Он топтался на берегу, смотрел в море. Сырой песок облепил его дорогие туфли, солнце текло по щекам, а он не решался уйти.
Я сидел у скалы, наблюдал. Людей было много. Одетых в рубашки секонд-хенд и роскошные вечерние платья, рваные ватники и костюмы от Гуччи. Многие, не раздеваясь, заходили в воду, бродили по пояс в ленивом прибое, к их сарафанам, пиджакам и плащам прилипали гирлянды водорослей и сладкие хлопья пены.
- На берегу много хороших бревен. Их выбросило последним штормом. Можно соорудить крепкий плот. Нужно немного поработать топором и пилой. Укрепи их параллельными брусьями, потом выруби гнездо под мачту...
- Мачта! - он презрительно усмехнулся. - В ней не больше двух метров. Кому нужна кривая палка.
Я слегка обиделся.
- И вовсе не кривая. Это замечательная палка, то есть, мачта. Понимаешь, с нее все начинается. Она главная на плоту.
- Плот! - он нахмурился. - Примитив. Жалкие обломки кораблей.
Я терпеливо объяснил:
- Большие корабли сталкиваются в тумане, налетают на айсберги, садятся на рифы. Кораблекрушения происходят из-за жадности капитанов, желающих владеть чересчур большими судами.
- Мне не нужен большой корабль, - признался он. - Скромную яхту... и плыть...
- ...туда, в загадочную жизнь, - подхватил я, - где оранжевые под сытой луной волны сонно плещут у коралловых островов. Там свирепые сирены ласково поют колыбельные детенышам морских драконов, а шоколадные девушки танцуют вечную ламбаду любви...
Он внимательно посмотрел на меня. Правильно. Снял и бросил в песок пиджак. Молодец. Я дал ему топор. Он был силен и упрям, и я подсказал, как выбирать бревна. Его прическа... его туфли, галстук, элитные часы! Он строил плот благодаря воспоминаниям, надежде и настойчивости. Его захватил азарт, он грезил о свободе, творчестве, корзинах с яблоками, птичьих рассветах, искренности взглядов. Я улыбался.
- Кто эти люди? - он оглядел миллионы бесцельно блуждающих по берегу.
- Они не стали покупать мачту.
- Не поверили? Пожадничали? Испугались?
- Не решились...
- А те, кто купил. Или таких вообще не было?
- Ну почему же, - меня рассмешила его недоверчивость. - Они плывут к своим островам.
- Не вижу парусов, - он оглядел горизонт. - Где герои и безумцы?
Я протянул ему старый бинокль.
Он приложился к окулярам, вздрогнул и присвистнул.
Стоял. Смотрел.
Потом развернулся:
- Покупаю. Сколько?
Я моргнул. Забыл, что речь шла о мачте.
Плот был хорош, плавно шевелился, как дремлющая богиня. Осталось укрепить мачту с парусом из белоснежной шелковой сорочки.
- Ты всю жизнь провел на берегу. - Он вдруг прозрел. - И лишь продавал мачты?
Ударил по больному. Я понурился.
И тут в скомканном пиджаке заиграла музыка. Он побледнел, сгорбился и застыл... между плотом и мобильником. А ведь он прав. Я вздохнул, выпрямился, что-то хрустнуло. Осторожно поднялся. Он стоял, сжав кулаки. Я повесил ему на шею свой бинокль, отобрал мачту, и, опираясь на нее, как на костыль, побрел к плоту.