Что-то толкнуло ее. Не в плечо, нет. Изнутри. Так бывает. Ничего и вдруг толчок. Голова вскидывается до щелчка в шее, кажется, можно свернуть позвоночник, но снаружи - ничего. То есть - никого. Почему так? Бывает. Она вскинула голову. Он.
Он сидел напротив через проход и смотрел в окно на противоположной стороне вагона. Он. Стрижка, скулы, брови, глаза, взгляд ... этот взгляд не перепутаешь никогда, нигде и ни за что. Он. Непонятно. Она смотрела, но по пригородной привычке старалась делать это не прямо, а чуть искоса, как бы мимо, если что. Если случайный прохожий, привлекший внимание вдруг обернется, то ... Он.
Он сидел как обычно, ровно вытянувшись вверх вдоль голубой неновой, но еще поблескивающей пластиком спинки пригородной электрички. Раннее солнце ярко, почти по-летнему светило ему из утренней прозрачности за окном в спину чуть сбоку, не слепя встречными лучами. Он всегда так садился. Всегда на ту сторону. Говорит, любит бодрящий яркий свет, но не в глаза.
Но его не должно быть. Сегодня он дома. Она помешкала и взяла трубку. Контрольный звонок дал пять длинных, дальше пошли короткие привычного сброса. Уже проснулся. Человек напротив не шевельнулся и ухом не повел. Но это же он! Так не бывает.
Пытаясь скрыться вглубь себя от нахлынувшего вдруг страха, она прикрыла глаза и попыталась снова уснуть, но электричка, привычно подталкивая на стыках время от времени чуть приоткрывала ее ресницы, не расцепляя их, но позволяя видеть незнакомца. Странно.
Он как всегда потянулся. Он всегда делал это около этой станции, разминая затекающие мышцы. "Привычка, выработанная годами". Почти ритуал. Это его движение не спутаешь. Только коты делают такую стойку, выгибая спину. Руки под тонким свитером вытянулись и напряглись, обозначая до боли знакомую мускулатуру. Сцепленные кисти изогнулись, выворачивая предплечья наизнанку. Он. И свитер его. Сама покупала в Барселоне. Таких здесь нет. Он. Она снова ткнула пальцем в кнопку вызова. Сброс пришел быстро, почти сразу. Уже варит кофе. Человек напротив не шелохнулся.
- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция "Петровско-Разумовская".
Человек привычно оглянулся, скользнул рассеянным взглядом вдоль прохода, оценивая заполненность вагона в обе стороны, привычно принял решение и снова потянулся. Так не бывает.
Он не спеша встал и как и всегда за столько лет скользнул сквозь плотную толпу к выходу. Только ему удавалось всегда вот так, по-змеиному скользить среди невыспавшихся вечно слегка раздраженных стоячих пассажиров, не задевая никого, не касаясь ни локтем, ни коленом, лишь иногда, в последний момент абсолютно ненавязчиво, чуть заметно, вскользь сдвигая спиной или плечом совсем уж стеснившихся и перекрывших проход, улыбкой гася на корню даже вероятность конфликта. Это же он!
Трубка в третий раз ответила длинными гудками, но на этот раз уже привычно откликнулась. Третий раз. Вдруг что не так:
- Да.
- Все нормально. Я тут случайно нажала. Ты как?
- У нас кроме конфет есть что сладкое?
- Да, там в холодильнике рулет.
- Ага, ну, пока.
- Пока.
- "Петровско-Разумовская".
Двери зашипели, выпуская доехавших в солнечный простор из густоты спящего вагона. Человека не было видно. Она прикрыла глаза, но сон уже не шел. Не мог прийти. Как же так? Странно.