О Аллах! Мир окутан страшной мглой.
И война вновь сменяется войной.
Страшный век, век неверия и зла.
О Аллах, лишь в джихаде жизнь ясна!
На земле есть святыня - божий храм,
О Аллах, дай его увидеть нам.
Ведь сейчас там собрались силы зла,
Об одном молим мы теперь Тебя,
Об одном молим мы теперь Тебя:
О Аллах, мы живем тем самым днем.
Днем, когда к одному к Тебе придем.
Жизни путь пусть закончится для нас
Лишь тогда, когда будет взят Аль-Акс!
Этот храм будет взят и зло уйдет,
Солнца диск на закате вдруг взойдет.
И огонь вдруг низвергнут небеса,
Божий храм озарит пророк Иса!
В храм войдут Твои войска,
О Аллах, дай нам истину понять,
В трудный час дай нам силы устоять.
В мире сем - искуситель сатана,
Лишь джихад, лишь джихад, и жизнь ясна!
Впереди ждут жестокие бои,
Впереди ждут даджаловы полки.
И в огне будет долго мир пылать,
О Аллах, будут все к Тебе взывать!
О Аллах, будут все к Тебе взывать!
О Аллах, Ты возвысил этот храм,
Божий дар здесь пророкам многим дан.
Здесь исток обетованной земли,
Но сейчас здесь приют нашли враги!
Недалек день, когда к тебе придем,
Черный флаг мы над храмом вознесем!
В этот день ты к Всевышнему взывай,
Пусть Аль-Акс станет нам дорогой в рай!
Пусть Аль-Акс станет нам дорогой в рай!
В храм войдут Твои войска,
На земле есть святыня - божий храм,
О Аллах, дай его увидеть нам.
Ведь сейчас там собрались силы зла,
Об одном молим мы сейчас Тебя:
Этот храм будет взят и зло уйдет,
Солнца диск на закате вдруг взойдет.
И огонь вдруг низвергнут небеса,
Божий храм озарит пророк Иса!
В храм войдут Твои войска,
15 февраля 2014 года
База-8 ВВС Израиля
Эскадрилья 69
Подполковник ВВС Израиля Йеремия Эгец
Все пошло не так еще с утра.
Опоздал Давид. Проклятый мальчишка, пацан, так и не повзрослевший за все время службы, он опять опоздал. В ВВС Израиля были довольно демократичные порядки: сама страна была маленькой, этакий прямоугольник пятьсот километров в длину, пятьдесят в ширину. До самого отдаленного уголка Израиля можно было добраться на машине за пару часов. А потому, если не объявлялось казарменное положение - летчики уходили на ночь домой, не оставались в казармах. Давид снимал комнату в Тель-Аливе, он был из богатой семьи и мог позволить себе такую роскошь. На ночь он просто уезжал на своей проклятой Ямахе в город, и большее количество ночей проводил отнюдь не дома. А потом появлялся на базе не вовремя, да еще и снулый как полежавшая на жаре рыба. Всю первую половину дня он шлялся по базе как неприкаянный, пил литрами кофе и пытался прийти в себя. Только после обеда от него можно было чего-то добиться. И это - офицер ВВС страны!
Вообще то, подполковник давно бы выкинул его из эскадрильи, если бы не одно "но". Когда они проходили переподготовку на Раамы*, из всех из них только Давид получил высший балл от инструкторов ВВС США. Со своей машиной он мог делать в воздухе все что угодно, она буквально танцевала - и ведь это был не легкий Кфир, на котором и сам подполковник кому угодно дал бы фору. Это был тяжелый, двухдвигательный истребитель-бомбардировщик, берущий до одиннадцати тонн боевой нагрузки, с очень мощными двигателями и хорошими скоростными характеристиками - но посредственной управляемостью. Сам подполковник знал, что такое настоящая управляемость - еще желторотым пацаном он сражался на Кфире с летчиками сирийских ВВС, по какому-то странному стечению обстоятельств в эфире говорящими на том же языке, на котором говорил его механик, совершивший алию** несколько лет назад. В тех жестоких боях над пустыней они сначала сражались на собственных Кфирах - машинах немного устаревших, но сделанных по схеме "утка" на базе французского Миража и имеющих потрясающую скорость разворота. Пересев из-за потерь на F16, новые американские "летающие гробы" в первом же вылете только их эскадрилья потеряла двоих. Да, подполковник знал, что такое маневренность, что такое хороший самолет и что такое хороший летчик. Потому то и терпел этого раздолбая Давида, воздушного кудесника из Хеврона. Но как-то наказать все равно надо.
- Песах... - мрачно сказал он, смотря на мгновенно втянувшего голову в плечи штурмана-оператора второго экипажа - где твой пилот? Я не вижу его.
- Ну...
- Без "ну". Ты один сегодня летать будешь? А?
- Вообще-то он звонил и говорил, что немного задержится.
- Немного? - подполковник глянул на часы, старые чешские летные часы "Прим Тигер", оставшиеся от отца еще со второй мировой - он уже два часа как должен сидеть здесь, в комнате инструктажа. Два часа - это, по-твоему, немного? Сколько пролетит наш самолет с полной загрузкой за два часа?
- Так далеко, что без дозаправки грохнется! - лихо ответил кто-то
- Вот именно. Так далеко, что без дозаправки и в самом деле - того... Может, и наш Давид забыл дозаправиться? А?
- Скорее это он кого-то крепко дозаправил ночью... - пошутил кто-то, и наткнулся на взгляд подполковника, яснее ясного говорящий, что ему не до шуток.
- Звони ему на сотовый. Я хочу видеть его здесь не далее чем через полчаса. Звони немедленно, Песах.
Истошный вой Ямахи - на ней стояли прямоточные глушители, издававшие примерно такие же звуки, какие издают грешники в аду - возвестил всех о том, что виновник переполоха изволил-таки прибыть на базу.
- А вот и он. Давайте, подождем...
С этими словами подполковник встал около доски, на которой маркером был написан, но не до конца план боевой учебы на сегодня, и застыл в ожидании.
Виновник тожества появился на удивление быстро - Давид Абрамсон обожал скорость, он просто не мог передвигаться по поверхности этой планеты медленно, и когда он не летел на своем Рааме по воздуху или Ямахе на земле - он передвигался полушагом, полубегом, на удивление быстро лавируя между препятствиями и никогда никого не задевая. Не постучавшись, он ворвался в аудиторию, держа мотоциклетный шлем в руке и его светлые, не по уставу длинные волосы были в совершеннейшем беспорядке.
- Извините... - начал он, протискиваясь на свое место
- Капитан Абрамсон, ты*** считаешь что "извините" будет достаточно? Может, объяснишь, почему ты явился на службу с двухчасовым опозданием? Хотя бы своему штурману?
- Да он знает. А что у нас делает вертолет командующего?
- Какой вертолет командующего? Ты о чем?
- Ну, вертолет командующего. Я видел, как он приземлялся на дальней стоянке, я только в ворота въехал. Потому и торопился.
Подполковник достал носовой платок - каждое утро Рут заботливо клала ему выстиранный, больше двадцати лет, каждый день она собирала его на службу. Вытер лицо, вспотевший лоб.
- Заниматься самоподготовкой. Я сейчас вернусь.
Конечно же, пилоты шестьдесят девятой эскадрильи ВВС Израиля, самого мощного ударного соединения региона самоподготовкой заниматься не стали. Вместо этого, они сгрудили стулья вокруг стула капитана Абрамсона и начали слушать одну из его многочисленных историй, относительно которых сразу и не понять было - правда это или нет. Но правда или нет - рассказывал Абрамсон красиво.
Подполковник пробежал по коридору, задержавшись только перед зеркалом. Вместо формы на нем был старый летный комбинезон, в котором он расхаживал по базе, лазал с механиками по самолетам, не боясь что-то порвать или испачкать. Комбинезон был не в самом лучшем виде, конечно - но это была форма боевого летчика, занятого делом. Его эскадрилья нечасто участвовала в непосредственных боевых действиях, каждый вылет Рама обходился дорого, как по горючему, так и по моторесурсу, да и не было рядом таких целей, ради которых стоило поднимать в воздух их шестьдесят девятую. Последний раз они поднимались в воздух "по боевому" когда обеспечивали "Расплавленный свинец", а сейчас подполковник внутренне готовился к кое-чему другому. Последний раз ему намекнули об этом в штабе ВВС в Тель-Аливе - и с тех пор, он вечерами сидел над картой, вычерчивая маршруты, пытаясь прикинуть где их могут ждать комплексы ПВО и отчетливо понимая что все не предусмотришь и что для кого то из его парней это будет полет в один конец. Он гнал от себя эту мысль, но она никак не уходила.
Гости были уже на первом этаже, всех он знал. Увидев быстро спускающегося по лестнице Эгеца, вперед выступил командующий ВВС Израиля, генерал-майор Амос Ядлин, бывший начльник разведки Израиля, бывший боевой летчик, участвовавший в операции по уничтожению иракского атомного центра в Осираке.
- Да? - просто спросил его подполковник
- Да - ответил генерал Ядлин - да...
* raam, Гром - F15I, специальная израильская модификация F15 strike eagle
** совершить алию - то есть эмигрировать в Израиль
*** В Израиле все обращаются друг к другу на "ты", даже солдат к генералу
Одним из неоспоримых преимуществ израильской армии была простота взаимоотношений, причем не только между офицерами, но и между офицерами и солдатами. Здесь генерал мог знать в лицо и по имени отдельного солдата, а солдат мог обращаться к нему на "ты" и что-то обсуждать. Здесь при подготовке операций собирались все офицеры и без церемоний высказывали свои мнения на то, как лучше осуществить ту или иную задуманную операции, и никто не вел себя по принципу "ты начальник - я дурак". Здесь взяли все лучшее от американской армии, которая помогала ЦАХАЛу с самого его становления и от советской - потому что в Израиле было много евреев, совершивших алию из Советского Союза и служивших в Советской армии. Например, из тех офицеров, что прибыли с генералом Ядлином один отслужил в ВВС США, один - в советских ВВС, причем он имел реальный боевой опыт, два срока проведя в Афганистане. Третий был уволен из советской армии в чине подполковника после пролета Руста и являлся на момент отставки старшим оперативным офицером одной из приграничных дивизий ПВО. Сейчас он докладывал оперативную обстановку в зоне проведения операции, получившей годовое название "Гнев Господа". На столе лежали карты и спутниковые снимки региона и отдельно - целей для удара.
- Прежде чем приступать конкретно к обозначенным целям и состоянию их ПВО - позволю себе дать вводную информацию о состоянии ПВО Ирана и используемых им вооружениях. Система ПВО Ирана в оперативном значении делится на армейскую и стратегическую, причем стратегическая, интересная нам в максимальной степени имеет только одну задачу - противовоздушное прикрытие основных центров производства оружия массового поражения. Формально, ПВО подчинено ВВС армии, им командует заместитель командующего ВВС армии - командующий ПВО. В целом, Иран воспринял советскую схему построения ПВО страны - существует главный оперативный штаб ПВО с основным залом боевого управления в Тегеране и зональные центры ПВО. Наиболее важные, стратегические объекты прикрывают собственные части ПВО, имеющие отдельный штаб с залом боевого управления и прямым выходом на главный оперативный штаб. Мы считаем, что в случае атаки главного оперативного штаба - система сможет управляться с оперативных, зональных и объектовых штабов, уничтожение главного штаба не приведет к потере управляемости всей системы.
Основной центр ПВО, как я уже сказал, расположен в Тегеране, дальше идут четыре оперативных района, оперативные районы делятся на шестнадцать оперативных групп ПВО, как зональных, так и объектовых. В 2011 году завершено внедрение в полном объеме системы автоматизированного боевого управления применения частей ВВС и ПВО. Всего, ПВО Ирана на данный момент состоит из 22 радиолокационных постов, 26 зенитных ракетных дивизионов, 10 зенитных ракетно-артиллерийских дивизионов и 7 зенитных артиллерийских дивизионов.* Мы считаем, что как минимум два зенитно-ракетных дивизиона, прикрывающих Тегеран и находящийся в нем центр ядерных исследований, а также объект в Бушере с одним введенным в эксплуатацию и двумя стоящимися атомными реакторами, имеют на вооружении зенитно-ракетные комплексы типа С300 ПМУ-2, проданные Россией нелегально при посредничестве одного из словацких специализированных предприятий. Кроме того, мы считаем, что на 2014-2015 годы запланирована сделка по продаже еще как минимум двух полных дивизионов С300 ПМУ-2, а так же идут переговоры о продаже в 2016-2017 годах от четырех до шести дивизионов зенитно-ракетного комплекса С-400. Мы считаем наиболее опасным для атакующих самолетов Бушерский узел ПВО, как наиболее мощный и насыщенный самыми разными средствами поражения, в том числе комплексами С300. По данности действия, С300 перекрывают Персидский залив в этом месте на всю его ширину.
Помимо этого, на вооружении Ирана состоят как минимум два полных батальонных комплекта ЗРК типа HQ-9 производства Китая и как минимум три полных батальонных комплекта ЗРК типа Iran-300 производства Ирана. Все эти комплексы способные вести огонь как ракетами собственного производства, так и закупленными в России ракетами серии Р-300. Военные аналитики главного штаба оценивают боевые возможности китайского и иранского ракетных комплексов дальнего действия примерно в семьдесят процентов от российского.
Таким образом, при военно-воздушной операции перед нами будет стоять задача подавить как минимум семь современных дивизионов ракет дальнего действия, не считая стационарных комплексов SA-5, так же прикрывающих объект в Бушере. Для подавления системы ПВО такого уровня нам придется выделить как минимум две полные эскадрильи только на эту задачу.
Помимо этого, на вооружении Ирана стоят как минимум тридцать мобильных ЗРК типа Тор-М1, к ним имеется до тысячи двухсот ракет типа 9М331. Эти ракетные комплексы ближнего и среднего радиуса действия призваны стать основными центрами противодействия в случае массированной атаки крылатыми ракетами типа Томагавк.
Помимо этого, на вооружении ПВО Ирана имеется от двенадцати до шестнадцати полных дивизионов ЗРК Хок/усовершенствованный Хок лицензионного производства Китая, от восьми до десяти дивизионов SA-2 Guideline, так же китайского производства, по несколько пусковых установок ЗРК Рапира, Тайгеркэт, SA-6 Gainful - ЗРК Квадрат и FM-80, лицензионный французский Кроталь производства Китая. В составе сухопутных сил имеется как минимум одна тысяча переносных зенитно-ракетных комплексов, в том числе до пятидесяти - типа Стингер.
Зенитная артиллерия включает в себя более тысячи огневых установок, в том числе сто современных типа Skyguard, автоматизировано управляющихся с радарных постов. Кроме того, на вооружении ПВО Ирана состоят семьдесят пять комплексов типа Зевс-4**, около трехсот Зевс-2, пятьдесят Бофорсов, восемьдесят устаревших советских ЗСУ 57-2, сто девяносто С-60. На вооружение приняты так же ЗУ собственной разработки: стомиллиметровая советская КС-19, переделанная под магазинное питание, строенные шестиствольная ЗУ-23-6 и восьмиствольная ЗУ-23-8, по мощи огня не уступающие системе Вулкан-Фаланкс, шестиствольная зенитная установка производства Северной Кореи, питающаяся тридцатимиллиметровыми снарядами от советской боевой машины пехоты и управляемая собственным радаром.
Силы ВВС Ирана в основном сконцентрированы у западной границы страны, базируются на аэродромы Чах Бахар, Бендер Аббас, Абу Мусса, Шираз, Бушер, Харг, Ахаджари, Ахваз, Хоремшахр, Дезфул, Керманшах, Исфахан, Хомадан, Мехрабад, Тегеран-Махабад. Из них особо опасны те, на которых базируются Фалкрамы и Ф14 - это Тегеран-Мехрабад, Бушер, Шираз, Исфахан. Наличные силы истребительной и противовоздушной авиации Ирана составляют сорок истребителей типа Фалкрам***, все из которых прошли модернизацию с участием российских специалистов, а десять из них оснащены системой дозаправки в воздухе, около двадцати боеспособных Ф14, прошедших капитальный ремонт и модернизацию - установлены российские двигатели и авионика, вместо ракет типа Феникс установлены иранские Сиджил с дальностью действия шестьдесят километров и возможно российские АА-10 "Аламо". К менее ценным относятся около сорока боеспособных Ф4 Фантом, прошедших модернизацию радарного оборудования - установлена русская РЛС "Жук" и не менее пятидесяти Ф5, включая местные разработки на его базе - Шафах, Саег и Азарахш. Все эти самолет оснащены РЛС русского производства, частично - российскими или прошедшими капитальный ремонт в России двигателями и способны нести ракеты типа АА10 Аламо и АА11 Арчер, а также их китайские аналоги. Разведка полагает, что боевая ценность этих машин составляет от шестидесяти до восьмидесяти процентов ценности Фалкрама в зависимости от модификации.
Кроме того, на вооружении авиации Корпуса стражей исламской революции находится неустановленное число Ф5 и около тридцати F7 - лицензионных китайских Миг-21.
Данный авиапарк может производить дозаправку в воздухе с двух самолетов типа Ил-78 и четырех - типа Б707. Иран так же владеет двумя самолетами АВАКС на базе Ил-76 - устаревшим и находящимся в плохом состоянии Багдад-1, полученным от Хусейна и более современным, закупленным в России радаром типа А-50 - он называется Аднан. По некоторым данным Багдад - один потерпел катастрофу, но был либо полностью восстановлен, либо заменен аналогичным самолетом на базе Ил-76, закупленным либо у России, либо у Китая. Так же, ВВС Ирана владеют как минимум двумя легкими самолетами АВАКС типа Иран-140, базирующимися на базе пассажирских лайнерах типа Ил-140. Электронная начинка закуплена в Бразилии.
Подполковник Эгец попытался прикинуть расчет сил и средств, необходимых для того, чтобы пробить столь плотную и насыщенную систему ПВО побережья, особенно ее бушерский позиционный район. Получалось, что для гарантированного подавления нужно не менее четырех полных эскадрилий, включая те, что будут нести противорадиолокационные ракеты и те, которые будут прикрывать ударную группу от истребителей ПВО Ирана. Гораздо лучше будет - если будет возможности вывести из строя заранее часть радаров и самолеты АВАКС. Если АВАКСы поднимутся в воздух - это приведет к значительным потерям в ударной группе и серьезно облегчит выполнение задачи иранским летчикам ПВО. Это нужно будет делать силами диверсионных групп - спецназа или внутренних противников режима. Кроме того - в зависимости от поставленных задач по уничтожению наземных объектов. Здесь не справиться одной их эскадрилье, несмотря даже на возможности их Ф15. Они просто не смогут поднять все средства поражения, учитывая, что цели нужно будет поражать, скорее всего, высокоточными ракетами.
Про то, какого количества самолетов они не досчитаются в ходе этого блица - не хотелось даже и думать.
- Теперь относительно целей. Их несколько. Основные - это подземный атомный комплекс в Натанце, военного назначения, центры ядерных технологий в Тегеране и Исфахане, ракетный центр в Тебризе, объекты в Кередже, в городе Йезд, под Казвином, в Бонабе, Фасе, Дарркховине. Вторая группа целей - это заводы по производству ракет и компонентов ракет, в том числе места их базирования - основной куст таких производств и баз расположен в Северном Иране. Третья группа целей - это заводы по производству химического и бактериологического оружия. Все это мы должны разгромить за один удар, быстро и эффективно.
Последние слова подполковнику не понравились. Очень.
- У меня вопрос - сказал он - что значит разгромить за один удар? Вы имеете в виду, что со всем списком целей нужно будет покончить за один раз, при этом еще и прорвав плотную стену противовоздушной обороны?
- Именно - ответил за полковника генерал Ядлин - именно это мы и намерены сделать. Как считаешь - сможем?
- Нет - категорически ответил Эгец
- Почему? - прищурился генерал
- Потому что это не детские игры. Господи, это даже не Ирак в девяносто первом. Здесь как минимум семь полных дивизионов ракет ПВО среднего радиуса действия. Мобильных ракетных систем! Сколько из них уцелеет при первом ударе? Мои птицы при полной загрузке не отличаются особой верткостью, и уйти от ракет не смогут. Нужно будет подавить ракетные позиции, уничтожить аэродромы и, желательно, технику на них, нужно будет уничтожить АВАКСЫ и только после этого приступать к бомбежкам целей. И все это - вы хотите провернуть за один налет?!
- Точно! - генерал чему-то улыбался
- Это безумие. Для этого нужно будет применить все ВВС страны - и то за один раз не справимся. Более того - я не исключаю такого развития событий, что к концу операции ВВС Израиля из-за тяжелых потерь будут просто небоеспособны. Американцам хорошо, у них двенадцать полных эскадрилий истребителей бомбардировщиков только на авианосцах, и они производят самолеты... кстати, я не вижу никого из американцев...
- Их не будет - отрезал генерал-майор Ядлин
- То есть?
- Ты понял. Американцев не будет. Американцы не участвуют.
Подполковник не поверил своим ушам
- То есть, мы должны справиться с Ираном только теми силами, какие у нас есть и только за один вылет?
- Точно. Именно это мы и должны сделать Иеремия, и ты это сможешь сделать как никто другой в ВВС.
- Я не волшебник. Не хватит сил.
- Для Фебы хватило...
- Не стоит сравнивать. Там был ограниченный позиционный район. Да, сильно укрепленный, да там была достигнута максимальная концентрация средств ПВО из всех случаев, с которыми я когда либо сталкивался. Но все же это была ограниченная территория и только одна, по сути, цель. Здесь нам предстоит иметь дело с целой страной, которая только и готовится к этому. Кроме того - я был молодым безбашенным психом на Кфире - мы все, черт возьми, были молодыми психами, которым все равно когда умереть - завтра или сегодня. Сейчас я повзрослел. Надеюсь, что и поумнел. Очень на это надеюсь.
- Они готовятся к удару от США. От нас они удара не ждут.
- И какая разница?! Кстати - американцы дадут нам разрешение на пролет над территорией Ирака и над Заливом? Или нам придется скрываться и от них тоже?
- Нет. Они закроют глаза - но это все. Даже целеуказания они нам выдавать не будут.
- Это радует.
В кабинете повисло молчание, подполковник смотрел во все глаза а офицеров, надеясь уловить хотя бы намек на то что это все шутка. Он даже вспомнил, когда его день рождения - мелькнула мысль, что это какой-то дикий розыгрыш. Но нет, день рождения подполковника Эгеца был в ноябре.
- А нужно ли нам лететь через Залив? - вдруг спросил Ядлин
- Что ты имеешь в виду?
- Знаешь... - Ядлин снова улыбнулся - когда я думаю об американцах, мне на ум всегда приходит определение - "слон в посудной лавке". Они так и не выводят до конца свой контингент из Ирака, оставляя там непонятно для чего его авиационную составляющую. У них постоянно в Персидском заливе крейсирует авианосная группа и как минимум еще одна находится в Средиземном море. Их аналитики то и дело заговаривают о том, что надо, наконец разобраться с Ираном. И когда я смотрю на спутниковые снимки - я вижу там только одно. Иран отгородился от американцев в Ираке и Заливе щитом. Но ведь щит может защитить только с одной стороны, не так ли?
Щит может защитить только с одной стороны...
- Какова моя задача?
- Ты теперь оперативный координатор и начальник временного штаба операции "Гнев Господа" Как минимум - полковник, а то и генерал. При необходимости - тебе будут предоставлены все ресурсы, какими располагает государство Израиль. Эта комната теперь - оперативный штаб и все что здесь говорится - здесь же и должно умирать. Тебе в помощь я оставляю одного из офицеров, он большой специалист по системам ПВО и поможет тебе в разработке плана операции.
Тот офицер, что докладывал о состоянии иранской системы ПВО молча привстал со своего стула...
- Поскольку он не представился - представлю его я. Мы его зовем Миша, и он не любит долгих разговоров. Он специалист по системам ПВО, его учили в Советском союзе, и он имеет большой практический опыт - а ПВО Ирана строится по советским тактическим схемам и во многом состоит из советских компонентов. Думаю, вдвоем вы больше добьетесь, чем ты в одиночку.
- Сколько времени мне дается на разработку первичного плана?
- Скажем так... Через неделю - я снова буду в этих местах.
* Прим автора - немного усилено по сравнению с текущим моментом - но немного.
** ЗСУ-23-4 Шилка по классификации НАТО
*** Миг-29
Ретроспектива
27 февраля 1988 года
Азербайджанская ССР, город Сумгаит
Полковник Службы национальной безопасности Армении Гагик Бабаян
Оперативная группа "Раздан-1"
Все в человеческой жизни имеет свое начало и свой конец. Любовь, ненависть, сама жизнь - все имеет начало, и все когда то будет иметь конец. Он не знал, когда ему суждено встретить свой конец, он надеялся только, что встретит его достойно, как подобает мужчине.
Но начало он помнил. Не мог забыть...
Было страшно. Для него, тринадцатилетнего пацана, ничего еще толком не понимающего было страшно вдвойне. И еще страшнее было от того, что он видел как боится отец. Его отец, силач из силачей, на спор легко поднимающий на плечи два больших мешка с цементом - боялся. Он старался не показывать этого, чтобы не заметила мама - но он боялся. И Гагик - тогда у него была еще другая фамилия, родная, не Бабаян - от вида того как боится отец, боялся еще больше...
Это был Советский Союз. Закавказье.
Были последние дни зимы одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года.
Високосный февраль. Месяц с днем, который бывает один раз в четыре года. Днем беды...
В школу сегодня его уже не пустили после того, что произошло два дня назад. Какая школа, когда на улицах творится такое. Несмотря на запрет матери, Гагик наблюдал за происходящим, лег на балконе, чтобы его не было видно с улицы, и наблюдал. Они жили на четвертом этаже, и с высоты балкона было хорошо видно, как улицей, от школы прошла толпа. Когда она шла в сторону школы полчаса назад - она была меньше раза в два - значит, все старшеклассники присоединились к погромщикам. В школе вскрыли старую кладовку, там желали всякие ненужные, не требующие к себе постоянного доступа вещи и вытащили оттуда транспаранты, с которыми они ходили всей школой на первомайские и ноябрьские праздники. Когда то давно, когда людей еще не охватил кровавый морок безумия, Гагик, вместе со своим одноклассником Мухой, Мухаджиевым Али (тем самым Али, что ударил заточкой учителя труда) и другими ребятами из пионерской организации старательно делали эти плакаты. Одни тщательно шкурили шесты, на которые потом надо будет повесить транспарант - обычно их делали в школьном кабинете труда на токарных станках, но тут требовались шесты намного длиннее, и их Алла Владимировна привезла из РОНО. Шесты были обработаны грубо, и их надо было ошкурить как следует, чтобы они были гладкими - этим занимались мальчишки. А девчонки тем временем, по заранее проведенным мелом контурам старательно закрашивали белым участки красного полотнища, расселенного на полу спортзала. Каждый мазок кистью нужно было тщательно обдумать, чтобы не сделать криво и не капнуть краской на полотнище - потом не сотрешь. Мазки сливались в буквы. Буквы сливались в слова. Слова сливались в чеканную медь лозунгов.
Учение Ленина бессмертно, потому что оно верно.
Сейчас, те кто вскрыл кладовку и достал эти транспаранты - не стали утруждать себя нанесением контура для того, чтобы слова получились красивыми и правильными. Прямо поверх того лозунга что писали они, большими, жирными, размашистыми буквами было намарано. Нагажено...
Смерть всем армянам!
Среди тех, кто шел под этим транспарантом, Гагик заметил своих, пацанов из своего класса. Значит, вчерашнее не было случайностью, они - с этими. Все они - с этими. Все они хотят убить его, папу, маму, сестренку. Все!
Он знал, что в стране, в республике неспокойно, но не понимал - почему. Он знал, что отец стал чаще хмуриться и почему то мать каждый раз, отправляя его в школу, наказывала после уроков нигде не задерживаться и немедленно возвращаться домой. Он знал, что после уроков его если и выпускают погулять из дома - то только ненадолго и чтобы обязательно во дворе был кто-то из взрослых. Он знал, что один из заводил всяческих безобразий в его дворе, Муслим, вчера громогласно объявил, что собирает команду бить армян. Это не было воспринято как шутка, обычно азербайджанские и армянские пацаны играли все же врозь, у каждого были свои кампании - но когда во двор приходили чужие, все они объединялись и гнали чужаков вон. Взрослые быстро развели их и увели домой, Гагик не понял чего это с Муслимом - и утром пошел в школу. Скоро должны были быть каникулы, отдохновение после самой длинной тяжелой в учебном году третьей четверти. Он не знал еще, что каникул у него не будет.
Началось все после уроков. Уроков сегодня было всего три - почему-то отменили сразу и физику и литературу. Они не знали, что уроки отменяют - просто в класс пришла классная училка и сказала, что уроков сегодня не будет и всем надо расходиться по домам. Они образовались - как обычно радуются пацаны отмене уроков, вряд ли в мире есть хоть один пацан этого возраста, который расстроится при отмене уроков. Они пробежали на первый этаж, раздевалка тогда еще была общей, раздевальщица как всегда болела, и нужно было просто забежать в раздевалку, взять свои вещи и повесить на их место номерок. Гагик так и сделал - он сходу узнал свою куртку, видящую в дальнем углу, схватил ее с вешалки и ...
Пальцы его ощутили что-то мокрое. Липкое. Неприятное.
Гагик недоумевающее подошел к окну - портфель он оставил там где висела куртка, посмотрел на свет - и обомлел.
Вся куртка была оплевана. Вся спина. Вся целиком, тут не мог потрудиться какой-нибудь один хулиган. Если бы тут было два-три харчка - он бы знал, с кого за это спросить. И он мог это спросить - как и отец, Гагик был боксером и даже выступал на первенстве города среди юниоров. Но тут этих плевков было столько, что заплевана была вся куртка, чтобы такое сделать - нужно было человек десять. Сам Гагик не мог бы плюнуть больше пяти раз - просто не хватило бы слюны.
Стало мерзко. Просто захотелось бросить куртку здесь и идти домой так - но мама и отец работали, чтобы купить ему эту вещь, и так было делать нельзя. Скривившись от отвращения, Гагик начал оттирать спину от плевков об подоконник. Надел куртку, повернулся - в раздевалке уже никого не было, а по клапану истрепанного портфеля из кожзама медленно сползала вниз жирная, водянистая слюна...
- Эй, армян!
Гагик резко повернулся - вот они! Сейчас он им...
Их было человек двадцать - но даже стольких он не боялся. Папа объяснил ему, что бояться стыдно, а тренер рассказал - и показал - что только бесстрашие может привести к победе. На ринге он выходил против соперника тяжелее на пятнадцать килограммов - и одержал победу, причем победу ценную - нокаутом. А тут... хоть и двадцать, а шваль швалью. И, конечно же... Алька, Али Мухаджиев из его класса. Низенький, верткий, уже курящий, с нетипичными для азербайджанца, совершенно русскими, водянистыми серыми глазами. У него вечно было много слюны, и он любил плеваться - с первого класса, и несмотря на то что неоднократно был за это бит - не прекращал свои выходки. У Али за убийство сидел старший брат - и он этим жизненным обстоятельство очень гордился...
Гагик бросил портфель так чтобы он лег у стены. Спокойной, танцующей походкой направился к ждущим его толпой пацанам. Один понял, шагнул навстречу, здоровенный увалень, но и не таких валили...
И-раз! Хрястнув челюстью, здоровяк повалился с ног. "Под себя" - так они это называли, когда человека внезапно перестают держать ноги, и он падает не вперед или назад - а на месте, и уже без сознания. Для этого нужно знать особые удары, один из них только что выполнил Гагик - впронос, боковой по самому кончику подбородка, правильно выполненный он ведет к гарантированному сотрясению мозга. Конечно, за такое можно и в милицию попасть - но не тогда когда ты один, а их двадцать.
И - два! Левый получился не таким хорошим не хватило замаха - но и так хорошо, не до потери сознания, но еще один, верзила из девятого, которого эти шпаненыши взяли с собой для поддержки, что-то крикнув на азербайджанском рухнул на спину, сбив с ног еще одного и помешав как минимум троим.
И-три! Вместо того, чтобы отпрыгнуть - Гагик прыгнул вперед и нанес прямой правой еще одному, прямо в неприкрытое "солнышко". Он свалил уже троих, один валяется, один пытается встать, третий согнулся, шипя от боли - а ему ни разу и не прилетело толком. Хорошо!
И-четыре!
Нанося еще один удар, запрещенный, круговой, обеими локтями - он вдруг почувствовал, как холодом обожгло бок. Недоумевая, он отпрыгнул, встал в защитную стойку, чувствуя, как постепенно, волнами начинает нахлестывать боль.
- В-вы что?! Вы что творите, паразиты!?
Кричал трудовик, появившийся со стороны школы. Павел Павлович, русский, старый, но еще крепкий дед. Он уже был на пенсии, но преподавал труд, потому что другого трудовика на такую зарплату никак не могли найти. А Павел Павлович, у которого уже выросли внуки, прошедший пацаном войну ветеран - ему и в радость было повозиться с неразумными, хулиганистыми пацанами, наставляя их на истинный путь. Сумгаит был не слишком-то законопослушным городом, здесь отбывали наказание в виде исправительных работ десять тысяч человек, осужденных всеми судами Закавказья, сюда же часто приезжали арестанты после отбытия наказания. Потому местные пацаны, с детства набравшись во дворах блатной романтики, и сами часто вступали на скользкую, ведущую в пропасть дорожку: были семьи, где отсидели все, прадед, дед, отец. Но удивительным образом поучалось так, что Павлу Павловичу удавалось вытаскивать некоторых: так, когда несколько пацанов из школы собрались и начали обсуждать, как им лучше подломить автомат по продаже газированной воды, к ним подошел Павел Павлович - оказалось, что он все слышал. Ветеран достал из кармана мятую десятирублевку, протянул ее пацанам и сказал: если нужны деньги - берите. Но не воруйте.
Деньги они не взяли. И автомат подламывать не пошли.
- Вы...
Договорить ветеран не успел - тот же Али-Муха, верткая мразь, которую Гагик так и не достал своей коронкой, скользнул к ветерану, сжимая что-то в кулаке.
- Пал Палыч! - выкрикнул Гагик, но было уже поздно. Болезненно охнув, учитель стал оседать на землю...
И тогда Гагик побежал. Он потом много раз проклинал себя за этот поступок - но тогда он и сам не понял, как это у него получилось. Словно что-то бросило его с места: миг - и он уже бежит к забору школы, бросив у стены портфель. Гулко стучит сердце, мозг до сих пор отказывается поверить в увиденное. А сзади, крича что-то на враз ставшим чужим языком, языком врага азербайджанском мчится, стараясь догнать, не упустить подраненную жертву, пацанская стая.
На улице в тот день еще не было такого, что творилось сейчас, поэтому - никто его не остановил, азербайджанцы отстали, и ему удалось добежать до дома. Он нашел в себе силы позвонить в дверь только через полчаса - а до этого он сидел под дверью, зажимая рукой исходящую болью рану на боку и не в силах поверить, что это происходит здесь, сейчас и с ним.
Самодельное лезвие скользнуло по ребрам, больно, но ничего страшного. В городе был завод арматуры, и потом самодельных пик и заточек изымут много. Потом, даже следователи обратят внимание, что у всех изъятых арматурин - будет одинаковая длина и заводская заточка.
Гагик смотрел на улицу. Безлюдную, пустынную, улицу, оживлявшуюся только тогда, когда по ней проходила разъяренная толпа этих, с криво намалеванными лозунгами на транспарантах и организаторами с мегафонами. Вчера Гагик успел увидеть, как перед толпой вели раздетую и избитую девушку - он не знал, что с ней было потом, отец запретил смотреть. Но он знал, что было в их дворе: вчера он рискнул попытаться выти на улицу и сходить за хлебом. Он знал, что вчера по подъездам вечером ходили банды, ломились в квартиры - отец всю ночь спал на матраце у хлипкой двери, вооружившись топором. Утром Гагик настоял на том, чтобы сходить за хлебом - он понимал, что случись что и ускользнуть, убежать от разъяренной толпы будет проще ему, не отцу. Отец, скрепя сердце согласился. Булочные открывались в девять утра, он выскользнул из дома без пятнадцати девять, чтобы не задерживаться на улице, купить продуктов и обратно - и не узнал свой двор.
Изъезженные машинами, истоптанные людьми грядки - их каждую весну обихаживала тетя Эмма, сажала цветы, кое-какую зелень - и если кому не хватало зелени, нужно было просто выйти во двор и нарвать. Грядки были огорожены палисадником, который смастерил дядя Вахтанг, во дворе они считались святым местом и даже хулиганистые пацаны не осмеливались их вытоптать - а сейчас палисадник был сломан, а размокшие от зимней сырости грядки были растоптаны и разъезжены сотнями ног и колес. Чуть в стороне стоял старенький белый Москвич, непонятно чей, вроде целый - но никому не нужный, в нем не было ни единого целого стекла. А в дальнем углу двора, у полуразваленного деревянного сарая дотлевало что-то. Какая-то черная куча, большая, похожая на мусорную - но незаметно отличающаяся, страшная. Несмотря на то, что надо было идти за хлебом для семьи - он не знал, что магазин вчера разграбили и сожгли - он как завороженный подошел к этой тлеющей, исходящей черным дымком куче. Тронул ее ногой, осторожно пошерудил, пытаясь понять, что это...
И стремглав бросился домой...
- Папа... - в семье они разговаривали по-русски, мама была наполовину русская наполовину грузинка, папа армянин - папа, там...
Отец обхватил его своими ручищами, стараясь защитить от внезапно обезумевшего, сошедшего с рельсов привычной жизни и стремительно мчащегося под откос мира.
- Не надо, Гагик ты же мужчина... Успокойся
Заплакала сестренка
- Папа, там людей сожгли.
Сдавленно охнула, держась за кухонный косяк, мать.
- Гагик! Гагик, иди сюда! Дверь закрой!
Время уходить. Время покидать дом, где Гагик родился и вырос. Днем, на семейном совете они все решили. Надо прорываться к своим. В Армению. У отца в Ереване жили дальние родственники, на первых порах пристроят. Потом будет проще - люди не без рук, не без головы - найдут, куда приткнуться.
Потом начали собираться - Гагик, чтобы не видеть всего этого и выполз на балкон. Он не брал в дорогу ничего из своего, мальчишеского. Потому что же - понимал. Все-все понимал. Мать пыталась что-то собирать, запихивала в хлипкие сумки какую то утварь, никому не нужное постельное из шкафа, отец силой вырвал у нее все это и бросил в туалет, заперев дверь. И тогда мама села рядом с разгромленным шифьонером и заплакала, Лейла села и заплакала рядом с ней, а отец со всей силы шарахнул кулаком в стену, там что пыль посыпалась и вышел в соседнюю комнату.
Беженцы. Тогда этого слова не было в советском лексиконе. Беженцы. Люди, вынужденные бежать, бросая все. Люди, которых война лишила всего, лишила самой жизни, обрекая на нищее, голодное существование. Беженцы...
- Значит так. Я бегу первым, постараюсь завести Москвич. Ты говоришь, что он на колесах?
Гагик не сразу понял, что обращаются к нему.
- Да... вчера на колесах был, папа.
- Тогда ты, мама и Лейла остаетесь в подъезде, пока я не подъеду. Как подъеду - выбегайте из подъезда и сразу в машину. Гагик, ты охраняешь мать и сестренку, понял?
- Да.
- Если не заведется - пробираемся из города. По дворам, не выходя на улицы. Если что со мной - Гагик, ты должен увести мать и сестру
- Армен!
- Заткнись!
Гагик впервые слышал, чтобы отец сказал матери это слово.
- Гагик, ты понял меня? Ты должен увести мать и сестру, чтобы ни случилось. Ты уже мужчина я надеюсь на тебя.
- Я понял, папа
- Что бы ни случилось. Бегите в Армению, там помогут.
- Армен... - всхлипнула мать.
Не отвечая, отец приоткрыл дверь. Потом выскользнул, держа наготове топор, в сгустившийся сумрак. Лампочки в подъезде не горели - все были перебиты.
Темнота накрыла город. Темнота накрыла подъезд. Темнота накрыла квартиру. Темнота поселилась в душах людей, по-хозяйски обосновываясь там.
Отсчитав до ста, Гагик выскользнул за дверь, позвал мать. Торопливо, стараясь не нашуметь, начали спускаться вниз. Подъезд после погромы был тоже незнакомым и страшным - исстроганные топором и арматурой двери, темные пятна на стенах, на полу, острые, режущие осколки выбитых стекол под ногами. На втором одна из дверей была выбита, темное пятно дверного проема пугало, исходило запахом горелого.
За окном взревел мотор Москвича
- Папа... - пискнула Лейла
- Тихо!
Мать прижала сестренку к себе
- Я сейчас.
Гагик выглянул в дверь удивительно, но ее не снесли с петель во время погрома. Как раз для того, чтобы увидеть, как отец, сумевший завести без ключа Москвич, развернувшись на грядках тети Эммы, без сигнала подрулил к подъезду.
- Мама, беги...
Бегом, ожидая каждую минуту появления этих, суетно и бестолково погрузились в машину, бывшую когда то чей-то, а сейчас ставшую ничей. На сидениях похрустывало выбитое ударами арматуры автомобильное стекло. Последним, в машину, на переднее сидение рядом с отцом, ввалился Гагик.
Отец рванул с места, вырулил со двора в проулок...
- Гагик, смотри по сторонам... Бак полный...
Полный бак - это удивительно. Должны были слить - для бутылок с коктейлем Молотова и просто - для поджогов. Видимо, за кем-то погнались, кто ехал в этой машине - и забыли про саму машину.
Проулок. Еще один. Отец избегал основных улиц, они примерно знали, в каких кварталах могли быть погромщики, и ехали сейчас в противоположную сторону. Мертво щерясь темными провалами окон, город провожал их, бегущих от беды...
Не удалось...
Толпа была сразу за поворотом - за ревом мотора отец вовремя не услышал их. Человек сто, некоторые с факелами, все - с арматурой. Факелы давали слабый, неверный, неспособный разогнать сгустившуюся тьму свет - и в качающихся отблесках пламени можно было разглядеть поистине страшные вещи.
Опьяневшие от анаши и крови бесы развлекались как хотели. Чуть в стороне уткнулась бампером в ствол дерева разбитая белая Волга, на капоте ее, под одобрительные крики сородичей один из бесов терзал женщину. Вторая группа скопилась около кювета - там, несколько бесов, окружив лежащих на асфальте людей - видимо остальных, кто не сумел проехать, и был вытащен из Волги - с размаха тыкали в лежащих людей лезвиями штыковых лопат. От выпитого, от анаши, от крови их колыхало, они что-то орали, матерились на своем языке, сильных ударов не получалось - но они били и били, сменяя один другого, медленно и мучительно добивая тех, кто еще несколько дней назад жил бок о бок с ними. И все это действо, инфернальное по сути своей - качающийся свет факелов, мелькающие тени бесов, их звериный танец с лопатами, исполненный ненависти и нечеловеческой, звериной злобы регот, терзаемая женщина на капоте Волги, запах гари - было ни чем иным, как вырвавшимся наружу и мгновенно воцарившимся на земле и в людских душах адом.
Проехать не удалось - истошный крик рванул в переулке подобно брошенной в толпу осколочной гранате.
- Армяне едут!
Небритые, озлобленные хари сунулись к машине, открыли бы двери, если бы отец не заставил всех опустить блокировочные шпеньки.
- Выходи, армян! Разбираться будем!
- Погоди! - кто-то протолкался к двери, растолкав остальных, видимо один из организаторов - ты армян?
- Русский! - грубо ответив отец, добавив матерным - не видишь что ли!
- Армян он!
- Вуруб эз!**
Грязные, жадные руки сунулись в салон машины к сжавшейся в комок на заднем сидении шестилетней Лейле, мать с визгом оттолкнула их. Нелюди, через разбитые стекла лезли в салон.
- Скажи "фынды"!
- Фынды! - повторил отец. Они говорили в доме по-русски, и поэтому он мог легко выговорить это слово, которое армянин не смог бы произнести
- Еще раз!
- Фынды!!! - заорал отец
- Да врет он!
- Харэ, это русский!
- Значит так, Иван - организатор коротким тычком под ребра отогнал кого-то, он был трезв как стеклышко - мы русских не трогаем, мы только армян убиваем. Если увидишь кого из наших - дай три гудка и тихонечко подъезжай. Тогда не тронут тебя. Давай, езжай отсюда, русский.
А рядом, от машины - рукой подать - в неверном свете факелов бесы продолжали свой кровавый танец.
Потом скажут, что в городе были Внутренние войска все это время. Да, они были. Но - не вмешивались. Непонятно почему.
Тихонько плакали на заднем сидении: плакала Лейла, всхлипывала мать - и Москвич уносил их дальне во тьму. В городе больше не было власти - пустые улицы, затаившиеся в страхе дома. Те, кто мог бежать отсюда, бежать от наступающей на город тьмы - уже сделал это. Они были одними из последних.
Милицейский блок-пост они встретили на самой окраине города, он не перекрывал дороге - просто две машины, ГАИшная юркая канарейка Жигули 2102 и солидный, угловатый УАЗ. Несколько милиционеров стояли рядом с машинами, кто-то в милицейской форме, двое - в форме внутренних войск, они выделялись белыми, хорошо видимыми в темноте касками, похожими на пожарные. Один из них, увидев катящийся навстречу Москвич, в котором не было ни единого целого стекла, шагнул вперед, махнул светящейся палкой жезла.
И отец свернул на обочину. Он просто не мог поступить иначе, ведь это были представители власти, представители порядка, представители государства.
Один из милиционеров, не тот что махнул жезлом, не спеша, вразвалочку направился к остановившейся машине.
- Документы - не представляясь, потребовал он
- Товарищ милиционер, это не наша машина, мы от погрома бежим... - сорвавшись от волнения на армянский, зачастил отец и вдруг, в жутком проблеске осознания своей ошибки изо всех сил толкнул сидящего рядом с ним Гагика в бок.
- Беги!!!
Гагика спасло только то, что он играл тем самым шпеньком, что блокирует дверь - и в этот момент шпенек оказался открытым. Охнув, ничего не понимающий Гагик вывалился на обочину за долю секунды до того, как длинная автоматная очередь по салону перерезала пополам отца.
- Держи пацана!
Перепрыгнув кювет, Гагик маханул в темноту. Над самой головой, обдавая своим смертоносным дыханием прошла пущенная веером с дороги автоматная очередь, потом еще одна врезалась в землю левее, заставив мигом осиротевшего армянского пацана скакнуть вправо как зайца. Менты не пошли искать его - темно, да и на дороге есть другие, более интересные дела. А тот, кто когда то был сумгаитским пацаном Гагиком, пионером и боксером, слепо бежал напролом через темноту, не зная, кто он, куда он бежит и зачем. Единственно, чего он смертельно боялся сейчас - смерти он уже не боялся - это оглянуться. Оглядываться назад было нельзя.
За ночь и начало следующего дня он пробежал без остановки, без дороги больше пятидесяти километров, прежде чем вышел к своим, к армянам. Семья по фамилии Бабаян приютила его - потом, когда пришла пора получать документы, он назвал эту фамилию, и стал Гагиком Бабаяном, жителем Нагорно-Карабахской, никем не признанной и уже находившейся в огне необъявленной войны республики.
Потом, много лет спустя, уже будучи офицером Министерства национальной безопасности* Армении, полковник Бабаян узнал, что стало с его семьей. Вошедшие в город на усмирение солдаты воздушно-десантных войск при прочесывании местности нашли на окраине Сумгаита простреленный, с залитым кровью салоном, небрежно спихнутый в кювет старенький Москвич. Чуть в стороне, в канаве, нашли большую, воняющую горелым мясом кучу. Это не было человеческими останками, это было именно кучей, когда непонятно, кому принадлежат эти останки и даже сколько людей нашли здесь свою смерть. Желая преуменьшить масштабы трагедии, руководство Азербайджанской ССР приказывало развозить найденные трупы по всем моргам республики, там регистрировать их как неопознанные и, если в течение нескольких дней труп никто не опознавал и не востребовал - его так и хоронили в общей могиле, как неопознанного - тихо и быстро. Даже по самым скромным подсчетам тогда, в Сумгаите за три дня убили более сотни армян, некоторые семьи вырезали подчистую. Погибло бы еще больше - если бы не сохранившие человеческий облик азербайджанцы, прячущие в своих квартирах армянские семьи от озверевших от крови и анаши сородичей. Среди погибших была и родная семья Гагика Бабаяна - отец Армен, мать Нина и сестра Лейла.
Но тогда же, полковник Бабаян обрел свою цель. Для него это было очень нужно - понять, для чего существовать. Не жить, существовать, он умер в горящем пламенем кровавой междоусобицы Сумгаите, в прошитом навылет автоматными очередями чужом, с разбитыми стеклами Москвиче. Он понял. И обрел.
Полковник Гагик Бабаян существовал для того, чтобы никогда больше армянским детям не пришлось убегать из дома, оставив за своей спиной расстрелянных, растерзанных озверевшими нелюдями родных. Ради того, чтобы это больше никогда не повторилось - он был готов на все.
* Здесь нет ошибки. Служба национальной безопасности Армении возникла в 2002 году, до нее было министерство
** бей! (азерб.)
Ближняя ретроспектива
11 июня 2013 года
Анкара, Турция
Капитан спецназа Генерального штаба ВС Турции Абдалла Гуль
Серые Волки
Есть очень хорошая поговорка. Государство может существовать только до тех пор, пока найдется хоть один человек, готовый отдать жизнь за существование этого государства. Если это так - то Турция будет существовать вечно.
Капитан спецназа Генерального штаба ВС Турции Абдалла Гуль, правнук Эргена Гуля отдавшего свою жизнь в жестоком бою с британскими собаками в Галлиполи, сын полковника Орхана Гуля, старшего офицера турецкой разведки MIT и сподвижника генерала Кенана Эврена, последнего президента Турции, который заслуживал уважения, припарковал свой автомобиль на стоянке, рядом с корпусом штаба специальных операций. Капитан Гуль много времени проводил в рейдах в горах, на полигонах - а потому ему нужна была простая, неприхотливая и дешевая машина, которая отвезла бы его до квартиры, которую он снимал, привезла его на службу и довезла до какой-нибудь точки в горах. Кроме того - она должна была быть неприхотливой, не слишком много пожирать топлива, простой в ремонте - и при этом обязательно полноприводной, потому что капитану Гулю часто приходилось ездить по бездорожью, добираясь до тех или иных воинских частей. С этой целью он купил простую и дешевую подержанную русскую Ниву, отдав за нее всего-то полтора своих месячных жалования - и был весьма доволен своим приобретением. За такую цену он мог купить только какое-нибудь китайское ведро с болтами, которое постоянно ломалось бы. Русская же машинка была хоть и примитивной - но неприхотливой и крепкой. Кроме того - такие машины почти никогда не угоняли.
Капитан Гуль был очень практичным и трезвомыслящим человеком.
Поскольку капитан Гуль в настоящее время находился на штабной работе - на нем сегодня была повседневная форма турецкой армии, без какого-либо указания на спецназ. В машине на переднем сидении лежал дипломат с документами, которые он брал домой поработать и ноутбуком. Работа капитана была хоть и секретной - но не настолько, чтобы материалы нельзя было выносить из здания. Тем не менее - дипломат, который капитан выудил с переднего сидения, был оснащен шифрозамком, усиленными стенками и механизмом самоуничтожения, а так же мог пристегиваться к руке тонкой, но крепкой цепочкой. Дипломат был тяжелый и капитан его просто ненавидел.
Где же он провалился? В чем совершил ошибку?
Еще две недели назад капитан Гуль со своими людьми, одной из самых подготовленных боевых групп в Турции находился в горах, в пограничной зоне между Ираком и Турцией. Их целью была ликвидация одного из вожаков курдских собак, с началом операции американцев в Ираке перешедшего границу и повадившегося со своими бандами совершать налеты на турецкую территорию. Четыре дня они мерзли на камнях - нельзя было даже разжечь огонь, чтобы согреться и приготовить пищу - прежде чем добились своего. Управляемый взрыв обрушил целую лавину на идущих цепочкой с оружием курдских собак, мгновенно поглотив в каменном месиве половину из них. Остальных, тех кто выжил под лавиной - за две минуты перебил снайпер. В награду за это его перевели в учебный центр. Но за что?!
Кстати про снайпера...
Открытый белый Пежо лихо тормознул рядом, с визгом тормозов. Капитан поморщился
- Здравия желаю, Абдалла-ага!
- Здравия желаю...
Капитану Орхану Эриму было всего двадцать шесть - он был на четыре года младше Гуля - но при этом он был уже капитаном и имел боевую награду, полученную за бой с многократно превосходящими силами курдских собак, прорывающихся через границу. Собственно говоря, после этого боя на этого горного егеря и обратил внимание генеральный штаб, как на кандидата в спецназ. Чуть ниже ростом чем Гуль, загорелый, подвижный как ртуть, говорливый капитан Эрим совершенно не походил на военного и тем более - на офицера спецназа. Но Гуль ценил его - за всю жизнь он мало видел снайперов, сравнимых с капитаном Эримом. Бывает мастерство снайпера, а бывает - искусство. Мастерство можно наработать, но искусство - нельзя, это либо есть, либо этого нет. Так вот капитан Эрим был именно искусным снайпером.
- Как ваша нога, Абдалла-ага?