Через неделю снова настал черед Ловчего дежурить в королевских покоях. Что было очень кстати, поскольку узкая кровать Ловчего начала жалобно поскрипывать: она явно не была рассчитана на забавы двух мужчин не самого хлипкого сложения.
Проснувшись на тонких простынях просторного королевского ложа, Ловчий, подперев голову рукой, некоторое время смотрел, как Бран спит, по-детски приоткрыв рот. "Кудри его волнистые, черные, как ворон, глаза его - как голуби при потоках вод" - вспомнилось вдруг ему. Ну да, голуби же серые, да и с потоками вод тоже все в порядке.
Черт возьми, а ведь мы с ним любовники, вдруг поразился Ловчий. Раньше это как-то не приходило ему в голову, потому что любовниками в его понимании могли быть только "любовник" и "любовница". "Милашка" же не равно "любовница"... но мысленно приложив к Брану слово "любовник", Ловчий вдруг весь покрылся испариной.
То ли он фыркнул, то ли крякнул, и Бран, спавший крепко, но чутко, как сторожевой пес, немедленно открыл глаза.
- Поцелуй меня, - сказал он вместо "с добрым утром".
Поцелуй вышел вдумчивый и основательный, однако, терзая губы своего сюзерена, Ловчий никак не мог избавиться от смутного беспокойства.
- Я одну вещь тебе хотел сказать... - произнес он, оторвавшись от своего занятия.
Король вопросительно поднял брови.
- У меня тут беда с девушками, - вдруг выпалил Ловчий. - Они уже доискиваются, с кем это я неразлучен целую неделю. Я им рассказываю про знатную даму, а они только смеются и...
Глаза Брана погасли.
- Я понимаю, тебе надо с ними спать, - сказал он совершенно спокойно.
- Вороненок, я...
Бран бледно улыбнулся.
- Я не в том положении, чтобы ревновать. Это ты можешь требовать от меня чего захочешь, - он помолчал, а потом добавил: - Я, признаться, думал, что ты будешь меня сосать как пиявка и вертеть мной, угрожая все открыть.
Ловчий пожал плечами:
- Я не стану резать золотого бычка только за то, что он не корова и золотом не доится. Пусть живет.
Бран вдруг резко сел в постели и принялся водить пальцем по узорчатому покрывалу, под которым они спали голые. Лицо его было скрыто за завесой волос.
- Послушай, Ловчий...
- Что, Вороненок?
- А скажи... с женщинами приятно спать?
- Все-таки ревнуешь?
- Нет. Скорее... - Бран вздохнул. - Скорее, завидую. У меня-то никогда ничего с женщинами не будет - ни с принцессами, ни со служанками... ни даже со шлюхами.
- Почему не будет?
- Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь! - ожесточенно произнес Бран, обернувшись.
- С той поры кое-что изменилось... Разве нет? - спросил Ловчий, окинув его нарочито медленным взглядом.
Бран чуть покраснел и отвернулся обратно:
- Ну, изменилось. Раньше я был вообще черт знает что, а теперь твоя "милашка", - он посмотрел на Ловчего: - Нет, ты не думай, я не жалуюсь. Мне... мне нравится все, что ты со мной делаешь, - Бран облизнул губы, и на мгновение его глаза блеснули. - Все. И мне больше ничего не надо, когда ты меня берешь.
Рука Брана нашла руку Ловчего и больно ее сжала.
- Просто вроде как считается, что ты и не мужчина, пока не спал с женщиной, - продолжал король обиженно. - И смотрят на тебя все как на сопливого пацана, сверху вниз - и мужчины, и женщины. А уж короля, который не спит с женщинами, все небось точно держат за Увечного...
Ловчий тоже сел и обнял понурого Брана за широкие плечи.
- Вороненок, никто тебя за Увечного не держит, честное слово, - сказал он.
Король глядел на него недоверчиво.
- И женщины на тебя смотрят совсем-совсем по-другому, - продолжал Ловчий. - Да если хочешь знать, тебе стоит только пальцами щелкнуть, как они сами...
Тут Ловчий вдруг выпрямился и посмотрел перед собой будто собака, заслышавшая охотничий рожок.
- А что, это мысль... - сказал он вполголоса, словно сам себе, встрепенулся и повернулся к королю: - Послушай, Вороненок, я нашел отличное средство от твоей напасти!
Бран смотрел на него приоткрыв рот, с изумлением и недоверием.
Через несколько дней Ловчий подстерег Эльсу - ту самую пухленькую служаночку, которую он променял на Брана, - и, подцепив под локоток, отвел под лестницу в полутемной зале. Та вздумала капризничать и дуться, но под лестницей очень кстати оказался здоровенный старый сундук, и через некоторое время мир был восстановлен.
- Уфф... - сказала Эльса, садясь и оправляя многочисленные юбки. - А я-то решила, вы меня разлюбили, господин Ловчий.
- Ну что ты! - и Ловчий запечатлел на ее пухлом плече поцелуй. - Я просто решил тут на досуге государственными делами заняться.
У Эльсы загорелись глаза: сплетничать она любила едва ли не больше, чем ублажать плоть.
- С женой первого министра? Или с дочкой второго?
Ловчий самодовольно улыбнулся.
- Ах, господин постельничий, - замурлыкала Эльса, прижавшись к кавалеру, - и как это вы везде успеваете?
Но Ловчий оторвал от себя ее руки и положил ей на колени.
- Послушай, Эльса, у меня есть к тебе дело государственной важности, - серьезно сказал он. - Если оно выгорит, ты получишь золото, а если постараешься, то, может быть, и гораздо больше. Ты у меня девушка умная и опытная, потому я тебя и выбрал.
- Сколько? - деловито спросила Эльса.
Ловчий извлек из-за пазухи тяжелый мешочек с гербом первого министра - этот кошелечек ему действительно в свое время подарила жена означенного министра, а Бран накануне наполнил золотом.
- Пятьдесят.
Глаза у Эльсы округлились.
- Да за такие деньги можно и коронационный камень унести в переднике!
Ловчий снова ухмыльнулся.
- Вот примерно что-то в этом роде и надо украсть.
- Что же?
Ловчий наклонился к самому ушку Эльсы:
- Девственность короля Брана, - важно прошептал он.
Эльса охнула и прикрыла рот рукой.
- А он еще...
Ловчий кивнул и тут же приложил палец ко рту:
- Только это страшный секрет. Не спрашивай меня, как я узнал об этом, но сама понимаешь: дело государственной важности.
- Еще бы, - сказала Эльса. - Если он с женщинами неспособный, значит, как он помрет, снова будет смута. Или даже еще раньше.
- И вот один человек, - Ловчий усмехнулся и потюкал пальцем по гербу на мешочке, - попросил меня найти какую-нибудь девушку, которая лишит Брана девственности, - если это вообще возможно. Потому что если нет, значит, этому человеку придется кланяться королевскому дяде-опекуну: ведь это его сын тогда получит корону по смерти Брана. А этот человек кланяться не хочет. Если же да, то вдруг король еще и приблизит эту девушку? Вот я и выбрал тебя, потому что в случае чего, - Ловчий значительно улыбнулся, - ты меня, надеюсь, не забудешь: ведь это от меня зависит, кого я приведу королю. Как, согласна?
Эльса истово закивала. Глаза у нее разгорелись, и она протянула руку за мешочком. Однако Ловчий убрал мешочек обратно за пазуху.
- Деньги получишь, когда сделаешь дело. Ты меня знаешь, я не обману, - сказал он. - Но только если вздумаешь обманывать меня сама, знай: я найду способ выяснить, как все было на самом деле.
Эльса фыркнула:
- Вы же знаете, господин Ловчий: у меня...
- ...и покойник встанет. Знаю, знаю. Короче, будь готова к вечеру: я сегодня у короля, - и Ловчий, выскользнув из цепких объятий служанки, взлетел вверх по лестнице и исчез.
Около полуночи зевающий паж провел Эльсу в королевские покои, и пара дежурных кавалеров значительно переглянулась им вслед. Остановившись перед высокими дверями, паж тихонько поскреб ногтями об косяк, тяжелая створка тотчас же отворилась, и на пороге возник Ловчий. Он махнул пажу рукой и сделал Эльсе знак следовать за ним по небольшому коридорчику, другой конец которого закрывала тяжелая занавесь. Отдернув ее, Ловчий остановился и, поклонившись, произнес:
- Сир, ваше приказание исполнено.
- Привел?
- Да.
- Давай ее сюда.
И Ловчий, подмигнув зардевшейся Эльсе, пропустил ее вперед.
Переступив через порог, Эльса увидела королевскую опочивальню в свете единственного подсвечника, горевшего у изголовья огромной кровати. Под высоким балдахином прямо на покрывале сидел король с толстой книгой на коленях. На Эльсу, которая торопливо сделала реверанс, он посмотрел хмуро и без приязни.
- Раздевайся и ложись, - коротко приказал король Эльсе.
Та нерешительно переступила с ноги на ногу: не больно-то его величество походил на исходящего слюной девственника. Более того: в нем совсем не ощущалось привычной в мужиках похоти, Эльсе даже показалось, будто она его совсем не интересует. "А вдруг он как евонный батюшка, только не по мальчикам, а по девочкам?" - промелькнула в ее уме ужасная мысль, но тут Ловчий, легонько шлепнув Эльсу пониже спины, подтолкнул ее к кровати.
- Потом спать будешь, сначала дело, - прошептал он.
Эльса, видя, что отступать некуда, стала волей-неволей стягивать платье, под которым оказалась шелковая рубашка. От служанки несло мускусом и амброй, будто от знатной дамы. Потом она скользнула под одеяло и затаилась там как мышка.
- Потуши свет, - сказал король, не сводя с Эльсы неподвижного взгляда, поднимаясь и сбрасывая на руки подоспевшему постельничему свою широкую мантию, расшитую золотыми листьями и цветами, и тоже оставаясь в одной шелковой рубахе до пола.
- Что, ваше величество? - удивился Ловчий.
- Свечи погаси, остолоп! - раздраженно бросил ему король, снова садясь на кровать. Он был очень бледен - как матовый шелк его рубашки.
Ловчий, чуть пожав плечами, принялся гасить огоньки пальцами - словно мотыльков ловил. Когда потухла последняя свеча, в опочивальне воцарилась кромешная темень: даже угли в камине уже не отсвечивали алым.
- Так мне идти, ваше величество? - раздался голос Ловчего.
- Да. Ступай, - донесся из темноты ответ короля.
Еле слышно прошуршали прочь шаги, заскрипела и захлопнулась дверь. Только после этого Эльса услышала, как шелестит шелк сорочки.
Глубокой ночью - или ранним утром - Ловчий тихо прикрыл за собой дверь королевской спальни и, пошатываясь, побрел по коридору в комнатку, где полагалось ночевать постельничему "при исполнении". Там тоже было хоть глаз выколи. Ловчий ощупью нашел тяжелые занавеси и раздвинул их. Тускло-серый свет упал на Брана, спавшего на месте Ловчего. Король свернулся клубочком под собственной мантией, темные спутанные волосы наполовину закрывали лицо. "Опять, что ли, плакал?" - подумал Ловчий, наклоняясь над Браном и трогая его за плечо.
- Пора, - шепотом сказал он, когда король открыл глаза. - Она уснула, возвращайся к себе.
Бран молчал, словно не слышал. Его серые радужки казались светлее из-за сузившихся зрачков. Ловчий сел рядом с королем и убрал с его лица черные пряди:
- Все в порядке, Вороненок, слышишь? Тебе не надо ничего с ней делать, лежи себе рядом без ничего, и все. А когда она проснется, просто вели ей уйти.
- Как она? - спросил король.
- Вроде осталась довольна, - усмехнулся Ловчий. - Надеюсь, еще до полудня все узнают, как доблестно ты расстался с девственностью: язык у нее что помело.
Бран слабо улыбнулся.
- Ты молодец.
Ловчий фыркнул не без самодовольства:
- Да уж, старался не на страх, а на совесть.
- Что это? - вдруг спросил король, выпростав руку из-под мантии и коснувшись шеи Ловчего. - Синяк?
- Где? Тут? - Ловчий прикоснулся к своей шее и поморщился. - Ох, Эльса... Это не синяк, а засос. От девушки на память. Надо поставить тебе такой же.
Он опустился на колени рядом с кроватью и припал к шее Брана, обхватив его за плечи. Тот закрыл глаза и задышал ртом. Его пальцы потянули за шнурок, на котором держались штаны Ловчего.
- Ради бога! - прошептал Ловчий, отрываясь от королевской шеи. - Я ее всю ночь пахал!
Но пальцы Брана уже легонько гладили и ласкали его пах. Другой рукой король стянул с плеча Ловчего рубашку.
- Ага, - сказал он, тыкая поочередно в два неправильной формы синяка, на груди и на руке пониже плеча, - вот еще два.
И он одной рукой прижал голову Ловчего к своей груди, пресекая дальнейшие возражения, а другой лаская его все настойчивей.
- Сам же видишь, что без толку, - шепотом проговорил Ловчий через пару минут, отнимая голову от груди Брана.
Король тяжело дышал, его глаза потемнели.
- Ты весь ею пропах, - хрипло прошептал он.
Он соскользнул на пол и, встав на колени, накрыл теплым влажным ртом вялый инструмент Ловчего.
- И на вкус тоже, - сказал он, поднимая голову и глядя на Ловчего снизу вверх. - Ты весь в ней.
Потом, не вставая колен, выпрямился, нарочито медленно снял рубашку и спустил с бедер штаны. Повернулся к Ловчему задом и встал на четвереньки, опустив голову, свесив волосы до самого пола.
- Ну? - сказал он, глядя на Ловчего из-за плеча, чуть раздвигая бедра.
В этой унизительной позе было столько же от подчинения, сколько и от вызова, и по спине Ловчего побежали мурашки возбуждения. "Точь-в-точь кобыла или сука в течке", подумал он и провел пальцами по атласной коже, под которой чувствовались стальные мышцы.
- Пожалуй, Вороненок, ты прав, - медленно произнес Ловчий, - не так уж она меня и заездила.
Было уже утро, когда из королевской опочивальни вышла Эльса. Осторожно прикрыв за собой дверь, она миновала коридор и вошла в комнатку, где на сундуке спал Ловчий. Вид у него был как после бурной ночи, и Эльса восхитилась хитростью придворного, который, подсунув королю женщину, тем самым развязал руки себе самому. На шее у Ловчего темнел след поцелуя, и в Эльсе зашевелилась ревность. Она довольно грубо растолкала постельничего.
- Доброго вам утречка! Пожалуйте денежки за работу.
Ловчий потянулся и приоткрыл мутные спросонья глаза.
- А откуда мне знать... - начал он.
Но Эльса, торжествуя, распахнула перед ним корсаж, обнажив искусанную до синяков грудь. Ловчий присвистнул:
- Ну, Ворон!
Эльса не выдержала и хихикнула.
- Я, кажется, вся такая. Он с меня всю ночь не слезал. Уж не знаю, как и ходить буду.
Доставая заветный мешочек и передавая его служанке, Ловчий приподнял бровь:
- Что, неужели даже лучше меня?
Эльса закатила глаза, зашнуровывая мешочек в корсаж:
- Вы уж простите, но тут и сравнения быть не может! Сначала, конечно, стеснялся, не без этого, но потом я его раскачала. До самого утра не спали. Такой забавник! - Эльса снова хихикнула. - Только я поняла: вы ему уже рассказали всяких вещей про меня, потому что про такие штуки не догадаешься. Ну да ладно, я не в обиде.
По ее лицу пробежала тень какого-то сомнения, но тут же пропала.
- Тогда иди себе, - сказал Ловчий и зевнул. - А то я тоже всю ночь не спал.
- С кем же это вы не спали? - обернулась Эльса в дверях.
- Лучше не спрашивай, лапочка, все равно не поверишь, - ответил Ловчий и закрыл за ней дверь.
Эльса не умолчала о случившемся: когда король вышел днем, все женщины как одна вспыхнули и повернулись к нему словно подсолнухи к солнцу. Все до единой, от последней судомойки до придворных дам. Следуя в свите за его величеством, Ловчий вздохнул: он, конечно, любил женщин. Но не в таких количествах...
Вечером Бран, пробравшись к нему в комнату, притащил под мышкой бутылку темного стекла, соблазнительно облепленную паутиной. Но не только: с недоуменным видом, хмуря черные брови, король уронил на колени Ловчему две бумажки.
- Что это?
- Я это нашел - одну в постели, а вторую на полу, рядом с кроватью, когда уже шел к тебе.
Ловчий развернул одну и громко заржал.
- Ты смотри, дня не прошло - а тебя уже засыпали любовными записками! Какой успех! Эту, конечно, девки оставили, когда постель перестилали. Ну-ка, а тут что? ..."Верная служанка вашего величества Мария О'Флаэрти". А, это Авен тебе подбросил.
- Откуда ты знаешь? - недоверчиво спросил Бран.
Ловчий фыркнул.
- Чего же тут знать? Авен сегодня дежурный постельничий, а Мария, Мурка - его сводная сестра, потому у них и фамилии разные. Авен ее все время нобилям подкладывает, а потом ходит за подарками. Она на мордочку симпатичная и в постели ничего, только царапается, когда приплывает, за это ее Муркой и прозвали.
Лицо у Брана вытянулось.
- Мурка? Это что, значит, мне теперь надо и с ней тоже...?
- Ну, не то чтобы надо, но... - видя, что в глазах Брана появился самый настоящий испуг, Ловчий поспешно прибавил: - Да какая разница, все равно не тебе их развлекать, верно?
Бран сел рядом с ним на кровать и, сгорбившись, оперся локтями о колени.
- Они все так на меня сегодня смотрели... мне хотелось удрать и в щель какую-нибудь забиться. Я чувствовал себя мышью, на которую облизывается целая стая... мурок.
- Ну, ты неплохо справился. Со стороны было ничего не заметно. Да что ты! Радоваться надо, что они так на тебя падки, а ты огорчаешься, - и Ловчий легонько ткнул короля в бок.
- Я радуюсь, - покорно сказал Бран. - Вот, отпраздновать принес.
Не без труда вытащив пробку из бутылки, они по очереди приложились к горлышку.
- Ух, просто мед и улей! - сказал Ловчий, вытирая рот рукавом. - Я такого еще не пробовал. Что это?
- Столетнее токайское, подарок от Матиаша Венгерского, - ответил Бран.
Они снова отхлебнули из горла.
- Кстати, я тут подумал... - сказал вдруг Ловчий. - Авен за тобой не увязался? Он человек пронырливый.
- Нет. Ты думаешь, я зачем со свечой к тебе хожу?
- И зачем?
- Я изнутри к двери и дверному косяку прилепляю шариками теплого воска свой волос. Так я буду знать, пытался кто-то открыть дверь или нет.
- Здорово! - восхитился Ловчий. - А откуда ты знаешь переходы?
- От дяди. Он мне все показал. То есть не все, но самые главные.
- Понятно. Но послушай, а если, скажем, кто-то днем попробует открыть панель, ты же не будешь знать об этом?
- Там хитрый замок: чтобы его открыть, надо одновременно повернуть ключ в замке и нажать на косяк.
- А где ты ключ прячешь? - и Ловчий оглядел Брана, наряд которого состоял как обычно из одной рубахи.
Бран сунул ему под нос руку с королевским перстнем.
- Вот ключ. Там специальное гнездо в форме головы ворона.
- Ну и как, много заговоров раскрыл?
- Ни одного. Просто любопытно бывает слушать, как люди что-то делают: пьют, молятся, плачут, ругаются... и все остальное. Иногда мне кажется, что я сам обитаю в таком же промежутке между комнатами - люди живут своей жизнью, а я... а я могу только наблюдать за ними. И больше ничего. Нет, еще я могу им завидовать, - Бран вздохнул.
Ловчий положил руку королю на плечо.
- Если хочешь, можем развлечься с Муркой, - сказал он. - Вернешься к себе, велишь Авену позвать Мурку, а пока он будет ходить, мы поменяемся местами, я потушу свечи, и шито-крыто.
Бран встрепенулся.
- А я? А как же я?
- Ну, Мурке и одного пистона хватит, - махнул рукой Ловчий, - а потом я ее отправлю восвояси. Хочешь?
Бран посмотрел на него исподлобья.
- Нет. Не хочу, - мрачно ответил он. - Мне не нравится, что все... так. Почему это я вообще обязан их ублаготворять?
- Предполагается, что это удовольствие, - вздохнул Ловчий. - И предполагается, что прошлой ночью ты его распробовал и оно пришлось тебе по вкусу. И ты собираешься заниматься им часто. Как и полагается настоящему... э... как и полагается, - спохватился Ловчий.
Бран отвел глаза и вдруг поднялся.
- Я, пожалуй, пойду, - сказал он. - Ты устал, да и я не сказать что хорошо спал сегодня.
Ловчий едва не поперхнулся последним глотком вина.
- Какого черта?! - возмутился он, вскакивая и заступая королю дорогу.
- Тебе все равно с ними интереснее, с настоящими женщинами. Чем с голимым траханым извращенцем, - тихо произнес Бран, глядя в темный угол.
- Чего? - от изумления Ловчий едва не выронил бутылку.
- Я извращенец. Не такой, как все люди. Ненормальный. Я тебе не нужен. Таких, как я, не должно быть. Просто не должно. Я... я урод, вроде двухголового теленка.
- Двухголовый теленок, значит... - произнес Ловчий и вдруг сильно толкнул короля в грудь донышком бутылки. - А я тогда кто, а?
Бран пошатнулся и попятился.
- Ты? - повторил он недоуменно.
- Да, я! - и Ловчий снова пихнул короля в грудь, и тот, отступив еще на шаг, натолкнулся на кровать и с размаху сел на нее.
Ловчий прыгнул на него и повалил на постель.
- Я, по-твоему, нормальный? - спросил он, нависая над королем.
Ловчий с рычанием выпрямился. Стоя на коленях, он рванул шнурок, на котором держались его штаны, и сдернул их с бедер.
- Ты считаешь, это нормально? - снова спросил он, указывая на свой член, полностью готовый к делу. - Когда у одного мужика стоит на другого как гвоздь, как... треклятый донжон?
Щеки Брана чуть порозовели.
- Ты можешь, когда угодно. Про тебя так говорят. Тебе просто никакой разницы, так, получается? - возразил он.
- Мы с тобой, считай, уже полмесяца резвимся как мартовские кролики, так что не строй из себя пастушку Адель! - сердито сказал Ловчий и стащил через голову рубаху. - Ты прекрасно знаешь!
- Знаю - что? - прошептал Бран.
Ловчий опустился над ним на четвереньки и коснулся губам его уха.
- Что ты единственный парень, с которым у меня... - прошептал он. - И что у меня стоит на тебя, а не на кого еще.
- Почему? Почему ты хочешь меня? - тоже шепотом спросил Бран, глядя ему в глаза.
- Я что, королевский советник - отвечать на все твои дурацкие вопросы? - не выдержал Ловчий. - Я знаю только то, что я хочу тебя. Все, снимай рубаху, задрал меня этот треп.
- Вот это было настоящее извращение, имей в виду, - через некоторое время сказал Ловчий, переведя дух. Запихнув бутылку из-под токайского под кровать, он легонько шлепнул Брана по заднице.
Бран хихикнул, обнял Ловчего и спрятал красное от смущения лицо у него на груди.
- А насчет баб можешь не волноваться, уж как-нибудь мы с ними разберемся, - сказал Ловчий через некоторое, пропуская между пальцами черные шелковистые пряди.
- Как? - Бран покосился на него одним глазом.
- Ну, будешь за ними ухаживать: нашептывать всякие глупости на ушко, держать за ручку, подсаживать в седло, посылать подарки. В таком роде. Целовать и тискать в темных углах. Целоваться ты теперь ведь умеешь, верно?
- Умею, - Бран порозовел.
- Ну вот видишь? Если ты к ним внимание проявишь, они сами начнут направо и налево хвастаться, что ты к ним приходишь каждую ночь.
Бран робко улыбнулся, но тут же снова посерьезнел.
- А если они будут... - начал он.
- ...приставать? А ты не ухаживай за такими, которые пристают. Или ухаживай за ними в темноте, - отозвался Ловчий.
- В темноте? Почему в темноте? - удивился король.
Согнутым пальцем Ловчий постучал ему по лбу.
- Забыл, как мы Эльсу обдурили? И остальных так же обдурим. Скажем, вот у нас бал. Берешь такую спеленькую вишенку и ведешь ее в темную комнату. А я тут как тут, чтобы поддержать твою репутацию!
- Здорово ты все придумал, - искренне сказал Бран. - Но применение, которое ты нашел бутылке токайского...
- Она же была пустая! И потом, тебе вроде как понравилось...
- Мне понравилось, - признался Бран, снова краснея. - Но это же была бутылка из-под токайского!