Аннотация: Субъективные заметки о книге, которую непременно стоит прочесть всем. А фоменкистам - в первую очередь.
Интереснейшая книга Г.Каспарова "Шахматы как модель жизни" (М., "Эксмо", 2007) сумела привлечь к себе повышенное внимание еще до выхода в свет. Популярность с оттенком некоторой скандальности была ей обеспечена задолго до попадания на прилавки магазинов. Не вполне ясный конфликт с издательством "Эксмо", задержавшим ее печатание и не позволившим представить ее на недавней книжной ярмарке на ВДНХ большинство критиков и рецензентов расценили как продуманный пиар-ход накануне выборов, как некую недурно срежиссированную акцию.
Все это, конечно, очень интересно, и политическая подоплека конфликта (если она действительно имела место) могла бы стать предметом увлекательного обсуждения. Но сейчас речь пойдет не об этом. А о некоторых сугубо содержательных моментах этого литературно-публицистического (и даже немного научного) произведения, которое, вне всякого сомнения, займет заметное место среди литературы подобного рода.
Жанр книги весьма оригинален - она представляет собой экстраполяцию тех или иных ситуаций на шахматной доске, в шахматных соревнованиях, околошахматном противоборстве, и даже в биографии автора, на какие-либо эпизоды истории, политики, бизнеса, и пр. То есть на сферы человеческой жизни с ярко выраженными элементами борьбы, соперничества, противостояния, повышенной ответственности за принимаемые решения. На сферы, требующие творчества и творческого подхода, тщательного обдумывания делаемых "ходов" и столь же тщательного анализа их последствий. Обращение к психологическим, нравственным, духовным, и пр., аспектам мотивации принимаемых решений придает книге черты увлекательного интеллектуального чтения, способного заинтересовать самый широкий круг людей - главным образом, с творческими задатками личности. Ну, и - разумеется! - отмеченная экстраполяция, осуществляемая Г. Каспаровым, имеет явной целью продемонстрировать его готовность использовать ту же мотивацию, тот же алгоритм принятия решений и в его нынешней политической деятельности. Мотивацию и алгоритм, позволившие автору на протяжении четверти века блистательно поддерживать свою репутацию не только сильнейшего в мире шахматиста, но и шахматиста, пожалуй, наиболее яркого в творческом отношении. Более того -человека, способного бороться и побеждать не только в шахматных поединках, но и в противостоянии с Системой, опирающейся на неисчерпаемые ресурсы государства.
Лично меня в этом, несомненно, ярком и оригинальном произведении больше всего поразила новая черта в Г. Каспарове - его готовность самокритично признавать допускавшиеся им ранее ошибки, причем ошибки в решениях долгосрочного, стратегического плана. Нет, конечно, свои ошибки Гарри Кимович признавал и ранее, но, так сказать, не вполне публично. Возможно, он лишь делал для себя лично какие-то выводы из допускаемых им просчетов, но гласно признавать их ранее он явно не любил.
Продемонстрированная готовность говорить и о своих ошибках - это, безусловно, верный ход, причем ход именно в плане сегодняшней политической деятельности автора. Если для анализа причин того или иного сбоя на шахматной доске вовсе необязательно публичное признание допущенных ошибок (партию можно и не комментировать, статью на эту тему можно и не писать), то для публичного политика готовность признавать и самокритично оценивать допущенные ошибки является неотъемлемым элементом статуса и профессионализма.
Итак, лейтмотив всего произведения - вычленение из событий, реально происходивших, ситуаций противоборства между новым и старым, нужным и ненужным, устаревшим и передовым, и раскрытие мотивов принимаемых решений.
Жизнь - это шахматная партия. История человечества как в целом, так и в отдельных ее эпизодах наилучшим образом соответствует заявленной в книге цели - моделированию и анализу жизненных ситуаций на основе параллелей с шахматным противоборством.
Еще более подходит для шахматных аналогий и противостояние, противоборство различных школ и направлений в исторической науке, в тех или иных способах раскрытия тайн прошлого. Причем противоборство не только, так сказать, внутри науки, но и противостояние науки, как таковой, и направлений, всего лишь претендующих на роль и звание научных.
Читатель, наверное, уже понял, о чем речь пойдет далее. Да, именно об этом - грандиозном псевдонаучном надувательстве под претенциозным названием "Новая хронология" и недавнем увлечении Г. Каспарова этим экстравагантно-нелепым углом зрения, под которым Фоменко и Носовский пытаются рассматривать мировую историю.
Итак, есть ли в книге хоть что-нибудь на тему НХ? Хотя бы какое-то косвенное обращение к этому вопросу?
Сначала придется чуть-чуть пофантазировать.
Давайте представим себе на мгновение, что сторонники НХ правы в своих псевдонаучных потугах. (То есть, вообразим, что это не псевдонаучные потуги, а Наука с большой буквы. А сторонники НХ - это не жалкая кучка закомплексованных и малограмотных сектантов, а мощная фаланга бескорыстных ученых).
Какой предстает в этом случае ситуация в исторической науке в подаче Фоменко, Носовского и их эпигонов? Ее можно отобразить несколькими тезисами:
- Старая история и, в особенности, ее хронология до 17 столетия, скорее всего, неверны;
- Одни и те же персонажи истории многократно повторяются на страницах хроник и летописей под разными именами;
- Античности в описываемой историками форме не было. Античная литература сочинена в эпоху Возрождения;
- Хронология всемирной истории сочинена-сфальсифицирована Скалигером и Петавиусом;
- Замшелые историки, не владеющие азами математики и естественных наук, тупо придерживаются установленной в 17 веке хронологической схемы. По заказу власти, для обслуживания ее идеологических и политических потребностей они кормят народ сказками, далекими от реальности.
Это - один лагерь. "Старое", так сказать. "Тупое" и "замшелое".
Но есть, по мнению фоменкистов, и другой лагерь. Это - группа честных и бескорыстных ученых-естественников во главе с Фоменко и Носовским, которые поставили на службу истории новые методы исследования - статистику и астрономию. Они составили Глобальную Хронологическую Карту, открыли, что большая часть книжной истории населена дубликатами, а сама всемирная история существенно короче той, которую нам преподносили до сих пор.
Это - другой лагерь. Нечто "новое", "прогрессивное" и "подлинно научное".
Мотивация действий "старого" - звания, титулы, тепленькие местечки и зарплата в соответствующих учреждениях.
Ресурс "старого" - государственная поддержка и круговая конвенциональность.
Мотивация действия "нового" - бескорыстный поиск научной истины.
Ресурс "нового" - интеллект и подлинные научные знания.
Между старым и новым идет противоборство.
ВОТ ТАК ПРИМЕРНО "АЛЬТЕРНАТИВЩИКИ" СЕБЕ ЭТО И ПРЕДСТАВЛЯЮТ.
Мог ли Каспаров, будь он и сейчас горячим сторонником НХ, пройти мимо того, чтобы проиллюстрировать это противостояние на шахматных примерах? Которых - тьма? Достаточно вспомнить противоборство старого и нового в лице Карпова, с одной стороны, и самого Каспарова - с другой, в 80-е гг. ХХ в., причем противоборство не только шахматное. Каспарову чиновники прямо говорили в начале 80-х гг. примерно так: "У нас есть чемпион мира. Зачем нам другой? Другой нам не нужен" - и делали все возможное и невозможное, чтобы "другой" не появился. С учетом активной помощи, оказывавшейся еще недавно Каспаровым различным группкам "альтернативщиков", его обращение к НХ-страничке мировой историографии выглядело бы в рецензируемой книге логичным и последовательным. Более того - было бы почти предопределенным.
Было бы... и логичным, и последовательным, и даже неизбежным в случае ... если бы он, как и в 2001 г., по-прежнему хотел (и был бы готов) объявить старой истории "шах и мат". (Собственно, так и называлась его публикация 2001 г., озаглавленная весьма хлестко - "Старой истории - шах и мат!"). Гарри Каспаров в ранге приверженца НХ физически не смог бы пройти мимо столь выгодного способа ее популяризации и, одновременно - возможности поставить-таки обещанные шах и мат той истории, которую приверженцы НХ именуют придуманной ими нелепой аббревиатурой "ТИ".
Так каково же нынешнее отношение великого шахматиста к истории (и, соответственно - к так называемой "Новой Хронологии")? Можно ли сделать об этом какие-то выводы на основании книги, рассматривающей шахматы в качестве модели жизни?
Давайте попробуем, пройдясь по ней, выделить упоминающиеся в ней некоторые исторические сюжеты и моменты. Те, которые подвергаются особо активным нападкам "альтернативщиков" в связи с их якобы "недоказанностью", "фантомностью", "дубликатностью", "искусственной удревненностью", "основанностью" на "фальсифицированных документах", и пр., и пр. Такими сюжетами, с подачи Фоменко и Носовского "альтернативщики" считают едва ли не всё происходившее до XVII столетия. В эпоху своего увлечения НХ сюжеты "фантомного прошлого" не раз критически упоминал и Г. Каспаров.
Итак, какой предстает в книге "Шахматы как модель жизни" всемирная история?
(В скобках ( ... ) далее приводятся страницы книги, с которых взяты цитаты).
Г. Каспаров рассказывает о годах своего детства:
"Самый лучший подарок на день рождения я получил, когда мне исполнилось шесть лет. Проснувшись утром, я обнаружил рядом с кроватью огромный глобус. И даже протер глаза, не веря, что он настоящий! Я уже тогда увлекался географией, любил разглядывать карты, а больше всего - слушать истории о путешествиях Марко Поло, Колумба и Магеллана". (9-10)
Ну, разве можно было, оставаясь и сейчас приверженцем НХ, удержаться здесь от таких, положим, слов: "Тогда, я, естественно, не знал, что все это - не более, чем мифы традиционной истории. Увы, в силу возраста я еще не мог понимать, что Марко Поло путешествовал по грандиозной империи - Руси-Орде, Колумб и библейский Ной - всего лишь дубликаты друг друга, а традиционная датировка этих путешествий не выдерживает проверки точными науками".
Таких (или похожих на них) слов нет и в помине. Автор явно не сомневается в привычном историческом бытовании отмеченных персонажей.
Г. Каспаров уважительно пишет о своем учителе, патриархе отечественных шахмат М. Ботвиннике:
"Ботвинник снимал с шахмат покров тайны, постоянно сравнивая их с житейскими ситуациями. Он называл шахмат типичной неточной задачей, подобно тем, которые людям приходится решать в повседневной жизни, и говорил: "Для решения неточных задач очень важно ограничить масштабы проблемы, чтобы в ней не увязнуть, - и только тогда появляется шанс более точно ее решить. Таким образом, было бы неверно думать, что шахматы не отражают объективную реальность. Они отражают то, как человек думает". (18).
Для приверженца НХ сюда так и просится примерно такое продолжение: "Столь же неточной задачей является и моделирование, реконструкция прошлого на основании группы "источников", происхождение которых сомнительно. Только поставив естественнонаучные заслоны мифам и легендам, можно сузить поле поиска, ограничивая масштабы проблемы доказательством недостоверности традиционной хронологии".
Увы, нет даже намека на что-либо подобное.
Именно Ботвинника Гарри Кимович считает человеком, заложившим основы научного подхода к шахматам и шахматным соревнованиям. В главе ""Превращение игры в науку" он пишет: "Ботвинник был подлинным новатором шахмат. ... Он был доктором технических наук, и научный подход позволил ему создать невиданную по своей эффективности систему подготовки к соревнованиям" (122) Разве не была бы здесь нормальной для приверженца НХ аналогия с "естественнонаучным (или статматематическим) подходом" к истории, "превратившим" "традисторические сказки" в "науку"?
Вкратце касаясь истории шахмат, Г. Каспаров ничуть не отходит от ее традиционной версии - как в легендарной, так и в достоверной ее части.
"Согласно официальной легенде, медленная военная игра наподобие шахмат зародилась в Индии и ее истоки теряются глубине веков. Понемногу видоизменяясь, игра прошла длинный путь через юг Средней Азии, Персию и страны арабского Востока - к Пиренейскому полуострову. Впрочем, европейцам "индийская" версия происхождения шахмат стала известна лишь в конце XVII века. С достоверностью можно утверждать одно: современные шахматы возникли в конце XV века в Средиземноморье и являются чисто европейским изобретением.
Обширная шахматная литература насчитывает сотни и даже тысячи лет, если включить сюда индийскую чатурангу и арабский шатрандж. Одна их первых европейских книг, выпущенных в типографии Уильяма Кэкстона в 1474 году, называлась "Шахматная игра. ... Многовековая истории шахмат свидетельствует о неуклонном развитии игры". (25)
Здесь нет ни Руси-Орды размером с Евразию, ни османов-атаманов. Автор не сомневается, что шахматная литература насчитывает сотни и даже тысячи лет! Можно ли быть в этом уверенным, одновременно считая, что серьезно документированная история насчитывает не более 500 - 700 лет? Нет, автор в равной мере не сомневается и в том, что вся история человечества измеряется тысячелетиями.
"За столетия с шахматами произошли огромные эволюционные перемены. Первоначальный европейский вариант этой игры описан в старейшем трактате кастильского короля Альфонса Мудрого "Книга игр" (1283). Без большой натяжки можно провести параллель между развитием шахмат и эволюций общественных отношений". (31)
Типичной для фоменкиста была бы эта фраза в форме "в старейшем трактате, приписываемом Альфонсу Мудрому (якобы 1283)".
Далее речь идет о развитии шахмат, начиная с эпохи Возрождения и отражении в правилах игры и соревнованиях эволюции стран Западной Европы. Страны и их эволюция представлены строго такими, какими они предстают на страницах исторических сочинений. Никаких Тартарий! Никаких средневековых империй евреев! Никаких "техногенов" или "временных разрывов"! Никаких "дубликатов" и "хроносдвигов"!
Нет ни малейших сомнений у Гарри Кимовича и в достоверности следующего события (и источников, о нем повествующих):
"Исторические хроники и Уильям Шекспир повествуют о том, как англичане разгромили французскую армию в битве при Азенкуре (1415) Полагаясь на свое численное превосходство, французские конные рыцари бросились в стремительную беспорядочную атаку, недооценив убойную силу длинных английских луков, которые буквально выкосили целые ряды наступавших". (39)
Любопытен и эпизод, посвященный Британской энциклопедии, точнее, истории запоздалого перевода ее на компакт-диски в наши дни. (47) Но ведь ранее сообщалось, что именно Каспаров обратил внимание альтернативщиков на ее издание 18 века с упоминанием о Тартарии - эпизод, которого хватило Ф и Н не на один десяток страниц. Разве не украсило бы повествование упоминание об этом эпизоде и здесь, в случае, если бы Каспаров продолжал разделять бредни НХ?
Очень интересна и по-человечески трогательна глава "Воспитание скептика", в которой Гарри Кимович вновь обращается к своим детским годам и рассказывает о своих близких. Говоря о семейных традициях, он отмечает, что его родители и родные "... всегда ставили под сомнение официальную точку зрения и весьма критически относились к советской пропаганде. Сомневаться в общепринятых оценках было для них делом совершенно естественным.
Здоровый скепсис вовсе не означает параноидальной подозрительности. Тут главное - ничего не принимать на веру и интересоваться не только самой информацией, но и ее источниками. Независимо от того, смотрите ли вы новости по российским каналам, ВВС или СNN, надо помнить, что информация подается вам по определенному плану. Почему одни новости попадают в выпуск новостей, а другие остаются без внимания? Размышления о том, почему нам рассказывают ту или иную историю, могут научить нас большему, нежели сама история" (125)
Если бы эти строки писал искренне уверенный в научности Новой Хронологии, он в принципе не мог бы обойти стороной ее упоминание здесь. Но нет даже тени упоминания о НХ. А вот призыв не поддаваться "параноидальной подозрительности" выглядит уже... намеком не подходить к прошлому с мерками фоменкистов! Ведь именно параноидальная подозрительность - родовая черта НХ; в ней чуть ли не все источники - "фальсификаты"; чуть ли не все события прошлого - "моложе" на 500-1000 лет; чуть ли не каждый исторический персонаж имеет дубликатов)
Ни тени сомнения нет у автора книги в датировках либо исторической достоверности:
- морского сражения Антония и Клеопатры с Октавианом (166). Значит, автор не сомневается и в "Сравнительных жизнеописаниях" Плутарха - основном источнике, повествующем о сражении;
- Архимеда и его возгласа "Эврика!" в ванне (172);
- яблока, упавшего на голову Ньютона (173);
- древнего трактата Сунь-цзы "Искусство войны" (175)
- разрубании Александром Македонским гордиевого узла (327).
Другие иллюстрации, относящиеся к истории нового и новейшего времени, не дают столь же убедительных свидетельств отхода Каспарова от фоменкистской методологии. Но они все же по-своему не менее интересны в плане рассматриваемой здесь темы, ибо выдержаны в "традиционном" историческом ключе, изложены с уважением к историческому материалу, и в уважительном к мнению историков тоне.
Итак, обращение к чисто историческому материалу книги не обнаруживает ни малейшей приверженности Гарри Кимовича к откровениям Фоменко и Носовского.
А есть ли в книге материал, так сказать, противоположного свойства? Есть ли высказывания, которые можно было бы истолковать, как косвенную критику Фоменко и фоменкизма? Читаем:
"Любой ученый скажет, что для решения проблемы сначала нужно правильно ее определить". (178).
Это в полной мере соответствует не раз высказывавшемуся историками мнению, что Фоменко и Носовский берутся нечто доказывать, даже четко не определив, что именно они доказывать собираются. Берутся нечто "исследовать", грамотно не сформулировав проблему.
"В соответствии с принципом GIGO, который можно перевести как "хлам на входе - хлам на входе", качество результатов любого эксперимента не выше качества исходных данных и параметров. Каков вопрос, таков и ответ". (178).
Если вместо слов "любого эксперимента" подставить слова "экспериментов Фоменко и Носовского", фраза просто идеально проиллюстрирует то, что наши новохронологи получают в ходе своих "экспериментов". Берут "сфальсифицированные" или ими самими препарированные данные ("хлам на входе"), подвергают какому-то статанализу (утверждая при этом, что их методы - это методы датирования исторических событий), и в итоге ни одной доказанной даты не получают. То есть - получают хлам на выходе. Что же, все верно. Какова постановка вопроса - таковы и ответы.
"Даже величайшие умы могут так увлечься поиском ответов, что забывают задавать логичные вопросы". (178).
К величайшим умам (особенно в истории) Фоменко никак не относится, потому элементарные вопросы он себе тем более не задает. А когда ему их задают другие - он их игнорирует. Ищет в истории дубликатов, не задавая себе вопроса: а что такое дубликат? Исписывает горы бумаги о хроносдвигах, но вовсе не задается вопросом - а что это такое? Сразу берется отвечать.
Числят фоменкисты уважаемого сэра И. Ньютона среди своих идейных предтеч? Еще как! Он-де тоже был сторонником пересмотра "традиционной" хронологии, этим он активно занимался в последние годы жизни.
А вот что пишет о нем Г. Каспаров здесь же (178):
"Не стоит забывать, что большую часть второй половины своей жизни Ньютон посвятил бесплодным алхимическим исследованиям". И столь же бесплодным хроноупражнениям, добавим мы.
"Таким образом, наш основной рецепт - сначала рассмотреть все аспекты проблемы, а потом сформулировать вопросы, на которые нужно ответить". (178) - вполне резонно заключает автор.
А мы для себя отметим, что это - именно то, что Фоменко и Носовский решительно игнорируют. Всех аспектов проблемы источниковедческого анализа они отнюдь не рассматривают, включая в рассмотрение одни только нарративные тексты, составляющие меньшинство письменных источников. Всей историографии вопроса отнюдь не привлекают, цитируя только удобные для своих версий произведения, в том числе далекие от исторической науки. Всей совокупностью исторического процесса абсолютно не интересуются, сводя историю большей частью только к ее хронологической составляющей. И получают в точности то, что и должны получить в соответствии с принципом GIGO - хлам на выходе. Более пятидесяти томов хлама за 20 лет! 2,5 тома хлама в год! Причем хлама, повторяющегося из тома том.
"Почти в любом начинании, кроме шахмат, историческая оценка становится вопросом личного мнения. Современную историю пишут и обсуждают сторонники разных взглядов, а древняя история представляет собой паутину мифов, лишь изредка основанную на достоверных фактах. Легенды переходят из одного учебника другой, пока мы не начинаем принимать их за чистую правду. Еще более вредное заблуждение - уверенность в том, что существует лишь один объективный ответ на большие и сложные вопросы (скажем, причину Первой мировой войны часто связывают лишь с убийством эрцгерцога Фердинанда), как будто историю и саму жизнь можно представить в виде теста с несколькими вариантами ответов на вопросы". (323-324)
В этой цитате можно при желании увидеть и отголоски прежней уверенности Гарри Кимовича в недостоверности древней истории. Что же, против легендарности и недоказанности многих (хоть отнюдь не большинства) сюжетов древней истории историки никогда не возражали. Предметом дискуссии может быть сам масштаб "легендарности".
Но вот следующий пассаж Гарри Кимовича просто великолепен:
"Еще более вредное заблуждение - уверенность в том, что существует лишь один объективный ответ на большие и сложные вопросы (скажем, причину Первой мировой войны часто связывают лишь с убийством эрцгерцога Фердинанда), как будто историю и саму жизнь можно представить в виде теста с несколькими вариантами ответов на вопросы" (323-324)
О ком это?! Подставим имена:
Еще более вредное заблуждение, в котором пребывают Фоменко и Носовский - уверенность в том, что у них существует один объективный естественнонаучный ответ на большие и сложные вопросы (они все многообразие исторического процесса сводят только к датировкам и чередованию династий), как будто историю и саму жизнь можно представить в виде теста с несколькими вариантами ответов на вопросы.
Это ли имел в виду Гарри Кимович? Сознательно ли он избрал такое "завуалированное" признание в том, что он полностью (или даже окончательно) отошел от НХ с её хронозаумью? Отошел ли? Или всё это - невольная и неосознанная им "проговорка"?
Кроме самого Г. Каспарова, на эти вопросы уверенно ответить не сможет никто. Читателям остается делать собственные выводы на основании впечатления, полученного от прочтения книги.