Ева Ченслер, стараясь не шуметь, выглянула из-за ствола старой яблони. Юноша в сером сюртуке сидел в трёх ярдах от неё и, приподняв голову, задумчиво рассматривал необычайно огромный диск луны в вечернем небе. Молодого человека звали Исаак, но Ева называла его просто Изя. Разразившаяся в Лондоне эпидемия чумы заставила его покинуть Тринити-колледж и на время вернуться в имение матушки. Столичная штучка, подумала Ева при первой встрече, разве он обратит внимание на простую сельскую девушку?
Однако он обратил. Правда, поначалу его поведение внушало Еве сильнейшее беспокойство: Изя мог часами напролёт, ухватив её за правый манжет, рассказывать о величайшем открытии какого-то иностранца, Галилея, кажется. С жаром повествовал об атомистической философии Эпикура. А то вдруг, интимно наклонившись к её уху, начинал полушёпотом пересказывать "Геометрию" Декарта.
В подобных случаях Ева как бы невзначай приподнимала краешек юбки. Обнажалась изящная ножка, обутая в туфлю на высоком каблуке. Изя розовел, в смущении бегал глазами по сторонам и начинал бормотать что-то вовсе несусветное:
- Вот видишь, Ева, край каблука слегка стёрт. Это происходит от трения туфли об землю и прочие твёрдые поверхности. Как известно, каждое действие рождает противодействие...
"Вот болван", - с досадой думала Ева и одёргивала юбку.
Иногда он, задумчиво глядя на её точёную шею и в меру обнажённые плечи, пробовал даже шутить. Но шутки выходили какие-то дикие, не лезущие ни в какие ворота:
- Ты знаешь, - нерешительно улыбаясь, говорил он, - я ведь родился недоношенным. Таким маленьким, что свободно помещался в средних размеров пивной кружке.
Но Ева всё равно хохотала, старательно показывая жемчужные зубки.
С удовлетворением она отмечала, что Изя всё чаще и чаще украдкой оглядывает её фигуру, пышущую юной женственностью. А однажды, завороженно глядя ей чуть пониже ключиц, проговорил как бы в забытьи:
- Какие у тебя, Ева, прелестные щёчки!
И вот сегодня он назначил ей свидание под старой яблоней. Подкравшись незаметно и наблюдая за юношей из-за морщинистого ствола, Ева гадала: неужто решился на любовное признание? При его-то робости... Надо подать ему какой-нибудь ободряющий знак.
Недолго думая, она подняла спелое краснобокое яблоко и тихонько кинула в сторону юноши. Что может быть красноречивее этого намёка? Ещё в Эдеме прародительница Ева знала про это. Яблоко - древнейший символ чувственной любви.
Ева затаила дыхание.
Краснобокий символ мягко стукнулся о траву и, прокатившись, уткнулся в ногу молодого человека. Тот поднёс его к самому лицу, несколько секунд удивлённо разглядывал, затем одухотворённым взором уставился на луну и произнёс:
- А что если сила тяжести не ограничена поверхностью Земли? Что если она простирается гораздо дальше, вплоть до Луны? Ведь это будет такое открытие, которое перевернёт мир! Надо немедленно попробовать выразить это соотношение в формуле, и тогда...
Оборвав себя на полуслове, юноша вскочил на ноги и, всё ускоряя шаг, двинулся в сторону светящихся в отдалении окон особняка.
- Изя, куда же ты? - пролепетала девушка.
В ответ - только удаляющийся глухой топот по мягкой траве, словно кто-то вспугнул бурундука.
Сжав кулачки, Ева сделала три шага ему вслед и крикнула срывающимся голосом:
- Чтоб черти тебя взяли, Исаак Ньютон! Полено бесчувственное! Лучше бы тебя в детстве утопили в пивной кружке!
Огромная восковая луна безучастно взирала на эту сцену.