Я глубоко благодарен той Моконе, которая дала мне пинка под зад - без него я бы и не узнал, что существуют десятки способов увеличить разрешение картинки. Удивительно, что раньше мне как-то не приходила в голову идея погуглить на эту тему, и потому мне даже пришлось сменить рекламное агентство. Оторвав взгляд от монитора в мою сторону, девушка-дизайнер в 3R требовала на баннер фотографии машин в разрешении "в десятки, сотни тысяч пикселей", а я усердно искал такие фотографии в интернете и не находил их. Тогда я решил пойди в другую контору, и дело сразу сдвинулось с мёртвой точки. Правда, 3R потом всё равно закрыли свой офис рядом с нами, так что жалеть особо не приходится.
С помощью PhotoZoom я легко увеличил разрешение Кёко в пять раз. Эта картинка мне сразу приглянулась, потому что она, как мне кажется, точно отражает характер Кёко, её доброту и спокойствие - всю её суть. Здесь Кёко, едва заметно улыбаясь, смотрит на зрителя широко раскрытыми карими глазами из-под накрывших лоб и виски прядей рыжих волос - у неё совсем мальчишечья стрижка, будто давно она постриглась очень коротко и уже успела заметно обрасти, так что с затылка топорщится в стороны густая шевелюра. Она поднесла правую руку к лицу, а левую занесла за спину, что получилось у неё довольно мило, и на щеках её мягкий румянец. На ней зимний вариант школьной одежды: тёмно-серый пуловер без рукавов поверх белой рубашки свободно облегает тело (о, эти бугорки!), а в разрезе пуловера - красный бант. Ниже идёт короткая - на мой взгляд, даже слишком - коричневая юбка, и обширные зеттай рёики. Серые гольфы немного не достают до колен, а башмака на правой ноге не видно - он выходит за край рисунка. Кёко показана будто на ходу: она качнулась в сторону, а левая нога чуть согнута в коленке и занесена, как бы пересекаясь с правой.
Картинка мне понравилась даже несмотря на обрезанный башмак, так что я отобрал её для футболки. Уже давно я решил заказать себе футболку, где спереди была бы Кёко, а на спине - Хару, но никак не мог собраться и выбрать картинки. Вот только девушка в ПринтЛюксе сказала, что в таком разрешении изображение на футболке будет размытым. Внешне она, кстати, очень походила на Катю из 3R, - те же веснушки, продолговатое лицо, и холодная отстранённость - так что я даже подумал, что, быть может, все веснушчатые и длиннолицые девушки склонны просить невозможное, и вообще им нравится хайрез. В тот раз я довольно сильно нервничал, когда разговаривал с ней - мнё всё казалось, что с такими картинками она посмотрит на меня, как на ненормального. Я внимательно следил за своими словами, и старался говорить спокойно и правильно, и оттого даже не заметил, что краснею. Когда она сказала, что лучше поискать картинку с большим разрешением, я поспешил убраться - мне показалось, что между нами проскочил разряд взаимной неприязни, и что она хочет поскорее от меня избавиться.
Всё это я вспомнил, когда расстегнул молнию на сумке, чтобы достать деньги и рассчитаться за фруктовый чай - футболка сама легла мне в руку. Как оказалось, фруктовый чай здесь совсем неплох, но всё равно он не шёл ни в какое сравнение с Кёко. Я всё же решил посвятить Кёко отдельную футболку, а если всё будет нормально - заказать ещё одну уже с Хару.
Мне не терпелось посмотреть на Кёко, примерить футболку, убедиться, что она мне по размеру, и потому я не застёгивал сумку от ноутбука, которая висела на плече, пока шёл к столику с чайником в одной руке, и с чашкой - в другой. Их я поставил на стол.
- Я сегодня купил новую футболку, и всё никак её не примерю, - сказал я, доставая, наконец, футболку из пакета.
- Ой, анимешка, - сказала Света.
- А где у неё вторая нога? - спросил Володя.
- Эти китайцы, блин, даже на ногах экономят, - проворчал Дима.
Я почему-то не решился им сказать, что сам выбрал рисунок и заказал футболку. Она, как будто, была мне впору - насколько можно судить, приложив её к груди. Я был не прочь её тут же надеть, но Володя отговорил меня, сказав, что делать это лучше не здесь, не в кинотеатре. Он вообще не слишком жаловал кинотеатры, потому что однажды в Москве на стоянке кинотеатра у него слили бензин. Света продолжала восторгаться: "Очень мило", - говорила она, и мне стало немного жаль убирать футболку обратно в сумку. Но надо было пить свой фруктовый чай, который был просто превосходен, а затем идти смотреть фильм, и потому я решил отложить праздник на потом.
Почему-то мне страшно захотелось пить, едва мы сели за столик в кафе "Голливуд", но цены здесь оказались и вправду голливудские: чашка кофе стоила шестьдесят рублей. Обегав весь кинотеатр, дешевле я нашёл лишь бутылку колы из холодильника, а мне хотелось согреться. Потому я вернулся к друзьям и выбрал себе чай попроще из списка экзотических названий, а Дима взял себе Adrenalin Rush и кофе в малюсенькой чашке - настолько крохотной, что я даже обрадовался за свой большой чайник. "И это за такие деньги", - пожаловался Дима. С его позволения я отлил себе немного Adrenalin Rush в чистую чашку: давно хотел попробовать какой-нибудь энергетический напиток, но вкус меня не впечатлил: обычный лимонад.
- Народ, а вы спиды, экстази пробовали? - спросил вдруг приглушённым голосом Дима, наклонившись вперёд.
- Что? Что пробовали? - переспросила Света. Кажется, ей уже можно было не наливать.
Мы с Володей не пробовали, а Света, когда поняла, о чём речь, захотела узнать, что в них такого.
- Да с ними можно сутки не спать. Я когда в питерских клубах попробовал - сразу бодрость, лёгкость в теле, жить хочется. Но на следующее утро - депресняк.
Он уже допил свой кофе, и ему захотелось поесть, для чего он взял три или четыре шарика разноцветного мороженого, но едва он до него дотронулся, как нам пора уже было заходить на сеанс. Мороженое Дима занёс с собой в пустынный зал.
***
До самого вечера я не знал, пойду ли на эту встречу или нет. Дима приглашал нас в Бегемот, прославившийся своим пивом, а оставаться трезвым в пьющей компании - то ещё удовольствие. Вчера я три раза переустанавливал Windows, а сегодня настраивал Кусабу, которая никак не хотела нормально работать - хотя страницы и грузились, но из-за моих кривых настроек они выходили без стилей и картинок. Чтобы поднять сервер, мне пришлось купить реальный ip и привязать его на бесплатном DNS, не говоря уже про апгрейд - всё без толку: апач постоянно вылетал с ошибкой в модуле php5ts. Мне нужно было ехать в налоговую и вообще сделать кучу дел, а я лишь безуспешно возился с компьютером - тогда я ещё не знал, что лучше сразу ставить nginx. В конечном счёте, я решил всё бросить и поехать на встречу, предварительно постригшись в новой парикмахерской.
Как раз в кресле парикмахера и застал меня звонок Светы. Парикмахерская открылась недавно в жилом доме: одну стену бывшей квартиры разобрали и приставили к ней крыльцо со ступеньками. Мимо их вывески я проходил уже много раз, но всё не было случая зайти и посмотреть, а теперь он подвернулся. В других местах было полно народу, и надо было выстоять, а вернее - высидеть в очереди, чтобы попасть на стрижку. Здесь же было пусто и светло: никого не было, кроме старой кассирши и молоденькой парикмахерши.
- Устали за день? - спросил я у неё.
- Не то, чтобы... Особо посетителей и нет, иногда только мужики заходят постричься. Ждать устанешь, - сказало мне унылое отражение девушки в зеркале. На ней был тёмный костюм, а чёрные волосы были уложены в нечто невообразимое: мне показалось, что ухоженные завитки складываются в подобие средневекового замка. Как оказалось, основную прибыль парикмахерам приносят женщины, которым надо делать завивку, укладку, сушку и прочие обряды, не говоря об окраске. С мужчин же много не заработаешь, разве что на семечки.
Свете я сказал, что приеду через полчаса, и, достригшись, сел в машину. По пути я заехал за футболкой, но чтобы не опоздать, даже не стал вынимать её из пакета. Хотя я не особо и торопился: мне хотелось, чтобы народ уже собрался к моему приходу. Я даже представлял себе, как я зайду в зал, и сразу увижу всех своих друзей за одним столом, но я ошибался: когда я спустился вниз по лестнице и через небольшую прихожую, увешанную фотографиями раскрывших пасть бегемотов, и прошёл в зал, из-за столика в центре мне замахала лишь Света.
- Я тут уже полчаса одна сижу, - сказала она. - Дима обещал скоро подъехать, и как всегда опаздывает.
Света была жёсткой, твёрдой, и одновременно очень женственной - такими бывают иногда стройные курящие женщины, а Света курила. Наверное, из-за этого голос её был чуть грубоват; на ней было тёмное, под цвет волос, вечернее платье. Положив свою куртку на кресло, я изучил меню, и заказал себе мюнхенский салат, яблочный штрудель и клюквенный морс, а Света заказала какой-то суп, салат греческий и кружку пива - "но только не слишком большую, а среднюю".
Пиво ей принесли. Она отпила, и в ожидании супа закурила тонкую дамскую сигарету, а я решил пока осмотреться, потому что был здесь в первый раз. Место было оживлённым - почти все столики были заняты - и потому довольно шумным. Здесь царил сумрак, как в казино: окон не видно, лишь над каждым столиком горела яркая лампа, освещая лица, а декоративные фонарики под низким потолком не давали много света. Мы сидели в одной из деревянных беседок у центральной колонны, а по периметру зала были плотно натыканы столики и кресла - лишь стену за моей спиной занимала стойка бара, у которой сновали официантки. Играла музыка - на мой взгляд, довольно приятная, но чуть громче, чем нужно. Только самую малость.
Дима пришёл раньше, чем нам принесли еду, и Света сразу спросила у него сотовый: надо было позвонить Володе, а на её телефоне села зарядка. Дима заказал себе стейк с литровой кружкой пива, которую ему принесли сразу.
- Вот за что я Бегемот уважаю, так это за музыку: здесь играют русский рок, а такое редко встретишь. Раньше здесь даже гитарист сидел у стойки, только сегодня его не нет почему-то, - сказал Дима, отпивая из огромной гранёной кружки жёлтую жидкость.
Чтобы иметь возможность пить пиво, Дима специально съездил домой и поставил машину, и из-за этого опоздал. Дима был военным в отставке, и до сокращения служил в секретном городке на секретной должности: заместителем командира по секретной части, и теперь он был невыездным. За вечер он успел выпить три огромных кружки пива, съесть стейк, а на закуску заказал на всю компанию сухариков с чесноком и рогаликов из кальмаров.
Володя приехал поздно: Дима уже боролся со стейком, Света ждала вторую кружку пива, а я водил вилкой в горке пареного лука. Мюнхенский салат, как оказалось, шёл исключительно под пиво: там было море лука и хрустящей картошки, а я-то соблазнился в основном жареной колбасой, которой было совсем немного, и я её быстро съел.
- Ну что же вы мне поздно позвонили? Я уже думал, что всё отменили, приехал домой - и тут звонок, - сказал Володя.
Володя был одним из учредителей красочной компании - они занимались красками. Он был заметно накачан - под белым свитером ощущалась мышечная масса - и спокоен. К тому же был он интеллигентен, сдержан, и общителен - по крайней мере, намного общительней меня. Себе он заказал спагетти с мясом и американо: так оказалось, что в нашей компании мы с Володей не пили, а Света с Димой - совсем наоборот.
- А ты почему не пьёшь? - спросил Володя.
- Я же за рулём, - сказал я.
Теперь для меня это стандартная отмазка. Конечно, главная причина была совсем не в этом, и в конечном счёте мне пришлось признаться, что у меня отец алкоголик.
- Успел насмотреться? - посочувствовал мне Володя, и тут же озадачил Свету:
- А ты знаешь, что кто курит, тот кончает раком? - сказал он ей.
Пока Света раздумывала над ответом, к ней полез Дима, чтобы попробовать на вкус её дамские сигареты.
Разговор шел, как попало - обо всём сразу. Света начала спрашивать, почему каждый из нас пошёл в школу технологий бизнеса. Она сама, например, решила развиваться, чтобы не сидеть вечно в должности офис-менеджера. Диму направил отец, у которого был свой бизнес в Чебоксарах, и ему был нужен помощник, хотя Диму тянуло обратно в Питер, где он учился в военной академии. У Володи начинался сезонный спад продаж, и он искал, чем себя занять. А мне просто захотелось встряхнуть себя, и познакомиться с новыми людьми.
Много удивительного мы узнали, когда стали называть свой возраст. Все думали, что самый старший из нас - Дима, потому что он выглядел опытным и солидным человеком. На деле он оказался самым молодым: ему было лишь двадцать пять, и теперь я нашёл оправдание его некоторой несерьёзности, и даже игривости. Володе было двадцать шесть, что меня тоже удивило: мне казалось, что мы с ним хотя бы ровесники. Ровесниками мы были со Светой: ей уже было тридцать, и она успела уйти от одного мужчины, с которым они жили гражданским браком. Теперь удивились Володя с Димой:
- Здорово вы сохранились. Не научите? - поинтересовался Володя.
Я был рад избавиться от остатков салата, и всучил официантке тарелку, когда та принесла мне яблочный штрудель с мороженым и морс. После мюнхенского салата любая еда могла бы показаться божественной, но штрудель и вправду был неплох: горячая начинка удивительно сочеталась с холодным мороженым, кристаллики которого хрустели на зубах. Разговор уже зашёл о бабах, причём поддерживала его в основном Света.
- Вот не поверите, но мне вообще с мужиками лучше, чем с бабами. Эти сплетни, разборки какие-то непонятные терпеть не могу, - сказала она.
Володя сказал, что хорошо её понимает, и даже начал наперёд приводить фразы, которые Света будет говорить: он как будто уже не раз слышал подобные объяснения от женщин. А мне вспомнилась копипаста, которую я недавно перевёл с английского:
Хорошие парни, без которых мы обойдёмся
Хорошие парни, которые думают, что девушки - особый биологический вид с их собственным "секретным кодом" и/или вагины с ногами.
Хорошие парни, которые ожидают, что их девушка станет их Лучшим Другом, а затем их Любовницей, в то время как сами не могут даже подступиться к тому, чтобы завести лучшего друга-парня. Вот это занудство! Нет, спасибо.
Хорошие парни, которые думают, что их девушке приятно, когда ей говорят, как сильно им нравится её слушать, но сами никогда ничего не добавят в разговор. Ей вовсе не приятно. Вы ей до смерти надоели. Хватит глазеть на неё, положив подбородок на руку, когда вы ходите поесть в кафе. Вы её пугаете. Она НЕ зверь в зоопарке. И это не ЕЁ задача поддерживать весь разговор. Её эго НЕ настолько хрупкое, чтоб нуждаться в поклонении.
Хорошие парни, которые лгут и полагают, что решение не изобличать их первую ложь означает, что мы спустим им с рук, когда они соврут снова. Другими словами: тупые парни.
Хорошие парни, которые подружатся с нами, а затем думают, что мы обязаны им чем-то большим, чем дружбой.
Хорошие парни, у которых нет никаких увлечений, кроме как рассиживать и мечтать о том, чтоб у них была девушка - совсем как у тех крутых парней IRL.
Хорошие парни, которые, заполучив девушку, считают, что они "на самом деле её не заслуживают". Это оскорбительно. Если думаешь, что не достоин чего-то особенного, то ты просто говоришь ей, что ОНА выбрала неудачника.
Хорошие парни, которые ставят девушек на пьедестал. Поклоняясь ей, вы делаете из неё предмет, тем самым унижая её.
Хорошие парни, которые думают, что они - ЕДИНСТВЕННЫЕ в мире дилетанты в любви, и что когда девушка не хочет иметь с ними ничего общего, то она - подлая, злобная стерва, и эксперт по унижению бедных, невинных хороших парней-ссыкунов. Точно, мы все читаем книги о том, как это делается. Все девочки получают секретный мастерский инструктаж от их училки по физре (обычно в пятом классе в большинстве школ) о всех тонкостях любви, в то время как бедные хорошие парни брошены нащупывать выход в темноте.
Хорошие парни, которые настолько ТУПЫ, что не видят других выходов из своего так называемого "затруднения", кроме как прийти к заключению, что им надо стать избивающим женщин алкоголиком, или спортсменом.
Хорошие парни, которые хотят красивую, привлекательную девушку, но мало заботятся о своём собственном внешнем виде. Мы не говорим о том, чтобы стать отвратным типом с выпирающей мускулатурой, но ради Б-га, потренируйтесь немного! Найдите какой-то вид занятий или хобби, которые поднимут вашу дряблую задницу. Ходите пешком или ездите на велосипеде на работу; прогуливайтесь в обед; поднимайтесь по лестнице, а не на лифте... Сделайте пару приседаний утром перед душем. О КАКОЙ выносливости в сексе может идти речь, если выдыхаешься, забравшись на пару пролётов по лестнице?
Хорошие парни, которые пассивно сидят там и ждут, пока жизнь случится с ними, вместо того, чтобы активно преследовать свои цели и мечтания.
С благодарностью Каббиби за её сообщение в alt.romance, которое "хорошие парни" предпочли сжечь, вместо того, чтобы ВЫСЛУШАТЬ и обратить внимание.
Раньше я почему-то думал, что эта копипаста идеально ко мне подходит, но чем дальше читал её - тем меньше общего находил между собой и "хорошим парнем".
- А у тебя как с этим? - спросила Света.
Про неё уже всё было ясно: она подробно рассказала о своих отношениях с гражданским мужем, уйдя от которого она снова почувствовала себя свободной, свежей, и просто начала новую жизнь. Володя недавно расстался с подругой, из чего все поняли, что для него это - дело обычное. Дима был в поиске - вернувшись из армии, он ещё не успел найти себе девушку.
Я сказал, что до весны этого года был девственником, и никто мне не поверил:
- Да ладно уж, пошутил - и пошутил, чего такого? - сказал Дима.
Я настоял, что это правда, и даже хотел добавить, что написал о том, как расстался с девственностью, небольшой рассказ, который повесил в интернете, и который пользуется у публики бешеной популярностью: по статистике, каждый день его просматривает один или два читателя. Но почему-то об этом сказать я не решился. Зато в тот момент у меня проскочила мысль, что если бы я написал рассказ, пусть даже раза в два менее интересный, без всякой эротики, то у меня добавился бы ещё хотя бы один читатель - и тогда бы у меня уже было три постоянных читателя в день, шестьдесят читателей в месяц, и тысяча девяносто пять читателей в год, - то есть были бы все основания считать себя знаменитым писателем.
- А как у тебя это произошло? - спросила Света.
Я вздохнул.
- Поставил себе задачу - расстаться с девственностью. Взял газету, позвонил, сходил.
- И как тебе?
- Очень понравилось.
- Нет, а девушка как?
- Я в неё сразу влюбился.
- Ой, у мужиков это всегда так: первая девушка - их первая любовь! - заявила Света, будто радуясь чему-то.
Я смутился. С начала года у меня уже было три разных женщины, отчего мне, прирождённому однолюбу и флегматику, уже становилось не по себе, потому что каждая из них оставляла свой отпечаток у меня в сердце. Ужасно хотелось, чтобы рядом была всегда только одна женщина - если подумать, и одной вполне достаточно, чтобы завести семью. Но почему-то позвонить новой девушке мне было проще, чем поддерживать длительные отношения с одной женщиной, что определённо говорило что-то обо мне самом. Например, что вместо того, чтобы добиваться своего, мне проще плыть по течению, идти по проторенным и уже известным мне путям, даже если в итоге я получаю совсем не то, чего хочу.
"И зачем я всё это делаю? Для чего мне это?" - спрашивал я себя, напряжённо двигаясь, и глядя в лицо очередной женщины. И не находил ответа. Секс превратился в обыденность: я возбуждался лишь, зажигаясь от возбуждения партнёрши. Мне становилось скучно, но всё же я никак не решался целиком посвятить себя той девушке из продуктового магазина. Я определённо сталкивался с серьёзным внутренним сопротивлением перед чем-то новым - черта, которая до недавнего времени была мне не свойственна. Наверное, я старел, и менять уклад своей жизни мне не хотелось.
Света уже спрашивала нас, не хотим ли мы обзаводиться семьёй, не задумывались ли мы о детях. Она считала, что с возрастом любой человек приходит к осознанию такой необходимости, Дима говорил "ну да, в будущем, наверное", а я сказал, что пока не хочу жениться, хотя с недавних пор мечтал о дочке. Это началось после того, как в бассейне я увидал среди плавающих девочку с отцом - они плескались и веселились, и попутно она, кажется, училась плавать, потому что к её плечам были прикреплены надувные подушечки. Было очень забавно видеть, как она барахтается с синими наростами на плечах: она просто махала руками и ногами, и получалось, будто она плывёт кролем. Выходило уморительно. Отец её, крупный и плотный мужик, улыбался и ждал, пока она доплывёт к нему, а потом грузно нырял под воду и плыл там довольно долго. У меня так не получалось: под водой я не проплывал и пару метров - вода почему-то выталкивала меня на поверхность, как пробку. Теперь я даже немного жалел, что научился плавать, потому что до этого тонуть и лежать на дне у меня превосходно получалось без всяких усилий. Но больше всего я жалел, что у меня нет дочки, с которой я мог бы ходить в бассейн, о которой мог бы заботиться и оберегать, и которую мог бы любить. А она бы, наверное, тоже меня любила, ведь это так здорово, когда рядом большой и сильный папа, который всё можёт, всё умеет, и с которым нечего бояться.
- А у меня, например, калигинефобия, - заявил Володя.
- Что за фобия? - спросил Дима.
Оказалось, что Володя определённо хочет жениться. Причём жениться он хотел бы на девушке, которая родит ему шестнадцать детей - девять мальчиков, и семь девочек. Чтобы найти такую девушку, Володя даже разработал особый приём: он говорил ей, что работает торговым представителем, на свидание приезжал в "копейке", которую ему подарил какой-то родственник, а в кафе всегда платил только за себя, предоставляя девушке самой разобраться со своими финансами.
- Не проще ли тогда взять деревенскую бабу? Я слышал, они как родильные аппараты рожают, - сказал я.
Я и вправду считаю, что у деревенских баб огромное преимущество перед городскими: они добрее, они покладистые, и у них есть душа. Я даже вспомнил, как однажды познакомился с такой девушкой в продуктовом магазине: она работала кассиршей в супермаркете "Севен", а мне как раз захотелось шоколада. Упаковка отличного швейцарского шоколада досталась мне совершенно бесплатно, правда вдовесок пришлось купить сто девяносто грамм кофе за триста сорок восемь рублей - удивительно выгодная покупка. Я всё никак не мог разобраться с ценниками, и кассирша Ирина даже встала со своего места, чтобы мне помочь - тогда-то я и оценил её неординарные душевные качества, которые объяснялись её деревенским происхождением. А когда я начал угощать её бесплатным шоколадом, она сказала, что лучше бы я угостил им свою девушку. Тогда я поинтересовался, не хочет ли она стать моей девушкой, а она вздохнула и ответила в том смысле, что работу заканчивает часов в девять: "посмотрим, подойдёте вы вечером или нет", - сказала она. Я подошёл без двадцати девять, надев свои лучшие брюки и рубашку, а пока она закрывала кассу, около часа болтался по магазину и общался со знакомыми, зашедшими купить пожевать. Также я познакомился с худым, будто высохшим, и почему-то седым администратором Юрой, который попутно работал сторожем в какой-то фирме, а также тамадой и эстрадным певцом - у него даже выходили какие-то диски с песнями. Он спросил меня, понимаю ли я "укща" и "капща", и увидев, что я улыбаюсь, тут же пригласил меня выпить по стопке после работы. Я не стал его расстраивать: не сказал, что не пью, просто попросил сходить и проверить, переоделась уже Ирина или нет. Оказалось, она давно переоделась и ушла через чёрный ход: видно, я сильно смутил её своим присутствием. Вот тогда я понял, для чего нужно сразу спрашивать у девушки номер телефона.
Как я понял, про деревенских баб Володя знал и без сопливых, но всё же в благодарность за совет он предложил познакомить меня с моделью.
- А что такого в модели, чем они отличаются? - спросил Дима.
- Уровнем интеллекта, - ответил Володя.
- Да ладно! - сказала Света.
Володя считал, что если девушка встречается ради денег, а не ради тебя самого - то такая девушка не нужна. Ну а с моделями он просто не знал, как себя вести:
- Представляешь, вот придёшь ты с ней с ней в кафе, а она сядет, уставится на тебя - и молчит. "Да", "нет", - самые осмысленные слова, которые от неё услышишь. Ей рассказываешь о чём-то - а она вытащит свой телефон, и начнёт в него пальчиком тыкать. Не понимаю я этих моделей.
Предложение Володи насчёт модели показалось мне вполне уместным, учитывая, что я не особо участвовал в разговоре, и предпочитал больше слушать других. Свете было интересно, где качается Володя, и пьёт ли он протеины. Дима начал показывать на своём телефоне фотографии своих тренеров, а Света включила сотовый, чтобы показать со спины парня, который "сам накачался", и стала рассказывать о нём, не стесняясь в выражениях. Лицо Светы раскраснелось, а одна из лямок платья слезла набок, и поэтому нам была видна грудь в белом лифчике, которую она не особо спешила прикрыть. Всё это было довольно странно, ведь она поела обычный греческий салат, суп, и выпила только две маленькие по местным меркам кружки пива.
- А вот я вас насквозь вижу. Я заранее могу сказать, кто из вас первый найдёт девушку, - заявила вдруг Света.
- Хотя Володя весь сам такой из себя, но ты последним найдёшь. Потому что у тебя к девушкам нереальные требования. А вот знаете, кто из вас первым будет? Знаете? - спросила она, поправляя, наконец, лямку платья.
Мы втроём переглянулись. Не дождавшись ответа, Света решила раскрыть карты.
- Дима. Он первый найдет, потому что он простой и без претензий.
Пророчество Светы сбылось: позже, как я понял, они с Димой стали очень близки. А что до меня, то по скорости соблазнения я оказался где-то в середине, и насчёт меня всё было неясно, кроме разве того, что своей девушке я "буду верен до конца".
Из еды на столе оставались лишь сухарики и крабовые рогалики, которые заказал к пиву Дима. Володя уже допил кофе, и решил нам рассказать о Таиланде, куда он недавно съездил отдохнуть с девушкой. Люди в Таиланде были добрые и спокойные - намного более дружелюбные, чем здесь. Это страна как будто специально создана для отдыха: если сначала по приезде все ещё старались пройтись по достопримечательностям, то потом просто на полдня заваливались на массаж или спа-процедуры. Еды там было много самой разной, и стоила она необыкновенно дешёво - за гроши можно было взять целую тарелку даров моря. Но самое главное, конечно, - люди, которые улыбались, едва завидев тебя.
- Даже в Москве люди раскрепощённе, чем здесь, - сказал Володя.
Володя часто ездил в Москву по делам. Его поразило, что на вечеринку можно пройти в костюме спасателя - то есть в плавках и очках, а прямо на обочине дороги в пикапе девушки могли запросто устроить стриптиз.
- А ты же хотел сжечь Москву, и повесть Тимати, - сказал Дима.
- Конечно, хотел.
- Ой, а почему ты его так не любишь? - спросила Света.
- А для чего он такие клипы снимает? Вроде из хорошей семьи, и снимает такое...
Поскольку я не смотрел телевизор, то о Тимати имел весьма смутное представление, почерпнутое из Луркоморья, и поэтому не стал про него ничего говорить. Дима уже рассказывал о Питере, где на закрытом химическом заводе открыли ночной клуб. Там проводились такие отвязные вечеринки с веществами, что их не могли остановить даже постоянные облавы.
- Бабы прямо на стойках танцуют. Как в фильме "Бар Гадкий койот" - представляешь?
Володя кивнул, а кто-то из нас предложил сходить в кино. Дима позвонил другу, чтобы уточнить расписание кинотеатров, и при том у него сполз рукав свитера, так что всем стало видно, что на руке у него устрашающего вида татуировка с готичными буквами. Дима сказал, что с латинского надпись переводится как "свобода русским, монголам - рабство".
- Ну ты и национал! - удивилась Света.
- А я состою в Невском фронте Национал-социалистической партии России, и этого не скрываю.
Оказалось, что в Питере Дима вместе с друзьями стал националистом.
- А к чувашам ты как относишься тогда? - спросил я полушутя, и наполовину всерьёз.
- А кто не пьёт? - возразил Дима, делая последний глоток.
Вообще-то я встречал оценку, больше отвечающую моим ощущениям: чуваши - ужасно закомплексованные люди. И при том амбициозные - непонятно почему. Амбициозные и одновременно закомплексованные - вот такое, довольно необычное сочетание. Надо было ехать в кинотеатр, и, подозвав официантку, мы рассчитались - каждый заплатил за себя, и все оставили "на чай". Мне тоже пришлось, хотя очень не хотелось.
***
Я думал, что мы купим первые четыре билета, но не угадал: один билет уже был продан до нас. Заполняемость зала в Каскаде и так плачевная, а тут мы приехали к двадцати трём часам, и в холле было пустынно. Мы немного посидели в кафе, а затем зашли в зал, куда Дима пронёс своё мороженное, а Володя - попкорн, и стали смотреть фильм про анонима, которого Света до этого назвала онанистом. Это был так себе фильм, хотя там были и драки, и политика, и убийства, и даже инцест с королевой. Больше всего Володе понравился момент, когда королева делала анониму минет: Володя даже воскликнул от неожиданности, а я перестал жевать его попкорн, но только всё это оказалось обманом, что было отчётливо видно в следующем кадре. А когда королева и аноним запрыгнули друг на друга, и Света сказала, что если так происходит - это самое лучшее, я с ней полностью согласился. Мне даже самому захотелось испытать когда-нибудь такое сильное чувство.
Хотя фильм сам по себе был вполне посредственный, но мне понравилось, как американцы умеют из обычного сюжета выделить самое главное, и показать только это. Правда, они любят всё драматизировать сверх всякой меры, чтобы кино было зрелищным, пусть даже в ущерб здравому смыслу - совсем как это делает Акунин у нас в литературе. Из-за этого от многих голливудских фильмов за версту несёт фальшью, даже если речь там идёт о вещах самых обыденных и приземлённых. Допустим, с сюжетом в Голливуде обходятся мастерски - он скраивается из отдельных микросюжетов, и их последовательность жёстко подчинена главной идее. Но хотя я и нахожу модульность сюжета весьма полезной, потому что она позволяет говорить сразу о том, что хочешь сказать в первую очередь, но всё же придерживаюсь мнения, что не следует бросать свою главную идею зрителю или читателю прямо в лицо. Выходит неинтересно и грубо. Нет, я хочу, чтобы сюжет развивался так, как ему захочется - тихо и незаметно, спокойно и сдержанно - чтобы он раскрывался исподволь. Пусть лучше читатели думают, что в моих рассказах вовсе никакого сюжета нет - будто бы я, как акын, описываю то, что вижу. Хорошо, когда главных идей несколько, и неясно, какая из них - самая главная; ещё лучше, когда на первый взгляд их вовсе незаметно. Так выходит даже смешнее.
Конечно, модульность сюжета - не единственное условие, которое позволяет выделить самое важное, а ненужное отбросить в сторону. Нужно ещё выражать свои мысли ясно и кратко, что порой очень трудно, потому что для этого надо ясно мыслить. Впрочем, этому можно научиться у классиков, мастерство которых как раз и проявляется в том, что они пишут интересно о самых скучных вещах. В библиотеке их книги всегда можно взять или бесплатно, или же за копейки. Однажды, когда в библиотеке проводилась распродажа списанных книг, за шестьдесят пять рублей я смог купить "Рукопись, найденную в Сарагосе", "Обыкновенную историю", "Красное и чёрное", и "Избранное" Бальзака, а накинув ещё двенадцать рублей, получил "На западном фронте без перемен" вкупе с "Возвращением". Такая фантастическая дешевизна навела меня на мысли о бренности и ненадёжности искусства.
Я надеялся, что записанное слово вечно. Но вот они лежали передо мной - книги, никому не нужные, кроме горстки книжных фриков вроде меня, и неопровержимо доказывали, что искусство ничего не стоит. Я хотел построить бизнес на века, но уже запуская его, я знал, что даже великие компании с трудом переживают вековой рубеж. Я верил, что смогу оставить после себя что-то стоящее, долговечное - и теперь видел всю глупость и тщетность этой затеи: через миллион лет не останется никого, кто будет помнить о Гончарове или Стендале, а от великих компаний не останется и следа, даже если само человечество к тому времени не вымрет. Это означало моё окончательное поражение, и полную победу смерти и забвения.
В последнее время я часто задумываюсь о своей смерти: я нахожу эту мысль весьма полезной, потому что она помогает упорядочить тот бардак, который обычно творится у меня в голове. И вот какое-то время я думал о смерти - и не находил в ней никакого удовлетворения: получалось, что я умираю, не достигнув своей цели, не оставив после себя сколько-нибудь значимого наследия, и лишь слегка меня смущал тот факт, что я сам себе выбрал себе такую жизнь. И вдруг я рассмеялся, когда понял, что смерть смешна. Нет ничего смешнее смерти - можно сказать, что она смертельно смешна, смешна до смерти. Смерть непобедима - и поэтому смехотворна. С ней легко можно справиться с помощью благих дел, ведь благие дела - вечны, стоит только в это поверить. Я смеюсь над смертью. Пусть в этот мир я пришёл со слезами на глазах, рыдая и плача от жесткости и неустроенности этого мира. Но уйти я хочу, смеясь.
Из Каскада мы вышли полусонные, но упавшая стрелка на приборной панели быстро меня взбодрила: бензобак был пуст. Я оставил в машине Свету, которую подвозил, поскольку мы с ней жили в соседних домах, и пошёл к машине Володи, который подвозил Диму. У Володи бензин не сливали.
- Я тебе говорил: не ставь машину далеко, - сказал Володя.
Я просто не захотел рисковать и не стал искать место поближе к кинотеатру, когда заметил на отшибе проём между двумя машинами. Теперь же, не считая мою девятку и Калину Володи, стоянка была пуста. До заправки было недалеко, и потому я не стал просить Володю одолжить бензина. Платить снова было обидно, потому что я недавно заправил полбака.
- Я сам себе всё усложняю, - сказал я Свете, пока мы крутились по двухуровневой развязке дорог.
Мне достаточно было свернуть направо и ехать прямо, чтобы выехать на нужную дорогу. Я же, заехав на съезд, развернулся, вернулся на мост, и начал выписывать восьмёрки - только чтобы снова съехать вниз. Удивительно, как порой я не верю в исполнение своей мечты, когда она прямо у меня перед глазами - мне всё кажется, что так просто в жизни не бывает, и специально ищу себе пути посложнее.
- Один, один, один, три. Дай я тебе сам посчитаю, - сказал мне Дима на занятии по стресс-менеджменту, когда мы подсчитывали результаты.
Как раз этот тест и показал, что я склонен сам себе всё усложнять, а чрезмерная сложность служит причиной, чтобы ничего не делать. "Это так сложно, на это уйдёт так много времени - лучше даже не пытаться", - обычно думаю я. И ничего не делаю, или затягиваю, откладываю выполнение до последнего. Обычно несколько недель наброски рассказа лежат у меня на диске перед тем, как я возьмусь собрать их вместе, хотя его можно было бы закончить и за пару дней. На том занятии я решил, что пересмотрю свою установку, и буду проще смотреть на вещи. Окончательное решение я принял в конце занятия, пока мы массажировали друг другу плечи, выстроившись в шеренгу.
Свету я привёз домой почти без приключений. По пути я лишь рассказал ей о приблудной кошке, которая родила прямо у нас в магазине, а я этого даже не заметил - только слышал, как кто-то за спиной тихо пищит. Вообще-то она уже давно лазила под полками, а я её постоянно выгонял, и вовсе не ожидал такого финала. Задняя часть кошки была в крови, которая ярко выделялась на её белой шерсти с серыми полосами. Двое котят оказались полными альбиносами - в этом я убедился, когда через несколько дней они открыли свои красные глазки. Двое других были самой обычной серой окраски. Мы оставили кошку у себя. Она хотела, чтобы я её гладил. Пока я сидел за столом, она пролезала под мою руку со стула, и так получалось, что я её глажу, хотя делать этого я и не собирался. Когда моя рука проходила по её холке и скатывалась по спине, она снова вытягивалась, изгибалась, и подлезала под мою руку и - опять я её "гладил".
Во дворе у Светы я остановился напротив её подъезда, и мы немного посидели в машине. Возможно, мне нужно было её соблазнить. Как я узнал из пособий по скоростному соблазнению, чтобы добиться секса, нужно было говорить с девушкой о сексе, а самый сильный афродизиак - это своё собственное возбуждение. Возбуждаться было лень, говорить о сексе - тем более; соблазнять не хотелось. Света вышла, я поехал к себе, зашёл домой, и надел, наконец, футболку с Кёко.
И вот пока я стоял перед зеркалом, радуясь своей новой футболке, мне вдруг страшно захотелось поделиться своим счастьем со всеми людьми - хотя и понимал, что счастье это продлится недолго, но тогда пусть хотя бы на минуту, или даже на пару секунд кому-то, как и мне, станет лучше. Конечно, для этого мне придётся состыковывать их между собой - слова, слова. Это необходимое зло, я бы хотел обойтись и вовсе без слов, просто взять и передать, поделиться своим счастьем с другим человеком - ведь от этого у меня его меньше не станет ни капли. Но я пока что не умею передавать эмоции, чувства и мысли без слов; хотя художники, музыканты, и прочие люди искусства могли бы обойтись без них, но не я. И потому я решил написать небольшой, совсем крохотный рассказ. Но только такой, чтобы слов в нём было как можно меньше, чтоб им было тесно, и чтоб они не затемняли самую главную мысль, самое главное чувство - счастье.