часть жизни Долгожитель проводил лёжа. Работа вахтовым методом в качестве сторожа склада взрывчатки на нефтегазовом месторождении у полярного круга очень этому способствовала: одиночество, покой, необременительные обязанности, неограниченные возможности работать над собой. Месяц Долгожитель отлёживал на работе, затем месяц - дома. Это был род анабиоза, спячки, летаргии с сохранением минимальных жизненно необходимых действий. Потому что максимально необходимые действия он давно вычеркнул из своего жизненного кредо. Не было у него никаких других влечений и увлечений, кроме следования путём здорового образа жизни для максимального продления оной. В вечность он устремлялся не через потомков, а лично! Женщин игнорировал, избегал, не понимая, для чего они вообще нужны: не было у него к ним никакого влечения. Иногда он обращал внимание на лирические отношения среди окружающих его людей, но считал это некрасивым заболеванием, чем-то вроде чесотки, то есть состоянием нездоровым, ненормальным. В его образе жизни таким явлениям места не было.
Долгожитель дочитал главу в книге, посмотрел на часы: пора было приступать к введению в организм питательных веществ. Медленно поднялся, разделся догола, встал на напольные весы: сорок килограммов ровно. Оптимально для его роста в сто шестьдесят два и три десятых.
Оделся. Вынул из холодильника миску с тёртой морковью, взвесил на настольных весах, записал результат на бумажке, вычел из него неизменную цифру веса миски и записал конечную цифру - вес корма нетто 270 гр. Затем уселся за стол и стал есть. Без хлеба. Доел, вылизал внутренность миски, отворил журнал и вписал в соответствующую графу цифры съеденного скопом, и цифры съеденных питательных веществ отдельно по элементам: белки, жиры, углеводы, витамин А, витамин В, витамин С, витамин... и далее минеральные соли, микроэлементы... В отдельную таблицу вписал время проведённых за сутки медитаций и итоговую цифру медитации с момента вступления на научно-обоснованный путь жизни - 75263 часа.
Разделся догола и снова взвесился на напольных весах, для обратной проверки: собственный вес брутто получился сорок килограммов двести семьдесят граммов. Всё точно.
Лёг на тапчан-борону и прикрыл глаза. Переваривал.
Вспомнил, как в период освоения диет он испытывал иногда искушение добавить к ним хоть немного хлеба. Приходилось перебарывать слабость и концентрировать волю. Он тогда всё же сдал физически, однажды даже от овощного магазина до дома полверсты не мог дойти и забрался в трамвай. Встал на подножке, вцепился в поручень и поехал. А рядом баба сидит с авоськой продуктовой, из неё буханка хлеба торчит. Как уж так вышло, Долгожитель и сам не знал, только вдруг он ... укусил буханку. Женщина ничего не сказала, только сомлела и с такой тоской на Долгожителя уставилась, что он замер с куском во рту и так истуканом доехал до остановки. Выпал из открывшейся двери, поднялся и поплёлся к своей "гостинке". Пришёл и проявил слабость: съел внеочередную порцию салата из свежих лопухов с крапивой ...
На этом воспоминании Долгожитель отключился. Впал в нирвану.
Занимался день. На крыше вагона уселась стая ворон и принялась сквернословить. Со стороны реки к посёлку протарахтел вертолёт с подвеской: на тросу болтался тракторный мост с зубчатыми колёсами. Через некоторое время со стороны промысловой бетонки раздался нарастающий рёв дизеля без глушителя, достиг апогея и стал убывать в неизвестном направлении.
Долгожитель нирванировал.
Выпал он из своих грёз через час. И продолжил чтение "Кармических основ..." Ричарда Мамаюсупова.
Затренькал радиотелефон. Алексей не вставая снял трубку с рации.
-Привет, Долгожитель! - Сказал невидимый диспетчер Ярославцев.
-Привет. - Сказал сторож.
-Живой ещё?
-Живой. А что?
-А то, чтоб не случилось с тобой того, что стряслось с тем йогом.
-В смысле?
-Один йог тоже, как и ты, голодал-голодал, потом вышел на лужайку покакать, и, сколько ни тужился - ноль. И вдруг услышал: хрум-хрум!.. Оглянулся: никого. Только отвернулся, снова: хрум-хрум-хрум!.. Резко обернулся - а это его задница траву хватает: хрум-хрум-хрум-хрум!.. Ест!!!
-Не ври! - Опроверг Долгожитель. - Задницей есть нельзя!
-А ты уже пытался? - Хохотнул диспетчер.
-Не смешно. - Парировал Долгожитель. - Ты бы лучше на себя посмотрел. Дома весь месяц пьянствовал, на вахту летел с трясущимися руками. Пить вредно.
-Пить вредно. - Согласился Ярославцев. - Но не пить ещё вредней!
-И сколько ты так протянешь? Тебе ж сорок, как и мне, а выглядишь на сто сорок.
-Зато когда мне будет сто сорок, стану смотреться на сорок.
-Проспиртуюсь насквозь, законсервируюсь! Буду вечно молодым! Как препарат в банке!
-Не знаю, не знаю... - растерялся Долгожитель. - Я такого метода не знаю...
-Ты много чего ещё не знаешь! - Укорил Ярославцев. - А между тем без алкоголя вечной молодости не бывает!.. Так-то, вьюнош... Кстати, ты не помнишь, что я хотел тебе сказать?
-Что послезавтра пересменок?
-Да. Тебя в заявку на вылет вписывать, или на вторую вахту геройствовать останешься?
-Домой полечу. Ты же знаешь, я по две смены не работаю. У меня режим.
-А вдруг! Какая тебе разница, где морковью хрустеть!? И геройствовал бы, как настоящий стакановец! Мы б тебя на почётную доску потом повесили!
-Сам ты стакановец! Балаболка.
-Ну, вот, высказался! А я-то, дурак, собрался последний номер журнала "Здоровье" тебе переслать со сменщиком! Случайно в киоске купил! А ты!.. Ладно, отдам Любе-комендантше, она дружбу ценит...
-Ты!.. Это!.. - Разволновался Долгожитель. - Ты погоди!.. Сперва мне дай прочитать!
-Не знаю, не знаю...
-А ты знай.
-Ну, ладно, уговорил. С тебя фуфырь! Кстати, может тебе ещё ящик гвоздей прислать?
-Зачем?
-Борона-то твоя односпальная, затупилась, поди? Смени гвозди! Или наколоти их погуще, чтоб не проколоться. Прислать?
-Ну тебя. - Бросил трубку Долгожитель.
После разговора с диспетчером он принялся варить свежий отвар из целебных трав. Включил электроплиту, поставил на конфорку литровую кружку с водой. На аптечных весах отвесил научно-обоснованные дозы зверобоя, кипрея, пижмы, подорожника, тысячелистника, лопуха... - рецепт занимал целую страницу в журнале. Засыпал в кружку. Сварил строго по часам. Охладил до температуры тридцать шесть и шесть. И выпил залпом. Сделал отметку в журнале. И снова лёг на гвозди.
Отвар благой вестью разлился внутри впалости живота, стало радостно. Долгожитель слегка помедитировал, и впал в лёгкую предобеденную нирвану. Голова стала лёгкой, качнулась, мысли пролились вовне, растеклись по теплым стенам балка и вытекли за его пределы, устремилась ввысь и с горних высот привычно скользили по нижнему миру: снега, леса, индустриальные пейзажи промысла, и опять леса, снега, снега... Долетели до Томска и стремительно вернулись в Долгожителя. Он забылся. Не уснул, а именно забылся. Сознание отключилось, физиологические процессы в организме минимизировались настолько, что не было заметно никаких признаков жизни: ни пульса, ни дыхания, ни малейшего движения, и, соответственно, никакого старения...
Долгожитель мог пребывать в таком состоянии сколько угодно. Неусыпный "внутренний контролёр" отслеживал все процессы, происходящие как внутри, так и снаружи тела, и адекватно на них реагировал.
Тренированный организм работал, как часы "Павел Буре": Долгожитель очнулся строго по расписанию и приступил к изготовлению обеда. Нашинковал свежего морковного силоса. Взвесил на настольных весах: обеденная пайка потянула на 375 граммов. Добавил в силос чайную ложку яблочного уксуса. Восемь капель коноплянного масла. Четырнадцать целых и шесть десятых грамма корня солодки. Каплю мумиё. Три укропных семени.
И стал медленно есть.
Доел, разделся и встал на напольные весы, чтобы сделать обратную проверку. Переедания не было, вес "брутто" за установленные рамки не вышел, цифра съеденного и выпитого совпадала с расчётной.
Долгожитель давным давно бесповоротно отказался от соли и сахара - считал их "белой смертью". Поэтому пить ему не хотелось никогда. Напротив, он по идейным соображениям заставлял себя употреблять влагу через силу: травный отвар или талая вода в определённых дозах предписывались диетой, а манкировать диетой он считал тягчайшим преступлением. Но пил так мало, что мочился редко и малыми дозами. А сейчас не мешало бы испустить поболее: параллельно с курсом голодания на талой воде и последующим морковным курсом Долгожитель готовил себя к курсу уринотерапии по системе народного целителя Тимофея Прокакина. Требовалось собрать трёхлитровую банку своей мочи, выдержать семь суток в холодильнике и сразу после морковного курса перейти на выпивание по стакану отстоенной мочи в сутки. Пока удалось собрать только полбанки...
Лёг и приступил к послеобеденной медитации. Сосредоточил мысли на своей переносице и стал монотонно заклинать: " Баам, Гаам, Заам, Джаам, Наам... Баам, Гаам, Заам, Джаам, Наам..." Сладостный психологический комфорт постепенно заполнял всё существо и гасил скотское ощущение ненаеденности в животе, утешал тоскующую плоть лёгкими построениями возвышенных мыслей. Захорошело... И воспарил.
Дух Долгожителя привычно блуждал в горних высях, озирая земные пейзажи со снисходительностью ангела: эко, людишки суетные, понатолкали средь лепоты природной всяких железяк, вышек, проводов... всё-то мало вам богом данных даров... гордыню тешите... всё что-то по-своему устрояете...
После медитации следовали закаливающие процедуры. Долгожитель поскрёб иней на стекле, увидел заоконный градусник: минус тридцать два по Цельсию. Оголился, без тактической паузы выскочил из балка, прошлёпал голыми пятками по снегу десяток шагов и с ходу кинулся в сугроб...
Судорожные кувыркания Долгожителя в снегу напоминали пассы живого карася на горячей сковородке. Через минуту он пулей влетел в вагон и юркнул на тапчан. Зажал пальцем левую ноздрю и по системе немецкого физиолога фон Дурика сделал глубокий вдох с кратковременной задержкой дыхания в кульминационной точке: альвеолы рефлекторно расправились на полную амплитуду, и в организм поступила усиленная доза кислорода. То же самое проделал с правой ноздрёй. В точке падения давления воздуха в грудной клетке венозная кровь хлынула к сердцу, накопленная при дыхательной паузе углекислота расширила сердечные сосуды и сердечная мышца выдала всплеск мощности: Долгожитель восстал с лежака и проклизмовался. После чего снова лёг и прислушался к своему внутреннему "я". Оно безмолвствовало. Это Долгожителя насторожило: вследствие проделанных процедур должно было наступить преобладание в организме процессов свободного окисления без аккумуляции энергии в виде запасов аденозинтрифосфорной кислоты (АТФ) и в итоге дать искомый результат - плоско-параллельный поток рафинированного сознания, то есть эффект квазипровиденциализма. О котором так много и подробно писал доктор Ануширван.
Вместо этого у Долгожителя открылся понос. При перманентном запоре это было невероятно, нелогично и абсолютно не вытекало из объективных условий на данный момент! Никакой дефекации не предвиделось вообще в ближайшие дни! Тем не менее, хлынуло, и Долгожитель стал съёживаться, как проткнутый бурдюк.
Весь последующий остаток дня он посвятил приведению в порядок себя и своего логова. А вечером занялся глубоким анализом причин произошедшего сбоя в организме. Перечитал все последние записи в журнале, пересчитал цифры, исписал несколько листов бумаги вычислениями и формулами, перерыл литературные источники, и к ночи докопался до сути: ошибка в дозировке! Суточная доза моркови по диете доцента Корнева расчитывалась по формуле 14,73 грамма чистого продукта на килограмм живого веса. Вес нетто самого Долгожителя составлял ровно сорок килограммов. Суточная доза чистого продукта = 40 умножить на 14,73 г. = 589,2 грамма. А он в два приёма ввёл в себя 645 граммов! Передозировка составила 54 грамма! Как могло случиться такое с его-то морковным опытом!? Ошибка элементарная! Примитивная! Голая арифметика!
От досады Долгожитель постучал казанками по костяной голове: потерял бдительность! А ведь знал, что при диете, обеспечивающей только минимальные биологические процессы, всякое резкое увеличение или уменьшение дозы питательных веществ чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Нечто подобное уже было несколько лет назад, когда Долгожитель держал полуторамесячный курс голодания на репейном отваре по системе Ашота Боборыкина: тогда Долгожитель по неосведомлённости выпарил из репейного компота чуть ли не всю воду и выпил оставшийся концентрат через край кастрюли... К вечеру того же дня у него выпали все волосы. И больше не росли.
Стыдно было вспоминать сейчас об этом.
Затренькала рация. Долгожитель из положения лёжа взял трубку и сказал:
-Алло.
-Дайте хлеба полкило. - Сказала трубка.
-Это кто?
-Конь в пальто.
-Что надо? - Нахмурился Долгожитель, досадующий на всякое нарушение его покоя, а такими вот пустобрёхами тем более.
-Эх, Лёха... - Вздохнула трубка. - Брат единоутробный, называется...
-Толик, ты!? - Удивился Долгожитель. - Как ты тут образовался!? Ты ж в Москве!
-Образовался... - Передразнил брат Анатолий Егорович. - Три часа до тебя дозванивался... Хорошо, блат нашёлся, связали по нефтянке с твоим промыслом, да ваш диспетчер помог. Ну, ладно, хватит об этом. С юбилеем тебя!
-Каким? - Не понял Долгожитель.
-Как каким!? - Удивился брат. - Тебе ж сорок сегодня стукнуло! Десятого января! С чем и поздравляю! Обнимаю! Целую!..
-Сорок... - Растерянно пробормотал Долгожитель. - Сегодня?.. Я ж в том году уже отметил сорок... В журнале... Погоди, сейчас открою, найду запись...
-Какой журнал!?.. Какая запись!?.. - Рассердился Анатолий. - Ты меня что, за дурака держишь!?.. Я что, без твоего журнала не знаю, когда день рождения брата!?
-Почему за дурака... - Совсем потерялся Долгожитель. - Я не говорю за дурака... Только... Только...Как же так...
-Слушай, - Насторожился брат. - Ты там так и жрёшь своё сено!? А!?
-Какое сено?
-Не прикидывайся чайником! Всё ты понял! И про сено и про силос! И гвозди!.. Рехнулся ты со своим долгожительством, вот что! У тебя уже извилины в голове выпрямились!.. Сколько можно!?.. Тебе ж сорок!..
-Ты выпивши! - Озарился Долгожитель.
-А и хотя бы!..
-Значит ты сам сумасшедший! - Обрадовался Долгожитель. - А я с такими не разговариваю!
И положил трубку. Но телефон вскоре снова вскричал. Пришлось брать трубку.
-Мудак ты! - Сказала она братским голосом и на этом связь оборвалась.
Долгожитель сидел на лежаке и смотрел на запись в журнале: ровно год назад он отметил сорок. Как он мог забыть об этом? Правда на ту страницу он заглядывает раз в год, но всё же...
Стало быть сегодня ему уже сорок один. Пятый десяток разменял...
И всё же почему забыл дату? Что с головой?
Долгожитель встревожился: три сбоя в один день - нарушение расписания, передозировка, и теперь вот ещё с возрастом конфуз. И полное совпадение по времени, месту и по отношению к основной задаче бытия.
А если совпадений больше двух - это уже не совпадение.
А что же?
Что?
Такого не было никогда. Долгожитель всегда гордился своей памятью. Его мозг, не подверженный вредоносным воздействиям, снабжаемый чистейшей, рафинированной кровью по чистейшим сосудам всегда работал идеально, хранил в порядке любую информацию, принимал и выдавал её при необходимости с чёткостью хорошего компьютера. И вот прокол...
Он принялся перебирать и листать научно-методическую литературу своей походно-полевой библиотеки. На обложках и страницах мелькали имена отечественных и иностранных титанов самосохранения: Захар Агафьин-Орский, Огюст Берцелиус, Вэй Юань, Джон Гвоздодёров, Дестюар Де Гасси, Ян Хрункель, Мастафа Хуссейн-Заде, Бенцион Зендельбрандт, Карло Упалоччи, Микаэл Хренников, Галина Шаталова, Поль Брэгг, Порфирий Иванов...
Ничего похожего на свою ситуацию в их трудах не нашёл. И руководящих указаний насчёт того, что делать и с чего начать.
Оставил поиски и занялся текущими делами. Нашинковал моркови, взвесил, ввёл в силос легирующие добавки: восемь капель настоя белоголовника, три капли соевого масла, щепоть молотого укропа, росток пшеничного зерна. Тщательно перемешал и съел. Расписал всё в журнале. И лёг. И от расстройства уснул, как обычный сторож: вмёртвую и без снов.
Утром очнулся засветло и обомлел: проспал! Опять прокол в распорядке! Сбой!.. Всё расписание кувырком!.. О, боже!..
И тут он показал себе, что такое настоящий долгожительский закал: приказал себе прекратить панику, расслабиться, сосредоточиться на внутреннем мире и впасть в медитацию. Впадалось плохо, но Долгожитель заставил себя подчиниться.
Усилием воли загнал тревожные мысли в дальний угол мозжечка и стал медитировать. "Хорошо...мне очень хорошо... - убеждал он себя, - мне так хорошо, как никогда не было... вот плохие мысли покидают мою голову... вот в душу входит покой... из тела уходит всякая немочь... я становлюсь лёгким и воспаряю над суетой мирской..."
И воспарил. Попорхал над складом, позырил свысока на привычные пейзажи: всё тут, вроде бы, на тех же местах... и с ускорением погнал свой Дух дальше, дальше, дальше... нёсся над тайгой, снегами... внизу мелькало, как под крылом "конкорда"... и - вот он, Томск! Над пригородным Северском сверхзвуковой Дух включил тормозную систему и к центру Томска шёл на бреющем...
Прямо под Духом проплыли сооружения Атомного Комбината, геометрические кварталы Северска, слева дремали в снегах бывшие колхозы и Птицефабрика, справа по курсу стыла закованная во льды Томь, руины речного порта с окоченевшими стрелами портальных кранов, хаотичные завалы деревообрабатывающего комбината, анархические халупы Черемошников, каменный частокол спального микрорайона Каштак и посреди него муравейником бурлила автомобильная толкучка... А рядом его персональная малосемейка! Вон она, топорщится среди себе подобных!..
Дух завис на мгновения, выбирая место для приземления, спикировал к родному дому, и, на выходе из пике завис перед знакомой растерзанной дверью... и... Бац!.. Лоб в лоб столкнулся с дебелой бабой, выскочившей из подъезда.
Удар был страшен. Дух не успел настроиться на проницание материи, его откинуло далеко назад, он воткнулся виртуальной головой в сугроб и увяз в нём. Барахтался в снегу, как пьяный слесарь. Выдрался, разогнулся и застыл с разинутым ртом: прямо перед ним на снегу, раскинув толстенные, обтянутые узорчатыми колготками ноги, сидела блядского вида баба и тёрла лоб пухлой ладонью.
-Ну, что вытаращился? - Сгрубила баба. - Уронил, так подымай!
От сотрясения основ в момент удара Дух материализовался до полного реализма и всколоченный вид его не имел никаких следов духовности - бич магаданский в стадии сезонной линьки, а не возвышенный романтик долгожительства торчал из снегов.
-Вот же дурень... - с досадой пробормотала баба, потом поднялась, выматерилась и ушла.
А Дух поторчал, и стал терять материальность. Оконтурился, угас до акварельных тонов, но его искажённый силуэт уже не исчез, а остался маячить мутным пятном на фоне материальной среды.
Подъездная дверь расплывалась перед очами Духа Долгожителя, всё вокруг рябило, мельтешило, стало тошно... он медленно оторвался от земли и косо полетел в обратном направлении. Его несло на север, но из-за неполной бесплотности он никак не мог набрать нужную для торжественного парения высоту. Мотался над ёлками-палками, то задевая пятками кроны, то взвиваясь от них чуть выше. Возле Красного Яра в него стрельнули с земли: какой-то охотник принял Дух за большую птицу... Крупная медвежья картечь пронзила морозный воздух и прошла рядом с пятками. От ужаса Дух наддал и со свистом ушёл за горизонт, мчал и мчал к спасительному балку из последних сил, чувствуя, что ещё немного и его стошнит. Влетел в балок и материализовался.
Долгожитель лежал без сил на гвоздях, раздавленный морально и физически. Впервые за много лет. Произошло что-то такое, чему он не мог дать объяснения.
Он пролежал без движения весь день. Красный столбик в термометре за окном рос, перевалил отметку "тридцать" и плавно отсчитывал последующие цифры - 29...28...27... после 20 пошёл снег и свет в окошке померк. В балке стало жарко, надо было убавить мощности в "козле", но Долгожитель не реагировал, лежал на гвоздях безучастно и не подавал признаков жизни. Стекло в окошке обтаяло, в нём мельтешили крупные хлопья снега, они падали и падали с невидимых небес, и конца не было видно этому падению.
Долгожитель очнулся ночью. С трудом встал, чувствуя головную боль и тошноту. Вспомнил свой трансцендентальный вояж к родимой малосемейке и странное столкновение у подъезда с толстой бабой... Что это было? Случайность? Происки тёмных сил?
Вариант случайности отпал сразу же: за два последних дня в его долгожительской жизни произошло сбоев больше, чем за предыдущие двадцать лет.
Было о чём подумать. Только думать было нечем: голова болела не переставая. Он знал, что в находящейся в тумбочке "аптечке" есть таблетки от головной боли, сменщик Сима Глотов с похмелья пользовался ими и пополнял запас. Но сама мысль о принятии лекарств казалась Долгожителю кощунственной - никогда ни при каких обстоятельствах никакой уважающий себя долгожитель не опустится до употребления химических препаратов! Любая немочь должна одолеваться только природными средствами!
И тут обнаружил очередной прокол: забыл, что вахта кончилась, пора собираться в путь! Утром должен нагрянуть сменщик Серафим, и Долгожителю надлежит поспешать в диспетчерскую, чтобы успеть на вертолёт до Стрежевого, а там без промедления прорваться в самолёт до Томска.
Превозмогая немочь, Долгожитель принялся ликвидировать дела. Убавил мощности в "козле", чтобы мозги не вскипели. Заполнил журнал учёта хранения, поступления и выдачи взрывчатых веществ, оформил записи в журнале дежурного сторожа до последней точки и даже авансом расписался в том, что смену сдал вместе с вверенным имуществом и оружием в полном комплекте. Упаковал в картонную коробку веники трав и спрятал в подсобке. Собрал в рюкзак личные вещички. Пока вошкался, вспотел, чего с ним не случалось. Пришлось лечь. При всяком движении головы в ней болезненно плескались мозги, словно разжижились и обрели текучесть. Глянул на часы - пять: по расписанию полагалась первая в сутках медитация, а медитировать не было сил. Спасла сила воли. Долгожитель напрягся внутренне до искрения в голове и заставил себя отрешиться от сует с помощью непререкаемых команд: "Забыл всё!.. Забыл!.. Расслабился!.. Расслабился до полного бессилия!.. Ноги тяжёлые...голова пустая...руки тяжёлые... Тебе хорошо!.. Тебе очень хорошо!.. Ещё лучше!.. Ты счастлив!.. Радость обуяла тебя!.. Освободился от всего земного!.. Воспарил духом!.. Быстро воспарил!..
Дух не воспарял. Осечка вышла.
Долгожитель повторил попытку.
Дух подёргался, поелозил по территории склада, и, не оторвавшись от земли, попробовал преодолеть её тяготение с разбегу: помчался по занесённой снегом тропе к дороге, но увяз в снегу...
Долгожитель взял паузу. Продышался по системе доктора Шульца, сосредоточился и начал медитацию с самого начала. Обстоятельно. Твёрдо. Бескомпромиссно. Внутренний голос с упорством метронома командовал: " Успокойся. Расслабься. Ещё расслабься. Уходи из тела. Пошёл! Пошёл!.."
И Дух пошёл. Вышел из тела, послонялся по балку, потом, как пар, сконцентрировался у потолка, всочился в него и высочился уже по ту сторону крыши, тихим облачком медленно поплыл ввысь. Как парок от свежей кучки в безветренную погоду...
Но б9ольших высот не достиг, сказалось всё-таки неблаготворное действие закона "в нездоровом теле - нездоровый дух" - в нескольких метрах от крыши Дух завис и реял над охраняемой территорией, как сыч в ночи. Просто реял, не имея сил преодолеть грань между земным низшим миром и внеземным высшим. Оказался в промежуточном состоянии. Худшем из двух возможных: материальность утратил, духовности не обрёл. Смотрел с короткой дистанции сквозь крышу на свою оболочку, лежащую на тапчане, и недоумевал: и этот лысый дистрофик с потребностями столетнего паралитика - венец творения!? Да это ж конец всякого творения...
Оказавшийся в маргинальном состоянии Дух неожиданно для самого себя проявил скептицизм и бунтарство, граничащие с цинизмом:
-Эй, ты! На тапчане! - Прокричал он своему внешнему "я". - Ты долго там преть будешь!? Слышь, ты!.. Окуклился и доволен жизнью и собой? Крыльями махать не хочешь? Меня, нематериального, порхать заставляешь для ублажения твоей лени!? А если я в отказ пойду!? А!? Знаешь, кем станешь!? Просто чучелом!
От такого хамства неслыханного, сверху сыплющегося, земной Долгожитель встрепенулся, приподнялся на тапчане и пошевелил ушами: не померещилось ли?
-Не померещилось! - Заверил его Дух распоясавшийся. - Всё ты расслышал правильно! Могу повторить: чучело ты!
Долгожитель поморгал глазами, потёр виски: что за наваждение? где медитация? где дух парящий? где трансцендентальная аура?
Язвительный голос сверху тут же дал разъяснение:
-Были и все вышли! Надоел ты со своими гвоздями и силосом! Лучше в пьяного Симу вселиться и медитировать по-человечески, а не чучельно! Зачем тебе дух? Что в тебе одухотворять? Шкуру твою барабанную? В тебе ж нет ничего живого! Ты не живёшь, ты только существуешь биологически! Бактерия одноклеточная! Водоросль сине-зелёная! Прокариот простейший!
Пришибленный градом убийственных откровений Долгожитель съёжился. Он даже не знал, надо ли что-то сказать, или лучше молчать и не вступать в пререкания с собственным взбунтовавшимся духом: что возьмёшь с отщепенца?
А тот, пользуясь предоставленными ему в своё время возможностями видеть и слышать всё тайное и явное, тут же разоблачил своего "альма-матер":
-Это я-то отщепенец!? Это ты от меня отщепился! Ты меня предал! Давно! Только я молчал и терпел! А теперь лопнуло моё терпение! Не желаю больше раздваиваться! Не желаю я больше потакать твоим идеям умервщления плоти! Ей душа живая не нужна! Да ты меня и выгнал сам! Так что с меня хватит! Реинкарнируюсь в кого-нибудь другого!.. Адью, месье!..
-Погоди!.. Погоди!.. - Вскинулся Долгожитель. - А как же я!? Без души-то!..
Не ответил Дух. Испарился.
Сел Долгожитель на занозистом тапчане и смотрел бездумно перед собой. Ни горя не чуял, ни радости - всё испарилось. Одно рациональное мышление осталось, и то сугубо специфическое. Внутренние биологические часы, заведённые раз и навсегда в далёкой юности, исправно команды подают: медитировать пора... медитировать пора...
А мозг сухо регистрирует: функция медитации утрачена, переходите к следующему пункту программы.
Следующим пунктом была всё та же морковь. А её время ещё не настало. Долгожитель бессмысленно топтался в вагоне, потом бессмысленно лежал, вылёживая время. В должный час механически натесал силоса, сдобрил его ингридиентами по рецептуре, заглотил и привычно отметил акт записью в журнале. И, как всегда, лёг на тапчан. "Приступаем к медитации." - Напомнили внутренние биологические часы, и тут же мозг деловито отбил: "Функция медитации утрачена, переходи к следующему пункту программы." А для следующего пункта ещё не пришло время. Снова томился под виртуальный рефрен " переходи к следующему пункту программы...переходи к следующему пункту программы..." в ожидании заветного боя биологических часов.
И когда совпали команды, перешёл. Скинул с себя одежонку и вышел на волю, кинулся в снег. Позакалялся, встряхнулся по-собачьи и вернулся в тепло вагона. И замер...
Выпадение из распорядка актов медитации образовала в нём пробелы-провалы, которые заполнять было нечем.
Тогда он просто уснул. Неодухотворённо, заскорузло. И сон был угрюмый. Будто шёл мимо мрачных трущоб в дремучее никуда по колдобистой дороге. Из одного окна выглянула растрёпанная в бигудях и выплеснула из лохани в сторону ходока помои с картофельными очистками...
Проснулся от грохота и рёва:
-Долгожитель! Вставай, ...! Лёха, ... мать!.. Ты что, издеваешься!?..
Долгожитель узнал голос сменщика Серафима Глотова и поспешил открывать запор.
-Заморозить меня мечтал!?.. Полчаса долбил!.. - Возмущался Серафим. - Хотел уже окно бить!
Долгожитель совсем расстроился: очередной прокол...
-Ты домой лететь думаешь!? - Сменил гнев на заботу Серафим. - На первый вертолёт до Стрижей ты уже опоздал, если упустишь второй, то на вечерний самолёт до Томска не успеешь. Или решил на вторую вахту остаться? Тогда я полетел допивать!..
-Беги, я сам выволоку твою борону, - успокоил Серафим. - Может успеешь.
Долгожитель оделся, схватил рюкзак и засеменил по почти нехоженой тропинке к промысловой дороге.
-Погоди, я тебе машину вызвоню! - Крикнул Серафим в отворенную дверь.
Долгожитель не оборачиваясь махнул рукой. Доковылял до дороги, и, едва успел перевести дух, поднял руку: с промысла в сторону посёлка катился Камаз.
Через пятнадцать минут Долгожитель выпал из кабины самосвала у вертолётной площадки в тот момент, когда последний на сегодня "борт" уже месил винтами воздух, а бортмеханик убирал трап. Он заметил тщедушную фигурку вахтовика, подождал его, схватил за шиворот и рывком закинул в салон.
Взлетели.
И на вечерний самолёт до Томска Долгожитель прорвался так же неожиданно легко, будто кто-то всемогущий обеспечивал ему "зелёную улицу". Через полтора часа лёта приземлился в томском аэропорту Богашово.
Ещё через час вошёл в свою малосемейку в центре микрорайона Каштак.
В почтовом ящике неожиданно обнаружил письмо: из Кемерова от матери. Сунул в карман и поднялся в своё логово. Здесь всё было так же, как и месяц назад. На десяти квадратных метрах вольно разместились прихожая с кухонным столом и раковиной, туалет, душевая, два встроенных шкафа и собственно жилая площадь - комната размером два с половиной на два с половиной. Посреди комнаты стоял верстак, из которого частоколом торчали гвозди остриями вверх. Всё. Больше ничего не было.
Долгожитель разделся донага и лёг отдохнуть с дороги - медленно, выверенными движениями распределил на гвоздях своё усталое тело и облегчённо вздохнул: соскучился по домашнему ложу. В первые мгновения втыкания гвоздей с спину он всегда испытывал наслаждение, равным которому мог считать лишь первую ложку силоса после длительного голодания.
Хорошо-о-о...
Долгожитель расслабился полностью и изготовился медитировать... но вновь, как несколько часов назад, мозг сухо предупредил: "Функция медитации утрачена."
И кайф сломался. Лежать на гвоздях просто так, из чисто рационалистических соображений, было скучно. А мозг бесстрастно выдавал на выбор любые, самые противоположные прогнозы: лежи на гвоздях хоть месяц не вставая, пролежней не будет, воля окрепнет, нервы ослабнут, организм атрофируется... забей гвозди, постели матрас, лежи на нём, воля ослабнет, нервы окрепнут, организм всё равно атрофируется... храни здоровье, живи правильно, блюди диету, наступишь нечаянно на грабли судьбы - в момент сгинешь... пей водку, кури табак, жуй что попало, повезёт проскочить между зубьями рока - пропьянствуешь под песни двести лет...
У Долгожителя в голове закружилось от такого сумбура. Чтобы привести их в порядок, стал наизусть повторять Десять заповедей Поля Брэгга, которые спасут мир:
Ты должен почитать своё тело как величайшее проявление жизни.
Ты должен отказаться от всей неестественной, неживой пищи и возбуждающих напитков.
Ты должен питать свое тело только естественными, непереработанными, живыми продуктами.
Ты должен посвятить годы преданному и бескорыстному служению своему здоровью.
Ты должен восстановить своё тело путём правильного баланса деятельности и отдыха.
Ты должен очистить свои клетки, ткани, кровь чистым свежим воздухом и солнечным светом.
Ты должен отказаться от любой пищи, когда твой разум или тело неважно себя чувствует.
Ты должен содержать свои мысли, слова и эмоции чистыми, спокойными и возвышенными.