Главный советник мэра, Отто Кюхенмайстер топал ногами, истошно вопя, а серая крыса носилась по залу в тщетной попытке скрыться. В неё летели друг за другом оба башмака, чернильница и даже напудренный парик, вынуждая уворачиваться. На пути её внезапно меняющейся траектории попадались свитки, которые тут же сметались на пол, вызывая новые мощные залпы криков.
Наконец, ей удалось нырнуть за массивный шкаф с книгами, где бы она могла просочиться в самый дальний угол и переждать звуковую атаку.
Преследователь, видя, что крыса теперь недосягаема, напоследок чертыхнулся и огляделся по сторонам, оценивая масштабы разрухи.
- Подлая тварь! Сожрала пергамент с отчётом за квартал и полфунта свечей, чтоб ей лопнуть!
- Господин Кюхенмайстер, что за шум? - в дверях нарисовался младший помощник, Ульрих Шторх.
- А, это ты, лентяй! - набросился на него советник, вымещая зло. - Сколько раз можно повторять, чтобы ты вовремя рассыпал крысиную отраву и ставил крысоловки!
- Но, господин Кюхенмайстер, я только вчера разложил кучки порошка по всей библиотеке... - принялся оправдываться Ульрих.
- Тогда почему эта скотина жрёт с моего стола как приглашённая особа?
- Наверное, этот яд уже не действует, а крысоловки они давно обходят стороной.
Отто Кюхенмайстер устало опустился в резное кресло за письменным столом и утёр лысину крахмальным платочком.
- Обнаглели донельзя! Воруют еду из-под носа у котов, прогуливаются по спальне как по набережной, грызут всё, что попадётся под их жадные зубёнки... Я просто не знаю, что делать! Если так пойдёт, они вскорости сожрут нас самих.
Ульрих печально покачал головой.
- Если б ещё только это. С крысами в город неизбежно приходят болезни. Кругом свирепствует чума, лишь в наш Дитерштайм она ещё не заходила. Но теперь-то уж точно жди беды.
- Не каркай, и без тебя тошно, - буркнул советник.
- Нашему городу нужно средство посильнее мышьяка и капканов. Нечто грозное и не знающее осечек... - задумчиво произнёс Ульрих.
- Нет... я говорю о чём-то чудесном... Погодите, погодите... Припоминаю, я встречал кое-что в одной из книг.
Парень полез как раз в тот шкаф, за которым притаилась до наступления лучших времён крыса. Кюхенмайстер с тоской покосился, как тот извлекает стопки пыльных фолиантов, и устало махнул рукой.
- Вот, то, что я искал, - сообщил Ульрих Шторх, перелистав, по меньшей мере, с десяток талмудов. - Баллада о крысолове.
- И ты тратил столько времени на то, чтобы найти сказочку? - фыркнул советник. - И где твоя голова?
- Погодите, погодите... Это - не сказка, скорее, легенда: о крысолове, который вывел крыс из города, играя на флейте.
- Хорошо, легенда, даже быль. Но нам-то это чем поможет? Того крысолова уж и в помине нет, не собираешься ли ты вызвать его дух?
- Надо пригласить другого, ведь должен же быть последователь. Ну, или, хотя бы, развесить объявления, что требуется крысолов.
- Хорошо, я доложу мэру, если он согласится, то так и поступим.
* * *
Лучшие писцы Дитерштайма трудились над объявлениями, ведь это был указ самого мэра, а быстроногие мальчишки развесили их на всех домах, не пропустив ни одного.
И случайное ли совпадение было тому причиной или это действительно было чудом, но в городе появился тот, кого так ждали.
* * *
Ганс-крысолов весь день топал по пыльной дороге, ведущей от Кристенбурга к Дитерштайму. Его вела не слава, а, скорее, нужда: практичные горожане обычно не больно-то верили в легенды о повелителях крыс и лишь смеялись над его предложениями. Башмаки Ганса давно износились, а в худых карманах гулял ветер. Рассчитывать на тёплый приём в другом городе особенно не приходилось, но можно было натаскать воды на кухне бюргерши и получить миску горячего, жирного супа с краюхой ржаного хлеба. А если наколоть дров, то и кружечку тёмного пива с ароматной пеной.
Он долго стучал в городские ворота, прежде чем в окошечке показалась красная физиономия заспанного охранника.
- Кто такой? - хрюкнул тот.
- Я - Ганс-крысолов! Не найдётся ли в вашем городе какой-нибудь работёнки для меня?
То, с какой скоростью распахнулись вслед за этими словами ворота, слегка напугало Ганса, но ещё больше он струхнул, когда из будки выскочил громадный привратник и сгрёб его в охапку.
- Вот повезло-то! Главный стражник за тебя будет мне весьма благодарен.
- Эй, полегче! - возмутился Ганс. - Я ничего плохого не сделал, отпусти меня.
Привратник расхохотался и поволок несчастного крысолова к главному стражнику.
Ганса в этот день столько раз передавали из рук в руки, от одной инстанции - к другой, более высокой, что он совсем растерялся и даже как-то обмяк. Тем более, что ему страшно хотелось есть, а в животе урчало и постанывало.
Но вот его проводили в кабинет Отто Кюхенмайстера.
Советник как раз собирался отобедать: Анна, служанка в белоснежном переднике, с полными белыми плечами и волосами цвета спелых колосьев внесла поднос с жареной курицей и водрузила на стол, где уже ожидали овощи, кувшин с молодым пивом, паштеты трёх сортов, открытый рыбный пирог и прочие яства.
Кюхенмайстер страшно не любил, когда его отрывали от приёма пищи, поскольку погружался он в это дело едва ли ни с головой - глубже, чем в отчёты.
- Кто там ещё? - недовольно рявкнул он, и Анна застыла у подлокотника его кресла, сложив руки на животе.
Впрочем, он сам отдал приказ тащить к нему крысолова немедленно, в любое время суток, поэтому особо пенять было не на кого, что однако не помешало ему хорошенько выбранить подчинённых, которые не считаются со здоровьем и благополучием начальника, и лишь затем глянул на Ганса.
Тот стоял, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь замаскировать дыру на левом башмаке за правой ступнёй, что ему, однако плохо удавалось.
Отто откинулся в кресле и, прищурив глаз, принялся рассматривать его, в намерении определить цену, которую можно дать за предстоящие услуги.
Ганс не решался первым нарушить молчание, поэтому постепенно впал в лёгкий транс. Но вот советник тяжело вздохнул, словно ему предстояла нелёгкая работёнка, и процедил сквозь зубы.
- Значит, ты называешь себя Крысоловом?
Ганс вздрогнул, очнувшись, и быстро закивал.
- Да, герр советник, я и есть Ганс-Крысолов.
Тот неодобрительно покачал головой.
- И что за профессия такая... Крысолов... Не повар, не ткач, не даже охотник, а крысолов!
- Я вывожу крыс, герр советник, - робко откликнулся Ганс.
- Ясно, что не блох! - хмыкнул Кюхенмайстер, а всё ещё стоящая радом Анна захихикала. - И почему ты решил, что можешь справиться с тем, что не под силам яду или котам?
Крысолов улыбнулся, отчего веснушки на его носу подпрыгнули.
- Потому, что я действительно могу надолго избавить город от крыс.
- Надолго - это на сколько?
- Лет на сто. Они уйдут так далеко, что забудут дорогу обратно. И понадобится сто лет, чтобы любая другая крыса решилась войти в город, откуда я их выгнал.
Отто скептически искривил рот.
- Очень сомневаюсь в этом. Поэтому поступим так: ты выведешь крыс, а я поставлю по городу сто ловушек. Если ни в одной из них не окажется крысы, мы выплатим тебе вознаграждение в сто серебряных монет. Но если попадётся хотя бы одна - получишь сто плетей. Мы не любим обманщиков!
Ганс рассмеялся.
- Мне нечего бояться, я знаю свою работу. Все крысы, до единой, сбегут из Дитерштайма, сверкая пятками!
- Тогда ступай. Анна, проводи его на кухню, пусть его покормят и устроят на ночлег. Работать он начнёт завтра.
Служанка, продолжая хихикать, прошла мимо Ганса, и он потянулся за ней как подсолнух за солнечным лучом - такая она была чистенькая и тёплая.
* * *
Ужин показался Гансу прекрасным не только из-за того, что в суповой миске плавал добрый шмат мяса, а хлеб был горячим, только что из печи, и даже не из-за вкуса особого Дитерштаймского пива, до которого водятся охотники по всей стране, а потому, что рядом с ним, подпирая румяное лицо пухлыми ручками, с ямочками на локтях, сидела Анна.
Больше всего на свете она любила разные истории о дальних странах и даже прочитала несколько книг с крупными буквами и цветными картинками: на них уходила львиная доля тех монеток, которыми иногда баловал её Отто Кюхенмайстер. Тот думал, что тратит она их на духи и притирки, чтобы лицо её было ещё свежее, но природа сама позаботилась о её щеках. Поэтому в кованом сундучке Анны, под льняными шитыми рубашками и прочими девичьими драгоценностями прятались книги.
И сейчас она готова была всю ночь напролёт просидеть так, слушая удивительные истории Ганса, веря каждому его слову, забыв обо всём на свете, даже о ежевечерней чашке чая с молоком для хозяина, когда тот ненароком проводит ладонью по её бедру. Не так давно она здесь, и советник присматривается, решает - доверять ли ей настолько, чтобы сделать своей птичкой или довольствоваться щипком за щёчку. Жена у герра - очень ревнива и наблюдательна. Не одна служанка уже вылетела с треском, воплями и изрядно пострадавшими волосами. А терять хорошее место ей совсем не хочется, да и, если подумать, советник старый, лысый и довольно толстый.
Совсем другое дело - Ганс. Загорелое лицо, пшеничные, выгоревшие на солнце волосы, крепкие руки и весёлые глаза. А рассказывает как! Заслушаешься, голову потеряешь.
Анна и впрямь немного размякла, чем воспользовался наш Крысолов: приобнял одной рукой красотку за талию и пододвинулся ближе.
* * *
То, что происходит между молодыми девушками и парнями - ни для кого не секрет, но, право, не стоит совать свой нос между этими двумя.
И всё бы хорошо, но поутру на лице Анны расположилась рассеянно-томная улыбка, которая не ускользнула от внимания советника, который сурово нахмурился и распорядился подавать кофе несколько более резко, чем обычно.
Облик Ганса тоже не оставлял никаких сомнений: довольное лицо и чуть усталые движения, будто на сон осталось не так уж много времени. Брови Отто сползли ещё ниже, почти накрыв веки, как грозовая туча опускается на крыши домов.
- Ну, что же, господин Крысолов, - едко произнёс он, - пробил час для выполнения взятых на себя обязательств.
Парень кивнул.
- Я должен походить по городу, чтобы выяснить, где обитает королева крыс.
- Крысиная королева? - расхохотался советник. - Может, у них ещё есть и бароны?
- Ничего об этом не знаю, а королева у них точно есть, - упрямо повторил Ганс.
- Да хоть королева, хоть принцесса, меня это не интересует. Надо тебе побродить по крысиным закоулкам - вперёд, - и Отто указал ему на дверь.
И впрямь, Крысолов не просто гулял по улицам, а спускался в подвалы, заглянул даже в городскую канализацию, при этом тихонько посвистывая сквозь зубы: точь-в-точь, как крыса. Он поводил носом и остро стрелял глазами, даже движения его стали мелкими, словно он сам стал на это время крысой.
Крысы о чём-то перешёптывались в сумерках углов, всплески в стоках то тут, то там выдавали их присутствие. Зачем этот человек пришёл сюда? Почему его не отпугивает смрад испарений? Они чувствовали, что с ним пришла какая-то беда.
Ганс заходил всё глубже, он уже был где-то под городской площадью, когда почувствовал в сердце лёгкий холодок. Он знал, что откуда-то из темноты за ним наблюдает королева крыс, до которой дошла весть о непрошеном госте.
- Мы скоро встретимся, королева, - поприветствовал её взмахом руки Крысолов.
Королева промолчала.
* * *
К вечеру Ганс обнюхал практически все углы в Дитерштайме, и вернулся к советнику с доброй вестью.
Ульрих Шторх, помощник советника, с любопытством поглядывая на Крысолова, проводил его к герру Кюхенмайстеру.
- Я нашёл королеву. Сегодня будет светлая ночь: полнолуние и небо чистое. Самое время выводить крыс.
- Что ж, чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше, - Отто смотрел на него с плохо скрываемой неприязнью.
- После доброго ужина я готов хоть всю ночь плясать перед крысиным народом, - улыбнулся Ганс.
- Проводите его на кухню, - отдал Шторху команду советник.
Крысолов ушёл, а Отто Кюхенмайстер, главный советник мэра, зачем-то полез за шкаф и долго там возился и чертыхался.
* * *
Весть о том, что сегодня ночью Ганс-Крысолов будет выводить из города грызунов, облетела город в считанные минуты, от дома к дому, от двора ко двору. Площадь перед ратушей постепенно заполнилась людьми, будто в праздник. Те, кто пришёл - возбуждённо перешёптывались, а те, кто остался дома - мучительно им завидовал. Ещё бы, не каждый же день происходит подобное событие.
Не успела ещё зажечься первая звезда, как показался Ганс. Он шёл сквозь толпу, которая расступалась перед ним, слегка труся, но не в силах преодолеть любопытство.
Отто Кюхенмайстера с ними не было.
Из-за крыш показалась полная Луна. Она тоже с интересом наблюдала за жителями Дитерштайма, не понимая, что же выгнало их на улицу в столь поздний час.
Ганс-Крысолов добрался до центра площади, где возвышался памятник одному из древних королей, взобрался на ступеньки и крикнул в толпу.
- Добрые люди! Идите по домам! Скоро здесь будет слишком много крыс. Я не начну до тех пор, пока последний из вас не покинет площадь.
Не сразу, но постепенно все разошлись, слегка разочарованные.
Оставшись один, Ганс присел на одну из ступенек, положил на колени заплечный мешок и принялся рыться там.
Сначала он достал и выкурил трубку, и лишь затем выудил завёрнутую в чистую тряпицу дудочку. Обыкновенную дудочку, из дерева.
Крысолов осторожно погладил её и прошептал.
- Ну, что, подружка, давно мы с тобой не устраивали веселья. Пора заставить крысок плясать.
Дудочка промолчала. Да и как бы она ответила, если Ганс ещё не коснулся её губами в пробуждающем поцелуе.
* * *
Могло показаться, что какой-то усталый уличный музыкант решил посидеть и просто поиграть для Луны, свесившейся с небес, незатейливую мелодию, из тех, что сочиняются на ходу, для толпы.
Но вот из ближайшей подворотни метнулась маленькая серая тень, за ней - другая, третья, и вскоре у ног Ганса плескалось целое озеро из крысиных тел.
А он всё продолжал играть, словно не замечая возни вокруг себя. Крысы не смели приблизиться к нему на расстояние менее длины тени, отбрасываемой в полдень, но и не в силах были уйти так далеко, чтобы не слышать звуков дудочки.
Крысолов выжидал, когда к нему выйдет сама королева, и она появилась.
Крупная, намного светлее остальных своих сородичей, она степенно ступала по их головам и спинам, точно шла по ковру. И тогда Ганс поднялся и пошёл прочь, через улицу, мимо домов, к городским воротам.
За ним стелилась серая стая.
Как это ни странно, но ни один горожанин не посмотрел в окно: все спали, будто убаюканные пением маленькой деревянной дудочки. Бодрствовали лишь одни крысы, завороженные и прикованные к Гансу невидимыми цепями.
Крысолов тихонько отпер ворота, не разбудив храпящего в будке стражника, и вышел из Дитерштайма, уводя крыс.
Пение дудочки стирало из памяти грызунов всё, что они знали о городе. Даже само его существование. Ганс заходил в воду, переходя ручей, и они прыгали за ним. Крысолов перепрыгивал овражек, и крысы сыпались следом.
Кого-то хватали совы, кто-то тонул, уносимый течением, кто-то разбивался о камни, отставал и терялся в темноте, а остальные продолжали шествие, не замечая ничего вокруг.
И лишь когда от огромной стаи осталась жалкая горстка, возглавляемая королевой, Ганс опустил дудку.
Крысы испустили протяжный писк, и рассыпались как нитка бус, откатываясь подальше от Крысолова.
Тот устало вздохнул и присел на пенёк. Он был слишком утомлён, чтобы сразу же возвращаться. Переведя дух, бережно завернул в тряпку и спрятал в сумку дудочку.
Чудом не заблудившись по пути, он добрался до города, вошёл в открытые ворота и запер их. Стражник всё ещё спал.
Остаток ночи Ганс провёл с Анной, наспех поведав ей о ночном путешествии. Служанка поахала, да и прикорнула рядом с Крысоловом, который спал самозабвенно, закинув за голову руки.
* * *
Утром за ним пришёл Ульрих Шторх.
- Вставай, негодный обманщик! Тебя ждут на площади!
Ганс вскочил, ничего не понимая.
- Кто обманщик?
- Ты, кто же ещё. Пошевеливайся и не вздумай бежать!
Крысолов оглянулся на ничего не понимающую Анну, натянул башмаки и пошёл за Штольцем.
На площади вновь собралась толпа, даже ещё больше прежней: выспавшиеся граждане жаждали зрелища, и оно последовало.
На том месте, где вчера начал свою охоту Ганс, держа в руках клетку с крысой, стоял сам Отто Кюхенмайстер.
- Что ты скажешь в своё оправдание? - рявкнул главный советник.
- Я могу сказать лишь то, что вывел крыс, - ответил Крысолов.
- В таком случае, что делает в клетке вот эта? Я обнаружил её поутру в кабинете и загнал под шкаф, в ловушку.
Ганс растерянно пожал плечами.
- Я и правда не знаю, что она там делает. Крысы должны были уйти все, до единой. Иначе быть не может!
- Это означает лишь одно, что ты - просто обманщик, шарлатан и заслужил сурового наказания, - припечатал советник мэра.
Крысолов беспокойно огляделся по сторонам. Граждане недовольно роптали: каков негодяй! Пообещал выловить всех крыс, а им - хоть бы хны. Напрасно они ноги били вчера, ожидая чего-то необычного. Вздуть негодяя, и точка!
- Ганс-Крысолов, - торжественно произнёс советник мера, - ты получишь наказание за свой обман в виде ста плетей. Увести его.
Толпа одобрительно загудела. Лишь Анна, прибежавшая следом, ахнула и закрыла лицо руками.
Парня схватили под руки и поволокли в городскую тюрьму.
Несчастный кричал, что всё это - неправда, что он избавил город от крыс, но его не слушали.
* * *
Приведение наказания в исполнение назначили на двенадцать часов пополудни.
А незадолго до того к Гансу пришла Анна. Она плакала, а Крысолов утешал её через решётку, разделявшую их.
- Не плачь, моя красавица. А лучше послушай меня и сделай всё, как я скажу.
В твоей каморке остался мой мешок. Сбереги его, вернее, то, что лежит в нём. Возможно, однажды ты захочешь отдать это кому-нибудь. А ещё собери вещи и уезжай из города. Куда угодно. Скажи, что у тебя заболел кто-то из родни, придумай что-нибудь. И беги, беги отсюда, сегодня же, не позже полуночи. Ты была добра ко мне, и я хочу отплатить тебе тем же.
- Что ты такое говоришь Ганс? - воскликнула Анна.
- Просто послушайся меня, ты не пожалеешь о том.
- Хорошо, мы уйдём, но вместе! - воскликнула девушка.
- Знаешь, милая, мне почему-то кажется, что я не выйду из этого города, - грустно пробормотал Крысолов.
- Не говори так, Ганс!
- Хорошо, не буду. Но дай мне слово, что сделаешь так, как я прошу.
- Я обещаю.
- Вот и хорошо.
* * *
Увы, Ганс-Крысолов оказался прав во всём. Начиная с того, что он не встал со скамьи, где его ждала расправа.
- Будь ты проклят, Отто Кюхенмайстер! Пусть тебя убьёт крыса, - простонал он, когда палач в последний раз занёс над ним руку с тяжёлой плетью из тонких металлических нитей, и испустил дух.
Анна, вытирая слёзы, собрала вещи и попросилась к бабушке в деревню на недельку. Хозяйка отпустила её, подумав, что лишняя неделя вдали от её любвеобильного мужа пойдёт на пользу всем остальным.
В полночь в город вернулись крысы. За ними пришла чума
* * *
Чума вошла в Дитерштайм не крадучись, как в другие города, а нагло, ухмыляясь гнилыми зубами. Смерть, волочась за ней с огромным мешком, собирала богатый урожай. Под каждую дверь было подсунуто невидимое приглашение на кладбище, и от него нельзя было отказаться.
Стон катился по городу, и непонятно было, ветер то или чей-то горький плач.
Сам мэр отправился на чумной повозке одним из первых, разделив её с женой и детьми Отто Кюхенмайстера. Но не было смерти для советника, сколько они ни молил о ней.
Те, кто был ещё жив, проходя мимо дома Кюхенмайстера, плевали в его сторону и осыпали проклятиями.
Дома умерших горели, и чёрный, маслянистый дым застил небо, превращая день в тяжёлые сумерки. Могильщиков, вопреки легендам, постигла та же участь, и последние горожане сами рыли могилы своим близким. Обезображенные чумными бубонами, пылающие в жару, они кромсали землю, зная, что придёт и их час, лишь бы было кому похоронить, дать упокоение их телам и отмолить их души.
Отупевшие от ужаса и боли, люди напоминали призраков, по ошибке явившихся посреди дня. Кто отправится в могилу следующим? Башмачник или пекарь? Кто угодно, только не Отто Кюхенмайстер.
С той самой ночи его преследовало шуршание крыс в тёмных углах комнат. Он пробовал бежать на улицу, но они бросались ему под ноги, перебегая дорогу.
Как песчинки проваливаются в нижнюю колбу часов, ушли в землю жители Дитрештайма. И настал тот день, когда в городе осталось их осталось только двое: городской палач Клаус Шмайлих и Отто Кюхенмайстер.
Клаус с трудом шевелил лопающимися от гнойников губами.
- Ты похоронишь меня, Отто... Я не прошу тебя молиться за мою душу, Бог не примет твоей молитвы. Ведь ты обманул нас, подонок... Тот парень действительно увёл крыс.
- Да, да, да! - страшно закричал советник мёртвого мэра. - Я обманул вас, я обманул его, и теперь за это расплачиваюсь! Но ведь вы так охотно поверили в это! Вы виноваты не меньше моего!
- Мы за это заплатили, а ты не расплатился, ты жив, жив, и ты не заразился чумой!
- Я жив, но эта жизнь хуже всякой смерти, мучительнее любой пытки. Я прошу Бога забрать мою душу, но ты прав, он отвернулся от меня!
- Ты придёшь похоронить меня, герр Кюхенмайстер... - с трудом проговорил Дитер.
- Я приду...
* * *
Земля поддавалась плохо, будто состояла из одних камней. Как в насмешку, посреди могил сновали крысы, сверкая любопытными рубиновыми глазёнками.
Он только что похоронил Клауса Шмайлиха, а теперь рыл могилу себе. Докопав до глины, отбросил лопату, спрыгнул вниз и лёг, завернувшись в перемазанный грязью саван.
Шёл дождь, и капли скатывались по его лицу, заливая глаза и попадая в рот. Отто Кюхенмайстер смотрел в серое небо и выл как пёс, не находя слов, забыв все молитвы. Он был уверен, что будет лежать в яме вечно, не находя покоя.
В могилу свалилась крупная крыса. Таких Отто ещё никогда не видал: светло-серая, ростом чуть ли ни с кошку, она вскарабкалась ему на грудь, уселась прямо перед его лицом, нисколько не боясь, и уставилась в его глаза.
- Я знаю, ты - королева крыс, - сказал ей Кюхенмайстер, приподнявшись.
Та наклонила набок голову.
- Ты пришла, чтобы убить меня, да?
Крыса не ответила.
- Убей меня поскорее, я хочу, чтобы проклятие Крысолова сбылось.
Он вновь откинул голову назад и, широко открыв рот, завыл.
В тот же миг крыса, внезапно прыгнув, ввинтилась в его гортань.
Отто схватился за горло, но она продиралась всё глубже. Недолго подёргавшись в конвульсиях, Кюхенмайстер затих.
Смерть сжалилась над ним.
Крысиная королева прогрызла себе путь через брюхо советника и ушла.
Настало время покидать город, и она не стала медлить.
Крысы уходили из города во второй раз. Теперь навсегда.
* * *
Не известно, принял ли Господь грешную душу Отто Кюхенмайстера, ведь никто не возвращался в Дитерштайм: в ту ночь занялся пожар, который некому было тушить. Город выгорел дотла.
А историю эту поведала миру Анна, та самая служанка из дома Отто Кюхенмайстера. Проклятие Ганса-Крысолова не коснулось её, ведь он подарил ей свою любовь и, что самое главное, сына, который родился спустя положенный срок. Нарекли его Гансом, в честь отца.
Когда мальчик подрос, Анна передала ему завещанный мешок и вложила в детские ручки маленькую деревянную дудочку, которую мальчик радостно схватил и убежал.
До тех пор, пока он не научился играть на ней, крысы могли спать спокойно...