Впервые Джаред почувствовал, словно укол, так внезапно проснувшейся совести. До этого он никогда не чувствовал себя виноватым перед Шенноном, зная, что он всего лишь выполняет свои обязанности в роли самого главного правителя Тьмы. Прежде, он никогда не чувствовал себя таким потерянным, не знающим, как же ему поступить дальше. Ему нужен был этот мальчик, чтобы обучить его всему тому, что он знает сам. Ведь это всего лишь замысел, чтобы удержать власть в своих руках и не позволить клану Духов завладеть его троном, который достался его на законных основаниях. Билл - это ведь всего лишь средство, чтобы доказать в очередной раз всей нечисти свою власть и могущество, попытка убедить в первую очередь самого себя, что тогда, много веков тому назад, он не зря принял эту участь, подставляя свою шею для финального укуса. Так почему же именно сейчас он отчетливо слышит голос сердца, который так похож на шепот Шеннона, приказывающий ему остановиться. Нежный голос, требующий прекратить эту игру, в конце которой невозможно будет обойтись без жертв, одной из которых может оказаться сам Джаред. Он еще не знает, насколько близнецы могут быть властными и завладеть ими, возможно, будет не так уж и просто, как ему казалось в первые мгновения, когда он увидел их, заглядывая в их глаза. Он никогда и никому не подчинялся, так почему же он должен начинать это делать именно сейчас. Он никогда не идет на поводу у своего сердца, когда от этого зависит его будущая жизнь в роли правителя Тьмы. Сейчас ему нужно было быть сильным, как никогда прежде. Сейчас он должен завершить начатое дело и навсегда изменить жизнь близнецов. В его руках волосы Билла были похожи на лоснящийся шелк, скользящий сквозь его длинные пальцы, отдаваясь приятной дрожью даже в кончиках пальцев. Глаза Билла была прикрыты от удовольствия, а сквозь приоткрытые губы доносилось лишь сдавленное, похожее на воздух, выходящий из порванной резины, дыхание. Чуть отросшими ноготками Билл цеплялся за шею Джареда, целуя его в приоткрытые губы и, проникая в них ловко язычком, кусая его за самый кончик, словно желая почувствовать металлический привкус крови. Джареду хотелось прямо сейчас раздеть это произведение искусства, исследуя губами и руками каждый изгиб и каждую впадинку. Ему хотелось уткнуться носом во внутреннюю часть бедер, втягивая в себя неповторимый аромат этого чистого и девственного тела. Да, он определенно был лакомым кусочком, которым никто не захочет делиться. Его невинность в глазах Джареда ценилась вдвое дороже, чем невинность всех местных девственниц, хранящих себя до первой стопки крепкого портового рома или же эля в одном из публичных домов. Они все были слишком продажны, и готовы были отдать свое тело чуть ли не каждому встречному, готовому заплатить за их тела мешочек золотых монеток. Билл же был совершенно другим. Он мог быть страстным, диким и необузданным как властная тигрица, но при этом где-то внутри у него всегда срабатывал какой-то механизм, не позволяющий себе чего-то лишнего. Если бы не чары Джареда, Билл бы никогда не смог решиться на страстные и дикие поцелуи с совершенно незнакомым человеком, пробуждающим в нем животные инстинкты. Он бы никогда не позволил себе такой вседозволенности, ведь родители воспитывали их в строгости, и подобное поведение для их рода считалось аморальным и неприемлемым, особенно если ты сын самого уважаемого человека в городе. Иногда Джареду казалось, что Билл слишком чист для этого города, пропитанного спертым запахом гнили или же протухшей рыбы, привезенной из самых дешевых портовых рыбных лавок, купленных за какие-то гроши, которые мгновенно будут спущены на проституток в местном борделе и на бутылку крепкого портвейна. Он слишком невинен для этого Богом забытого городка, в котором витал аромат похоти и секса, льющегося рекою алкоголя и никотинового дыма от самых дешевых, скрученных собственноручно сигарет, с самым дешевым табаком, больше походившим на обычное конюшенное сено, издававшее аромат навоза. Он был слишком тверд в своих моральных принципах и устоях, что было в большей степени не свойственно людям Тырговиште. Жителям городка, в котором абсолютно все говорило о полнейшем разврате: практически на каждой улице можно было найти дешевые бордели с не очень молодыми проститутками, у которых день начинался с бокала крепкого виски, а перед сном обязательный глоток местного пойла, приготовленного из различного вида алкогольных напитков и каких-то трав. Буквально в каждом темном переулке можно было найти небольшую дверь, над которой красовалась обшарпанная вывеска с кричащим названием "Жрицы любви", которая при малейшем порыве ветра ударялась о здание, издавая ужасающий грохот. И, как известно это могло означать лишь одно - за железными ставнями находился очередной публичный дом, в котором проститутки в отличие от борделей были намного моложе и выглядели куда приятней и походили на хорошо упакованный товар из лавки. Для самых же искушенных посетителей был любимец публики - черноволосый юноша, считавшийся самой настоящей Нимфой заведения. Его "любили" абсолютно все, начиная от пропащих пьяниц до уважаемых в городке людей, имеющих самые высокие чины. Никто не знал, где его родители и, как он оказался около дверей этого притона. Никто не знал его о его прошлой жизни, но все четко представляли, какое у него будет будущее. Пока он востребован, у него есть кров над головой и жидкая похлебка на обед. Пока он приносит доход хозяину публичного дома, он может не бояться того, что может оказаться на улице без куска хлеба или же золотой монеты. Никто не подаст на улице пьянице, что уж говорить о человеке, который привык продавать свою "любовь" за холщевый мешочек монет. Таких людей как он привыкли закидывать камнями на пыльной мостовой, проклиная, на чем свет стоит и, говоря о том, что именно из-за таких падших людей в городе свирепствует частая заболеваемость населения. Пока он живет под сводом правил своего хозяина, он может не бояться суровой жизни на улице. Никто не знает, откуда он пришел, ведь он немой. Возможно, именно это и упрощает задачу его владельца.
Он не жалуется на свою жизнь, а принимает ее такой, какая она есть на самом деле. Этот юноша слишком похож на Билла. Джареду это очень хорошо известно, потому что он является частым гостем подобного заведения, покупая себе это юное и подвластное тело, готовое абсолютно на все ради румынских лей. Он любил вбивать тело молодого нимфы, прикрыв глаза и, представляя при этом, что под ним извивается сам Билл, умоляя быть чуть жестче и грубее. В глазах юноши плескалась лишь тоска и всепоглощающая боль, которую ему не удавалось скрыть даже под покровом его длинных, похожих на крыло бабочки, ресниц и за "маской", наложенной на глаза при помощи черного угля. Иногда, когда Нимфа засыпал, откидываясь на смятые кружева простыней, Джаред проводил ладонью и нежными подушечками пальцев по бархатистой коже парня, смазанной различными лечебными травами, чтобы сохранять ее мягкость и нежность, которую так любил сам Сатана. Иногда ему хотелось сильнее сдавить в своих руках горло Нимфы, словно таким образом, облегчая его страдания. Он видел, как злые слезы обиды стекали по его щекам, когда после очередного посетителя в его опочивальни на белоснежном постельном белье, пахнущем лавандой, проявлялись алые капли крови, слетевшие с его влажных бедер. Джареду он слишком сильно напоминал его черноволосого бестию. Слишком часто, кончая, он кричал именно имя Билла, закрывая после рот ладонью, словно приходя в ужас оттого, что уже имя не брата он кричит, постанывая от наслаждения, а имя какого-то юнца, который ему был нужен только ради мести, ради задуманного плана. Ведь так?
"Я должен сломать вас с братом".
В Нимфе было абсолютно все, чтобы завоевать расположение Джареда, но у него не было голоса. Во время секса ему хотелось слышать самозабвенные стоны, иногда переходящие в крики, а не безмолвное молчание, которое слишком часто раздражало Дракулу, порождая в нем, не пойми, откуда взявшуюся агрессию и ярость, вымещаемую на юноше, который не был даже способен дать сдачи и постоять за себя. Не мог достойно ответить, принимая все удары судьбы, посылаемые на его долю. Ему хотелось слышать ответную реакцию на свои действия, осознавая, что секс с ним является просто фееричным. Но в ответ всегда была лишь тишина и иногда лишь рваное дыхание, заставляющее жалеть, что вообще решил купить себе это тело, к которому странным образом тянуло. Пока Билл не в его власти, он будет в тайне от Шеннона навещать его, заменяя в своих фантазиях на обнаженного и смущающегося Билла. Билл был слишком невинен для этой жизни, которая была пропитана ароматом солоноватой спермы, заполняющей существо Джареда, когда он в очередной раз сливался воедино с Шенноном, обвивая его бедра ногами, при этом, сильнее раскрываясь для его разгоряченной плоти. Пока Билл для него являлся закрытой книгой, у которой он мог прочесть лишь оглавление и краткое содержание, не имея права проникнуть внутрь, читая текст, пытаясь понять суть. Сейчас он должен был наблюдать, постепенно переманивая его на свою сторону. Билл был для него прекрасной розой в стеклянном вакууме, чьим ароматом наслаждаешься, боясь даже прикоснуться руками, чтобы не дай Бог, не опали прекрасные шелковистые лепестки, окрашенные, словно в алый цвет "свежей" крови, только что выпущенной из шеи очередной жертвы. Он положил свои руки ему на ягодицы, слегка сжимая их и, позволяя им соприкасаться своим возбуждением. Воздуха катастрофически не хватало, но оторваться друг от друга не было никакого желания. Губы Билла были самым желанным и сладким ядом, который ему так хотелось вкушать, проводя кончиком языка по его нёбу, словно снимая пробу с нового вида румынского вина с одной из самой лучших виноделен. Пуговицы на робе Джареда были осторожно расстегнуты, обжигая его кожу от еле ощутимых соприкосновений с кожей Билла. Он должен остановиться именно сейчас, ведь еще слишком рано. Он должен влюбить Билла в себя. Он должен подарить близнецам эфемерный рай, чтобы, разбивая их иллюзии и надежды, он мог еще сильнее упиваться своей победой, почивая при этом на лаврах триумфатора. Да, ему хотелось сломать этих детей, разбивая розовые линзы, сквозь которые они словно и смотрят на этот мир, веруя в то, что если ты любишь, то даже силы Тьмы могут отступить. Глупцы, как же они еще наивны и доверчивы. Он сможет втереться к ним в доверие, играя на их желании спасти Билла. Он станет их другом, словно помогая им бороться с падалью подземного мира, кишащего и на поверхности мрачных, погрязших в крови улочек городков Румынии, и вместо этого, лично расставляя свои капканы, в один из которых они обязательно попадутся.
"Желай меня до дрожи во всем теле".
-Хочу тебя. - Еле различимые слова слетели с губ Билла, поглощаемые новым страстным поцелуем, сводящим их обоих с ума. - Черт возьми, хочу.
-Мм, не торопись, всему свое время. - Билл скользнул своими губами на шею Джареда, оставляя еле заметные следы, похожие на небольшие печати, которые ставили чиновники, принимая какие-то важные решения, якобы для улучшения жизни городских жителей. Джаред приоткрыл рот, ощущая, как начинают прорезаться наружу клыки. Он терял самоконтроль. Ему нужно было остановиться сейчас, пока не стало слишком поздно. Джаред провел ногтями по спине Билла, сильнее впиваясь в его кожу, заставляя его встряхнуть головой, словно отгоняя непонятное и очень пугающее его видение.
"Остановись".
"Послушай меня. Я щелкну пальцами, и ты забудешь, что здесь только что было. Забудь все то, что ты делал со мной. Забудь то ощущение эйфории, которое на время завладело твоим разумом и телом. Забудь, как ты желал самозабвенно отдаваться тому, кого не знаешь. Забудь обо всем, но помни лишь о том, как еще пол часа тому назад ты кусал губы в кровь, представляя властные руки брата на своих бедрах. Забудь, но помни, что я еще вернусь".
Билл сидел все в той же позиции, а рука Джареда давно исчезла с его плеча. Рубашка была накинута на его плечи, все вроде бы так же, как и было минут десять тому назад, только вот жутко припухли губы и нещадно саднит спина, словно по ней прошлись смоченными розгами плети.
Видимо показалось, прошептал Билл, как-то слишком измученно прикрывая свои веки, постепенно наливающиеся свинцом. Вроде бы он выспался, но сейчас его жутко клонило в сон. Джаред наслаждался своей проделанной работой, поднося подушечки пальцев к губам и, слизывая с них оставшиеся капли алой крови, которые ему удалось собрать с кожи Билла, когда он разодрал его нежную кожу, оставляя шрамы, которые буквально спустя несколько часов затянуться, и больше не будут напоминать о своем присутствии. Сладкая кровь, немного вязкая и терпкая. Он никогда не вкушал ничего подобного. Ресницы Билла нервно подрагивали, и грудная клетка резко вздымалась, выдавая его еще не пришедшее в норму дыхание. Ему казалось, что не хватает кислорода. Перед глазами проплывали кадры, которые были больше похожи на какой-то непонятный сон, но такой реальный, после которого просыпаешься от ощущения того, что по телу стекают капли пота, а щеки горят то ли от стыда, то ли от поднявшейся температуры тела. Он точно ощущал на себе прикосновения этого мужчины, который смотрит на него из-под полуопущенных ресниц, прикрывающий его лукавый взгляд и огоньки, пляшущие во взгляде от ощущения того, что он выиграл.
"Ты слаще любой девственницы, что я когда-либо пробовал на вкус. Представляю, какое же у тебя сладкое тело".
-Я вижу, что ты не выспался. Давай, тогда завтра я приду к тебе. Запомни сразу после уроков в местной школе, я буду у тебя около четырех часов дня.
-Да, а можно узнать, где вы до этого преподавали?
-До этого я преподавал в Праге, так же был учителем в Германии, а затем переехал в Румынию.
-Странно, мне кажется, что прежде я вас не видел.
-Ну, мне кажется, что если бы ты реже сбегал с уроков, то и меня бы давно заметил. - Билл смутился, вспоминая все те дни, когда он сбегал с уроков, для того чтобы пойти в любимый парк, наслаждаясь видом влюбленных лебедей. Да, он никогда не был прилежным учеником и особо не тянулся к знаниям.
-Я тоже когда-то был таким каким ты, Билл. Ничего страшного, станешь взрослее, и многое поймешь. Ой. - Дракула взглянул на красивые часы, стоявшие на камине и вспомнил, что его ждет Шеннон. - Кажется, я слишком засиделся у тебя. Не забывай, Билл, завтра днем. И отныне никаких прогулов в школе.
-Хорошо, я постараюсь.
-Вот и замечательно. До свидания, Билл. - Билл проводил Джареда до двери, ощущая все еще небольшую слабость в теле. Спина до сих пор не прошла, словно по ней прошлись когти их любимого кота Казимира. Билл провел ладонью по дверной ручке, ощущая, что она до сих пор раскалена после того, как до нее дотронулся Джаред. Билл резко отдернул руку, замечая выжженный след на ладони. Небольшой символ - отметина, похожая на тот же самый знак, что и красуется на его шее. Он стиснул зубы, чтобы не закричать. ЕмунехотелосьбеспокоитьТома. Пора бы научиться быть самостоятельным, подумал Билл, направляясь в свою спальню и, закрывая дверь на замок, поворачивая ключи в замочной скважине. Рубашка плавно соскользнула с его худых плеч, обнажая белоснежную кожу. Брюки таким же ловким движением рук упали с его худых бедер. Билл направился в ванную комнату, желая смыть с себя остатки сна, что ему так и не удалось сделать из-за прихода этого странного, но невероятно притягательного преподавателя латыни и немецкого языка. Чуть прохладная вода приятно остужала кожу. Билл прикрыл глаза, проводя пальцами по влажным волосам, ощущая, как выбившиеся из-за ушей пряди липнут к лицу. Вода под ним окрасилась в нежно розовый цвет, смывая с кожи кровавые следы, оставленные ногтями Джареда. Лавандовое масло было растерто между пальцами Билла, и он осторожными движениями начал водить образовавшейся пенкой по своей коже, ощущая еле заметное жжение. Билл вздрогнул, когда ощутил на себе чьи-то прохладные пальцы. Он резко распахнул глаза, встречаясь взглядом с парой идентичных его, шоколадных глаз.
-Что тебя связывает с ним? - Неожиданный хлесткий вопрос, так похожий на звонкую пощечину, оставленную некогда прежде в порыве ярости их дедушкой на щеке своей жены. Закипающая ярость во взгляде. Руки, смыкающиеся вокруг тонких и изящных запястий, прижимая его к стенке, нагретой от воды, которую он все же сделал чуть горячее, чтобы не простудиться. Взгляд, от которого, кажется, даже кровь стынет в жилах, и нет возможности нормально дышать, не ощущая при этом, чувства, которое так похоже на приступ у астматика.
-Том, о чем ты говоришь? - Искреннее непонимание разворачивающейся сцены, которая больше напоминала ему одну из школьных театральных постановок, в которых они чаще всего с братом играли главные роли, достающиеся им по большей части из-за чина и сословия, нежели, чем из-за настоящего и неоспоримого таланта. Желание ударить по лицу, которое еще с утра было действительно самым любимым и желанным.
-Что тебя связывает с тем мужчиной, что был у нас в доме? Кто он? - Столько вопросов, но он хотел получить ответы, незамедлительно.
-Он мой преподаватель по немецкому языку и латыни. А в чем, собственно говоря, дело? - Лжец, прошипел Том, приближаясь к его лицу и, ощущая горячее дыхание, играющее на его влажных губах.
-Почему ты позволял себе так вести с ним?
-Как так? Мы просто немного поговорили, чтобы он лучше узнал меня. Больше мы ничего не делали.
-Зачем ты мне лжешь, Билл? Ты мне не доверяешь? - Переходит на крик, отражающийся эхом от стен и, ощущая, как ожесточено, пульсирует синяя жилка на виске, заставляя Билла желать прикоснуться к ней губами, а затем слизать кончиком языка каплю воды.
-Том, клянусь, что не понимаю, о чем ты говоришь. - Том сильнее сжал его запястья, замечая, как из уголков глаз начинают течь злые слезы боли и обиды. Слезы непонимания, почему вдруг его любимый брат стал таким злым и агрессивным, пробуждающим лишь отчетливое чувство первобытного страха.
-Не надо клясться. Почему ты позволял ему целовать себя? Позволял ласкать? Почему там с тобой был он, а не я? - Как-то совершенно случайно последние слова сорвались с его губ. Он даже и не понял, почему поставил вопрос именно под таким углом. Ведь он не должен хотеть брата, не имеет право желать его. Но все же именно этот вопрос родился в его голове, когда он из-за угла в гостиной увидел полу обнаженного Билла, сидящего на коленях у этого странного мужчины, который ему казался чертовски знакомым, словно всплывший на затворках сознания образ, запечатлевшийся в его памяти после очередного яркого сна, который вспоминаешь позже длительное время. Билл непонимающе смотрел на него, пытаясь понять, правильно ли он все услышал, и Том хотел бы целовать его, быть с ним.
-Отпусти, мне больно. - Том сильнее оттолкнул его от себя, ударяя об стенку. С губ Билла слетел глухой стон, переходящий в крик, а затем и вовсе в неконтролируемую истерику. Его всего колотило. Хотелось оттолкнуть Тома, накричать за то, что он так несправедлив и чрезмерно жесток, но вместо этого он продолжал покорно смотреть ему в глаза, ощущая, как слегка кружится голова из-за сильного удара об стенку. Том переместил свои руки на плечи к Биллу и начал еще сильнее трясти, заставляя кричать от жуткой боли, пронзающей тело, подобно яркой вспышке и разряду тока. - Мне больно, прошу тебя, прекрати. Зачем ты так со мной? Зачем причиняешь мне боль? Отпусти, Том, Томми, прошу.
-Ты не понимаешь? Ты что ничего не понимаешь? Ненавижу, как же я тебя ненавижу, Билл. Ты ничем не лучше того Нимфы, о котором ходят слухи и привыкли слагать все новые мифы, обрастая легендами. - Том отпустил руки Билла и прижал ладонь к своему рту, словно осознавая, что же он только что сказал. Он совершенно не это имел в виду. Не это он чувствует на самом деле. Не отпугивать Билла ему хотелось в данный момент. Хотелось прижимать к себе еще сильнее, целовать и любить до остановки сердца, до замирания крови в венах, до последнего яростного вздоха.
-Пошел вон. Выйди. Уходи, как ты можешь так говорить?
-Билл, прошу тебя, выслушай меня. Я не.... - Но Билл не дал ему договорить. Он слышал, кажется, уже итак достаточно. Все это пустые слова, которые уже не имеют для него никакого значения.
-Пошел вон. Ненавидишь? Да? Ненавидишь? Да пошел бы ты к черту. Уходи, прошу тебя. Он другой, он продает свое тело, а я....- Биллу хотелось исцарапать его лицо, вгрызться клыками в его шею, разрывая нежную кожу, сделать уже хоть что-нибудь, чтобы показать ему, как его слова задевают и ранят.- Он продает свое тело, а я думал, что дарю тебе себя. Уходи и больше никогда не подходи ко мне. Не прикасайся и не смей смотреть в мою сторону.
-Билл, прости, я просто слишком люблю. Люблю. Я глупец, но я просто ревную. - Билл посмотрел в его глаза, ощущая, как внутри него что-то рвется. Прежде они никогда не ругались и не оскорбляли друг друга. Прежде они никогда не были на взводе.
-Почему ревнуешь? Ты с ума сошел?
-Да! Я сошел с ума, но ты мне нужен. Нужен постоянно рядом, ты мой близнец. Прости. Я не должен был, раз ты считаешь, что ничего не произошло, то пусть будет именно так.
-Но ничего не было.
-А откуда эти шрамы на спине, которые у тебя оставил он, царапая твою кожу в порыве страсти?
-Что? - Том провел пальцами по слегка затянувшимся ранкам, собирая капли крови.
-Но....
-Прости еще раз. - Том оттолкнул Билла и направился из ванной комнаты.
-Я ничего не делал. - Этот шепот так и потонул в потоке воде и в тяжелом дыхании, сорвавшемся с его губ. Он осел на пол, ощущая возрастающее головокружение. Постепенно абсолютно все окрасилось в черный цвет, превращаясь в пустоту.
"А он ревнивей, чем я предполагал. А ты зависимей, чем кажешься на первый взгляд. Любовь делает вас слабее".
Том со всей присущей ему в данный момент яростью хлопнул входной дверью, выходя на задний двор, где у них стояли старые качели, которые Йорг давно сделал своими руками, когда только узнал, что его жена беременна. Ему хотелось сделать какой-нибудь приятный подарок. Так, она иногда по вечерам выходила на задний двор, накидывая на плечи плащ, чтобы не простудиться и садилась на качели. Это немного успокаивало ее и позволяло забыть о том, что еще ждет ее семью впереди. Том закрыл глаза и оттолкнулся ногами, ощущая настоящую свободу. Он понимал, что вспылил. Он не имел права так обращаться со своим братом. Он не имел права применять к нему насилие, ведь он его по-настоящему любит. Ему было мерзко оттого, что его брат что-то утаивает от него, не желая, признавать тот факт, что он позволял мужчине ласкать себя. Врет, пытаясь оправдаться как-то слишком глупо и неправдоподобно, особенно учитывая тот факт, что он все видел своими собственными глазами. Он чувствовал, как внутри него растет Демон ярости, готовый прорваться наружу в любую секунду. Том до боли в суставах сжал канаты, прикрепленные к дереву, стараясь таким образом выместить свою злобу. Как же я ненавижу его, за то, что люблю, прошептал губами Том, ощущая, как слезы все же вырвались наружу, срываясь с пушистых ресниц. Он обязательно попросит у Билла прощение и попытается вновь вернуть его доверие, но немного позже, когда ярость в нем застынет и перестанет закипать. Он знает, что сейчас вновь наговорит глупостей или же вновь сделает ему слишком больно. А пока тучи над его головой сгущались, собираясь в кучку в виде наглой ухмылки Джареда, с ядовитым злорадством наблюдая за страданиями старшего близнеца и за болью младшего, чьи глаза постепенно вновь начали наливаться красным пламенем, доказывая тот факт, что с каждым днем он становится на один шаг, на один уровень ближе к Преисподние, а это значит, что назад дороги уже никогда не будет, и Джаред прочно укрепил свои позиции в сердце этого бестии.
"Я вернусь за вами чуть позже".
"Jealous is the one of the most destroying feeling. You can"t fight against it, or resist it. Try to kill your weakness or you"ll lost in this round of final battle"