В следующий раз компания собралась в лес к пруду через субботу, так как в первую субботу августа почти весь день моросил долгоиграющийунылый дождь. На этот раз шашлык был из барашка, а костровым был Яныковский; все остальные занимались "столом". Торчков достал из сумки салаты в бадейках, яблочки, хлеб и приправы. Комлев раскладывал по тарелкам малосол, капусту, морковь по-корейски, маслины, оливки и постную ветчину. Столетников управлялся с "буфетом", Когда шашлык был готов и опробован, начали в разгон с пивка, с лёгких закусок. Никто ни о чёмсущественном не говорил...От восстановления порядка сообщество было охвачено скрытым блаженством. Однако когда Торчков напомнил, что за Столетниковым числится старый "должок", Яныковский и Комлев предположили, что возможно блаженство большого взлёта, а Столетников что-то забормотал, заворчал.
- Ты готов? - почти ласково спросил Торчков заворчавшего.
- Теоретически - да, но без выпивки мне трудно будет, поскольку в условиях социальной апатии, чугунных наплевательства с цинизмом, а также...
- Мужланства? - подсказал или спросил Яныковский. - Но! Не нарушим верных традиций!
- Нет, не ты! Я сам тост приготовил! Рюмки готовьте, я наливаю!
Наполнив рюмки водкой, Столетников с усмешкой всех осмотрел, вскинул руку с рюмкой и заготовленный тост огласил:
- За умение не столько слушать, сколько - услышать! За деликатность, за способность восхититься рассказом и меня дружески... поблагодарить!
- А если так, сперва мы восхитимся, поблагодарим тебя, потом расскажешь нам о любовницах? - подал голос Комлев и скромно отвёл взгляд на кусты.
- Великий Оноре де Бальзак, - заговорил Яныковский, - высоко ценил и нахваливал тех, кто восторгался его сочинениями, прочитав их или не читая, но нещадно издевался над теми, кому сочинения эти не нравились, и полагал, что они зря...
- Родились? - уточнил, кивнулСтолетников. - Он прав, я тоже прав. Именно это мы и поддержим, выпьем за это! Поднимай, ребятки!
- Так за Бальзака или за тебя? - удивился, слегка нахмурился Торчков.
- Он далече, я перед вами!
- Конкретно, точно отмечено! Стиль поэтический! - оценил Яныковский и выпил. - Фф-ф-ых-х!
Все выпили, закусили и трое уставились на Столетникова. Тот неторопливо поднялся, разогнулся, расправил плечи:
- Я из чего исхожу? Из того, что женатый всякий мужичок, - Столетников сунул руки в карманы брюк и заходил у костра, подчёркивая значимость монолога или некоторых фраз из него, - вступая в преступну... э-ээ, стороннюю связь, желает лишь одного: убедиться наглядно, что жена его лучше любой... и лучше всех!
- А если она не слишком лучше, не лучше? Он убедится в чём тогда? - заволновался Комлев.
- Не убедится! А если он убедится, то сам он не лучше! Зачем тогда женился, терпел столько-то лет, если не лучше?! Голуба, других перспектив просто нет.
- Ты прав! Он прав, пожалуй, - одобрил сказанное Яныковский.
- Эх-хх, гм! - хмыкнул Комлев и умолк.
- Ты, брат, начинай! - подсказал Торчков. - Если хочешь для куража, то...
- Нет, мысленно я уже начал... В ту пору я был ниже среднего роста...
- Ты с детства начал? - спросил Яныковский.
- С юности. Её звали Любочкой. Так вот, в страшно тяжёлые те времена...
- Тебена жизнь едва хватало, а ты завёл любовницу?
- ... когда было сложно в ресторан попасть, а на воротах везде торчал чугунный швейк, у меня был налажен свой путь вцентральный один кабак. Я швейку приплачивал, официанту на чай крепко давал. Короче, меня в ворота пропускали, а когда зал был полон, допстолик к дальней стене ставили под зеркало. Там же мне примелькался очень странный тип-товарищ. Я пару раз лично видел, как он проходит. Внедряется локтями в очередь, прёт прямо на дверь и пятаком в стекло долбонит. Он был прилично всегда одет, он симулировал, что уже принято на грудь. Пальто у него всегда было расстёгнуто так, что были видны борта пиджака... в медалях и орденах. Пальто на вешалкуон не сдавал, вешал на спинку стула сзади. В ту пору было принято подсаживать. Метр подводит к любому столику и говорит, мол тут одно место свободное, займите его. Этот тип занимал. Он заказывл рюмку водки и дешёвый салат из трёх килек с крутым яйцом и с луком. Орлы, давайте-ка нальём!
- Я налью, - Торчков поднял с земли бутылку. - Ты продолжай про Любочку!
- На первом курсе мы все в нашей группе были тайно в неё влюблены. Давай мне рюмку! Так вот, этот тип, покачивая головой, торчал и отсвечивал за столом, не пил и не ел, скорбно с прищуром смотрел загоризонтно, то есть мимо всех, и очень редко закуривал. Кончалось тем, что у кого-то сдавалинервы. Орденоносца начинали поить, кормить и утешать, покупать ему сигареты. Слушай, дай мне сигаретку!
- Мы же не выпили! - возразил Яныковский. - Тост за тобой!
- За истребительный авиаполк - прорычал жёстко Столетников, всех изумил, сам рассмеялся.
Все молча выпили за истребительный авиаполк.
- Мы согласились и выпили, но каким боком авиаполк касается той Любочки?
- Так вот, у орденоносного типа в творческом арсенале были истории про этот полк и про взятие Кенигсберга. Я как-то рядом сидел и кое-что услышал. Зачем? Затем, что медали и ордена вызывали у окружающих вопросы. Пакуя ресторанную публику байками, суровостью лица, он предлагал всем выпить стоя за истребительный авиаполк или за взятие... С ним выпивали, потом с ним братались и целовали...
- Ты, стало быть, завидовал? - поинтересовался Комлев.
- Ага, до слёз. Братания и поцелуи были... чисто мужскими. У меня ориентация другая. Теперь я поворачиваю к Любочке! Иду как-то по Сретенке и лоб в лоб встречаю этого типа и Любочку. Я сделал вид, что не узнал, он сделал вид... - узнала она, раскудахталась... Гм!
- Ты был всё ещё ниже среднего или подрос? - спросил Торчков.
- Уже подрос до метра восемидесяти семи. Тебе какое дело? Узнают физиономии! Если бы рост, то все носили бы рулетки или шпагаты. Теперь самое главное, основное! Орденоносный отошёл за сигаретами к табачной лавке. Глупо сделал! Любочка сообщила, что он ей муж, художник-гримёр из театра. Я и спросил - а он воевал? Она удивилась, рассмеялась. Тут он подошёл. Любочка мужу повторила мой вопрос. Он изумился очень красочно, но посмотрел мне в глаза и успел мигнуть. Через пару минут мы распрощались и разошлись. Он Любочку торопил и я сделал вид, что сам спешу. Мы телефонами обменялись и разошлись.
- Ты правильно поступил! - одобрил Комлев. - Ты дал телефон, узнал её номер.
- Дальше-то что? - спросил хмуро Торчков. - У тебя с ней что-то...
- Не было и быть не могло! - Столетников поднял ветку и шевельнул угли в костре. - Любочка так подурнела, от девичьей её красоты не осталось и следа. Она ужасно располнела, в плечахслучился перекос, стала слегка неряшливой. Не желаю подробности описывать... И я, друзья, постановил и заключил, что моя супруга лучше всех.
- Ты и звонить ей не стал?
- Нет, однажды я позвонил.
- И что? - Комлев тоже встал размяться.
- Ничего. Поздравил её с новым годом, пожелал всех благ. Она была приятно вежлива и рада. Я передал приветы мужу.
- Это всё, так сказать? - спросил Яныковский, доставая сигареты. - Ты её как объект любовных устремлений, так сказать, утратил?
- Всё! Утратил!
- А та-то твоя, которая в мясном отделе? - напомнил Комлев и подошёл к шашлыку.
- Ту я упустил, как ты Светочку вместе с её папой, директором крупного института.
- Угу, ту упустил, эту утратил. Я тебя понял, кажется, - Комлев поднял четыре шампура с готовым мясом и осмотрел их.
- Раз понял, теперь ты сам расскажешь. Твой ведь черёд, один ты у нас остался на закуску!
- Согласно изречению Бальзака, - мудро и своевременно вмешался Яныковский, - никто не станет отыскивать скрытые добродетели. Но от себя добавлю: явные, открытые добродетели обычно настораживают и даже мозолят глаз. Как хорошо, что те и эти не портят аппетит на свежем воздухе!
Однако, забегая вперёд, следует сообщить, что Комлев избежал роли рассказчика, так как в следующую субботу августа он предложил покончить с щекотливой темой и перейти к правдивым рыбацким историям и рассказам о том, что бывает, когда мужчина с ружьём едет на охоту. Яныковский мощно и с оптимизмом его поддержал, ибо внутренне он страдал и каялся тем и в том, что втравил приятелей и сам влез в затею, которая чуть не пересекла рамки морали, проверенной веками. Основываясь на личном опыте он её (мораль) быстро вспомнил. (см. ниже)
МОРАЛЬ(из опыта Николая Павловича Яныковского): просто друзьям, друзьям хорошим или близким приятелям ни в коем случае не следует всерьёз рассказывать даже о прошлых любовных своих похождениях, поскольку неизбежно рано или поздно они своим жёнам передадут ваши рассказы и вскоре они долетят до уважаемых ушей вашей супруги. Лучше шутить. Ещё лучше молчать, ибо молчанье - золото, но виртуальное. Такое в ломбардыпока не берут. (24578/м-09-ап)