Терпкий, густой, но постоянно ускользающий в днях запах опавшей листвы - изысканные духи девушки с толстыми каштановыми косами и глазами цвета грозового неба. В тишине сердца парка - хрусткие шаги Осени, но, как ни старайся, увидишь лишь ее плащ да подол густо расшитого золотыми листьями платья. Ранним солнечным утром еще можно заметить шифон ее рукава - прохладно-прозрачный, с пятнами почти растворившихся в небесной голубизне желтых кленовых листьев, - когда, кружась в танце, вскидывает она руки к небу.
Но кто-то расстроил красавицу-Осень. И она плачет. И аромат ее становится гуще, и судорожное ее дыхание загоняет людей туда, где теплей, где можно согреться от окутавшей душу хандры. И на ее плач приходит она - умудренная, убеленная сединами Зима. Раскинув в стороны подол своего белоснежного платья тонкого бархата, она осторожно присаживается рядом с рыдающей Осенью, обнимает ее за плечи и что-то неторопливо шепчет ей.
Стихают рыдания, и Осень уже с радостным хохотом кружит Зиму за руки, затянутые в тонкие льдисто-голубые перчатки. Разлетается в стороны тяжелый уже, набравшийся влаги побуревший подол ее платья, мелькают под белым бархатом голубые кусочки нижнего платья Зимы, стучат каблучки Осени, мягко ступает в сапожках Зима. Со щек Осени капают не вытертые слезинки - и, перемешиваясь в вихре танца с ее хохотом и улыбкой Зимы, они падают на землю мелким сияющим крошевом. Последний круг - и вот уже Осень убегает куда-то вдаль, не оглядываясь. Быть может, она вскорости еще заглянет на минутку с благодарностью, кто знает.
А Зима усаживается обратно, аккуратно раскладывает юбку платья, и начинает ждать, окидывая все и вся взглядом внимательных глаз. Скоро, продрогнув, она глубоко вздохнет и оденет белоснежную шубу, и будет снова ждать. Ведь малышка-Весна может заиграться там, далеко, и припоздать немного. Или в нетерпении прибежать раньше. Никакой дисциплины.
Покачав головой, Зима поправляет чуть сползшие от кружения перчатки, и лицо ее трогает улыбка при виде подергивающихся льдом лужиц слез Осени.