Актеон и Диана.

  

Прохладный грот, увитый виноградом,
Вдали от любопытных взглядов смертных,
Платаны, мирты -  изумрудным садом,
И кипарис возвышенный и дерзкий.
В кувшинах бронзовых готовит омовение
С амбре лаванды родниковая вода,
И мир застыл коленопреклоненный,
Не знающий стыда.
Но горсть воды с волшебной той купели,
Наказан взгляд за дерзость, смертный,
Глаза же Актеона всё ж посмели,
И жалобно дрожит оленье сердце.

*   *   *
Испуганный олень и загнанный, как зверь,
Собакам всё равно, уже проходит день,
Но хочет он сказать:  - Я - Актеон, друзья!
Но только по-оленьи кричит, наверно, зря...
И в клочья псы голодные бока ему порвут,
(Легенда новомодная) и шею давит спрут.
Но жаль, что по-оленьи кричит его душа:
 - Я - Актеон, поверьте!
 - Вот он! Ловите! Ша...

Скользят его копыта по горной мостовой.
Страдание, как пытка:  - Ребята, я же свой!
Никто его не слышит. Вниз... горная река...
Срываются копыта. Погоня свысока
Смотрела на оленя, летящего вперёд:
 - Но кто это?
 - Орлица летит и слёзы льёт..

У снежных гор вершины, там раненый олень,
Кричат на них не птицы, а стонет его тень...
Охотница Диана прикрыла тень плащом, 
Спустив его в долину с живительным ключом,
Где вьётся виноградник, прохладой дышит грот,
Он - в коме, без сознания, но снова Актеон...
На арфе откровения со звучною струной
В мир льются песнопения жемчужною росой,

И царственная поступь, и бледность на челе,
Как жаль ей Актеона: - Ты умер, человек?..
Он заколдован снами и кобры рвёт кольцо,
Сжимающей трахею, мертво его лицо:

 - Когда же кобры круг сожмёт своё кольцо,
Как мышечный недуг каких-то... но царьков...
Бледнея и хрипя, и вовсе, не дыша,
Стараюсь сохранить твоё лицо, душа...
Которой больше, чем... как ей не повезло...
И давит её тень... и в спазм свело кольцо,
Которое разжать не хватит уже сил,
Которому воздать души немного, мир...

Слышны нам только хрипы шипящие молвы,
И льёт луна на землю неровные столпы,
И лунною дорогой идёт-летит, спеша,
Осталось ей немного, взлетит его душа.
   - Я - Актеон, поверьте! -  кричит, наверно, зря.
Морфей повеял смертью, закрыл его глаза.

У рампы новый бог, провидец и пророк,
И ровно на челе легла его корона,
Изменчивый Морфей, он сонный полубог,
Но мчится он, как конь и набекрень попона.
Гардина закружит, под бледною луной
Не виден его лик, но кто передо мной?
Морфей-хамелеон, обманщик он и плут,
О право, как же все мужчины складно врут.
И лёгкий шум в окне, колышется эфир,
Диана поняла, во сне кто приходил,
Не может описать, но это был не он,
Он, правда, был красив, назвался Актеон.

Покои вырубив в скале,
Бог Сна дремотою сомлев,
Как утром тяжело вставать,
Не может веки он поднять: 
  - Ни голосов, ни пенья птиц,
И сладость сна твоих ресниц,
И не скрипит дверной засов,
И половицы у полов,
Ни всплеска, ни журчанья вод,
И тихая Лета течёт,
Её седеющая длань
Бесшумна и быстра, как лань.

Но спит наш Актеон, лицом окаменев, 
Но будто бы во сне заплакал человек:
 - Меняет маски день, меняет маски век,
Меч лицедеев скор, и догмами оправдан.
Вонзает на скаку в круп шпоры человек,
В проклятии штыкам, запачканными правдой.
Меняет русло век, вливается река
В разломы, где кровят исчадием разрывы.
Затоптан, иссечён, и с кровью, и с песком,
Клочок земной коры, распластанный на дыбе.

И спит наш Актеон, испуган он и нем,
Во сне сидит с друзьями у речки, шашлыками 
Курится лес осенний, Диана, а под сению
Волшебной арфы звучной, бокалы, тосты, пунши,
И крафтовое пиво, и ласково оливы 
Ласкают ему плечи, спускается и вечер,
В долине междуречья огни горят, как свечи,
И лунная дорога свивается короной,
А нимфы сладострастно ласкают ему пальцы,
И руки, спину, плечи, и минул давно вечер,
И ночь уже ложится кудрявою овчиной,
Руно ли золотое, колчан ли со стрелою?


2017.08.29.