- Что? - со счастливой гордостью щебетавшая только что о своих восьми удачно перенесенных сотрясениях миниатюрная черноволосая, похожая чем-то на котенка девочка вдруг замерла, и удивленно взглянула вверх. Втиснувшийся предпоследним в густо набитый студентами лифт, странный большой мужик в серой посреди зимы тенниске с короткими, обтягивающими накачанные руки рукавами и с кругло-черным, якобы штемпелем как бы настоящей печати на груди, с как бы случайно неоторванным еще при продаже тряпично-стебовым штрих-кодом, смотрел на нее добродушно. Он улыбнулся:
- У кошки, говорю, девять жизней.
От такого пояснения понимания больше не стало, и студентка лишь вопросительно взглянула уже на своего спутника, с которым она только что так горячо обсуждала свои сноубордовые поскакушки на выходных. Но товарищ промолчал и сделал вид, будто ничего не произошло или будто бы он ничего не заметил.
Мужик был какой-то странный. Здоровый, среди студентов, и явно "нездешний". Таких в универе не водится, да и одет он ... так только Димка с Серегой одеваются, а они баламуты те еще - их все знают. Димка, вон, то в каникулы от родаков на кайт во Вьетнам свалит, то с Серегой в лесу зимой такой шашлык с пивом забабахают, что потом полуобмороженные сами еле до дому добераются, приколисты. В общем ... герои ... и поэтому парень не стал оборачиваться, продолжая лишь выжидательно смотреть на свою подружку любуясь ее волосами и без особого интереса ожидая продолжения всех этих ее глупо-экстремальных россказней, ... перебесится же она когда-нибудь?
Не получив от него поддержки, студентка живо перекинула глаза с парня на безопасного в этом лифте дядю и ответ тут же последовал, но ...:
- Еще одно сотрясение и все.
Тишина в негромко, привычно переговаривавшемся лифте на секунду замерла, и тут же, будто ничего не произошло, также легонько сдвинулась с места, шум приглушенный снова заполнил собой привычное русло как бы общения вроде бы как бы ни о чем. Только глаза девочки потухли. Наверное, впервые в жизни ее вот так мимоходом вдруг макнули в это вечное ... и за что?
Всего девять жизней? Всего? ... А восемь сотрясений уже было? Нет. И разговор вдруг как то стух и мысли ее, вместе со взглядом, сами выкатились из выходного радужно-снежного. И опустились к полу этого серого, лекционного, ... к затоптанной клевыми ботинками грязи от уличной соли, ... к заляпанным навечно чернилами дешевой, раздавленной кем-то шариковой ручки, плитам, ... к ламинату, протертому кое-как и когда-то давно, еще, наверное, самым ранним утром, молчаливой уборщицей-таджичкой в вечно помятом ее синем халате ... здравствуй, действительность:
- Ты на четвертом выходишь?
- Да, ..., - он немного замер, - Тут у нас лекция по социологии, - паренек, отвечая ей, старался осторожно, все же на всякий случай не встречаться взглядом с перекрывшим ему путь к выходу мужчиной с пакетом, и просачивался наружу из лифта. Он облегченно смог вздохнуть, только когда уже почти смешался с расступившейся перед ним обеденной толпой на очередной переполненной народом площадке, - ожидавшей и для себя места на этом едином пути в общественную столовую, - Ну, пока, после занятий увидимся, - он еще поднял руку, поправляя заодно и рюкзачок за своей спиной, когда девочка вдруг дернулась и быстро, почему-то почти испуганно выскользнула вслед за ним.
Нержавеющие монолитные широкие створки подьемника медленно, тихо сомкнулись за их спинами, и переполненный лифт снова мощно и уверенно двинулся вниз.
Девять жизней у кошки. И ни одной больше нет и не будет. Мужик только хмыкнул. За всеми не уследишь. Сколько их тут вокруг, головастиков безмозглых.