Адепты стужи
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
обновлено 01.05.11 Напечатано, часть снес по договору с издательством. Ссылки где купить выложу
|
Пришли к Конфуцию его ученики и спросили: "Учитель! Чем следует платить за зло? Может быть, за зло следует платить добром, как подобает всякому хорошему человеку?"
И ответил им Конфуций: "Нет, ни в коем случае! Нельзя платить за зло добром! Ибо если вы заплатите за зло добром - то чем же тогда вы расплатитесь за добро?"
Адепты стужи
Часть 1
Под прикрытием
Пролог
18 августа 1992 года
Военный госпиталь под Санкт Петербургом
Закрытый военный госпиталь для командного состава Министерства обороны представлял собой старинную виллу-дворец, выкупленную казной и превращенную в нечто среднее между госпиталем и санаторием. Здесь не столько лечили, сколько долечивались на природе, набирались сил, чтобы снова встать в строй. К сожалению, к старому, причудливой итальянской архитектуры зданию пристроили новое - обычную, пусть и закрытую со всех сторон стеклянными панелями примитивную семиэтажку - здоровенный и уродливый корпус, ставший архитектурной доминантой на местности и портящий весь ландшафт. Хорошо, что остался огромный смешанный, в основном сосновый бор, с посыпанными песком дорожками и удобными скамейками на каждом шагу. Сидеть в таком вот бору, вдыхать свежий лесной воздух было даже не столько удовольствием, сколько одним из лечебных мероприятий, довольно эффективным, кстати...
Сейчас, по одной из таких дорожек, вглубь леса довольно быстро шагал среднего роста, крепкий на вид человек, на вид лет пятидесяти, с проседью в волосах и аккуратно подстриженной бороде, в форме ЕИВ полка казачьей конвойной стражи без знаков различия. В руках у человека был большой серый пакет из плотной крафт-бумаги. Видимой охраны у него не было - возможно, она скрывалась где-то неподалеку, а возможно и вовсе - осталась у ворот, ибо в государстве, которым правил этот человек, после недавних бурь вновь воцарилось спокойствие, и бояться ему было нечего. Тем более, нечего ему было бояться среди офицеров его собственной армии, в которой когда то служил и он сам. Встречные врачи и долечивающиеся офицеры уже привыкли к его визитам сюда и при встрече отдавали честь, как это было предписано придворным этикетом и армейскими уставами. Человек кивал в ответ и шел дальше.
Тот, к кому он пришел, сидел в беседке, на самом краю соснового бора, в одиночестве. Его желание побыть в одиночестве уважали - и вовсе не за то, кем он был, а исключительно за то, что он сделал. Цесаревич на удивление быстро поправлялся с тех пор как пришел в себя и светила медицины, совсем недавно боявшиеся давать прогнозы, теперь стыдливо опускали глаза...
- Как ты? - коротко спросил государь, неуклюже присаживаясь рядом на невысокую деревянную скамейку - тебе, кстати, Ксения пакет собрала. Просила передать. Ну и я кое-что добавил от себя, не знаю, можно ли...
- Пока нет - ответил цесаревич - но скоро будет можно... Как Ксения?
- Как всегда. Источник проблем. Занимается тем, чем не пристало бы заниматься благовоспитанной девице из хорошей семьи. Она думает, что может скупить всю Россию... Не сразу, конечно, годам к сорока...
- Возможно, она и сможет это сделать...- задумчиво сказал цесаревич Николай - и тогда мне придется царствовать, но не править. Как это сейчас модно говорить: "бабло побеждает зло", правильно?
- Нет, неправильно - сухо сказал Государь - государство, живущее по такому принципу, обречено на гибель. Там, где "бабло", как изволит выражаться твое поколение, "побеждает зло" - оно побеждает не только зло, оно побеждает и честь, и достоинство и верное служение. Не все измеримо "баблом", и не все можно купить за "бабло". Впрочем, довольно об этом. Я хочу спросить, какие у тебя планы на будущее?
- Планы? - цесаревич пожал плечами - думаю, они несовместимы с твоими. Вернуться в часть, верней в то, что от нее осталось. Служить дальше. Наше знамя осталось с нами - значит, и дивизию мы возродим. Пусть даже из пепла.
- Ошибаешься - сказал государь - это как раз в моих планах. Сегодня я подписал высочайшее повеление на этот счет. Шестьдесят шестая десантно-штурмовая дивизия приобретает статус придворной и перебазируется под Санкт-Петербург, где включается в состав частей лейб-гвардии. Тебе, после выздоровления, конечно, надлежит подобрать место для ее дислокации - не дальше пятидесяти километров от Царского села.
- Для чего? - цесаревич скривился как будто от боли - я же просил... Я обычный офицер армии и не стоит...
- Стоит! - возвысил голос государь - как раз таки стоит! Ты не просто офицер, ты будущий государственный деятель и Император Всея Руси! Это - твой крест, твое служение и ты не смеешь забывать о нем!
Цесаревич угрюмо молчал
- Как ты считаешь - спокойнее спросил император - все закончилось?
Цесаревич поднял голову, посмотрел на отца, с удивлением отметив, как тот постарел за последнее время. От средних лет, подтянутого мужчины, умевшего нравится женщинам, не осталось и следа - теперь перед ним был пожилой, отягощенный проблемами, требующими немедленного решения, человек
- Что им еще надо...
- Что надо? Им надо уничтожить нас - ответил Государь - и не за то, что мы что-то совершили, или что-то умышляем против них, нет. Просто у нас есть богатая земля, трудолюбивый народ, мы слишком большие и сильные. Мы существуем, мы сильнее их - и это достаточный повод для того, чтобы желать нам гибели.
- Почему бы тогда не уничтожить их?
- Потому что тогда мы станем такими как они. Если ты победил - но стал при этом негодяем - в чем же смысл такой победы? В том, чтобы стать негодяем? В том, чтобы одним негодяем на Земле стало больше? Я не хочу становиться негодяем, таким как они. А ты должен готовиться принять власть - потому что в любой момент это может потребоваться.
Цесаревич невольно вздрогнул, взглянул на отца - он был спокоен и тверд, как всегда.
- Они попробовали нас на прочность. Всех нас. Они напали на нас - и получили такой урок, который запомнят надолго. Возможно, до того, как они осмелятся напасть снова, пройдет лет семьдесят, а, скорее всего, меньше. Но кое-что они попытаются сделать и раньше. Ты читал "Конец эпохи ядерного сдерживания" фельдмаршала Лотиана?
- Нет
- А должен был. Куда интереснее, чем устав и эти ты и займешься, когда выйдешь отсюда. Фельдмаршал Лотиан умный и прозорливый полководец, он нашел слабые места в концепции гарантированного ядерного взаимоуничтожения, которая уже несколько десятилетий не дает свершиться новой большой войне. Он написал, что если в стране вооруженный мятеж и гражданская война, если ее самодержец убит - то никто не сможет нажать на ядерную кнопку и это страну можно брать голыми руками. Индивидуальный террор в сочетании с молниеносными ударами по жизненно важным точкам обреченной страны - вот новая концепция ведения войны Британии. САСШ пока ничего не хочет слышать, идут даже разговоры о коалиции между нами и САСШ, о совместной разработке астероидного пояса* - но это пока только слова. Коалиция была бы чрезвычайно выгодна, прежде всего, для самих САСШ - но ей не дадут свершиться. Помимо публичной власти в САСШ, которую они считают демократической, есть и тайная власть - власть старых европейских денег. Прежде всего, это деньги британцев и бежавших из страны французов - и они разрушат все коалиционные планы, с Россией им нужна война, а не мир.
Цесаревич что-то хотел сказать, но государь предостерегающе поднял руку
- Дослушай до конца. В мире неспокойно и с каждым днем становится все неспокойнее. Африку так и не удалось окончательно замирить, а у Германии не хватит сил, если она взорвется. Британцы этому взрыву, конечно же, помогут. Персия, хотя и является нашим протекторатом и партнером по нефте-газовому картелю - одновременно она закрывает глаза на радикальный исламизм, направленный против нас. Шахиншах готов за деньги приютить кого угодно, лишь бы это не было направлено против него самого. Италия и Австро-Венгрия слабнут, за их колониальное наследство развернется нешуточная борьба. Япония посматривает на нашу Сибирь, им мало половины Сахалина и островов, они хотят захватить как можно больше, хотят выбить нас из Порт Артура, аннексировать Желтороссию**. Наступает эпоха войн - и мы должны быть к этому готовы. Шестьдесят шестая десантная передислоцируется в Санкт Петербург, в течение года-двух нужно ее подтянуть до уровня дивизии особого назначения. Случись что со мной - ты должен будешь принять власть. И как ни странно - ты окажешься менее уязвим, чем я. Армия заслуженно считает тебя героем, в шестьдесят шестой дивизии ты легенда. Какой бы мятеж или переворот не был инспирирован из-за рубежа - армия не пойдет против тебя, потому что ты ее часть, один из тех офицеров, на которых нужно равняться. Поэтому, в случае с тобой концепция фельдмаршала Лотиана не сработает.
Цесаревич молчал
- Подумай над тем, что я тебе сказал. Как вы говорите - с нами Бог, за нами Россия? Так вот, за тобой и в самом деле - вся Россия и ты в ответе за нее, теперь уже не меньше, чем я. А фрукты съешь все. Тебе надо быстрее поправляться...
* разработка астероидного пояса - в этом мире космические технологии развивались быстрее. В 90-е годы уже стоял вопрос о том, чтобы исследовать астероиды на предмет наличия в них цветного металла и если исследование показывало, что металла там много и разработка рентабельна буксировать его, переводить на околоземную орбиту и там добывать этот металл. Проект это был вполне реален и окупаем в отличие от бессмысленных полетов на Луну
** Желтороссия - так называлась территория, находящаяся под русским протекторатом в Китае - современная Манчжурия и еще кое-что.
Картинки из прошлого
06 сентября 1992 года
Палермо, Сицилия
Маленький турбореактивный самолет "Лир", высвистывая моторами нудную тягучую мелодию, заходил на посадку в аэропорту Палермо "Фалькони и Борселино" - и два его пассажира прильнули к иллюминаторам, во все глаза рассматривая окрестности. Аэропорт был расположен у подножия огромной горы, самолет на фоне горы казался карликовым - этакая белая точка на фоне коричнево-серого базальта. Точка быстро снижалась, стремилась коснуться колесами пыльной бетонной полосы, пассажиры восторженно наблюдали проносящиеся совсем недалеко от иллюминаторов горные склоны, понимая что видят саму вечность...
Самолет зарулил к единственному современному и ухоженному зданию в этом аэропорту - поблескивающему стеклом бизнес-терминалу. Обычно - прилетевших сюда на своем личном самолете бизнесменов - итальянцев, встречает кавалькада машин, пропущенная прямо на летное поле - патриотичные и состоятельные итальянцы из машин предпочитали представительские "Ланчия" и "Альфа-Ромео". Цвет предпочитали обычно не черный, как русские и североамериканцы, не серый как германцы - а темно-синий. Но этот самолет никто не встречал, его даже в полетный план внесли за день - хотя обычно вечно спешащие бизнесмены и купцы так и делают. Как только самолет замер на положенном ему месте - дверь, ведущая в пассажирский салон самолета, откинулась, превращаясь в удобный трап. Из самолета вышел один из пассажиров, осмотрелся по сторонам и неспешно отправился в здание бизнес - терминала. Пешком...
Человеку этому был на вид лет сорок. Крепкий, коренастый, среднего роста, с тонкими седыми усами, короткой стрижкой и постоянно шныряющими по сторонами глазам, тепла в которых было не больше, чем в выброшенных прибоем на пляж окатанных волнами голышах. Черные, поблескивающие, никогда не остающиеся без движения глаза, по которым прочесть мысли этого человека было совершенно невозможно. Одет он был в неприметный, недорогой серого цвета костюм, в руках держал кейс.
Таможенный контроль в бизнес-терминале совсем простой и примитивный, для итальянцев понятие "уважаемый человек" - не пустой звук, а для сицилийцев - тем более. На контроле человек предъявил новенький, в темно-синей обложке с золотистым гербом британский дипломатический паспорт на имя Найджела Мартина и его, как это и полагается по Венской конвенции, пропустили без досмотра. На плохом, с сильным акцентом итальянском человек попросил его подвезти до основного здания аэропорта, что и было незамедлительно выполнено - ради таких случав в бизнес-терминале всегда держат несколько легких тележек на электротяге, похожих на те, которые используют в гольф-клубах, только с полностью закрытой кабиной.
В аэропорту Палермо человек никогда не был - но войдя в него, сориентировался мгновенно и подошел к стойке "Hertz rent a car", оформленной в фирменные серый и черно-желтые тона. Расплатившись корпоративной карточкой Visa (здесь лучше было платить так, наличными всегда платила мафия) от банка Бэринг Бразерс взял напрокат пожилую серую Альфа-Ромео - пожилую это относительно, в прокатных фирмах совсем старых машин не держат. Шесть лет - довольно большой срок для прокатной машины с ее громадным пробегом и сменяющимися за рулем водителями - поэтому и обошлась она ему совсем недорого. Но для понимающего человека прихотливый герб "Альфа-Ромео" на капоте значил многое - эти машины, седаны и купе отличались отменной управляемостью и мощными, полугоночными двигателями, при этом стоили дешевле германских. Такая машина, если не раскрашена в яркие, столь любимые итальянцами цвета, весьма незаметна, и при этом позволяет как догнать любую машину, так и самому уйти от погони...
Расплатившись за три дня аренды (если решите продлить, сэр, не извольте беспокоиться - мы принимаем оплату через любой банк, кредитными картами и через Интернет...), британец лихо проскочил паркинг - заодно опробовав ходовые качества машины и оставшись ими доволен, подкатил к ведущим на летное поле воротам. Несколько минут переговоров с важным, толстым, усатым карабинером, закончились тем, что из рук в руки перекочевала бумажка в пять британских фунтов, а ворота для прокатной серой Альфы открылись. "Уважаемых людей" здесь уважали, особенно тех, кто готов был платить за то, чтобы его уважали...
Выехав на летное поле, британец дал полный газ и уже через минуту лихо, с заносом подрулил к Лиру с откинутым трапом. Только после этого из самолета выбрался второй человек - похожий на старого боцмана. В руках он держал глиняную курительную трубку...
- Э... Найджел, ты уверен, что этот Боливар выдержит нас двоих? - спросил второй британец, подозрительно осматривая поданное к трапу транспортное средство
- Она и четверых выдержит, сэр, это вторая фирма в мире, выпускающая полугоночные машины в больших количествах, после MG, естественно, сэр... Она не подведет.
- Ну, раз так...
Вообще, машина была четырехместной и четырехдверной, но перенести длительную поездку на заднем сидении взрослому, средней комплекции мужчине, не получив при этом острого приступа радикулита вряд ли было под силу. Поэтому, сэр Колин, покряхтывая влез на переднее пассажирское сидение - как и в любой полугоночной машине в его роли выступало спортивное сидение с минимумом удобств и максимумом боковой поддержки, пристегнулся четырехточечным ремнем безопасности, бросил на колени старый потертый дипломат. И в следующую секунду едва не проглотил язык - так лихо водитель взял с места...
- Найджел ... ты вроде должен охранять меня, а не убить... Не забывай об этом...
- Нужно поспешать, сэр... - отозвался водитель.
Почти не снижая скорости, машина вылетела на шоссе - таможенник, схававший до этого пять фунтов, с радостью поднял перед приближающимся на скорости серым болидом шлагбаум...
Сам аэропорт "Фальконе-Борселино" располагается десятком километров западнее Палермо, на самом берегу моря, а до Палермо и дальше, туда куда нужно было добраться двум прилетевшим на Лире британцам, нужно было ехать по одной из красивейших автострад мира - Е90, идущей по всему сицилийскому побережью и пресекающейся только в самом Палермо - часть скоростной автострады, проходящая в городской черте Палермо, считалась городской улицей и носила название "Норд-Квест"...
Первое что бросалось в глаза в Сицилии - это дороги. Дороги здесь были идеальные - широкие, скоростные, бетонные, постоянно ремонтируемые - лучше, чем в любой столице мира. Бьющим в глаза контрастом с ними была беспросветная нищета поселков и маленьких городков - грязь на улицах, вольготно лежащие в лужах свиньи, чумазая, играющая тут же ребятня. Даже в городах особого богатства не было - любому, кто приезжает на Сицилию - в любом небольшом городке в старых кварталах бросаются в глаза обвивающие дома трубы, с которых капает вонючая вода - таким образом отводятся нечистоты. Хорошо, что не по открытым канавам, как было раньше...
Из этой нищеты не было выхода. Сицилия вообще не так уж богата - бедная, каменистая, сложно обрабатываемая почва не дает щедрого урожая, хорошо растут только виноградники, с которых делают особое, красное, терпкое и насыщенное вино. Еще хороший улов можно взять в прибрежных водах - поэтому все прибрежные городки и деревеньки - сплошь рыбацкие (заодно и контрабандистские). Но на Сицилии людей было намного больше, чем могла прокормить земля этого острова, итальянки вообще рожали много - и путь у многих был один. В мафию. Мафия здесь не просто пустила корни - здесь было ее родовое гнездо, власти в Риме давно уже отчаялись с нею бороться, ибо во многих населенных пунктах в мафии состояли все взрослые мужчины, от первого и до последнего человека. Мафия занималась контрабандой, рэкетом, наркоторговлей, убийствами. Благодаря мафии на острове были такие великолепные дороги - все дело было в том, что на строительство коррумпированные римские чиновники выделяли деньги, и все они шли в руки мафии. Нет, они не разворовывались - считалось грехом обкрадывать родной остров. Просто мафия держала эти деньги в обороте год, другой, покупала и продавала наркотики, увеличивала эти деньги пятикратно, а то и десятикратно - а потом пускала их на предназначенные цели, на строительство и прочее. Все это знали - но копаться в этом никто не хотел. Те, кто хотел знать, те кто не соблюдал закон молчания - давно лежали в земле изрешеченные пулями - и здесь, в Палермо и в Риме.
- Сэр, пригнитесь, пожалуйста... - в голосе Найджела зазвучал металл, держа руль одной рукой, второй он вытащил из-за пояса американский автоматический Кольт и положил его рядом с рычагом переключения передач - и не поднимайтесь, пока я не скажу...
- Что? - сэр Колин поспешил выполнить указание, он знал, что на острове опасно, но не думал, что проблемы начнутся вот так, сразу...
- Мне не нравятся вон те мотоциклисты, сэр, они прямо за нами идут. И они нарушают местный закон, ездя таким образом. Сейчас мы свернем, и посмотрим, что к чему.
И впрямь - в соседнем ряду, двумя корпусами дальше держался восьмисоткубовый БМВ, переделанный для езды по городу - самая мощная европейская машина в данном классе, если не считать нового, тысяча сто кубового стритфайтера этой же фирмы. И на нем восседали два, затянутых в кожу седока, причем на голове у каждого были черные шлемы с наглухо закрытым забралом. Все в черном, на черном мотоцикле, эти люди казались посланцами смерти, а вполне возможно - так оно и было на самом деле. Несколько лет назад власти острова издали местный закон, запрещающий двум мужчинам одновременно ехать на одном мотоцикле - острословы прозвали его "законом о мотоциклистах-гомосексуалистах", хотя на деле... смех смехом, а песец кверху мехом... Дело было в том, что самым популярным способом демонстративной расправы с неугодным здесь был расстрел его из автомата пассажиром мотоцикла. Мощный, приспособленный для городской езды мотоцикл, водитель и киллер, оба в шлемах, так чтобы потом не опознали, заполненные транспортом улицы Палермо, которые такой вот мотоцикл прошивает как раскаленный нож - масло, дешевый пистолет-пулемет, который выбрасывается в мусорный контейнер или в море после террористической акции... Так погибли судья Стампанато, капитан карабинеров Крези и многие другие - это только последние жертвы, так их - сотни. Были и другие случаи - когда полицейские либо охрана мафиозных донов, подозревая в каждой паре мотоциклистов киллеров, просто открывала по ним огонь без предупреждения - так погибли несколько европейцев, путешествующих на мотоцикле. Поэтому, принять закон приняли, ну а кто его нарушал - тот мог потом пенять исключительно на самого себя. На Сицилии много народа, у которого "легкая гашетка".
Найджел ждал до последнего - и только после того, как проскочили Виллаграция де Канини - резко, через полосу, слетел с главной Е90, на второстепенную дорогу СС113, ведущую в Капачи, под визг тормозов и разъяренные гудки других водителей. Непонятно - то ли эти мотоциклисты охотились за ними, то ли за кем-то другим - но как бы то ни было, свернуть на эту же дорогу они не смогли и дорожный поток унес их дальше, к Палермо...
В Капачи - дальше этого населенного пункта можно было снова выскочить на Е90, Найджел Мартин и сэр Колин остановились перекусить в придорожной траттории. Траттория эта представляла собой покосившуюся одноэтажную лачугу и несколько деревянных, не пластиковых столиков с такими же стульями под обвисшими, выцветшими, спасающими от беспощадного солнца зонтами - но Боже, как же здесь кормили. Ничего подобного местной pasti не ел ни один из британцев. Pasti, antipasti в виде выловленных только утром даров моря, местный лимонад со льдом из только что выжатого лимона, который еще утром висел на ветке в нескольких десятках метров отсюда. И вся обильная трапеза на двоих обошлась британцам ненамного дороже, чем ланч в каком-нибудь лондонском недорогом ресторане, после которого глотаешь Маалокс и другие подобные лекарства. В качестве бонуса - пока хозяин траттории готовил, прислуживала дочь хозяина - на вид ей было лет шестнадцать. Ни один модный журнал мира не отказался бы поместить ее фото на обложке. И таких девушек в этом бедном, но гордом краю было много, эта была не самой красивой среди подруг. Сэр Колин начал понимать, почему тот человек, навестить которого он приехал сюда, выбрал в качестве своего убежища именно этот край...
Перекусив и оставив на столе вдвое больше, чем стол обед, британцы снова сели в машину и уже через километр вновь выскочили на Е90. Мотоциклистов не было видно, а автомобильный поток уплотнялся - впереди был "Норд Квест", а дорога эта была платной...
- Сэр, может, проедем побережьем? Виа Сапмоло, Сент-Эразмо? - осведомился Найджел, пока машина, двигаясь в час по чайной ложке, подъезжала к пункту сбора оплаты
- Ты тут бывал?
- Нелегально, сэр... Сами знаете, здесь бывают и русские и германцы - а вот нас не жалуют...
Сэр Колин подумал...
- Нет, не стоит... Еще не хватало вляпаться во что-нибудь... Говорят, перестрелки прямо в городе происходят?
- Бывает и такое, сэр, но редко. У донов заключено соглашение, в городе не воевать, все разборки - за городом. Многие там живут, у многих - семьи, дети, для итальянцев это священно. Они не такие уж злодеи, сэр, просто они не такие как мы. У них есть понятие l'onore, честь - и это священно для каждого сицилийца. Любой сицилиец скорее умрет, чем потеряет свою честь...
- Тем не менее, убивают они друг друга изрядно, мой мальчик ... - философски, как старый, пожилой и умудренный опытом человек заметил сэр Колин
Найджел промолчал.
Расплатившись на пропускном пункте, британцы поехали по "Норд Квест" - здесь были городские ограничения скорости, но их никто не соблюдал, а дорога была ничуть не хуже федеральной Е90, позволяла держать скорость далеко за сотню. По левую руку мелькали жилые кварталы Палермо, вперемешку с промышленными - это был единственный город на Сицилии, где была хоть какая то промышленность. Здесь даже автомобильный завод был, от компании ФИАТ...
Машины попадались самые разные, в основном двух крайностей - либо небольшие, итальянцы вообще обожают небольшие автомобили с их-то городской теснотой - либо наоборот шикарные. Прямо перед ними катила чисто мафиозная машина - серая "Ланчия Тема" с шестицилиндровым мотором от Феррари. Часто такие машины бронировались, но бронирована ли была эта - понять было невозможно. Эскорта у машины не было - здесь это было не принято, только самые авторитетные доны, члены Копполо* позволяли себе эскорт из машин. А если какой выскочка из менее авторитетных себе позволит - это был повод для убийства. Каждый - должен был знать свое место.
Быстро проскочив по "Норд Квесту", у Чиавелли вновь вышли на Е90, тут уже плату не собирали. Теперь дорога вновь пошла по самому берегу, через Кастельдаччия, туристическую Термини Имереса и дальше, на Катанию - второй по величине город Сицилии, край рыбаков и контрабандистов. Но до Катании им ехать было не нужно...
* Копполо - купол, высший совещательный орган мафиозных группировок
Картинки из прошлого
20 мая 1993 года
Зона племен, провинция Нангархар
Афгано-индийская граница
И хотя здесь не было суровой зимы, с морозами и ледяными ветрами - горы все равно чувствовали весну. Горы просыпались. Пели птицы, на склонах гор весело зеленели поля конопли - конопля была едва ли не единственным источником дохода местных крестьян, все сильнее пригревало солнышко. Неизменным оставалось только одно - дорога. Великий путь, по значению не уступавший Шелковому, проходил через эти места, кормя всех, кто желал от него кормиться. Движение на дороге не замирало ни днем, ни ночью - и даже прошлогодние ракетные налеты не озлобили людей. Русские били только по военным объектам и по лагерям подготовки боевиков - а он здесь пользовались такой славой, что если где-то организовывался лагерь боевиков - то в соседних кишлаках начинали готовиться к уходу на другую землю. Те, кто обучался в лагерях, были дикими и жестокими людьми, Коран они признавали только на словах, а единственным правосудием для них был автомат. Автомат, да местный амир - не менее жестокий, чем они. Торговать с лагерями было выгодно - всем требовалась еда и одежда, заодно и наркотики - а вот жить рядом с лагерями было невыносимо. Когда русские одним махом избавили местных от большинства из них - при том на мирные кишлаки не упала ни одна ракета - местные племенные вожди поняли это и оценили. Лагеря восстанавливались, снова и снова в эти края приходили люди со злобой в сердце и фанатичным желанием убивать - но до того, что здесь творилось в предыдущие годы, было очень далеко...
Небольшой темно-зеленый джип с закрытым кузовом остановился в самом центре небольшого селения, расположенного в двадцати километрах западнее Джелалабада, остановился у мадафы, пристроенной к местной мечети. Водитель какое-то время медлил, осматривался - но потом открыл хлипкую, сделанную из дерева (в Индии часто весь кузов машины делали из дерева) дверь и одним ловким прыжком выскочил наружу.
Выглядел этот человек как типичный местный житель, зажиточный - во всяком случае, не так как русский, на русского он был не похож совершенно. Среднего роста, довольно молодой, чернявый, загорелый с длинной бородой. Одет он был скорее не как пуштун, а как хазареец: в холщовые, из хорошей ткани брюки - тамбон, широкую хлопчатобумажную рубаху - пиран и теплую безрукавку поверх нее - воскат. Все-таки здесь было довольно холодно, особенно по ночам. Чалму он накручивал так, как и подобает истинному мусульманину. В руках человек держал пухлый портфель черной кожи, такие обычно носят британские доктора, которые в этой глубинке совсем и не бывали...
Оставаясь у машины, человек огляделся. От его внимательных глаз не укрылось ничего - ни старый, потрепанный грузовик, почему то незагруженный и стоящий так, чтобы при необходимости перекрыть выезд с площади. И трое в тяжелой, плотной одежде, какую носят местные горцы с винтовками Ли-Энфильд, которые здесь были еще в ходу. Но самого главного не было - знака опасности, знака отмены операции, который бы местные обязательно оставили бы, если бы здесь были британцы, если бы встреча была провалена. А это значит - можно идти.
Войдя в мадафу, человек резко остановился - два ствола были направлены на него, пистолет Маузер и пистолет-пулемет BSA. Люди, которые их держали, без сомнения пустят их в ход, если будет в том необходимость...
- Мир вам, именем Аллаха - спокойно сказал гость - разве так в вашем народе принято встречать вошедшего в дом путника?
- И тебе мир, путник - сказал автоматчик, не опуская, однако своего оружия - что привело тебя в наши края?
- Дороги, ведущие к Аллаху трудны и опасны - ответил "доктор" - но я не из тех, кто сидит с сидящими.
- Проверь его - кивнул автоматчик.
Второй, с Маузером засунул его за пояс, наскоро и довольно непрофессионально обыскал пришельца, заглянул в портфель. Али отметил про себя, что хотя оружия у него не было - выхватить торчащий за поясом у того, кто его обыскивал Маузер, и отправить их обоих к Аллаху - дело пары секунд, не больше. Но он приехал сюда не за этим.
- У него ничего нет - закончив обыск, провозгласил второй
Автоматчик отступил в сторону, давая гостю дорогу...
Помимо зала - а он в этот час в мадафе был полон, и у всех было оружие, за залом было небольшое помещение, имеющее два выхода - в мечеть и в мадафу. Именно там гостя ждал полновластный хозяин сих мест, один из наиболее авторитетных пуштунских племенных вождей, шейх Дархан - высокий, наголо бритый человек лет шестидесяти. Несмотря на свой возраст, человек этот способен был еще согнуть руками стальной лом и удовлетворить за одну ночь не одну женщину из своих наложниц. Помимо этого, шейх любил и умел воевать - его опасались даже британцы. Такие люди как шейх были основной причиной того, что британцы так и не осмеливались снова сунуться в Афганистан и захватить его силой, выйдя на границы с Российской империей. И это несмотря на то, что Афганистан находился в британской зоне влияния...
По правилам пуштунского гостеприимства гостю предложили чай и лепешку - гость здесь священен.
- Мир тебе, путник! - прогудел шейх, голос его был гулким и громким, как рев быка - что заставило тебя искать встречи со мной?
- И вам мир, именем Аллаха уважаемый шейх - пришелец поклонился, прижав руку к груди, как это было здесь принято - я пришел сюда, чтобы предложить помощь вам и вашему многострадальному, разделенному границей народу. Любой пуштун, беден он или богат - прежде всего, свободен, так гласит Пуштун-Валлай.* Но как вы можете говорить о свободе, когда несвободны ваши братья по крови и по родству, что находятся по ту строну границы?
- Кто ты, путник? - спросил шейх - ты осмеливаешься говорить дерзкие речи!
- Я из тех, кто приходит с севера, шейх - просто ответил Али
Такого ответа шейх не ожидал - он задумался, поглаживая длинную, смоляную бороду
- Ты не похож на тех, кто приходит с севера. Больше ты похож на одного из нас. Да и те, кто приходит сюда с севера, обычно приходят с оружием в руках.
- Я турок по рождению - гордо ответил человек - но я подданный Белого Царя и воин его великой армии. У меня нет оружия, мое оружие - слово.
- Мой отец был на севере... - задумчиво проговорил шейх - он говорил, что на севере от нас расположена огромная страна, что она столь велика, что ее не проехать ни за день, ни за два, ни даже за неделю. И во главе ее стоит Белый Царь, справедливый и мудрый, пекущийся о благе своего народа...
- Сейчас, когда есть самолеты, путешествовать по моей стране можно намного быстрее - с усмешкой ответил Али - но она и впрямь велика и могуча, хвала Аллаху. И про Белого Царя ваш отец сказал совершенно верно.
- Ты правоверный? - сразу отреагировал на славицу Аллаху шейх
- Да, я правоверный, и скоро настает время намаза. Вы позволите совершить намаз вместе с Вами, шейх?
- Отказать правоверному в его желании обратиться с мольбой к Аллаху страшный грех, тот кто это сделает, вымостит себе дорогу в ад камнями величиной с гору. Но разве Белый Царь позволяет правоверным совершать открыто намаз?
- Белый Царь, хоть и не является правоверным, но уважает истинную веру. Ни один правоверный подданный Белого Царя не испытывает неудобств потому что он правоверный.
- Англизы говорят другое...
- Англизы лгут - безапелляционно заявил Али Халеми, конечно у него здесь и сейчас было другое имя, но это был именно Али Халеми, капитан военно-морского спецназа направленный сюда для выполнения специального задания - англизы лгали вам всегда, они стравливали и стравливают наши народы годами и десятилетиями. В той стране, откуда я родом никто не преследует за веру. Господь един и каждый вправе обратиться к Богу по вере его.
- Ты красиво говоришь, незнакомец - было видно, что шейх не уверен в своей правоте - но как же быть с тем, что подданные Белого Царя убивали наших братьев по крови и вере? Это было совсем недавно, незнакомец...
- Я был там, эфенди! - спокойно и твердо сказал Али - я сражался за свою землю с оружием в руках, я защитил ее и горжусь этим! Возможно, при этом я убивал и правоверных, и даже пуштунов, если они там были! Но разве кодекс Пуштун-Валлай не говорит о том, что каждый взрослый мужчина должен с оружием в руках встать на защиту родной земли, если на нее пришли захватчики?
- Ты убивал наших! - тот, кто его обыскивал лапнул рукоять Маузера и замер, остановленный взглядом шейха Дархана...
- Твои дела опережают твои мысли Абдалла - веско проговорил шейх - и это плохо. Смири коня гнева своего уздечкой благоразумия. Изволь уважать своего врага, ведь настоящий воин уважает даже своего врага, если тот достоин уважения. Пуштун-Валлай - это кодекс чести и любой мужчина имеет право жить по нему, даже если он и не брат по крови нам. Ты прав, незнакомец, ты правильно поступил, взяв в руки оружие, когда на твою землю пришли враги. Но и мы правы, когда хотим получить кровь за кровь, пролитую нашими братьями на твоей земле.
- Но разве ваши братья сражались за свою землю, эфенди? Разве ваша земля свободна и за нее не нужно сражаться? Разве ваш народ не разделен границей? Если вы боитесь сразиться с англизами, чтобы освободить всю свою землю - почему же вы обвиняете меня в том, что я не боюсь воевать за свою землю, эфенди...
Тяжелое молчание повисло в душной, темной комнатке...
- Что ты хочешь, незнакомец? - спросил, наконец, шейх Дархан
- Я пришел, чтобы сказать вам: хотя ваши мужчины взяли в руки оружие, и пришли с ним на нашу землю - Белый Царь не держит на вас за это зла, он знает тех, кто злоумышлял против него. Даже когда он приказал отомстить за свой народ и свою землю - то приказал бомбить только военные базы и лагеря душманов, ни одна бомба, ни одна ракета не упала на мирные кишлаки. Белый Царь готов помочь вам освободиться от власти англизов и воссоединиться всему пуштунскому народу в единых границах, он готов дать вам деньги и оружие. Хорошее оружие, и его будет очень много.
- А что будет нужно Белому Царю взамен? - недоверчиво спросил шейх Дархан
- Белому Царю ничего не нужно от пуштунского народа, у него и так достаточно подданных. Он хочет, чтобы вы наказали лживых и подлых англизов, клявшихся ему в мирных намерениях, а потом вероломно посягнувших на его землю и его народ.
Шейх задумался. Здесь и сейчас решалось очень многое. Англизы действительно лживы и подлы, в то же время его отец рассказывал, что те, кто живет на севере не такие, что они - честные люди и достойные уважения воины. Кодекс "Пуштун-Валлай" позволял брать деньги за кровь в качестве выкупа, а тут предлагают даже не деньги - оружие, которое пойдет на правое дело. Возможно, что и рассказы англизов про то, как угнетают правоверных в империи Белого Царя - тоже ложь, ведь лжец не может не лгать. И шейх принял решение...
- Ты говорил, что ты правоверный, незнакомец...
- Ля илляхи илля Лляху Мухаммед расуль Аллах** - произнес гость шахаду, подтверждая свою веру...
- Тогда, мы вместе с тобой совершим намаз. И после этого, я скажу тебе свое решение. Скажи, как обращаться к тебе?
- Меня зовут Карим
* кодекс чести пуштунов.
** Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед пророк его
Картинки из прошлого
06 сентября 1992 года
Монтемаджоре Белсито, Сицилия
В пункт их назначения дорога вела уже похуже - но тоже приличная. Монтемаджоре Белсито - одна из тех захолустных деревень, в которых проживает несколько сотен жителей и которые и составляют саму суть этого сурового края. Старинные, сложенные из камня дома. Небольшая деревенская площадь с обязательным католическим приходом и тратторией, перед которой целыми днями сидят старики и режутся в трик-трак. Жители, у которых omerta, закон молчания, впитывается с молоком матери. Женщина здесь не покажет полицейскому, кто убил ее мужа, отец не покажет на убийцу сына. С ними разберутся потом. Сами. Если смогут. А если не смогут - значит, так тому и быть...
Старенькая Альфа пробиралась по узкой, ведущей к площади улице - и по мере ее приближения к центру жизнь в поселке замирала - захлопывались ставни, с улиц исчезали играющие дети, замолкали даже собаки. Все дышало какой-то неосознанной опасностью...
- Стоп! Давай немного назад!
Альфа сдавала назад, чтобы не светиться на площади, где разыгрывалось сейчас представление...
На площадь вели две дороги - одна от Алиминоса, по которой в селение и въехала Альфа, вторая - от Понте Агостинелло, как раз с противоположной стороны, двумя километрами дальше. И вот как раз с той стороны и приехал величественно въезжающий сейчас на площадь массивный черный Даймлер, выпуска годов пятидесятых. На аукционе автомобильных раритетов такая машина была бы без сомнения по достоинству оценена знатоками - как же, лимузин заводского изготовления, такие вообще штучно делали. Здесь, в бедной и заброшенной сицилийской деревушке такая машина смотрелась дико - не менее дико, чем, допустим, летающая тарелка.
- Еще назад сдай...
Величественно, со скоростью километров десять в час, Даймлер обогнул всю площадь, почти не покачиваясь на неровностях, подкатил к выбеленному зданию прихода - обычного для такой глубинки церковного прихода. Найджел взял в руки пистолет - хотя понимал, что случись чего - и пистолет не поможет. Местные жители в разборке местных с неместными всегда помогут местным - просто потому, что они сицилийцы. Возможно, когда-нибудь их обгоревшую, изрешеченную пулями Альфу найдут недалеко отсюда в ущелье - с двумя выгоревшими до костей трупами на переднем сидении. А может - и никогда не найдут. Такова была суровая правда жизни - они были посланцами величайшей в мире империи, над которой не заходит солнце - но здесь и сейчас это ровным счетом ничего не значило. Здесь они были просто людьми, убить которых так же просто, как и любых других людей.
Первым из Даймлера выскочил водитель - он был одет, как ни странно, в комбинезон на голое тело - так здесь одеваются бедные крестьяне. При взгляде на него почему то приходила ассоциация с бычком - такой же крепкий, упрямого вида. В руках у него было оружие - страшное на ближней дистанции, двуствольный обрез lupara, обычное оружие сельской мафии, которая не признает автоматы. Заряжены такие обрезы бывают крупной дробью, пересыпанной солью - чтобы доставить жертве как можно больше мучений перед смертью. Стреляли здесь обычно в живот и оставляли умирать...
Вторым, с переднего пассажирского кресла выбрался такой же молодец, только без лупары - он открыл заднюю дверь справа и помог выбраться из машины полному, даже толстому, тяжело дышащему старцу с седыми волосами, при ходьбе хромающему и опирающемуся на палку. При появлении старца затихли даже старики у траттории. Одет был это старец в совершенно неуместный на жаре черный шерстяной костюм. Поддерживаемый молодым спутником, он проковылял к двери церковного прихода и зашел внутрь, водитель с обрезом остался у машины, бросая недобрые взгляды на перекресток с замершей в нем Альфой. Найджел мог снять его меньше чем за секунду из пистолета - но что тогда делать дальше?
- Наши действия?
- Ждем... - сказал сэр Колин
Старик пробыл в приходе около часа, за это время никто туда не входил и не выходил - видимо то ли уважали старика, то ли боялись нарушить его уединение. Наконец, поддерживаемый тем же молодым, старик появился на пороге прихода, огляделся по сторонам, махнул кому то рукой, сел в машину. Снова, на малой скорости описав круг по деревенской площади, машина исчезла в том же направлении, откуда она и приехала.
- Вот теперь наша очередь - довольно заключил сэр Колин - только помни, чтобы не происходило, не делай глупостей и не торопись со стрельбой. Здесь это не пройдет...
В здании parroccia было на удивление прохладно для такого жаркого дня, яркое солнце лилось через стеклянные витражи, разбиваясь цветными пятнами на деревянном полу. Здесь все было деревянным - грубо сколоченные скамьи для прихожан, деревянный крест с распятым на нем Иисусом, дева Мария с младенцем - итальянцы почитают ее больше всего - в окружении завядших живых цветов. Было тихо, воздух был какой-то прозрачный, можно было даже видеть, как в лучах света лениво кружатся пылинки...
Сэр Колин кряхтя, прошел к исповедальне - судя по метке, там был священник, а больше в приходе никого и не было. Откинул тяжелую тканую портьеру, забрался в узкую и тесную деревянную кабинку, присел на небольшую низко расположенную скамейку, неловко подогнул под себя сразу начавшие болеть ноги. Пригнувшись, приник губами к деревянной решетке....
- Падре, исповедайте меня, ибо грешен я и грешен тяжко...
- Ты действительно грешен, Колин - раздалось в ответ - и вряд ли даже я смогу отпустить грехи такому вероотступнику и грешнику как ты. Для этого тебе нужно ехать в Ватикан и исповедоваться перед самим Папой. Но вряд ли папа примет исповедь у вероотступника. Так зачем же ты ищешь отпущения грехов у меня, а не у протестантского пастора?
- Помимо моей воли есть воля тех, кто выше меня - и вам падре, это должно быть известно, как никому другому.
- Так ты, значит, пришел в храм Божий не по своей воле, а по воле тех, что выше тебя? Как же ты тогда может надеяться на отпущение грехов, если сам не веруешь?
- Неисповедимы пути господни и у каждого - своя дорога в храм...
- И дорога из храма тоже у каждого своя. Какую предпочитаешь ты?
- Вы не остановитесь перед тем, чтобы осквернить дом Божий пролитой здесь кровью, падре?
- Ну, тебя потребность проливать кровь никогда не останавливала, Колин. Да и меня, признаюсь, тоже. Раз ты не веруешь, не принадлежишь к Римской католической церкви - значит, и в исповеди моей не нуждаешься. Так что давай, не будем оскорблять притворством Господа нашего и поговорим как разведчик с разведчиком, пусть и бывшим....
Первым выбрался из исповедальни сэр Колин, вторым - святой отец, служащий здесь. Невысокий, одетый в скромную сутану - но живой, подвижный, со смеющимися, обманчивыми серыми глазами и загорелым лицом. Священнику было не меньше шестидесяти лет...
А тем временем, Найджел привел в боевую готовность свое основное оружие. Обе половинки чемодана лежали на полу - а Найджел, укрывшись за одной из скамеек, целился из североамериканского автомата Colt Commando в стоящих у самого входа в церковь троих итальянцев - из оружия у них были две лупары и американский шестизарядный револьвер. У автомата, там, где обычно на ствольной коробке крепится прицел, было какое-то странное приспособление, заканчивающееся ручкой от дипломата. Такие дипломаты использовали спецслужбы и телохранители - с виду обычный атташе-кейс, но стоит только нажать на неприметную кнопку на ручке - обе половинки дипломата отлетают в стороны и у тебя в руках оказывается готовый к бою автомат...
- Томаззино! - повысил голос святой отец - все нормально! Не глупи!
Один из итальянцев, здоровяк под два метра опустил лупару. То, что на него был нацелен автомат, его никак не пугало...
- Найджел. Все нормально. Отбой - сказал и сэр Колин
Спецназовец опустил автомат, но по-прежнему остался за укрытием...
- Все нормально, падре? - спросил по-итальянски Томаззино, его голос был глухим, как будто он говорил в бочку
- Нормально. Пусть Винченцо и Оноффрио уйдут, у них есть дела и без этого. Ты можешь оставаться.
Двое других итальянцев, статью не слишком уступающие великану Томаззино, пятясь, выбрались из прихода.
- Окормляете мафию, падре... - с убийственным британским сарказмом в голосе поинтересовался сэр Колин
- Это не мафия - спокойно пояснил священник - лучше их звать onorato societe, Общество Чести. Как бы то ни было, Колин - у каждой паствы должен быть свой пастор и у каждого верующего свой путь к Богу. А они верят. Искренне. И знаешь что, Колин... У них действительно есть честь. В отличие от нас - чести у нас давно уже нет, хоть мы и считаемся аристократами по крови. Что тебе на сей раз нужно?
- Меня прислали... передать привет. От сэра Энтони. Совет мудрецов хочет, чтобы вы вернулись и возглавили службу...- опустив голову, произнес сэр Колин
Священник внезапно... расхохотался. Искренне и заразительно, он даже присел на скамью.
- Очаровательно... - проговорил он, давясь смехом - просто очаровательно. Наши мудрецы, на которых как и всегда довольно простоты, в своем репертуаре. Послать тебя, нынешнего директора предложить мне, бывшему директору вновь возглавить службу. Интересно, они понимают, что униженный человек, имеющий доступ к широкому кругу секретной информации, с легкостью найдет себе моральное оправдание своих поступков, когда будет продавать ее русским или германцам? В чем же ты так провинился, Колин?
- Ты читаешь газеты, Джеффри?
- Очевидно, речь идет про недавние события в Бейруте - прищурился Монах - читаем, как же, читаем...
- Операция признана полностью проваленной. Последствия тяжелейшие. Разгромлена вся разведсеть, русские за время военного положения повесили и расстреляли больше пяти тысяч человек за участие в террористических действиях и вооруженном мятеже. Это не считая тех, кто погиб в боях с русскими десантниками и моряками. Потеряно то, что было достигнуто годами подготовки, Аль-Каиду придется создавать заново - с нуля. Погибли военнослужащие ВМФ САСШ, уничтожена их подводная лодка, североамериканцы теперь ведут сепаратные переговоры с русскими. Тяжело поврежден наш авианосец, перед тем, как вступить в строй ему предстоит как минимум шесть месяцев дорогостоящего ремонта. Потерян бейрутский сеттльмент, русские нас туда больше не пустят. И последнее - военная инфраструктура в Индии разгромлена недавними ракетными ударами, боеспособность группировки в Индии снижена на пятьдесят процентов. В тоже время в России вместо разброда и шатания - невиданный подъем патриотизма, люди записываются в армию, проходят патриотические демонстрации. Либеральный митинг разогнала не полиция как раньше, а разъяренная молодежь с палками и камнями. Объявить себя другом Британии или САСШ сейчас в России чревато - могут тут же проломить голову. Кое-кто из ультранационалистов призывает объявить Британии войну и воевать до победы, до русского флага над Биг Бэном. За это кто-то должен отвечать...
- И решили, что отвечать будешь ты... Великолепно. Сами же они остаются как всегда чистенькими и непогрешимыми, парящими в этаком эфире высших сфер. Великолепно, превосходно просто...
- Твой ответ, Джеффри?
- Мой ответ? Конечно же нет. Я не собираюсь возвращаться в метрополию, чтобы сменить тебя на посту мальчика для битья. Нет уж...
- А ты не опасаешься? Ведь старики не привыкли, что им отказывают...
- Опасаюсь? Что за ерунда. Если уж на то пошло - то смертны и наши старики... Впрочем...
Священник задумался
- Как я понимаю, вам не терпится отомстить русским?
Сэр Колин молча кивнул
- Достойная задача... Слишком достойная, чтобы я отказался ее решать. Но - на государство я больше работать не буду, с меня было достаточно и прошлого раза. Единственная возможность ля вас привлечь меня к работе - частный подряд. И стоить он будет дорого, Колин...
Сэр Колин едва сдержал улыбку - именно о таком повороте событий его предупреждал сэр Кристиан Монтгомери - старый, опытный и мудрый постоянный заместитель премьера, полный контраст тому же возмутительно молодому и неопытному сэру Энтони, с его нездоровыми пристрастиями. Сэр Колин вспомнил, что именно сэр Кристиан при разработке плана операции против России высказывал сомнения в ней - но решили действовать, прежде всего, под давлением нефтегазовиков, у которых истощались месторождения и реваншистского лобби, одержимого идеями о мировом господстве Британии и расплатой за перенесенные унижения двадцатого года и прочие. Расплатились, называется...
- Думаю, заинтересованные лица найдут средства, Джеффри, чтобы оплатить твои услуги...
- Вот и хорошо... - старый священник достал откуда-то из сутаны простой карандаш и небольшой листок бумаги, написал на нем несколько слов и цифр - именно во столько я оцениваю свое участие в разработке и реализации плана новой операции - операции возмездия. Там же - реквизиты счета, куда нужно ассигновать средства. Половина - вперед, после этого я начну работать. Возможно, мне потребуется несколько чистых паспортов разных стран мира и некоторое количество наличных на накладные расходы. Ни с кем кроме тебя я общаться не стану. И проверьте запасы терпения господа, такие операции длятся годами. Быстро можно лишь облажать все, что вы и сделали...
- Половину вперед... Ты не много берешь вперед, Джеффри? - с сомнением в голосе спросил сэр Колин - ты ведь уже старый человек. И живешь ты в таком месте, где умереть своей смертью - роскошь, недоступная многим...
- Нормально. Меня здесь никто не тронет, я - служитель Господа. Тому, кто осмелится хотя бы ударить меня, местные разрежут живот, насыплют туда соли и бросят умирать под солнцем. Кроме того - это дополнительный стимул для вас позаботиться о моей долгой и счастливой жизни, не так ли, Колин.
- Хорошо...
- Ты привез материалы? - прищурился священник
- Привез - сэр Колин протянул портфель - о секретности...
- Можно и не напоминать - закончил сэр Джеффри
- Сколько времени тебе потребуется?
- Несколько дней... - священник с сомнением потер подбородок - для анализа вашего провала и выработки хотя бы минимальных контуров нового плана мне потребуется несколько дней...
- Хорошо! - сэр Колин сделал знак Найджелу, вместе с Найджелом опасно подобрался и Томаззино у двери - ты не порекомендуешь хорошую гостиницу в Палермо?
- Зачем же Палермо? - сэр Джеффри улыбнулся, хотя глаза его при этом стали неподвижными и пустыми как у куклы - в Палермо вас, скорее всего, убьют и я потеряю работу. Томаззино, насколько я помню, твоя матушка сдает комнату приезжим?
- Да, падре... - Томаззино опустил голову
- В таком случае, вот этим людям нужен приют на несколько дней. Они хорошо заплатят. И пусть с ними обращаются, как с моими гостями, скажи всем, Томаззино!
- Понял, падре...
- Идите с ним - сэр Джеффри сощурился - там вы найдете кров и пищу, думаю она вам понравится. Томаззино разговаривает на английском, хотя и плохо. И не делайте глупостей, о которых потом придется пожалеть. Всем...
Покинув прохладную тень прихода трое - итальянец с лупарой в руках и двое британцев вышли на исхлестанную солнечными лучами улицу, на палящий зной. Старики, игравшие в трик-трак молча смотрели на них...
- Пойдемте, синьоры... - проговорил Томаззино по-английски, причем довольно чисто - здесь недалеко, а на улице слишком жарко.
- Ты знаешь английский? - удивленно спросил сэр Колин
- Да, синьор. Падре научил меня и сейчас я разговариваю на нем немного хуже, чем на родном.
- А еще чему научил тебя падре?
- Еще он научил меня разговаривать на русском, синьор, но его я знаю хуже. Падре говорит, что русский язык знать еще полезнее, чем английский...
Жилище Томаззино было таким же как и остальные - может, чуть побольше. Одна стена у него представляла собой каменную скалу, дом лепился прямо к ней. Внизу столовая, кухня, еще одна комната - и комнаты наверху, видимо для гостей. Навстречу им вышла пожилая, полноватая женщина, типичная итальянка, с перемазанными мукой руками. Увидев сына, она затараторила на итальянском со скоростью станкового пулемета, но Томаззино веско бросил несколько слов - и она затихла, ушла обратно в дом. Здесь одно слова мужчины стоило десятка слов женщины...
- На сколько вам нужна комната?
- Дней пять, может семь... - пожал плечами сэр Колин - не знаю.
- Тогда с вас пятьсот лир* за комнату с пансионом в день. Еда, извините, местная...
- Это ничего, Томаззино... - улыбнулся сэр Колин - если она такая же вкусная, как и то что я ел в придорожной траттории - я с радостью ее отведаю...
* прим автора - в нашем мире итальянская лира девальвирована намного сильнее, на порядок если не больше. Просто в этом мире не было второй мировой войны - девальвация итальянской лиры произошла именно тогда, а потом итальянцы, в отличие от других государств, не стали "убирать нули" с купюр.
12 июня 1996 года
Белфаст, Северная Ирландия
Touts will be shot*...
Touts will be shot...
Широкие размашистые, неровные буквы на иссеченной осколками кирпичной стене, на уровне человеческого роста. Противоположная стена, несколько десятков метров от меня. Писали явно баллончиком, сейчас такие продаются - краска и аэрозоль. Очень удобно, небольшой баллончик помещается в карман, его легко носить, а при полицейском обыске - быстро сбросить...
Touts will be shot...
Это написано поверх одного из бесчисленных плакатов, развешанных британской оккупационной администрацией. Смех и грех - но такие плакаты обычно вешают там, где произошел взрыв - чтобы плакатом прикрыть от людских взоров изрешеченную стену. Вот и здесь - мелкие выбоины - это кверху мелкие, внизу они крупнее - на кирпиче, большой, бросающийся в глаза плакат, на котором черным по белому написано: "If you have information about murders, explosions or any other serious crimes, please call ......... In complete confidence.".** А поверх этого плаката, как символ сопротивления, продолжающегося годами и десятилетиями на этой оккупированной земле - touts will be shot...
Этот город давно уже мертв, это видно любому, кто приезжает сюда. Да, по улицам ездят машины и ходят люди, да торгуют магазины, если на улице нет очередных беспорядков - но этот город мертв. Мертв - потому что его убили и сейчас это - просто разлагающийся труп. Только вместо мертвечины здесь остро пахнет взрывчаткой...
В этом городе идет война. Самая настоящая война, улицы - как линия фронта, пули не щадят никого. Этот город - Белфаст - словно провалился в какое-то чудовищное вневременное существование, где жизнь сверяют не по праздникам, а по взрывам и беспорядкам, где наизусть помнят всех павших в кровавой братоубийственной бойне, и где каждый пятилетний пацан, неважно из католического или протестантского квартала, знает, чем он будет заниматься, когда вырастет.
Он будет убивать...
В этом городе я живу уже не первый год, и все равно не могу привыкнуть к нему. Этот город живет совсем не так как другие, тот кто здесь побывал, может опознать его с завязанными глазами. Здесь тумбы с цветами сделаны массивными и стоят аж на сваях, чтобы остановить заминированную машину, направляющуюся к зданию, здесь на главной улице выбито больше половины стекол в домах, а несколько зданий разрушены взрывами. Здесь процветают стекольщики и гробовщики, здесь на каждой лавке решетки как в тюрьме, здесь у каждого оружие законное или незаконное. Здесь не редкость автоматная очередь на оживленной улице - и тогда прохожие все как один профессионально падают на землю и отползают в укрытия - поэтому здесь специально сделан такой высокий бордюр - как укрытие от пуль и для того, чтобы водитель не смог разогнаться и направить машину на полной скорости на идущих по тротуару прохожих. Здесь полицейских участков нет - есть крепости, из которых на патрулирование выезжают бронированные уродливые Лэндроверы, всегда не меньше, чем по две штуки. Армия здесь настолько боится засад на дорогах - что основные перевозки личного состава происходят по воздуху, на военной базе Бессбрук в Южном Армаге находится самый большой вертодром в мире. Здесь нет ни лета, ни зимы - какое-то безвременье, осень плавно переходящая в весну. Здесь пахнет взрывчаткой, острый и едкий, похожий на чесночный запах. Здесь поразительное количество совсем молодых, хромых людей - старая забава религиозных экстремистов, как протестантов, так и католиков - "починка колена". Сделать можно только две ошибки - на первый раз прострелят левое колено, на второй правое. На третий раз выстрелят в голову.
Touts will be shot...
Я лежу, замаскировавшись на чердаке старого четырехэтажного дома, и жду свою цель. В руках моих - бесшумная полуавтоматическая винтовка двадцать второго калибра, ее я брошу после акции. Три варианта отхода, два - по люкам, ведущим из подъезда на чердак, еще один - по пожарной лестнице. Еще у меня в кармане веревка, длины и крепости достаточной, чтобы привязать ее и спуститься по ней во двор - получается четвертый вариант отхода и есть навыки городского альпинизма - можно спуститься вниз и по балконам. Это пятый вариант. Пять вариантов отхода - более чем достаточно в такой ситуации - тем более, что преследования стоит ожидать, только если все пойдет не так, как надо...
Меня зовут Александр Воронцов, и это мое настоящее имя, данное при рождении. Сейчас я действую под другим именем - но это издержки профессии, так сказать. Здесь я уже больше двух лет, и с каждым днем я задаю себе все больше и больше вопросов. Вопросов, ответы на которые найти невозможно - по крайней мере, не здесь, в этом проклятом городе...
Touts will be shot...
Я жду патруль. Британцы настолько глупы - а может просто броневиков не хватает, здесь их в последнее время взрывают то и дело - что отправляют на патрулирование пешие патрули. Патрулируют так только в кварталах лоялистов***, потому что сами британцы тоже протестанты и вроде как свои. В католическом квартале патрулировать без броневика смерти подобно, там даже пятилетний пацан может кинуть под ноги бутылку с зажигательной смесью или выстрелить в спину из пистолета. Последнее, что учудили люди из белфастской бригады ИРА**** - выстрелили по одному из полицейских участков из реактивного огнемета "Шмель". В этом участке потом побывал и я - до сих пор помню шибающий в нос запах бензина, опаленные адским пламенем стены и черный жирный пепел, покрывающий пол и то, что когда то было мебелью. При взрыве снаряда Шмеля в закрытом помещении температура там повышается до двух тысяч градусов, горит даже воздух - что уж говорит о человеческом теле. Жирный пепел - все что осталось от полицейских, погибших в этом аду. Еще остался вопрос - откуда боевики ИРА взяли русский реактивный огнемет, и есть ли у них возможность достать еще несколько. Смешно - но точно также могу погибнуть и я - запросто. Если погибну - это будет идиотская гримаса судьбы, потому что именно я за несколько дней до теракта выложил на одном из североамериканских форумов, посвященных кладам взятые по GPS и зашифрованные координаты ямы, где закопан реактивный огнемет. Так русская разведка снабжает боевиков ИРА самым современным оружием - некая агентура доставляет снаряжение, прячет его, координаты тайников передаются мне, а я уже - распределяю снаряжение по разным группировкам. Ни один из них не только не видел меня - но и не слышал моего голоса, все общение происходит посредством интернета. Кое-какие акции провожу и я сам, лично - с террористами плотно связываться не хочется, среди них есть немало осведомителей британской службы безопасности. Кому как не мне это знать...
Touts will be shot...
Наконец, в конце улицы появляется патруль - стандартный пеший патруль для белфастских улиц, десять человек. Они медленно идут по улице, по середине проезжей части, ощетинившись винтовками. Двое замыкающих и вовсе всю дорогу пятятся, прикрывают тыл - здесь любят стрелять в спину. Движение мелкими шагами, ствол винтовки отслеживает безмолвные окна, дети скрываются едва завидев патруль, взрослые останавливаются. Каждый готов в любой момент открыть огонь - на движение на крыше, по подозрительному человеку, да просто так - чтобы заглушить рвущийся наружу ужас. Хотя здесь их единоверцы - они не чувствуют себя в безопасности, здесь вообще нигде нельзя чувствовать себя в безопасности...
Сейчас посмотрим. Краем уха я слышал, что на вооружении патрулей появились компактные устройства, подавляющие радиосигналы. Если это так, и у этого патруля есть одно - я его просто пропущу. Ну а если нет...
Палец нажимает на кнопку дозвона сотового телефона - СИМ карта куплена уже давно, больше года назад на подставное лицо и по ней меня никак нельзя опознать. Еще один телефон стоит в устройстве, установленном под днищем старого Ровера, припаркованного внизу на улице, тоже купленный на подставное лицо. Три мины МОН-50 мне передали одновременно с огнеметом "Шмель"...
Есть!
Выворачивающий душу визг стальных осколков повисает над улицей, Ровер, кажется, аж подпрыгивает, когда под днищем взрываются все три мины, поставленные так, чтобы зацепить осколками как можно большую площадь. Они и цепляют - почти нет дыма, не видно вспышки - зато миг - и семь членов британского пешего патруля из десяти истекают кровью на проезжей части, мгновенно лишившись ног.
Touts will be shot...