- Двадцать второго мая на полустанке Сортировочная под проходящий поезд бросился мужчина средний лет. Как сообщают не многочисленные очевидцы, погибший долго спорил с самим собой, а затем совершил суицид. Со слов родственников и коллег самоубийца характеризовался только с лучшей стороны. В конфликты ни с кем не вступал. Был общительный и имел высшее образование. Причины выясняются.- дочитал Максим и отложив печатный набросок, громко поинтересовался.- Ребята, кто написал эту муть? Что за "броситься"? Что за "споры с самим собой"? И причём тут вообще его высшее образование? Кто напечатал эту чушь?
- Я, Максим Андреевич.- робко произнёс молодой журналист.
- Эх, Петя, Петя.- обняв по отечески за плечо парня, начал читать нотации бывалый репортёр и стал ходить кругами по типографии, при этом не отпуская коллегу.- Петруха, ну кто так пишет? Убери все эти уличные жаргонизмы. Что значит "бросился"? Ты бы ещё написал "Стартанул под колёса с низкого старта". Больше публицистики. Больше. Таким словесным оборотам тут не место. Мы же серьёзная газета, а не бульварное чтиво за три копейки. И причём тут его образование?
-Ну, я как бы хотел показать его зрелость. Ну, или наличие ума.- мямлил тощий как обточенный жердь белокурый парнишка.
-Ой, Петя. Причём тут образование? Можно закончить пять институтов, и быть дураком. Ум это как в математике. Жизненный опыт, сложенный с образованием и помноженный на возможность рассчитать последствия своих действий. И последнее основное. Так что переписывай и меньше бульварщины.
Максим отпустил молодого коллегу и поспешил на выход. Но юное зумерское дарование не хотело его отпускать.
- Максим Андреевич, а как тогда лучше написать?
-Сам. Думай сам Петя. Тебе никто не будет подсказывать твой стиль.- не оборачиваясь, громко и пафосно ответил опытный журналист и покинул помещение.
Он поднялся на второй этаж к главному редактору. Постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, сразу же вошёл. Тучный лысый мужчины буквально расплывшейся в кресле, увидев Максима, добродушно улыбнулся и, поправив очки, тяжело встал, чтобы поздороваться рукопожатием.
-Ну что, Андреич? Как дела с твоими "архаровцами"?
-Да как.- махнул рукой журналист.- Типичное современное поколение. Зумеры одним словом. Дай им волю, и они в каждой строчке будут писать "кринж", "лол", "чил" и ещё невесть что. Одним словом - бездари. Но надеюсь, что это только "пока".
-Максим, вспомни себя в их время.- мягко произнёс главный редактор.
-Да, Николай Львович, мы тоже использовали жаргонизмы, но только между собой. Мы не тащили это в газету. Не делали из неё "бульварщину". Они же бездари. Они даже материться не умеют, зато часто это делают. Просто вчера слышал, как две новопринятые стажёрки описывали свои отношения на личном фронте. У меня уши в трубочку завернулись. А может даже в рулет. И честно признаться, если бы не знал, что они имеют какое-то отношение к журналистике, подумал, что за углом курят какие-то дамы крайне лёгкого поведения.
-Ну, всё. Всё. Хватит, Максим. Время такое. - заступался за юное поколение главный редактор.- Сейчас многие так разговаривают. Главное, что бы они понимали друг друга. Да и дураками управлять легче. Для них нам много трудиться не надо. Они схавают всё. Главное впечатлить. Ты же сам знаешь, и журналистика, и литература переживает не самые лучшие времена. Ты лучше скажи, слышал о последней серии самоубийств?
-То то и оно, что дураков растим.- но тут же осёкся и внимательно посмотрел на тучного руководителя.- Каких самоубийствах? Ну, про какое-то мне сегодня давали читать, но особо внимание не придал.
-А это именно понравиться тебе. Как раз по твою душу.- широко улыбнувшись, сказал Николай Львович и, ещё больше расплывшись на кресле, заложил руки за голову и не спеша, начал.- Максим, как ты понимаешь, никому кроме тебя я это доверить не могу. Тут нужен опыт. И солидный. Но не суть. Дело в том, что за последние две недели, в городе покончили самоубийством три человека. Не у кого проблем не было. По крайней мере, родственники или знакомые утверждают так. Все люди успешные или подающие надежды. Последний это доцент юридического университета, прыгнувший под поезд. А первый. Владелец нескольких продуктовых точек, покончивший с собой. Притом самым жутким способом. Ножом выколол себе глаза. Неудачно. Или удачно, как посудить. Одним словом, помимо глаз, проткнул ещё и мозг. Вторая. Студентка медицинского института, учившаяся на последнем курсе и идущая на красный диплом. Она выпрыгнула в окно, крича, что за ней кто-то гоняется. Но вот курьёз. Насколько нам известно, всё началось, после того как к ним кто-то подошёл на улице и поговорил. Ну, по крайней мере, в первых двух случаях. Про доцента не известно. Семья убита горем и нам не удалось связаться. Одним словом, Максим, происходит что-то явно странное и это можно доверить только тебе. Сам понимаешь, что новые журналисты ничего толкового не узнают, а тем более - не напишут. Ну, так что? Берёшься?
-Николай Львович, да куда же я денусь? Мы же должны правду матку рубить пером и такой-то матерью. Но последнее можно упустить. На это есть бездарный молодняк.
Мужчины в унисон рассмеялись и, крепко пожав журналисту руку, редактор положил на стол с листок двумя номерами.
-Вот.- уже довольно серьёзно проронил руководитель.- Тут телефоны родственников и знакомых самоубийц. Под номером один - сосед бизнесмена, ну а под вторым - мать студентки. Но Максим, ты там как бы поделикатней будь. Время прошло не много. Раны не затянулись. У матери студентки вообще истерика.
-Конечно-конечно, Львович. Ты же меня знаешь. Я сама аккуратность. Как что-нибудь накапаю - сразу к тебе.
Мужчины попрощались, и журналист покинул кабинет главреда. Выйдя на улицу, Максим вынул из кармана листок с номерами телефонов, и позвонил на первый. Вызов сразу же приняли. Как будто человек держал аппарат в руках.
-Алло, здравствуйте. Вас беспокоят из газеты местных новостей. Меня зовут Максим. Я бы хотел пообщаться с Эдуардом Владимировичем по поводу самоубийства вашего соседа. Это вы?
-Да. Я. Вы хотели сказать убийства?- сухо вопросили с той стороны.
-Эээ. Возможно.- на мгновение растерялся репортер. - У меня, конечно, иная информация, но с удовольствием выслушал бы вашу версию. Это поможет нам продвинуться дальше в этом запутанном деле. Для нас важна любая информация.
- Хорошо подъезжайте. Сейчас сообщением скину адрес.- и связь тут же прервали.
Довольный собой, журналист поспешил на ближайший троллейбус. В добычи информации, он больше себя ощущал детективом, чем работником пера. И это ему несказанно нравилось.
Спустя тридцать минут, он уже пил кофе в гостях у угрюмого мужчины разменявшего пятый десяток. Сперва не словоохо́чий, он больше отвечал на вопросы. Лаконично и холодно. Но когда коснулись темы самоубийства, а не личности усопшего, Эдуард поднялся со стула и, уставившись в окно, заговорил, притом сообщая личную характеристику умершего, которую сказал пятью минутами ранее. Казалось, что он размышляет вслух, чем беседует с репортёром:
-Не мог Васька себя убить. Он себя слишком любил. Вечно чистенький, напудренный. Словно баба или того хуже. Ни разу не видел, чтобы он работал руками. Этакий франт при хороших деньгах. Никогда с ним не видели у него бабы. Именно на постоянку. Даже уже подумали, что он не с того лагеря. Ну, вы поняли. Которых у нас запретил товарищ президент. Но последние два года начал водить разных дам. И одна другой краше. Мне уже позже рассказали мужики, что это попросту новый вид обычных проституток. Как же их? Слово ещё такое. Тупое. А. Вспомнил. Эскортницы. Но не в этом суть. Я к чему. Жил прижимисто. Ни с кем не общался. Чисто бизнес на уме. Говорят, скуп был донельзя. Но я у него никогда не занимал. Противно. Слишком чистенький. Любой грязи боялся. Порой, даже летом ходил в перчатках. Говорят это отклонение какое. Ну, или фобия. Шибко он пёкся за своё здоровье.
-Так почему вы думаете, что это убийство, Эдуард Владимирович?- как можно мягче перебил собеседника Максим. Ему уже начали надоедать пустые разговоры об умершем.
-А. Да. Так вот. Он, значит, был дикий чистоплюй. И не общительный. А буквально месяц назад, начал подходить к соседям и заводить разговоры. Раньше даже не здоровался. Стал, значит, подходить и у всех спрашивать, видели ли они некоего мужика в плаще? Вроде как за ним слежка. Но никто этот мужика не видал. Даже поговаривают, хотел охрану нанять. Но не успел. В ночь своей смерти, стал показывать чудеса. А мы живём по соседству. У меня кухня как раз с его залом имеет общую стену. Начиная с часов семи вечера, стал бегать из комнаты в комнату и кричать, что у него в глазах черви. Что он заразился. Я думал, что он скрытый алкоголик и "белку" поймал за облезлый хвост. Ан нет. Ближе к девяти вечера что-то стонал, а затем и вовсе затих. А поутру его нашли мёртвым. Он не открыл свои точки. К нему его работники и приехали. Говорят, выколол себе глаза и проткнул мозг. Даже не знаю как это возможно. Но я не врач, а обычный слесарь. Так что если проткнул - значит, возможно и так. - и в этот момент, мужчина, резко замолчав, медленно развернулся, наклонился к журналисту и шёпотом, словно повествуя сокровенную тайну, продолжил.- Так почему я думаю, что это не суицид. Если отталкиваться от его слов, за ним установилась слежка. И может ему что подсыпали. Например, в каком-нибудь кафе. Или ресторане. Да даже на рынке кто угостил. Он же многим торгашам мешался. Хваткий. Пробивной. Ни с кем не считается. А таких в торговле не любят. Вот наркотой и накачали, а он себя выпилил. Так что вот, что я думаю. Не верю, что этот чистюля на себя наложил руки.
-Понятно. Интересно.- натянуто улыбнувшись, подвёл итог услышанному Максим и для виду задал ещё несколько вопросов.
В действительности, он решил, что попусту потратил время. Мужик перечитал шпионских детективов. Перед тем, как позвонить на второй номер, Максим решил зайти в ближайшее кафе выпить кофе. Несмотря на то, что буквально полчаса назад пил бодрящий напиток в гостях. Он просто очень любил кофе и как не гласный праправнук Ги де Мопассана мог осушить несколько десятков кружек за день, без вреда для здоровья. Ну, по крайней мере, он считал именно так.
Отко́фейничев в какой-то захудалой забегаловки с "крайне не обычным" названием "Надежда", журналист вышел на улицу, набрал номер и, приложив телефон к уху, поотперев его плечом, закурил. Вызов не принимали. И тут он заметил пристальный взгляд чрезмерно худого и бледного мужчины, стоящего по ту сторону дороги. Незнакомец буквально сверлил его взглядом. Да и одет он был довольно не заурядно. Для теплого летнего дня, его худое тело скрывал длинный чёрных плащ, а голову покрывала широкополая тёмная шляпа. Максим на мгновение отвлёкся на громко матерящихся подростков, а когда вновь посмотрел туда, где стоял странный мужчина, то уже его не увидел. Не придав значение, стал повторно набирать номер матери умершей студентки. Получилось дозвониться только с седьмой попытки. Трубку подняла двоюродная сестра погибшей. Договорившись о встрече, репортёр привычно пошёл на ближайшую остановку.
Его встретила молодая, но замученная горем девушка лет двадцать пяти. Она, поправив черный платок, молча, пригласила журналиста войти. Хоть и прошло с момента смерти больше недели, зеркала в квартире были до сих пор завешены, а все собравшееся предпочитали чёрное. Царил траур. Девушка провела его в спальню умершей сестры и, посадив на стул, скоромно спросила:
-Зачем вы пришли? Мы всё рассказали полиции.
-Просто я из газеты. Я уже это говорил.- как можно мягче начал репортёр.- В городе это не первая подобная смерть. И мы стараемся в этом разобраться. Могу я поговорить с матерью погибшей?
Заплаканная девушка отрицательно помотала головой и, вновь поправив платок, который явно был ей не привычен и великоват, печально произнесла:
-Нет. Не можете. Тётя сейчас явно не в духе с вами разговаривать. Да и она на антидепрессантах. Притом на большой дозировке. Вряд ли она сможет вам помочь. Но я могу. Я кое-что знаю.- опередив вопрос, ответила девушка и, выдержав краткую паузу, продолжила, порой еле сдерживая слёзы.- Аня...Моя сестра. Она. Она была девушкой жизнерадостной и бойкой. Никто бы и подумать не мог, что покончит именно так. Самоубийством. Мы до сих пор в это поверить не можем. Мы с ней.. Мы с ней были очень близки. Как родные, а не двоюродные. - девушка прервалась и совладав с порывом чувств, возобновила монолог.- Но что-то тут не так. Она всегда отличалась рассудительным характером. Некой внутренней твёрдостью. Наверное, вам не сказали, но в школе, с пятого класса и до её окончания, она ходила на тайский бокс. И, между прочим, заимела там определенные успехи. Шесть раз становилась чемпионкой области и два раза занимала второе место по первенству Сибири и Урала. Планировала после института, вновь вернуться в спорт. Так что в силе её характера сомневаться не стоит. Но последнее время. Последние недели. С ней стало что-то ни то. Мы и раньше часто созванивались, а тут начали по несколько раз на дню. Она жаловалось, что её мучают кошмары. Сперва ночью. Во снах. А затем и наяву. Понимаете. Она начала видеть ножи или монстров с ножами вместо лап. Это был её единственный страх. Она как раз из-за него пошла на тайский бокс. В пятом классе Аню ограбили на улице, угрожая ножом. Ничего страшного не произошло. Сорвали дешёвую цепочку да медное колечко. Наркомана потом поймали, а вот осадочек остался. Аня стала бояться ножей и любых похожих предметов. И вот. В последнюю неделю перед смертью, она начала говорить, что за ней гоняется некий монстр или существо, на шести лапах, и по её словам, вместо копыт или, чем там должны кончаться лапы- были как раз длинные ножи. Или лезвия. Я решила, что у неё эмоциональный срыв от перенапряжения и хотела предложить обратиться за помощью к психиатрам. Но...Но стало поздно. Она выпрыгнула в окно. Возможно, спасалась от этого не ведомого существа.
-Извините.- робко произнёс Максим.- А вы не помните, Аня не упоминала про каких-нибудь незнакомцев? Может, рассказывала, как к ней кто-нибудь подходил на улице?
Девушка призадумалась, а почти через минуту удивлёно округлив глаза, соглашаясь, закивала:
-Было. Да. Она говорила, как к ней подошла какая-та бабушка. Сказала что-то не понятное и ушла. Аня тогда ещё шутила, что странная старуха, наверное, на латыни спрашивала рецепт. А через пару дней всё и началось.- сестра усопшей вновь стала смиреной, любые эмоции, кроме печали, исчезли с её лица и она тихо попросила.- Пожалуйста, если что-то узнаете, позвоните по тому же номеру. Телефон ещё долгое время будет у меня. Я вообще не знаю, выкарабкается тётя из такого горя или нет. Сейчас без антидепрессантов даже не может спать.
Максим понимающе кивнул и, попрощавшись, поспешил на выход. Выйдя на улицу, подвёл итог. В обоих случаях, погибших можно назвать относительно успешными людьми. Так же их мучили страхи. Если в первом случае, мужчина боялся грязи и, скорее всего, паразитов, то во втором - студентка страшилась ножей. Но самое интересное, что в обоих эпизодах имелись какие-то посторонние люди. За бизнесменом следил мужик в плаще, а девушка до всего случившегося повстречала некую старуху. Стоп. Мужик в плаще. Сегодня кто-то и за ним следил через дорогу. Но это скорей всего совпадение. В многотысячном городке много чудиков. Но для нормально статьи, этого мало. Через несколько дней нужно постараться узнать номер родственников третьего самоубийцы. Или убитого.
Понимая, что сегодня он больше ничего не узнает, Максим направился на маршрутку. Выйдя на нужной остановке, мужчина по привычке закурил и невзначай оглянувшись, увидел среди массы прохожих, того самого худого незнакомца в плаще. Если все шли в разные стороны, он просто стоял в центре толпы и внимательно смотрел на журналиста. По спине Максима побежали мурашки. Стало резко холодно и не уютно. Неужели этот псих следит за ним? Репортёр ускорил ход. Пошёл дворами, чтобы запутать след. Но каждый раз, когда Максим как бы случайно оборачивался, аноним оказывался в нескольких десятках шагов от него. И непременно, не двигаясь, стоял. Нервы натянулись словно струны, а сердце ускорило такт, отзываясь ударами в висках. В свой двор он почти вбежал. Но на входе в парадную резко обернулся. И никого не увидел. В лёгком недоумении поднялся на свой этаж, а оказавшись дома, закрыл дверь не только на оба замка, но и на всякий случай на цепочку. Но уже через час позабыл про странного незнакомца и, устав от дневной беготни, уснул как младенец.
Утро началось бурно. Его разбудил не будильник, а звонок главного редактора. Только разлепив глаза, журналист взял трубку:
-Максим. Алло! Максим. Короче, новое самоубийство. Вернее сказать - попытка. И притом недалеко от тебя. Пешком три остановки. Короче, подымайся и шуруй туда. Я уже договорился. Тебя пропустят. Адрес скину СМС. Всё. Шуруй. Как всё узнаешь - перезвони.
И связь прервали. Сонными глазами Максим посмотрел на часы. До запланированного подъема оставалось ещё примерно сорок минут.
- И вам, уважаемый Николай Львович, дорого утра.- буркнул под нос журналист и, широко зевая, потелепал в ванную приводить себя в порядок.
Через тридцать минут он находился на месте. Его встретил молодой парень и проводил к возбужденному мужчине. Тот ходил из угла в угол, держа в руках телефон. Только через минуты три он заметил репортёра и резко встав, спросил:
-Вы из газеты?
-Да. Верно. Меня послали к вам по трагическому поводу.- скорбно начал Максим.
-Да типун вам на язык.- резко перебил его хозяин, но тут же осознав, что сказал, округлил глаза и сев на диван, заговорил.- Извините. Я весь на нервах. У меня жена сейчас в больнице. В критическом состоянии. Дурочка выпила уксус. Как вернётся домой, все мозги промою. А лучше запишу к психологу.
-А что произошло? Меня как раз вызвали сюда по этому поводу. Только можно пожалуйста по подробней.- так же мягко и невозмутимо произнёс Максим, сев рядом с мужчиной на диван и приняв такую же, как он, позу. Психология учит, что подобное поведение вызывает доверие у собеседника.
-Да. Конечно. По подробней. Как бы объяснить? Понимаете, мы с Лерой совсем недавно поженились. Она - юрконсультант. Я - менеджер в строительной компании. Одним словом всё было на мази. Но тут. Тут с Лерой начали происходить странные вещи. Я даже не знаю, как это объяснить. Моя Лерочка сильно боится пауков. А буквально дней пять назад, словно слетела с катушек. Стала их видеть везде. То они у неё под кровать залезли. То в волосах плетут гнёзда. То просто испугано кричит, что якобы к её лицу прилипла паутина. И дальше - больше. Почти перестала спать. Говорит, что во сне за ней гоняется огромный паук и не обычный, а как бы получеловек. По пояс длинноволосая обнаженная женщина, а снизу паук. Она две ночи назад меня таким воплем разбудила. Я её минут двадцать от истерики откачивал. После рассказала, что видела сон, как над ней идёт эта паучиха, а она лежит в какой-то пещере и не может встать. Может только протянуть руку. И вот когда она её протянула, эта арахна проходила над ней. И моя Лерочка, во сне, разумеется, прикоснулась пальцами к её брюшку. И говорит всё как наяву. И черное брюшко пульсирует, и даже щетинки колются. Вот она и подскочила сперепугу. Я её обнять со спины, так она вообще от меня чуть не убежала, в чем мать родила. Ей показалось, что это ни моя рука, а паучья лапа. Но, а сегодня. Сегодня произошло то, что произошло. Мы проснулись. Она вроде бы успокоилась. Притом вчера она тыкала пальцем в коридор и кричала, что там, в темноте прячется огромный паук и угрожающе вскидывает клыки. Я даже заходил туда, но она аж на коленях просила меня выйти, а ни то он меня убьёт. Так она начала моментально седеть и от испуга потеряла сознание. Так вот. Она проснулась, поцеловала меня и, сказав, "что пойдет, прополощет горлышко, а то туда паучки залезли", ушла на кухню. А после я услышал крик. Моя дурочка выпила бутылку уксусной эссенции. Я так понял, пыталась сжечь вымышленных пауков. Ну, вот и всё. Теперь она в критическом состоянии в поликлинике. Но ничего. Она у меня крепкая. Вернётся домой - получит такого ремня, дурында. На этом всё. - он на мгновение задумался и добавил.- Хотя нет. Я вспомнил. Она говорила, что вся эта катавасия началась, когда она помогла какой-то старухе. Той вроде стало плохо с сердцем. Лерка у меня добрая. Наклонилась спросить, что да как, а та ей что-то на ухо прошептала и ушла. И в ту же ночь, она начала видеть кошмары. Вот как ей сейчас выходить на работу? Это что за юрист, который суицидом хотел...
Но тут же позвонил телефон. На дисплее высветилось "поликлиника". Супруг извинился и вышел в другую комнату. А спустя несколько секунд послышался рёв отчаянья. Его любимой не стало. Максим не стал дожидаться хозяина и покинул квартиру. Позвонив редактору, договорился на завтра и отправился домой, накидать хотя бы примерный текст. Не далеко от своего района, остановился, заметив странную картину.
На бордюре сидела девочка лет семи и тихо плакала, закрывая личико ладошками. Максим огляделся. Бессердечные люди шли мимо, словно её не замечая. Всем было безразлична беда ребёнка. Подойдя к малышке он, тихонечко дотронувшись до её плеча, ласково поинтересовался:
-Маленькая, ты чего плачешь? Могу я тебе, чем помочь?- и в тот же миг его словно сковало. Он застыл в той же позе, в которой стоял.
Девочка в ту же секунду перестала рыдать и, медленно поднявшись, приблизилась к нему. Встав на цыпочки, зашептала на ухо утробным басом. При этом её губы не двигались:
- Timór meus ast cíbus1- и не торопясь пошла, растворившись в толпе.
Спустя несколько минут Максим вышел из оцепенения. Он огляделся. Прохожие смотрели на него как зависшего под дозой наркомана. Дворами поспешил домой. Остаток дня и весь вечер пытался найти этому объяснения, но так и не смог. С нелёгким чувством лёг спать.
Но сон не был спокоен. Всю ночь за ним гонялись покойники. Они пытались обглодать ему лицо. И даже покойный дедушка, которого он любил больше родного отца, обещал ему вырвать сердце и сожрать его. Он совсем не напоминал того доброго старичка, каким он его помнил. Его кожа приобрела жёлтый оттенок и покрылась посмертным потцом, а седые волосы, словно как у упыря, стояли дыбом. Он сдавливал шею Максима холодными пальцами с длинными чёрными ногтями и шептал:
-Курва. Придушу тебя, а после вырву твоё сердце и сожру. Целиком сожру. Даже не пережевывая.
Журналист проснулся в холодном поту. Постель пропиталась влагой. Сетуя на усталость и моральное выгорание, направился в ванну, чтобы попить воды. Но тут же по квартире, словно оглушительный гром, пронёсся его испуганный крик. В отражении зеркала на него смотрел мёртвый дед и в предвкушении облизывал трупно-васильковые губы. Максим упал на пол и закрыл ладонями глаза. Он с детства боялся покойников. Даже не помнил почему. Когда решился открыть их, ведение пропало. Словно и не было. Выйдя из ванной комнаты, взглянул на часы. 4:27. Можно ещё поспать. Но как только забылся сном, покойники вернулись. Они бегали за ним и пытались выколоть пальцами глаза, крича:
- 45. 45. 45.
И когда одному из мертвецов удалось пронзить своим чёрным ногтем глаз мужчины, все радостно завопили:
-46. 46. 46. Столько глазков нам не съесть. Нам не съесть. Нам не съесть.
Хоть это и являлось сном, но Максим ощутил обжигающую резкую боль и, как что-то лопнув, вязко потекло по щеке. Спустя пару секунд он осознал, что это его левый глаз. Стеная от боли и ужаса, репортёр вновь проснулся. И закричав, стал пятиться к стене, скомкивая одеяло и простынь. На крою кровати сидел покойных брат, погибший три года назад в автокатастрофе, и ехидно улыбался. Он выглядел совсем как в день гибели. Порванная жёлтая майка, испачканная пятнами крови, драные джинсы и размозженная голова, больше похожая на треснувший кочан капусты. Его мёртвые глаза, затянутые пеленой смотрели в разные стороны, а из носа пузырями сочился розовый ликвор. Он открыл рот, чтобы заговорить, и изо рта повалились черви с кладбищенской землёй.
-Чё Максик? Как дела? Ты ещё постель обоссы с перепугу, дрянь никчёмная. Даже я в гробу, больше пользы несу, чем ты. Я хотя бы червячков кормлю. Ну, ты что? Взрослый мужик писульки пишешь. Да на тебе поохать надо, как на коне. - мертвец вынул опарыша из уха, небрежно бросил червя на пол и, приблизившись к брату, отчего журналист завыл от страха и вцепился зубами в одеяло, злобно прошипел.- А хочешь маленьки секрет, Максик? Да тебя все в семье всегда ненавидели. Потому что ты никчёмное дерьмо. Тебя даже наш добрый дедушка не любил. Ты же всю жизнь как девочка, то пирожки с мамой стряпал, то стишочки писал. Ты ещё длинные волосы как баба отрасти и проколи ухо. Чтобы точно походить на чмо, литератор хренов. Сам вылез из деревни, а из себя городскую богему строит. Да тебя никто не любит. Ты никому не нужен, неудачник. Лучше петлю себе на горло накинь и пойдём к нам. - и покойник отвесив звонкую пощёчину оцепеневшему от ужаса брату, растворился в воздухе, оставив после себя вонь бензина, падали и тлена. От пережитого стресса, журналист упал на кровать без чувств.
Проснулся за полдень. От главного редактора было семь пропущенных и сообщение " Максим, с тобой всё хорошо?". Он поднялся с постели. Разбитый и ничего не желающий. Будто в одну ночь у него высосали всю тягу к жизни. Наверное, это и есть знаменитая депрессия, которой он никогда не страдал. Подойдя к холодильнику, он, зевая, открыл его и, тут же заскулив от ужаса, отшатнулся и, наткнувшись на кухонный стол, буквально стёк по нему. На средней полке, между куриными яйцами и полукопчёной колбасой, стояла на перерубленных позвонках голова его бабушки. С мертвых губ сочилась густая бордовая кровь, а желтое лицо покрыли трупные пятна. Она затрясла толстыми щеками и зарычала:
-Что же ты Максимушка, в гости не приезжаешь? Конфеток на мою могилку не носишь? Я же соскучилась. Иди. Поцелуй бабушку. Тварь ты не благодарная. Что в детстве от тебя помощи не был, что после смерти никого ухода. Только мог под себя срать и дармовую еду жрать. Ты же ничтожество, Максим. Ты никому не нужен. А вот мы твои как ни как родственники. И принимаем тебя любым. Хотя только ты ноль и тот следует поделить. Ты бы уже набрался смелости и влез бы в петлю. Поступил бы в жизни хоть раз как настоящий мужик. Ну, или с крыши сбросься. Так ещё веселее будет. Кишки в одну сторону, мозги в другую. Убей себя, тварь. Кроме нас тебя никто не любит.
Пересилив себя, мужчина кое-как поднялся на ватных ногах и захлопнул холодильник. А из-за закрытой двери глухо доносились призыву к самоубийству. И с каждым днём становилось всё только хуже. У Максима пропал аппетит и желание жить. Всё чаще стали посещать суицидальные мысли. Он попросту потерял смысл жизни. С работы не звонили. Уволили задним числом. Несмотря на то, что он считался первоклассным специалистом. Не было ни дня, что бы он несколько раз не натыкался на покойников, и ни ночи, чтобы они не пришли к нему во сне. В одну из бессонных дней, он всё же собрался с духом и решил выйти из дома, чтобы прогуляться и подышать свежим воздухом. Подойдя к зеркалу в ванной, не узнал себя. Худой, бледный, заросший. Бич, а не опытный журналист. Приблизившись к отражению, внимательно пригляделся. И в этот миг, его лицо изменилось на дедовское, и из зеркала потянулись руки. Они с силой сжали горло. Гортань затрещала, в висках забил пульс. Из последних сил он ударил кулаком в стекло и когда черные круги развеялись, он осознал, что его душит не покойный дедушка, а он сам. Одной рукой душил - второй бил по зеркалу. Прейдя в себя, кое-как собрался и, собрав документы, покинул дом. Он решил добровольно сдаться в психиатрическую лечебницу.
Спустя месяц он уже почти поправился. Остались только кошмары. Но выходить не торопился. Пару раз даже оказывался в палате-одиночке для особо буйных. Перед утренним осмотром, окошко в палате отварилось, и в него заглянул неизвестный ему врач. Он, хищно улыбнувшись, открыл дверь и вошел. Но как только захлопнул её за собой, начал расплываться и менять вид. Сперва перед ним показался тот самый худой и бледный мужик в плаще. Но Максим никак не отреагировал, а лишь печально улыбаясь, наблюдал. Тварь удивилась. Вновь она пошла буграми, мгновенно изменилась в размере и через пару секунд пред пациентом стояла та девочка, что плакала, сидя на бордюре. И вновь это не заимело никакого эффекта. Тогда существо подошло почти в упор, и обрела образ покойного брата, роняя трупных червей на пол. И тело Максима начал сковывать холод. Но больной только устало посмотрел на тварь, храня молчание. Тогда она решила принять самый пугающий вид - свой. Она вытянулась почти под два с половиной метра, обретя тёмно-серую кожу. Её лицо не имело, ни глаз, ни носа, ни бровей. Только необъемный отвисший рот. Растянув его словно воронку начала жадно втягивать воздух, стараясь, вместе с ним всосать и страх. Но Максим устало махнул в её сторону и без лишних эмоций, произнёс:
-Знаешь что? Иди на хрен. Я знаю, что ты иллюзия.
Тварь от удивления с гулким хлопком захлопнула рот. И он так же пропал с её лица. Перед мужчиной стоял некий серый бесполый манекен. Но тут из соседней палаты донёсся приглушённый женский крик:
-Змеи. Тут повсюду змеи.
Существо медленно посмотрела на выход, а затем, повернувшись к Максиму, утробно пробасило:
-Теперь ты мне больше не интересен.- и обретя вид змееподобного гуманоида, покинула его палату.
Бывший журналист так же безразлично проводил её взглядом. Спустя несколько секунд, мужчина услышал испуганный вопль. А на следующее утро, соседку нашли повешенной. Она, сорвав с себя одежду, обмотала её вокруг своего тела и перетянула шею. Складывалось впечатление, что её задавил белоснежный питон.
Максим лечился в психбольнице ещё полгода и, получив инвалидность, покинул учреждение. Но только после всего увиденного, действительно сошёл с ума. Его до конца жизни мучили кошмары и он наблюдался у психиатра.