Сегодня Солнце светило совсем по-другому. Оно не слепило глаз, не заставляло обливаться потом и искать укрытие. От него не болела голова. Воздух наполнял легкие сладостью, как будто вереск еще не отцвел. Дышалось легко и свободно. Ветер слегка трепал всклокоченные волосы, то и дело, меняя свое направление, играл, забираясь под рубашку, заставляя сердце трепетать от восторга. Большое кудрявое облако в виде скачущей во весь опор лошади, задержавшись над холмами, меняло форму на глазах. Вот оно уже больше похоже на могучего кита, выпускающего высоченный фонтан. Нет, это легендарный клипер - гордость нации. Спешит пересечь океан. Его паруса надулись от попутного ветра. Еще миг - и они улетели гордой стаей перелетных птиц. Хотелось пробежаться, как в детстве, по залитым золотом холмам, упасть на траву и зарыться в нее лицом, слушая, как стрекочет над ухом кузнечик. Жадный взор нащупал над ближним холмом неуверенное движение бабочки, издали похожей на лепесток розы - она как будто не могла решить, куда ей лететь.
В памяти всплыли строки великого поэта:
...Ветер тихо дул на луг
И, резвясь, лобзал слегка
Венчик бархатный цветка.
"Лети ко мне!" - ревнуя к ветру, вздохнуло сердце. Губы остались сомкнуты. Ведь нельзя же говорить с бабочкой человеческой речью. Воздушная танцовщица, откликнувшись на зов, снова вспорхнула из травы. Поддерживаемая галантным ветром, она, не спеша, не нарушая торжественности момента, приближалась, не замечаемая никем из сотен людей, собравшихся сейчас на площади.
Наверное, было очень шумно, но до слуха сейчас доносились только нужные звуки. Шорох полевых цветов, колышущихся от ветра. Бодрое жужжание пчелы, собравшей нектар. А вот стая воробьев, оголтело чирикая, пронеслась над головой.
И дивный запах жизни, источаемый природой, проникал в самую душу.
Еще была радость. Настоящая, впервые за много лет.
Вот-вот настанет миг расплаты. Момент истины, который так долго медлил с приходом.
К нему стремились и ум, и сердце, томясь в ожидании, не находя покоя долгими ночами.
До тех пор, пока он, наконец, не прошел пешком эти две сотни миль, чтобы сдаться местным властям.
Волнующейся толпы, которую едва сдерживало оцепление, он не видел.
Рук, перетянутых за спиной веревкой, он не чувствовал.
Оглашенного судьей приговора он не услышал.
Вот на голову уже был надет черный мешок, но он все равно не мог помешать видеть бабочку - нежное создание, осколок солнечного света, летевший к нему навстречу.