Белка пошла в дом. Но уже стоя на пороге, она обернулась и крикнула что есть сил: "Эге-гей!"
"На всякий случай", - подумала она.
Несколько минут всё было тихо. И вдруг откуда-то издалека, наверное, даже из-за океана, послышался тихий, дрожащий голосок: "Эге-гей!"
Тоон Теллеген "Не все умеют падать".
Как всегда, в школьном фойе толпилось слишком много народу, чтобы можно было спокойно причесаться, но Ленка улучила момент, когда место перед зеркалом освободится, и юркнула к нему, доставая на ходу щётку. Привычными движениями распушила светло-русую чёлку и поправила аккуратные хвосты с синими шариками заколок.
На самом деле, больше всего ей хотелось попасть в класс за собственную парту, чтобы можно было открыть портфель, достать из потайного кармана конверт и распечатать его. Однако она нарочно отдаляла этот момент, чтобы растянуть удовольствие от тайны, которая хранилась за бумажными стенками.
Злата, как всегда, пришла раньше и уже выкладывала учебники из сумки. Свою рыжую чёлку она уже успела причесать, и поэтому никуда не спешила.
- Физику сделала? - быстро спросила подбежавшую подругу.
- А как же... - та брякнула на парту портфель и извлекла общую тетрадку.
- Давай быстрее, а то Потапыч заломает! - Златка схватила тетрадь и в спешном порядке принялась переписывать формулы.
Класс постепенно заполнялся одноклассниками. Прозвучал звонок, и вошёл физик, Антон Романович, по кличке "Потапыч": из-за фамилии, тёмной густой щетины, покрывающей огромную голову, кустистых бровей, нависающих над глазами и мощных рук. Когда он бывал недоволен ответами, из его горла вырывалось подобие глухого рычания, усиливая сходство с косолапым.
Собрав тетради на проверку, он спросил устно ещё нескольких учеников.
Пока те отвечали, Ленка наконец-то извлекла конверт, вскрыла его и побежала взглядом по строчкам, написанным быстрым, слегка угловатым почерком.
"Здравствуй.
Ты меня не знаешь. А может, мы с тобой встречались в прошлой жизни или в другом мире. Ты веришь в параллельные миры? Я раньше не верил.
Жалко, что ты не сможешь мне ответить на письма. Но, поверь, так будет лучше. Я не буду тревожиться, ответишь ты или нет. И не буду бояться, что переписка оборвётся.
Не бойся, если мои письма попадут в чужие руки. В них не будет ничего такого, чего тебе можно стыдиться. И (зачёркнуто). Ничего, если я пишу без черновика? Терпеть не могу черновиков. Знала бы ты, как мне за это в школе от учителей попадает!
Я хочу, чтобы у тебя в какой-нибудь шкатулке хранились мои письма. Может, ты потом их и выкинешь. Или сожжешь. А потом будешь жалеть. Представляешь, ты сидишь перед камином, перечитываешь письма и по одному бросаешь их в огонь, который освещает твоё лицо. Но это будет не скоро. Не выбрасывай их сразу, ладно?
У тебя бывает такое чувство, что где-то в твоём городе есть место, куда можно попасть лишь во сне? Наверное, это какие-то обрывки памяти из того времени, когда мы были совсем маленькими? А ещё мне иногда снится, что где-то есть телефон-автомат, с которого можно тебе позвонить.
Тебе, наверное, интересно, какую я музыку слушаю, какие фильмы смотрю? Знаешь, про музыку я могу говорить с кем угодно, а с тобой хочется говорить о самом сокровенном. О чём с другими, такими как все, не поговорить..."
Потапов, допросив очередного претендента на "неуд", раскрыл журнал и принялся выбирать новую жертву. Наметив кандидатуру, он поднял глаза и обшарил взглядом класс.
Злату, аккуратно сползшую под парту, он в этот раз проигнорировал. А остановился на Ленке, углубившуюся в чтение письма.
- Тааааак! Что это у нас такое на уроке? - услышала над собой она.
Потапов навис как скала, закрыв собой свет, падающий от окна.
- Физика, значит, нам неинтересна. Нам бумажки читать интереснее. И, позвольте полюбопытствовать, что же это там за чтиво такое? - преподаватель склонился над партой и аккуратно вытащил из внезапно застывших Ленкиных рук письмо, грузной походочкой направился к письменному столу, где водрузил на нос очки в роговой оправе.
- Любопытно, любопытно. Наверное, это будет интересно всем?
Глухая, ватная тишина класса навалилась на девочку, придавив своим весом к стулу. В голове молоточком пульсировал вопрос: "что делать? что делать?"
Грохот отодвигаемого стула разорвал молчание, определив стремительность развития дальнейших событий.
Словно молния, из-за парты вылетела, сверкнула Златка. Ещё прыжок, и письмо в её цепких, словно клещи руках и глаза... Такие злые, такие колючие!
- Ольшанская! Как ты смеешь?! - и лицо пятнами, кулаки сжимаются, а она стоит напротив, против него, худенькая, прямая как струночка, тронь - зазвенит. Развернулась, и, чеканя каблучками, обратно.
- Забери, - протягивает конверт Ленке, сгребает в сумку учебники, выходит, шарахает дверью, так, что падает плакат.
Потапов в недоумении теребит галстук.
- Ольшанская... - и все видят, что сдулся, проиграл.
Урок дальше вести невозможно. И он выходит, удаляя шаги вслед за быстрым перестуком каблучков, всё ещё ослеплённый резкой вспышкой, растерянный...
- Во даёт! - доносится до Ленкиного сознания с задней парты. Никто не решается спросить у неё, что за конверт. Все ещё отходят от происшествия. Но она не станет дожидаться, когда очнутся. Она собирает вещи и тоже выходит.
Где искать Златку?
Ближе к воде, на Набережной, где она гасит свои пылающие огни, когда в ярости... Да, стоит, точно. Белая курточка, сумка через плечо и, кажется, плачет? Нет, закашлялась. Курит, дурёха!
Ленка подошла и выдернула из её губ сигарету.
- А по сопатке?
- У меня нервы! - сипит та.
- У всех нервы. Думаю, Потапыч сейчас валидол стаканами глушит. Как ты его. Я ничего понять не успела, Золото ты моё реактивное....
- Я сама не успела. Просто на тебя посмотрела, и всё, перемкнуло. У тебя лицо такое было... такое...
- Утром в ящике нашла, понимаешь? Без обратного адреса. Представляешь... - Ленка достала конверт и протянула подруге.
- Э нет, дорогая... Мне кажется, это - не моя тайна. Для твоих глаз только. Коли невмочь, поделиться надо, то конечно, выслушаю. Но если просто из-за того, что отобрала у "шизика", то мне это ни к чему.
Ленка кивнула и спрятала конверт обратно.
* * *
Инцидент на уроке разрешился как-то сам собой. Злата самостоятельно написала домашнее задание, а Потапов вежливо "погонял" её по теме, поставив "четвёрку". Остальные отмалчивались.
А Ленка продолжала получать каждую неделю письма. Если, скажем, оно приходило во вторник на этой неделе, то к следующей среде у неё начинало гулко колотиться сердце, в ожидании и страхе, что то было последним. Но письмо приходило, и она вновь обретала способность ровно дышать.
Не имея возможности отправлять обратные письма, но имея жуткую, настоятельную потребность отвечать, она завела блокнот в бархатной обложке, куда и записывала свои монологи.
"Здравствуй, незнакомец.
Кто знает, может, я и раньше получала твои письма, читала их тайком от нянечки, в кружевном капоте у окна, освещаемая лишь Луной и крошечной свечкой.
Интересно, откуда ты знаешь про телефонную будку из моих снов? Я часто прохожу мимо неё, но у меня никогда нет в кармане жетончика, чтобы можно было позвонить. Кажется, я и телефон знаю. Но я всё мимо, мимо...
И почему я тебе об этом рассказываю. Ведь ты даже никогда не сможешь этого увидеть... Но мне почему-то кажется, что это - не так.
А музыка, она ведь в душе, она всегда там звучит, бьётся ритмом в пульсе, отзывается струнами в душе. Слушать её не обязательно, но я не расстаюсь с наушниками.
Если б ты знал, как тяжело мне бывает иногда не исполнить несколько па из танго, когда играет Брегович... Говорят, у меня ненормальное лицо, когда я нахожусь в музыке.
В книгах я лишь ищу подтверждения тому, что уже знаю. Я могу свободно гадать на них, открывая любую страничку, точно как сэр Макс, но знала об этом ещё задолго до "лабиринтов", ещё от бабушки.
Я беру "Мост через вечность" Баха прямо сейчас, чтобы ты увидел, как бывает точно попадание...
"Она вслушивалась в эфир, пытаясь разгадать внезапно прорывающиеся диспетчерские переговоры, и на минуту я задумался, как широк спектр тех небольших приключений, в которые мы с ней попадали".
А?
Вот и я говорю... Чудеса..."
* * *
Злата неожиданно подтянулась по физике, а Потапыч краснел каждый раз, когда она поднимала глаза от учебника. Ленка ни о чём не спрашивала, понимая, что не прошло бесследно для этого закоренелого холостяка то происшествие. Казалось, с этого момента между ними образовался мостик из какой-то гремучей смеси страха и любопытства.
Зато теперь она могла спокойно читать письма прямо на уроках, лишь прикрываясь для приличия учебником. Вероятно, второго такого поступка подруги Бирюк бы не перенёс.
"Привет! Я вспомнил! И ты должна вспомнить, как мы познакомились.
Это было в (зачёркнуто) 16 веке, когда Кортес покорял ацтеков. Мы с тобой бежали от Святой Инквизиции на корабле работорговцев. Нас разлучили: тебя хотел сделать своей рабыней капитан корабля, а меня заперли в трюме..."
Ленчик усмехнулась и открыла блокнот.
"Он горько потом об этом пожалел. Моя рыжая сестра выхватила из-за корсажа стилет и приставила к его горлу. Он тут же выложил ключи от трюма, и я сбежала по ступенькам, почти не касаясь их ногами, так спешила к тебе. Узники подняли бунт, нам удалось захватить корабль, а ты принял командование на себя. Когда ты удерживал в бурю штурвал, я хотела быть рядом, но ты запер нас с сестрой в каюте...."
- Злат, - зашептала она соседке, которая пристально вглядывалась в формулы, пытаясь понять, что они означают, - ты знаешь, нас расселяют из "коммуналки". Дают трёхкомнатную, в новом доме.
- Ух, ты! Значит, нас тоже скоро! Прикинь, у тебя будет своя комната! - восхитилась подруга.
- Да... но... Письма... У меня же сменится адрес. Я боюсь, что он не узнает. Что же делать?...
- Да ладно тебе, как-то всё равно всегда решается. Выкрутимся! И вообще, не мешай мне. Я сегодня по графику должна Потапыча пять раз в краску вогнать.
Златочка подперла щеку кулачком, вздохнула и томно воззрилась на учителя. Тот мгновенно вспыхнул и уронил мел.
- Четвёртый, - сквозь зубки просвистела девочка.
- Колбаскин... Что ты творишь! - ужаснулась Ленка.
- А что, а что? - полные простодушия голубые глаза проложили мостики к возмущённым карим.
- Ты просто ужасна! - и невинность сменяется весёлым удовольствием.
* * *
"Здравствуй.
Ленка, прости, сегодня не получится тебя развлечь. Сам в жуткой меланхолии. Меня не берут в экспедицию на Кин-Дза-Дзу. А я так старательно учил патцакский язык, столько спичечных головок запаковал в фольгу от шоколадки. Представляешь - (зачёркнуто) двадцать коробков по одной спичке! Я надеялся сбежать от экспедиции и устроить на этой планете восстание против онцелопов. А следующая экспедиция будет отправлена только через (зачёркнуто) сорок лет, я к тому времени буду уже (зачёркнуто) стариком..."
"Что ж, придётся менять маршруты. Летим с пересадками. Конечно, перегрузки, атаки метеоритных дождей, но ничего, прорвёмся, не впервой!
Угонять не хочется, комиссары расстроятся, ведь ты в любимчиках. И почему тебя не взяли? Неужели из-за того, что нарвал для меня на клумбе тюльпанов? Я же предупреждала, что не доведёт до добра твоё хулиганство. И нечего повинно на меня коситься. Я всё равно сержусь. Теперь ещё сильнее.
Ладно, я уже почти тебя простила. Ты же мальчишка, а, значит, порывистый и дерзкий. Тебе бы познакомиться с моей подругой. Та ещё оторва. Что вздумала: учителю глазки строить. Тот уже в класс боится заходить. А она юбку укоротила, ножку в проход между партами, того пот прошибает. Каждый урок в полуобмороке заканчивает. Доведёт ведь мужика до инфаркта, зараза! Ох, не кончится это добром! Во всяком случае, для него. Эта стервь огненная по лезвию бритвы ходит, хоть бы пошатнулась..."
Девочка села на подоконник и уставилась в окно.
Сегодня получилось так странно.
Переезд на другую квартиру был шумным и весёлым. Все они попали в один и тот же дом, поэтому не пришлось лить слёз и обмениваться адресами с бывшими соседями по "коммуналке". Зато много получилось суеты, смеха и беспорядка.
А вчера она отправилась к их старому дому, чтобы заглянуть в ящик. И в тот момент, когда ключик заскрёб по металлу, дверь открылась, и на неё уставился мальчишка.
- Ты чего? - от неожиданности выпалила Ленка.
- Я? - растерялся тот. Девочка вела себя как хозяйка, будто этот ящик принадлежал лично ей. Хотя, в самом деле, она продолжала ещё считать своей эту квартиру, где провела всю жизнь.
- Ой, извини. Ты, наверное, новый жилец? - смутилась девочка.
- Да, нас переселили сюда. А ты тут жила, - он сказал это, скорее, утвердительно, чем вопросительно.
- Ага. И я жду письма. Вернее, писем, которые должны приходить сюда.
- Тогда я знаю, как тебя зовут. Ты - Елена?
- Ну, да, Ленка. Не называй меня Еленой, пожалуйста! Не люблю.
Мальчик внимательно посмотрел на неё.
- Да, пожалуй, тебе это не подходит. Оно для тебя слишком взрослое и серьёзное. А ты... совсем девчонка.
- Ха! - обиделась Ленка. - На себя посмотри, взрослый нашёлся.
- А я и не говорил, что взрослее тебя. Пойдём чай пить? С конфетами.
- Хм... Чай почти к себе домой. Но только почти. А пойдём!
Мальчик пропустил её в дверь и проводил на кухню.
Огромное помещение, в котором когда-то размещалось две плиты и три холодильника, делимое на три семьи, теперь принадлежала одним людям. Об этом говорил и тяжёлый круглый стол, накрытый вышитой скатертью, и новенький импортный холодильник, и красивая посуда в подвесных шкафчиках. На окнах стояли не чайники, а горшки с цветами.
- Это мама увлекается, - поймав её взгляд, пояснил мальчик. Он чиркнул спичкой и поджёг голубую розочку газовой плиты.
- А что, это письмо - не последнее? - спросил он, глядя в окно.
- Надеюсь, что нет. Ты будешь их отдавать мне?
- Конечно... И кто тебе пишет, наверное, твой друг?
- Извини, но это секрет. Я не могу рассказать.
- Прости. Я не знал.
- Ничего.
- Какую музыку ты слушаешь?
- Сложный вопрос. Под каждое настроение - своё.
- Интересно, я тоже. И потому я сейчас поставлю для тебя Поля Мориа "Снова дома".
- Поль Мориа! Моё детство!
- Папа пластинки собирал. А я их до сих пор слушаю. У меня есть "Пинк Флойд" на виниле. Пойдём?
- А у тебя есть Сантана?
- Спрашиваешь!
- Не могу отказаться.
Ленка подмечала все детали пространства, освоенного чужими людьми, и признала, в конечном итоге, что ей тут очень уютно, а дом кажется симпатичным. Должно быть, люди - тоже вполне симпатичные. Во всяком случае, пацан вполне "камильфо", волосы ёжиком и глаза такие светлые, будто на них из окна солнечные лучи падают.
- Садись сюда, в кресло, - он взял её за руку и тут же отдёрнул.
- Ты не сказал, как тебя зовут, - произнесла Ленка, преодолевая паузу смущения.
- Алексей. Но тоже не терплю, когда так называют.
- Алёша.
- Ага...
- Мне пора, Алёша. Как-нибудь в другой раз послушаем, хорошо? - девочка развернулась на носочках и откинула за плечи длинные волосы.
- Ты уходишь? - в голосе мальчика прозвучало разочарование.
- Мне надо. Но мы ещё встретимся. Я ведь знаю твой адрес! - Ленка вдруг подумала, что сейчас она будто отыгрывает балл: другой человек знает, где она живёт, а теперь будет знать она, имея возможность ускользнуть в неизвестность. Равновесие? Пожалуй, да.
Она знала, что Алёша смотрит ей вслед из окна, но не оборачивалась.
* * *
"Лена, привет!
Скажи, пожалуйста, почему все девчонки такие (зачёркнуто) дуры? Я сегодня подговорил наших парней в классе им после уроков пальто-куртки помочь надеть. И лица сделать такие, будто для нас это в порядке вещей. Так представляешь, половина девчонок не привыкла правильно руки подставлять..."
"Ничего, к хорошему привыкают быстро. Научатся. Они не дуры, просто никто не баловал никогда подобным обращением. Интересно, я сама с какой попытки попаду в рукав, если мне пальто подадут?"
Ленка слезла с подоконника, направилась в прихожую и сняла с вешалки пальто. Посмотрела на него, затем повесила обратно и попробовала попасть в рукав. Первая попытка удалась, поэтому она встала на цыпочки и просунула вторую руку. И попалась. Теперь она почти болталась на вешалке в собственном пальто.
"Хорошо, что мой адресат этого не видит... Что бы он об этом подумал? Стыдно и страшно представить!"
По всей видимости, вешалке тоже стало не по себе от столь экзотичного отношения, поскольку она жалобно скрипнула и оборвалась со стены.
Хорошо, что Ленку накрыло пальто, потому, что краем доски ей пришлось точно по затылку.
Кряхтя и тихо ругаясь, выползла она из-под вороха одежды, извлекла свою и поспешно ретировалась из дома, оставив родителям правдоподобную версию "оно само!"
- Представляешь, Алёша, висела я в этом пальто посреди прихожей и думала: а если б меня сейчас видел какой-нибудь тайный воздыхатель? Он бы просто со смеху умер! - рассказывала Ленка чуть позже, давясь и хрюкая.
- Даааа... Я и не предполагал, что незнание простейших норм этикета достигает таких масштабов! А если нам потренироваться, чтобы не было подобных прецедентов? - предложил мальчик.
- А что, это - мысль.
Алёша принёс в комнату её пальто и, аккуратно расправив, предложил Ленке. Та, приняв притворно загнанное выражение лица, робко погрузила в рукава сначала правую, затем левую руки, и... оказалась лицом к лицу с мальчиком.
- Ой...
Глаза так близко, как только возможно. Пауза.
Она длится всегда только мгновение, но кажется, что за это время успеваешь пролететь на всю глубину пропасть.
Светлая чёлка на уровне губ.
Мальчик тихонечко подул на неё, и замкнул кольцо рук на верхней пуговице серенького пальто, застегнув его на спине.
- Вот, так и ходи, - пробормотал он и отступил.
- Э! Расстёгивай, давай! - возмутилась Ленка, пряча ту же самую неловкость и досаду за неё под маской вредности.
- А что, тебе идёт! Я бы на твоём месте заказал ещё и длинную рубашку с рукавами, завязывающимися на спине!
* * *
"Здравствуй.
Лена, мне стыдно вспоминать первое письмо. Я боялся, что ты мне не ответишь, и совершенно не подумал о том, что ты станешь тревожиться, не (зачёркнуто) перестану ли я писать тебе. Прости, ладно? Знаешь, сейчас я не тебя (зачёркнуто) развлекаю. Мне эти письма нужны самому. Даже если ты их не читаешь. (Зачёркнуто две строчки)
Помнишь, мы искали следы пропавшего мамонтёнка, когда путешествовали в прошлое? Я тебе ещё тогда хотел сказать, что (зачёркнуто)..."
"Так забавно... Тебе нужны эти письма. Но они нужны и мне. С ними ко мне приходит не только радость от общения, но и приключения.
Я вспоминаю как наяву древние папоротники высотой до небес, подозрительные шорохи и тяжёлую поступь бронтозавра. Ведь это был он, точно?
Мамонтёнка мы нашли увязшим в болоте, и тебе понадобилось напрячь всё коллективное воображение, чтобы вызволить его оттуда. Зато потом мы играли в прятки, пока не пришла мамонтёнкова мама и не увела его домой. Он заплакал, а мы пообещали вернуться и принести ему шоколадку с орехами".
- Ой, извини, я не знала, что у тебя гости!
- Вот и замечательно, что пришла! У меня, между прочим, День рождения!
- Я тогда пойду, я без подарка и вообще, неудобно.
- Вот только не надо говорить глупостей! Как кидать в хозяина дома подушкой, так удобно, а как зайти на чашечку торта, так неудобно!
- А незачем было меня поверх пальто ещё шарфом обматывать!
- Это чтобы ты была поспокойнее, нечего было пытаться царапаться. Короче, хватит препираться! Гости же ждут! - Алёша цепко взял её за руку и втащил в дом.
В просторной гостиной был накрыт праздничный стол, вокруг которого уже разместилось несколько ребят и девчонок.
- Знакомьтесь, это - Лена, - мальчик подпихнул её поближе к столу, на всякий случай, продолжая держать за руку.
- Это - Жанна, в свои неполные пятьдесят - вполне заслуженный мастер спорта по спортивной гимнастике.
Девочка с коротко остриженными чёрными волосами и такими же глазищами, усмехнулась.
- Представляю, что он скажет на моём пятидесятилетнем юбилее! Не иначе, сравняет с Дунканом Маклаудом!
- Верочка, пианистка, виртуоз игры на нервах! Ей что гамму сыграть, что учителя довести, - светловолосая девочка с длинными косичками задорно блеснула глазами.
- Совсем как Золотко, - пробормотала Ленка.
- А кто это "Золотко"? - поинтересовался рыжий мальчик из угла дивана.
- Моя подруга, Злата. Оторва редкостная. Кстати, сдаётся мне, вы бы друг другу понравились!
- Откуда такая уверенность?
- Родство душ. Или, по крайней мере, генотипа. Вы с ней как с одного края солнца.
- Кстати, Егор. Специалист по воспитанию младших сестёр и братика. После этого ему не страшная никакая напасть. Может, познакомим их с твоей Златой?
- Боюсь, это кончится всемирной катастрофой, но рискнуть стоит.
- Наш человек, - откликнулся высокий темноволосый парень, прислонившийся к подоконнику.
- А то! Знакомься, это - Руслан.
Парень прижал руку к груди и отвесил поклон. Ленка склонилась в глубоком реверансе. Рыжий Егор сложил ручки в "лотос" и церемонно поклонился.
- Предлагаю начать с торта! - провозгласил Алёша.
* * *
"Здравствуй. Ты умеешь прощать обиды? Ты-то, наверное, умеешь. А у меня не всегда получается. Сколько раз замечал - трудней всего простить тех, кто сделал тебе что-то нечаянно. А сегодня я думал о тебе, и мне легче стало простить Серёгу. Почему-то вспомнил, сколько у нас с ним всего было по жизни..."
"Хотелось бы знать, что там за Серёга такой и что он тебе сделал.
Знаешь, я тоже такая обидчивая. Чуть что, реву. Правда, чтобы никто не видел. Может, просто мне никто ещё не делал так больно, что я не смогла бы простить. Но не хотелось бы носить в себе столь тяжкую обиду".
- У тебя потрясающие друзья. Было так легко, будто мы знакомы вечность.
- Да, они такие.
- А самое забавное получилось, когда мы пошли на Набережную и встретили там Златку, которая давала советы рыбакам. Егор так славно за неё вступился! Нет, определённо, у них родство душ!
- И не говори! Я ещё ни разу не видел, чтобы люди так быстро уходили с рыбалки. А эти двое, похоже, готовы были продолжать банкет.
- Угу, еле оттащили.
- Знаешь, с тобой хорошо молчать.
- С тобой тоже.
* * *
"Здравствуй, крошка. Получил от тебя очередную передачу. Не запекай больше напильники в батоны! У меня уже (зачеркнуто) восемнадцать напильников! А мне просто (зачёркнуто) есть хочется! Подкоп мы уже прорыли, Рашпилю в торте передали лопату. Скоро буду на свободе, и мы с тобой снова уйдем в море под черными парусами. Знаешь, что я сделаю в первую очередь? Мы пойдём на этот чёртов остров и..."
"... выроем клад! Можно будет на пиастры купить новый корабль, получше этой старой дырявой посудины и набрать новую команду. Только не смей увольнять кока! Подобных пудингов не готовит никто, даже, полагаю, королевский повар! И он единственный из команды, кто не сказал, что женщина на корабле - к беде. Уж он-то знал, что беда ходит другими дорожками. Ведь я наравне со всеми карабкалась по реям и травила бухту каната на причале. Разве что, не хлестала ром бочонками. Помнишь, однажды я попробовала перепить юнгу, а потом ты держал меня над бортом, пока я не выдала всё содержимое желудка Нептуну".
- Злат, ты точно решила, куда будешь поступать?
Рыжие брови перекосились.
- А то ты не знаешь. На журналистский, конечно! Мы с Егоркой уже решили. После школы женимся и уезжаем в Москву поступать. У него вообще золотая медаль, а мне, разве что, математичка подгадит.
- Что, физика нам уже не страшна? - съязвила Ленка.
- Ха! Потапыч на цырлочках вокруг меня ходит!
- Ох, Златочка, нехорошо как-то.
- Нет, интересно, нехорошо! Я ему что, обещалась? И вообще, он старый!
- Вообще-то, ему ещё тридцати нет.
- А мне - двадцати!
- Тоже верно.
- А сама-то что надумала? Всё также, педиатрия?
- Знаешь, я всё больше думаю о психиатрии.
- Мамочки. Что, всё так плохо?
- Наоборот. Всё замечательно.
- Ой, а не влюбилась ли ты, девица?
- Всё-то ты, огненная моя, замечаешь.
- И кто ж счастливец?
Ленка повернулась к окну и долго смотрела вдаль, прежде чем ответила.
- Иногда я просто не знаю ответа. Мне кажется, я нахожусь в смещении между двумя людьми. Между двумя совершенно разными... или не разными, но... чёрт... Запуталась.
- Ага. Мало того, и меня запутала. Не кажется ли тебе, родная, что пора разъяснить? Это как-то связано с теми письмами?
- Да. И ещё как. Всё запуталось, Злат.
- Ну, давай будем распутывать. Алёшку ты знаешь лично. Так?
- Так.
- Парень просто суперский. Я тебе говорю, потому, что сама его знаю теперь, и друзей его. И Егора. Ну, ты понимаешь.
- Понимаю. И?
- А этот, который письма... Ты ж его не знаешь!
- Понимаешь, Золотко... В том-то и дело, что мне кажется, будто я его знаю. И он меня знает. Вот уж тысячи лет. Мне кажется, что в этом есть какая-то магия. Я не могу понять, какая, но она есть.
- А в Алёшке, значит, нет?
- И в Алёшке есть. Ну, ёлки-метёлки! Совсем теперь не знаю...
* * *
- Ленка, мне нужна твоя помощь.
- Отвечать за тебя на телефонные звонки?
- Это было бы мило, но на этот раз просьба будет другой.
- Трепещу от любопытства!
- Э... Видишь ли... Есть одна девочка... Я бы хотел, чтобы она приревновала.
"И почему иногда бывает ощущение, что неожиданно проваливаешься куда-то?" - подумалось Ленке.
Но она улыбнулась и ответила.
- Конечно, если это так важно для тебя. Как мы это будем делать?
- Ты пойдёшь со мной в одну компанию. И она обязательно приревнует.
Всю дорогу Ленка чувствовала себя заведённой куклой, которая улыбается, двигается и кивает, подчиняясь внутренней программе.
Когда они дошли до нужного дома, у неё внутри будто что-то щёлкнуло. Она поняла, что не сможет сделать вперёд больше ни одного шага.
- Алёш, прости. Я совсем забыла. Мне надо идти. Прости ещё раз.
Она резко развернулась и поспешила прочь, чтобы не успел сообразить, чтобы не догнал, чтобы... не видел, как на глаза навернулись слёзы.