На улице мороз 35 градусов ниже нуля. Внутри нашей хижины хуже, чем на улице. Утром, чтобы немного погреться, я с моими приемными родителями танцевал чечётку на дворе. Тут что-то прилетело и попало прямо в голову моего отчима, и он упал. Глядим, - твердый переплет книги без страниц господина вечного императора страны. Открыл я переплет, а там, как всегда, письмо на латинице.
Открытое письмо бывшему красноармейцу Мизхаппару
- Доброе утро, товарищ Мизхаппар!
Клянусь Чарлзом Дарвиным, я не хотел этого, простите ради природы, что летающее письмо попало в голову Вашему отчиму Нишанбаю-аке. Короче говоря, есть хорошая новость. Нас пригласили на лошадиные скачки, которая проходит на ипподроме имени Чапаева. На днях наша разведка передала секретную информацию о том, что Ваши клиенты перестали посещать Вашу парикмахерскую, в связи с резким понижением температуры, и Вы теперь сидите дома. А там, на скачке буржуи делают большие деньги. Не помешало бы нам с Вами тоже подзаработать маленько на этих скачках. И не будет никакой надобности танцевать чечетку, чтобы спастись от холода. То есть, лучше заниматься полезным делом, чем сидеть дома, товарищч Мизхаппар. Если есть у вас желание поучаствовать в этом спортивном соревновании, приходите в свинарник завтра, рано утром, и не опаздывайте.
С приветом,
Лидер партии голодранцев товарищ Курумдертал.
- А что, неплохая идея - подумал я и на следующее утро, отложив даже утреннюю тренировку по Муайтай, я побежал в сторону свинарника, боясь опоздать. Оттуда с бывшими друзьями по партии голодранцев поехали на ипподром. Хотя не было тумана, но мороз трещал. Юлдашвой шагал мелкими шажками, но быстро, словно человек, который бегает на марафоне. Он шел, волоча за собой служебную телегу Курумбоя. На телеге сидели Курумбой, Мамадияр, я и профессор Ильяс Иппарович.
- Разбогатеюу-уу! Ох, разбогатеюуу-ууу! - закричал неожиданно профессор Ильяс Иппарович, поправляя свою шляпу, добрую часть которой съели крысы, когда нас власти заперли в темный подвал.
- Наша победа в скачке зависит от нас самых! Особенно от комиссара Юлдашина! Таш Юлдашин, старайтесь не падать и бегите несмотря ни на что! Если мы выиграем, то пополнится наша партийная казна, и мы будем пить арак неделями не просыхая! - сказал Курумбой.
-Слушаюсь, таш каминдон! - сказал Юлдашвой, продолжая шагать быстро и мелкими шагами.
Когда мы приехали на ипподром, шумный стадион был переполнен азартными людьми. На старте стояли конные спортсмены, запряженные в двуколки. Мы тоже заняли позицию у беговой дорожки и стали ждать команду "На старт!". Глядим - у всех лошадей было написано имя на клочке бумаги, чтобы азартникам легче было различать их и делать на них денежные ставки. Тут кто-то из толпы закричал на нас:
- Эй, Вы, спортсмены на телеге, какая кличка у вашей лошади?!
- Ракета! - ответил, не задумываясь, Курумбай,
- А хорошо бегает, эта Ваша... как её... "Ракета"?! - спросил тот тип из толпы.
- Не то слово, - "бегает"!Наша Ракета межконтинентальная, ну, в смысле, крылатая с реактивным двигателем дального радиуса и она летает! Можете спокойно делать ставки зелёненькими господа буржуи! - сказал с уверенностью Курумбой, закуривая свою трубку, набив её высохшим лошадиным навозом.
Тот тип успокоился, и судья с диким криком опустил флажок. Началась скачка. Когда лошади с двуколками дружно ринулись вперед, поднялся такой шум, как будто пошла в наступление на вражеский плацдарм конная армия Василия Иванувича Чапаева с тачанкой, на которой Анка с Петькой беспощадно поливают огнём из пулемета белогвардейцев колчаковско-деникинской армии.
Мы тоже мчались стоя, выкрикивая "Урррррррррхайт! Хайт! Улулулулулулулулу!".
Профессор Ильяс Иппарович тоже орал на вес голос:
- Разбогатеюууууу! Ой Разбогатеюуууууууууууууууууууу!..
Курумбой тоже вопил, ударяя Юлдашвоя изо всех сил нагайкой. Юлдашвой бежал что есть мочи, волоча за собой телегу. Но несмотря на все усилия, мы начали заметно отставать от соперников. Тогда Курумбой приказал нам:
- Таш отставной красноармеец Мизхаппар и комиссар Мамадияренко! Революция в опасности! Возьмите подпоручика Ильяса Иппаровича и бросьте его под копыта лошадей! - закричал он.
-Нее-ее-ет! Что Вы делаете, критины?! Я хочу жить, и хочу разбогатеть! - закричал испуганно Ильясь Иппарович.
- На том свете разбогатеешь, буржуй Иппарович! - сказал Курумбой и толкнул Ильяса Иппаровича в грудь рукояткой нагайки. Илясь Иппарович слетел с телеги и с криком дикого человека, который падает в глубокий водопад, угодил под копыта лошадей соперников. На беговой дорожке образовалась пробка-баррикада. Переполох, шум и гам, ржание лошадей, многоэтажные ругательства с балконами. А мы мчались вперед, но впереди нас мчались спортсмены, запряженные в двуколки.
- Чух! Чух, хором олгур!- крычал Курумбой, беспрестанно ударяя нагайкой по голове Юлдашвоя. Тот бежал, а мы с Мамадияром кричали до хрипоты. "Урррррррррхайт! Хайт! Улулулулулулулулу!".
-Ракета! Лети, Ракета межконтинентальная, с рективным двигателем дальнего радиуса и с ядерной боеголовкой! Лети и не останавливайся! Господа! Делайте ставку на Ракету в баксах, в рублях, в евро, в сомах, и это не имеет значения! Вот увидите, это межконтинентальная Ракета с атомной боеголовкой опередит всех и придет к финишу первым!- кричал знакомый тип из толпы. Мы летели словно ветер. Но тут неожиданно одно колесо от нашей телеги некрасиво склонилось набок и отвалилось. Я думал, все - приехали. Но, не тут-то было. Курумбой, ещё громче крича, начал с новой силой стегать Юлдашвоя нагайкой. После этого мы стали ехать, по беговой дорожке зигзагом на одном колесе. Потом другое колесо тоже со скрипом склонилось набок и отвалилось. Теперь мы ехали как на полозе. Тут нас начали опережать и другие экипажи соперников. А Юлдашвой остановился от бессилия, и упал. Он лежал лицом в землю, и мы испугались, подумав, что он откинул копыта. Слава богу, что Юлдашвой был ещё жив, и Мамадияр освободил его шею от хомута.
Таким образом, мы пришли к финишу последними. Жаль, что колесо от телеги отвалилось. Но ничего. Отремонтируем как-нибудь, не беспокойтесь. Зато погрелись бесплатно в условиях, когда нет в наших хижинах газа, электричества, угля и дров.
Ну, ладно тогда, Сайитмират-ака, как говорится, до следующего письма.