Поезд змеем вполз в Семипалатинск, остановился зачем-то у глинобитных хижин выморочного вида, скоро снова двинулся, плавно, будто нехотя потащил свои немерянные тонны мимо хижин, пятиэтажных хрущоб, промобъектов. Фёдор натянул гимнастёрку, кирзачи с ядовито жёлтыми надписями на изнанке голенищ: "радист Угаров" - чтоб не увели товарищи по оружию. Сел у окна и стал рассматривать августовские натюрморты; были они пыльными, ветхими, будто моль их почикала. Колёса затюкали по мосту над некрасиво обмелевшим Иртышом, в русле недавно ещё полноводного потока топорщились грязные камни и бетонные обломки.
Фёдор сошёл на неглавном семипалатинском вокзале Жана Семей, отсюда до родного полка было совсем близко. Уже с перрона услышал рёв самолётных турбин со стороны невидимого за домами аэродрома, а затем увидел серебристые стрелки истребителей, круто уходящих от взлётно-посадочной полосы в южную сторону: отрабатывали перехват и истребление потенциального нарушителя воздушных границ страны советов с наиболее вероятного направления - со стороны братского Китая.
Проследил, как льдистые стрелки истаяли в белесой синеве, оставив в ней упругие росчерки инверсионного следа, и стал отсчитывать секунды до прихода звуковой волны. За горизонтом ухнуло. И ещё. И ещё...
В голове шевельнулась мысль: что могут сделать те самолётики, если китайские братья, как саранча, тучами двинутся на территорию страны советов? Схрумкают всю РэКэКа и самый передовой общественный строй на территории Сибири и Дальнего Востока...
Фёдор топал по пыльным колдобинам мимо глиняных мазанок с плоскими крышами и строил текущие планы: первым делом зайти на приёмный радиоцентр повидаться с корешами, потом в штаб полка, доложить о прибытии. При этом следовало не попасться на глаза Папе - командиру полка Хижному: язвительный старичок не преминёт высказать всё, что думает о таких обормотах, как рядовой Угаров. Затем можно проследовать в свою казарму и представиться ротному. А далее ждать указаний, или, при отсутствии таковых, действовать по обстановке...
И тут же услышал первое указание:
-Рядовой, стой!
Обернулся на окрик: к нему спешил патруль - майор и два сержанта с крылопропеллерными эмблемами на погонах.
-Что, боец, со зрением плохо? Патруль не видим? - поинтересовался майор. - Документы!
Фёдор достал из кармана гимнастёрки и вручил майору сразу всю пачку документов: военный билет, справку о пребывании в госпитале, предписание убыть из Новосибирска двадцать четвёртого августа и прибыть в Семипалатинск двадцать пятого августа, неиспользованное воинское требование на проезд, аттестат о среднем образовании.
Он снова перетасовал пачку документов, открыл мятый аттестат о среднем образовании, поинтересовался:
-А зачем аттестат с собой таскаешь? Почему дома не оставил перед призывом в армию?
-Нет у меня дома.
-Как нет? - не понял майор.
-Так.
-Где ж ты жил?
-Где придётся.
-Бичевал? - озарился догадкой начальник патруля.
Фёдор отвернулся.
-Ну, шагай, - майор протянул документы. - Гражданин мира.
Фёдор двинулся дальше.
За глинобитными мазанками открылась панорама хозяйства дивизии ПВО, раскиданного по степи до горизонта: ангары авиационного полка, ряды "сушек" и "мигов" вдоль взлётно-посадочной полосы. Рядом, как инородное тело, гнездились гражданские самолёты и стеклобетонное здание аэровокзала. Дальше виднелись капониры зенитно-ракетного полка, кирпичные халабудины техслужб. Правее особняком держались локаторы радиотехнического полка и мачты передающего радиоцентра, а рядом с аэровокзалом, за бурьянами, средь тенёт антенного поля торчал барак приёмного радиоцентра. Слева от крылечка дремали тополь и скамейка под ним - с этой позиции в начале лета Фёдор разрядил карабин по своему взводному...
Ничего тут не изменилось.
Когда Фёдор приблизился к бараку приёмного радиоцентра, на крыльце образовался Серёга Ходин. Он приложил ладонь к поросячьим бровям, пристально смотрел на пришельца.
-Федька. - Сказал он. - А мы думали, ты в тюряге.
-Это ты в тюряге. - Парировал Фёдор. - А я уже освободился.
-Да ну!? - округлил глаза Серёга.
-Гадом буду.
-Ну, щас расскажешь, как оно там на воле-то.
Расспросы-ответы длились недолго. На самом интересном месте из включенного селектора раздался акцентированный крик дизелиста командного пункта Кадыра Мамаюсупова:
-Ратисты, трифока! Ви там спите, билять!? А тут шмон итёт! Зампалит с асабистом краштанские шмотки ищут! У нас фсё выкрепли, каслы! И штаны! И рупахи! И патинки! Ф самаволку хатить не ф чем путит! Каслы! Ох, каслы!.. Шас на пиритающий паетут! Патом к фам!..
Радисты кинулись спасать неуставное имущество. Выгребали из кабельных каналов цивильные штаны, рубахи, обувь, пиджаки, толкали всё в чемоданы и спешно прятали их в зарослях верблюжей колючки вокруг радиоцентра.
У окна старшина Паталах смотрел в бинокль на командный пункт и комментировал обстановку:
-От кэпэ бобик замполитовский задом сдаёт... Развернулся в нашу сторону... Та-ак... мимо штаба катит... Ни на какой не на передающий! В нашу сторону параболу описывает, б..! Шевелись, военные!.. Федька, сгинь! Тебя тут только не хватало!..
Фёдор ретировался. Пошёл через поле высохших бодыльев напрямик к пролому в бетонном заборе военного городка. На полпути торчала изгородь из алюминиевых обломков самолётных фюзеляжей, крыльев, каких-то ржавых труб, поставленных торчком старых солдатских коек. За ней в импровизированном огороде копошился командир радиовзвода старший лейтенант Кропычев...
Фёдор вовремя заметил неприятеля, умерил шаг и осторожно обошёл плантацию стороной, удаляясь от пролома в заборе. Вынужденно вышел к КПП, соображая, кто сегодня там дежурит - радиотехники? зенитчики? летуны?
Дежурили радиотехники. Сначала однополчане не узнали Фёдора. Потом сержант Титиевский озарился:
-Федька!.. Ни ... себе, окуклился!.. Наел репу! А мы думали, ты в дисбате уже, или на нарах. Неужто отпустили?
-Отпустили, - подтвердил Фёдор. - Насовсем.
-В смысле?
-Комиссовали.
Славка хохотнул-выржал по-конски:
-Гангрена обоих яиц? Воспаление придатков?
-Бери выше! - поднял Фёдор указательный палец вверх и голосом диктора всесоюзного радио торжественно пробаритонил. - Психопатизация характера! На почве энуреза! Не х... собачий.
-Дуракам везёт, - позавидовал Славка. - С тебя причитается.
-Коню понятно...
По малолюдной территории военного городка Федька проследовал мимо казарм авиаполка к радиотехническим баракам, вышел к своему штабу. У входа два солдатика, вцепившись с двух сторон в бетонное пальто статуи Ленина, щепками соскребали окаменевший птичий помёт с его гениальной лысины, сварливо перепирались:
-Ты, курва, в шары-то мне дерьмом не шыряй!
-Да ты сам, падла, не мельтеши щепкой! Ты плешь чучелу скреби, а не ухи! И бельма ему проковыряй! Ишь, ощщикатурили! Ни х... не видит! Ширни-ка ему с левой!
-Сам ширни!
-Не учи учёного, поешь ... толчёного!
-За базар ответишь!..
В кирпичной прохладе штаба было тихо. Безмолвный часовой с автоматом стерёг у стеклянной пирамиды замурованное в неё знамя полка. Из-за дерматиновой двери канцелярии доносился слабый стрекот пишущей машинки и невнятное бормотание.
Господь уберёг Фёдора от встречи с Папой. Зато начальник строевой части обозвал почему-то "самострелом" и отобрал военный билет под предлогом оформления "очищения рядов Советской армии от чуждого ей элемента ".
Фёдор подался в расположение роты связи.
В казарме было пусто. Дневальный вяло сообщил, что войска на объектах, а ночную смену радистов угнали в Гортоп на разгрузку угля. И по секрету шепнул, что по всем приметам, ротный с замполитом сейчас в канцелярии опохмеляются после вчерашнего сабантуя: замполит "запорожца" по лотерейному билету выиграл! Все войска обалдели от такого события...
Фёдор решил, что именно сейчас самое время представиться с докладом о своём прибытии. Стукнул в дверь канцелярии и тут же вошёл. Встал перед онемевшими командирами и протокольно доложил:
-Товарищ капитан, рядовой Угаров прибыл из госпиталя для демобилизации по болезни. Документы в штабе.
В канцелярии даже мухи на окне окоченели.
-Какой болезни? - нахмурился замполит.
-Психопатизация характера на почве энуреза.
Командир роты капитан Ковешников больными глазами оглядел новоприбывшего "психа", помотал лысоватой головой и повернулся к замполиту старшему лейтенанту Гуршпону:
-Виденье, что ли? Иль правда он?
-Он. - Подтвердил тот.
-М-да... - вздохнул капитан. - Явился болезный... Об таких кривой лом выпрямлять можно, а поди ж ты - больной! - Он осмотрел солдата от пилотки до кирзачей и от левого погона до правого. - И чем же тебя там лечили?
-Трудотерапией. - Буркнул Фёдор.
-Брёвна таскал? Или рельсы гнул?
-В операционной работал. Санитаром.
Ротный недоверчиво посмотрел на солдата, поинтересовался:
-И куда ж ты теперь?
В роте знали, что родители выгнали Федьку из родного дома сразу после окончания десятилетки, задолго до призыва в РэКэКа, и болтался он чёрт знает где, пока военкомат и милиция не выловили его в речном порту на берегах таёжной реки - прибился к вольной грузчицкой ватаге. В роте связи предполагали, что после дембеля подастся он куда-нибудь на вольные просторы восточнее Колымы и севернее Магадана - самое место для таких землепроходимцев.
-В Томск. - Ответил воин.
-На кой? - не понял капитан.
-В университет поступать.
-Что!?.. - тревожно взглянул на него ротный. - Какой ещё университет?
-В ленинский университет миллионов! - Смекнул замполит.
Федька посмотрел на него недоумённо, пояснил дикторским голосом:
-В Томский государственный университет. На исторический факультет. Мне характеристика нужна...
Ротный взглянул на "психа" так, что тот не закончил фразу, умолк.
-А почему именно в Томск? - спросил замполит.
-Туда через Семипалатинск идёт прямой поезд "Андижан - Томск".
-М-м-да... - вздохнул командир. - Если б отсюда шёл прямой в Лондон, ты б, конечно, в Оксфорд рванул.
Солдат молчал. Замполит недоумённо разглядывал его простоватое лицо рязанского типа, атлетическую фигуру в сиротском хебе. Ротный встал, подошёл к окну и стал смотреть на спортплощадку, где полуголые воины отбывали физкультповинность.
- Ладно, свободен. - Сказал он не оборачиваясь.
-А характеристика? - напомнил воин.
-Напишем. Штаб оформит документы, разом всё получишь. Абитуриент... - Капитан обернулся и скептически взглянул на солдата. - Ты хоть знаешь, что приёмные экзамены всюду закончены?
-На заочное до первого сентября документы принимают. Я узнавал.
-Сегодня двадцать пятое августа.
-Успеваю.
Капитан махнул рукой:
-Не зря тебя Недоделанным прозвали... Ты хоть соображаешь, сколько твой дембель оформляться будет? Пока из госпиталя придут сюда твои бумаги, пока наш штаб их окислит... До белых мух можешь тут проторчать. Моя б воля, я б тебя на территорию части не допустил! Ты мне за два года вот так!.. - он приложил ладонь к подбородку. - Ладно, ты уже не наш кадр. Кантуйся пока... Абитуриент!..
Оставшись одни, офицеры приняли ещё по полстакана "москванын" местного разлива, закурили.
- Бывают же такие малахольные... - задумчиво произнёс ротный. - И занесло его именно к нам.
- Я не удивился, когда он пальнул в Кропычева, - вздохнул замполит. - Чёрт из тихого болота. Ни в ..., ни в красную армию. Надеялся, что его всё же в дисбат определят. Там бы доделали этого Недоделанного. Надо было упечь его ещё прошлым летом, когда он троих сержантов табуреткой изувечил...
-Вообще-то сначала сержанты ему бляхами чан раскроили, - нехотя заметил ротный. - Так что ещё неизвестно, кого упекли бы тогда, если б раскрутили дело. Сейчас ему эта психопатизация, как солёный огурец к стакану водки, а с нас лишние хлопоты долой - и на том спасибо. Давай ещё по грамм-молекуле...
Офицеры выпили ещё.
-Зачем таких в армию берут... - Мрачно сказал ротный. - Чем он занимался тут два года? Хоть кол на голове теши - дуб дубом: никакого понятия о службе. Заторможенный. А если растормозится, то заумь из него прёт.
-Точно, - кивнул замполит. - Он у меня на политзанятии уснул однажды. Я разбудил, требую: повтори, о чём я сейчас говорил! Он глазами похлопал и отвечает: про то, как товарищ Ленин в подполье много лет пробыл и сколько картошки там перебрал...
-А у меня на занятии про гносеологические корни познания понёс. - Мрачно изрек капитан. - Я и слова-то эти запомнил от удивления! Три раза переспрашивал.
-А может зря его Недоделанным зовут? - задумался замполит. - Может он переделанный? Вроде инопланетянина. В простые понятия не врубается, зато Ленина как-то Козьмой обозвал. Это к чему бы?
-К тому же... Книжки читает, как корова сено ест, кубометрами, вот и умствует... Мне иногда кажется, что это нас он считает недоделанными.
Документы Угарову штаб оформил неожиданно быстро. Потому что в штабе не ожидали от Недоделанного уже никаких сюрпризов и ослабили бдительность. Оказалось, зря...
За время работы санитаром в операционной новосибирского госпиталя Федька заработал двести полновесных советских рублей и половину из них пустил на отходной бал для близких товарищей по оружию. Вечером того же дня в казарме началось попоище, о котором в части вспоминали и после того, как забыли Федьку. На другой день стихия переместилась на приёмный радиоцентр. А на третий службы радиоконтроля зафиксировали в эфире переданное морзянкой с ключа семипалатинского приёмного радиоцентра ПВО обращение открытым текстом: " Ко всем салагам, черпакам, старикам, дембелям, аксакалам и прочим воинам страны советов... Рядовой Угаров с душевной болью сообщает о своём расставании с родной рабоче-крестьянской красной армией..."
Когда о радиохулиганстве доложили Папе, он ахнул кулакам по столешнице и змейственно прошептал начальнику штаба:
-Если завтра этот душевнобольной будет ещё в расположении части, вы, товарищ подполковник, станете майором!
Папа Хижный погорячился: в любом случае дембельнуть Недоделанного можно было не раньше, чем его медицинские бумаги приползут из Новосибирска в Семипалатинск. А вот ускорить процесс доставки было можно. И начштаба подсуетился: на другой же день доставили заветный пакет. И тут же оформили дембель.
Только вручать документы было некому: Федька с группой примкнувших к нему товарищей кочевал по близлежащим семипалатинским шалманам, нигде надолго не задерживаясь, непреднамеренно путал след. По непроверенным данным, вчера впавшие в аморалку бойцы колобродили где-то в женских общежитиях мясокомбината. Там гопкомпания распалась на несколько мелких содружеств, кого-то уже загребли на гарнизонную губу. Кто-то забрёл на территорию сопредельного стройбата как раз во время выдачи там зарплаты, и там полыхнул пир, который распространялся во все стороны света уже сам по себе, независимо от первопричины, как средневековая чума...
В казарму зачумлённые воины возвращались неорганизованно и с потерями: уже у КПП ещё троих отловил патруль и водворил на гарнизонную губу, двоих из возвращенцев командир роты связи капитан Ковешников самолично отвёл на губу полковую.
Фёдор отбился от компании ещё в общежитии мясокомбината. Оказался в комнате наедине с умопомрачительной казашкой, потерял счёт времени, а когда покинул гостеприимное убежище, никого из своих поблизости не обнаружил.
Двинулся в казарму напрямик, через территорию аэропорта. Возле капониров встретил авиамеханика из сопредельного полка Вовку Рязанова. Потрепались с ним за жизнь и на всякий случай попрощались навеки - где ещё встретятся...
Взлётно-посадочная полоса, одна для гражданских и военных самолётов, попеременно оглашалась рёвом то мирных Илов, то хищных истребителей.
Возле аэровокзала самовольщик напоролся на патруль. Капитан и два солдатика с общевойсковыми эмблемами даже заулыбались от удовольствия, увидев перед собой презираемого пехотой связиста: необъявленная война между патрулями разных родов местных войск шла с незапамятных времён и с применением самых изощрённых взаимопоганок.
-Ого! В августе он на дембель намылился! Видали? И уже обмыть успел!- Развеселился капитан. И солдатики дружно рассмеялись: наглее этого самоходчика они ещё никого сегодня не ловили.
-У тебя наверно волосатая лапа в генштабе! - Хмыкнул капитан. - Персональный дембель тебе устроили вне графика? За особые заслуги?
-Нет, - сознался Фёдор. - По болезни. Комиссовали.
-Ха-ха-ха!.. - Гулко засмеялся капитан. - Такого тяжеловоза комиссовали!.. Тебя оглоблей в лоб с трёх ударов не убъёшь!.. Ха-ха-ха!.. Острый триппер поймал? Ха-ха-ха!.. Или геморрой насидел в своих интеллигентных войсках? А может запор хронический?
-Взять его... - сквозь смех скомандовал капитан. - Ха-ха-ха!.. Щас на губе организуем тебе клизму! Семиведёрную! Соляр с рыболовными крючками! Ха-ха-ха!.. И одноместный номер полтора на полтора! Недельки на две!..
На этот раз тугодумный Фёдор в секунды усёк, что влип. И пока из мозговых тенёт в его голове выкарабкивалась шкуросохранительная мысль, тело уже среагировало на обстановку: Фёдор оттолкнул капитана и понёсся прочь.
-Держи!.. - взвыл упавший капитан из положения лёжа.
Поджарые пехотные солдатики стремительно настигали стокилограммового Фёдора, и уже повисли было у него на плечах, да тут он споткнулся. Грохнулся об асфальт, проехал плашмя, обдирая колени и ладони. Патрульные запнулись за упавшего связиста, перелетели через него и с костно-мясным хряском рухнули о твердь. Фёдор поднялся и заковылял дальше, оставив на асфальте пилотку. Завернул за здание аэровокзала и вскоре остановился средь рослого бурьяна. Бежать не было прыти, да и желания тоже, злость от нелепости происходящего взвилась такая, что решил встретить погоню здесь в бурьянах и устроить им такую "клизму", на какую сил хватит - а там будь что будет, всё равно терять уже нечего...
А патрульные, видимо, тоже что-то сообразили, и за аэровокзал не сунулись. За подмогой побежали, заподозрил Фёдор. Узрил тормознувшее у аэровокзала такси, бросился к нему, упал на заднее сиденье и выдохнул:
-Ходу... От патруля ухожу...
Когда он возник у КПП ободранный, с кровавой дырой на коленном сгибе правой штанины, в мятой гимнастёрке и с непокрытой головой, дежурный сержант-авиатор приказал подождать...
И на территорию Федьку не пустили: появившиеся офицеры штаба радиотехнического полка тут же на КПП вручили ему документы, вещмешок с личными вещами и пригрозили, что будут стрелять, если он попытается проникнуть на территорию воинской части.
Фёдор дохромал до водопроводной колонки возле ближайших мазанок, обмыл окровавленное колено, сел рядом на пыльный шлакоблок, достал из вещмешка иглу с ниткой и, не снимая штанов, принялся зашивать дыру.
До поезда "Андижан - Томск" время ещё было. Припадая на повреждённую ногу, поковылял к вокзалу.
На вокзале уточнил обстановку. Колено распухает на глазах. Пилотки нет. Деньги ещё есть. Есть аттестат о среднем образовании. В военном билете демобилизация отмечена. Есть предписание убыть "из" и прибыть "в" с указанием строка. И воинское требование на билет до Томска. Была и характеристика, в которой указывалось, что "... на втором году службы рядовой Угаров Ф.М. стал употреблять спиртные напитки, нарушать дисциплину и плохо нести службу... из хулиганских побуждений стрелял в командира..."
Вроде, всё в порядке.
Билет брать не стал: лень было томиться в очереди у касс. Когда подошёл поезд, забрался в общий вагон, по солдатской привычке забрался на третью, багажную, полку, сунул вещмешок под голову и уснул, не обращая внимания на толчею внизу.
Проснулся уже в темноте. Попутчики угомонились и спали, лишь две тётки у боковых мест тихо перекидывались в карты.
Настроение было никаким. Ни тревоги, ни радости. Саднили разбитое колено и ободранные об асфальт ладони.
Идея поступить в Томский университет возникла у Фёдора в госпитале после решения медкомиссии списать его с военной службы. Мелькнула и ушла. И вновь пришла. И ушла. А когда дембель стал стремительно обретать черты реальности, в обычно заторможенных федькиных мозгах произошла очередная растормозка, в голове щёлкнуло непреклонное решение: поступлю в университет на исторический.
О том, что затея в свете имеющихся обстоятельств более чем фантастична, Фёдор не думал. Думы преобладали уже сугубо утилитарные: первое время придётся ходить в солдатской спецуре, потому что купить штатскую одежду будет не на что, имеющихся денег хватит максимум на месяц-полтора аскетического существования, пока сдаёт экзамены, ищет подходящую работу с предоставлением общежития, да пока заработает первые деньги... А если не устроится с общежитием, придётся снять частное жильё, значит потребуются дополнительные деньги, следовательно одновременно с поступлением придётся озаботиться случайными работами... тем более что сначала книги надо будет покупать...
Когда Фёдор выбрался на перрон у вокзала Томск-1, было солнечное утро. Проковылял на привокзальную площадь. Справа торчала какая-то будка, рядом с ней спал человек немыслимого вида. Слева торчал длинный дощатый забор, за которым высились руины новостройки, вдоль забора мичуринцы торговали ягодами и прочей огородной всячиной.
Хотелось есть.
В крохотном ларьке с табличкой "Проверяйте сдачу не отходя от кассы" Фёдор купил громадный пирог с останками хека внутри и схрумкал его с рекордным временем. Достал из вещмешка полуторалитровую алюминиевую фляжку, глотнул воды. Когда-то это была обычная солдатская фляжка вместимостью в 750 граммов. Фёдор её усовершенствовал ещё прошлым летом: выстрелил в алюминиевое нутро холостым зарядом из карабина, фляжку и раздуло вдвое больше...
Двинулся к автобусной остановке.
-Рядовой! - гаркнуло рядом. - Стоять!
Фёдор остановился: на него волком смотрел полковник с озмеенными рюмками на погонах.
-Почему честь не отдаёте, рядовой?
-Виноват, товарищ полковник. Не заметил.
-Почему без головного убора?
-Потерял.
-Что значит потерял!? А голову не мог потерять?
-Не мог.
-Документы!
Фёдор вздохнул, достал документы.
Полковник полистал военный билет, вчитался, подозрительно взглянул на Фёдора, снова в военный билет, нахмурился. Вернул документы и, кривя тонкие губы, брезгливо поведал:
-Психа закосил, товарищ дембель? Жаль, что ты уже не наш, да и некогда мне... А то б водворил на губу. Чтоб напоследок показали тебе небо в овчинах!
Тёмная волна ударила Фёдору в голову, вселенная перед ним остановилась в своём вечном движении, её заслонило ставшее вдруг громадным рыло чудовища в полковничьих погонах.
У Фёдора окаменело лицо и в глазах полыхнуло безумие.
Полковник отшатнулся и зашагал прочь. Крикнул полуобернувшись:
-Далеко не уйдёшь, сейчас тебя повяжут! Я тебя запомнил!..
Фёдор выматерился. Хотелось сорвать с себя постылые доспехи немедленно и втоптать их в грязь тут же, посреди города. Вцепился рукой в левый погон и попытался оторвать его, но не смог: пришит был намертво. И правый тоже...
"Да что это я... - остановил он себя. - из-за какого-то козла чучелом ходить, что ли?.."
Посидел на скамейке, успокоился и пошёл к автобусной остановке.
Поехал автобусом к университету. Нашёл. Поглазел на громадное здание главного корпуса Томского императорского университета имени большевика Валериана Куйбышева. Сам Куйбышев в железобетонном исполнении стоял задом к университету.
Приёмная комиссия располагалась на первом этаже. Несколько девиц суетились возле столов с кипами бумаг. Фёдор отыскал глазами девицу с наименее озабоченным лицом, подошёл и заговорщицки прошептал:
-Примите у меня документы.
-Какие? - не поняла девица.
-Все, какие есть. На истфак поступать буду.
Девица посмотрела на него, как на снежного человека.
-Вы знаете, какое сегодня число?
-Тридцать первое августа.
-Вот именно. Приём документов закончен. Завтра экзамены.
-Но как же так?
-Ничего не знаю, обращайтесь к председателю приёмной комиссии...
Председателя приёмной комиссии Фёдор отыскал в буфете: перекусывал. Фёдор дал ему дожевать пирожок и приступил к штурму:
-Прошу прощенья, но чрезвычайные обстоятельства вынуждают меня обраться к вам неотложно!
-Что случилось? - насторожился председатель, с удивлением разглядывая странного солдатика.
-Меня досрочно демобилизовали. Я только что приехал, и оказывается, уже не принимают документы на исторический... Как же так, ведь ещё только тридцать первое!..
-Уже тридцать первое. - Поправил председатель. - А завтра экзамены.
-Так и я о том же! Экзамены завтра, так примите у меня документы сегодня!
-Но если вы прибыли сегодня, то наверняка у вас не все документы готовы! Нужны фотографии. Справка о прохождении медкомиссии. Надо встать на учёт в военкомате...
-Потом! Всё потом! - остановил его Фёдор. - Всё представлю в процессе сдачи экзаменов! Вы же видите, как всё складывается в пожарном порядке... Кстати, фотографии есть!
Председатель сквозь очки смотрел на неизвестно откуда свалившегося широкоплечего солдата с печатью одержимости на юном лике, и не находил в нём никаких признаков того, что можно от него походя отделаться. Такие уже встречались ему. Они приходили в эти стены из разных мест необъятной страны незваные, но уверенные, что именно тут их место, вели себя как смертники, идущие в бой с беспощадным врагом.
Председатель врагом себя не считал.
Документы у Фёдора приняли, даже не разглядев их толком: не было времени. Выписали экзаменационную карточку и направление в общежитие на проспекте Ленина, 49. Наказали в ближайшие же дни донести все необходимые документы.
Фёдор клятвенно заверил.
Пока он оформил койко-место в общежитии, пока поселялся, пока знакомился с великовозрастными сокоешниками, такими же, как и он, абитуриентами-заочниками, пока обсуждали предстоящий утром устный экзамен по русскому языку, пока вымылся в душе, пока подшил свежий подворотничок к гимнастёрке, пока сменил тампон и пластырь на разбитом колене, пока то, сё...наступила ночь. Сокоешники ушли куда-то переписывать "супершпоры" с какого-то всерхоригинального оригинала.
Фёдор лежал один в темноте и ни о чём не думал: от пережитого за день голова утратила способность думать. Она просто констатировала происшедшее: первая часть задачи выполнена, даже перевыполнена в связи с появлением временного койко-места в общаге, сапоги вычистил, денег на одежду всё равно не выкроить, к экзаменам не готов...
С тем и уснул.
Ранним утром разбудили сокоешники, вернувшиеся с готовыми "шпорами". Они завалились вздремнуть, а Фёдор подался в душ: мытьё было вторым излюбленным его занятием после чтения.
Устный экзамен по русскому языку и литературе принимали две строгих дамы-филологини неопределённого возраста: косметика стёрла с их лиц индивидуальные черты, сделав похожими, как продукцию гвоздильного станка при настройке его на один типоразмер. С удивлением посмотрели на абитуриента в солдатских доспехах.
Он взял билет, огласил его номер и вопросы в нём обозначенные: художественные особенности романа М.Шолохова "Тихий Дон"; Искусство "серебрянного" века и революция.
Сел за последний стол и вдумался в вопросы, которых не понял и ответа на кои не имел. Ничего не выдумал и стал наблюдать за происходящим в аудитории.
Экзаменаторши пытали очкастую девицу с толстой косой и хорошо поставленным голосом. Федька мысленно оценил её безукоризненное произношение как профессионально дикторское. А то, что она говорила, выходило за федькины представления о среднем образовании: тут был уровень не ниже уровня экзаменующих - на равных беседовали три гуманитарных интеллектуалки.
Тётки не были удовлетворены ответами абитуриентки. Левая въедливо проговорила:
-Вот вы упомянули, что в оркестровке оперы "Иван Сусанин" не прослеживается
тема трагической фатальности...
Фёдор обомлел от такого изыска. Сам он не то что ответить на такой вопрос не смог бы, но даже выговорить его.
А девица парировала выпад:
-Некоторые исследователи творчества Михаила Глинки склонны считать, что эволюция оркестровки этой оперы детерминирована переименованием её из изначальной "Жизни за царя" в более позднего "Ивана Сусанина"...
Ровным, хорошим голосом она излагала своё понимание трагической фатальности и особенностей оркестровки древней оперы, трансформации образа, метаморфозах сюжетной канвы в перманентно изменяющихся исторических условиях...
Фёдор был потрясён, услышав оценку её познаний - "неуд.". По его мнению, для экзаменующихся на исторический факультет вопросы были издевательскими, подобно тому как издевательскими для абитуриента физмата могли быть вопросы о художественных особенностях "Слова о полку Игореве".
Других абитуриентов он не слушал, погрузившись в раздумья об уровне собственных познаний в русской культуре - на фоне услышанного он приближался к нулю.
Когда подошла его очередь отвечать, он так и не сочинил стройного ответа, и испытывал сейчас не волнение, а досаду на экзаменаторш, только что на его глазах и ушах заваливших такую достойную абитуриентку.
-Никаких художественных особенностей в романе Шолохова "Тихий Дон" я не обнаружил. - Доложил он. - Талантливое произведение, как чистый воздух - им дышишь и не замечаешь особенностей, будто только так и должно быть. Это в бесталанных, уродских произведениях торчат разные особенности, как мослы из манекенщиц...
Экзаменаторши оторопели.
-Наверно Шолохов сам пережил такую же большую любовь, как у Аксиньи с Гришкой, иначе не написал бы потрясающую книгу. Точнее, эпопею... - Вещал Фёдор. - Что можно сказать об особенностях, если талант в принципе вещь необъяснимая, он или есть, или его нет... Если на то пошло, можно считать художественными особенностями "Тихого Дона" всё, что угодно: и до боли жизненный сюжет, и сочный язык автора и героев...Это повествование трагично, тут и о личной катастрофе героя, и о социальной, они переплетены накрепко. Судьба двух любящих сердец изломана обстоятельствами жизни, от них не зависящими, рок загнал их, как дурной седок загоняет лошадей. Судьбы целого поколения расколола так называемая классовая борьба. Фактически не Гришка Мелехов против советской власти бился, это советская власть восстановила против себя Гришку Мелехова и таких самостоятельных людей, как он - вот в чём трагизм увидел Шолохов...
Он закончил сентенцию и, не дожидаясь приглашения, перешёл к следующему вопросу:
-Серебрянным веком русского искусства принято считать период с начала двадцатого века до 1917 года - он полностью совпадает и с самой революцией, и отражает все её сущностные признаки: разрушение старого и попытки найти новое, и результат зачастую бывает непредсказуемым...
Каким-то наитием он понял, что если сейчас замолчит, то тётки опомнятся и вцепятся в него мёртвой хваткой, растерзают в клочья. И он тарахтел без пауз и сбоев:
-Трагический Блок и безумный Врубель так же революционны в искусстве, как Ленин в политике и социологии...
Фёдора несло. Когда он оказывался в сфере своих интересов: ни обычных косноязычия, ни заторможенности не угадывалось в нём.
Это и выручило. Не успевшие сгруппироваться для отпора экзаменаторши вписали "хор." в его экзаменационный лист и ведомость, и абитуриент споро удалился.
Письменный экзамен по русскому языку и литературе намечался на четвёртое сентября. Фёдор к этому дню успел пройти медкомиссию и встал на учёт в военкомате. Сходил в бюро по трудоустройству, выяснил, что удобную для него дежурную работу и общежитие могут предоставить на оборонном Приборном заводе. Он съездил на завод, заполнил длинные анкеты. Предложили ждать месяц-полтора, пока особисты проверяют его "подноготную" на соответствие предполагаемой должности "испытатель приборов и чувствительных элементов точной электромеханики".