Я водила пальцем по стеклу, очерчивая контур печального дерева, растущего за окном. Открывавшаяся взору осенняя пастораль не радовала, главным образом, потому что мне пришлось лицезреть ее на протяжении всех первых семнадцать лет своей жизни. Любимая среди сельских жителей поговорка "Что посеешь, то и пожнешь" - как-то очень красочно показала себя в действии. Я еще могу смириться с отцом, который, лелея мечты породниться с королевской семьей, на время смотрин бросил меня во дворце (причем на позиции как можно более близкой к монарху) - против суровости нашей семейной смекалки не попрешь. Но мне сложно свыкнуться с тем, что после того как король выбрал в невесты принцессу богатого государства, мой же родитель, так стремившийся пропихнуть дитя поближе к трону, поспешил убрать неудачницу-дочь подальше от двора. То есть в деревню. Надеюсь, ему будет отрадно сознавать, что пусть дитя и зачахло от скуки, но все же не стало королевской фавориткой.
Увидев меня на пороге дома с сундуками, маменька несказанно обрадовалась, и наивно полагать, что радость эта была вызвана долгожданной встречей. Расцеловав меня в обе щеки, леди Иветта с удовольствием отметила, как я выросла и повзрослела. И опять же мне в голову не пришло, что причиной похвалы стала вовсе не материнская гордость, переполнявшая сердце родительницы.
Едва продрав глаза на следующее утро, я услышала подозрительный шум внизу, а когда спустилась, все сразу встало на свои места: слуги вытаскивали из дома чемоданы и сундуки, пока матушка, уперев руки в полные бока, зычным голосом отдавала распоряжения. К тому моменту, когда я поняла, что дело принимает дурной оборот, леди Иветта, зажав под мышкой младшего сына - так что бедняге не удавалось даже пищать - уже грузилась вместе со всеми вещами в карету:
- Николетта, дочка, я на тебя рассчитываю. Приглядывай за хозяйством и братьями. А я месяц-другой поживу с твоим отцом при дворе. Достала меня эта глушь.
- Но, мама...- робкая попытка высказать хоть какой-то довод против ее отъезда была пресечена на корню: шустрая родительница хлопнула дверцей кареты прямо перед моим носом, так что с несчастного средства передвижения посыпалась шелуха черного лака.
- Трогай! - от звенящего окрика лошади пошли еще раньше, чем кучер успел даже притронуться к поводьям. В оконце появилась белая рука в дорожной перчатке и помахала мне на прощанье. - И не хулиганьте шибко!
Я в изнеможении прислонилась к перилам крыльца. Думаю, после такой выходки ни у кого не возникнет вопросов, что нашли друг в друге мои родители, и в кого пошла их дочь. Если впоследствии еще выяснится, что тайной причиной отъезда моей матушки была вовсе не деревенская скука, а какая-то изощренная попытка выдать меня замуж - я сбегу из дома. Верьте, вот вам мое слово!
Наверху послышались возмущенные крики и шум. До меня доносились какие-то ругательства, произносимые срывающимся юношеским голосом, среди которых слова "богохульник" и "еретик" практически ласкали слух. Признаюсь, слышала слова и похуже, но разве можно допустить, чтобы так ругались мои младшие братья? Глядишь, и до драки дойдет - раскошеливайся потом на доктора. Со вздохом я оторвалась от созерцания пейзажа за окном и пошла наверх исполнять свой сестринский долг.
В комнате на втором этаже собрались трое из моих братьев, причем сочетание было весьма причудливым. Ивар - второй по старшинству и первый по количеству тараканов в голове: еще когда мы все боролись за томик сказок Злотоземья, он не расставался со сборником проповедей отцов церкви. С тех пор если что и изменилось, то только в худшую сторону. Следующий по старшинству Ефим - острослов, подлиза, а с недавних пор еще и неугомонный ловелас. Одиннадцатилетний Оська - вечный выдумщик и шутник. Первый и третий яростно препирались над какими-то бумагами. Второй весело вставлял комментарии.
- Скажи мне зачем? Зачем ты это сделал? - с трагизмом в голосе тряс Ивар перед лицом Оськи исписанными листами. Сей трагизм был вызван, скорее всего, тем, что религиозное смирение не позволяло пострадавшему как следует поколотить брата.
- Я же помочь хотел, - младшенький сохранял невозмутимость и веру в собственную правоту. - Пишешь-пишешь, букв много, а картинок ни одной. Вот я и проиллюстрировал.
- И что это, по-твоему?! Что? - Ивар не только еще раз взмахнул перед носом Оськи страницами, которые, судя по всему, представляли собой конспекты теологических трактатов, но и не без злорадного удовольствия продемонстрировал их всем присутствующим.
В промежутке между текстом, где должна была бы красоваться какая-нибудь совершенно лишняя, но изящная завитушка, втиснулась миниатюра, усердно исполненная сорванцом: один человек с размаху опускал камень на голову другому.
- Что ты тут проиллюстрировал?! - еще раз повторил вопрос хозяин конспекта, по-видимому, наслаждаясь недоумением на моем лице. Теперь уже все присутствующие ждали ответа с живейшим интересом.
- Святой Лаврентий венчает голову своего ученика венком из лавра, - объяснил малец, словно перед ним был неуч.
- А это тогда, по-твоему, что? - был продемонстрирован следующий лист конспекта, но прежде чем очередь дошла до меня, Ефим подхватился с места и вырвал лист у Ивара из рук.
- Ты что, показывать такое незамужней сестре?!
Я удивленно приподняла брови. Иллюстрация с этого листа моментально приобрела манящий запретный ареол. Интрига нарастала.
- А это святой Лаврентий наложением рук исцеляет жену своего соседа, прикованную к постели тяжким недугом, - еще более складно пояснил Оська и, сделав большие невинные глаза, посмотрел на брата, будто бы ожидая, что тот объяснит ему причину своего гнева.
Ивар опустил руки с конспектами, не в силах противостоять наивности этого взгляда. К тому же ему изрядно льстило, что малец (не без его помощи) уже в таком возрасте ознакомлен с содержанием святых книг. Похоже, что только мы с Ефимом заметили проказливые искры в глазах Оськи. Шутник прекрасно понимал, ЧТО и КАК он нарисовал.
Решив восстановить справедливость, а заодно упрочить положение старшей сестры после столь долгого отсутствия, я подошла к притворщику, схватила его за розовое ухо и вывела в коридор.
- Так, а теперь послушай меня, великий художник. Либо ты сейчас же поможешь брату переписать конспекты, либо письмо с отчетом о твоем поведении отправится к родителям.
Оська притворно заайкал, держась за ухо, а когда я его отпустила, со словами: "И зачем только женщин учат писать?" - снова скрылся в комнате.
Шалопай! Никакого уважения к старшинству и радости от встречи с сестрой!
Хотя надо отметить, что жизнеописание святого Лаврентия в картинках Оськи получилось гораздо более занимательным, нежели в конспектах старшего брата. Но я бы не рискнула показать этот вариант нашему скромному церковнику.
До обеда, не желая и далее встревать в битвы своих братьев, я отправилась наносить визиты вежливости старым друзьям и знакомым. Чем загородная жизнь отличалась от городской, так это прямо-таки экзекуторской внимательностью к соблюдению приличий. И если вы хотя бы однажды забыли ответить на чью-либо записку, или, не дай Боги, не посетили чей-то званный обед - это вполне может обернуться тем, что ваших внуков будут упрекать в плохом воспитании, усугубленном врожденным отсутствием такта. Поэтому на следующий же день после приезда, получив несколько приветственных записок, я была просто обязана обойти всех соседей и, если не посидеть в гостиной несколько минут, восторгаясь изменениями в интерьере, которые произошли в мое отсутствие, то хотя бы оставить на столике в прихожей свою карточку, на кои, к слову, ежегодно уходил изрядный запас недешевого картона.
К счастью, соседей у нас не так уж много, поэтому при известной доле хитрости можно обернуться до обеда. К небольшому городку под странным названием Кладезь (даже старожилы не могли объяснить, кладезь чего) примыкало не более пяти мелких имений (наше среди них) и всего одно крупное, принадлежащее старшему лорду Гордию. К лорду я, конечно же, не пойду: достаточно будет оставить у привратника свою карточку, все равно все приветственные записки пишет его секретарь, да и на порог-то меня не пустят в таких сапогах...
Я посмотрела вниз: деревенские дороги, как и всякие дороги, оставляли желать лучшего, а осенние дожди и вовсе превращали их в непролазную хлябь. Сельские барышни, не имевшие возможности всякий раз пользоваться экипажами, выходили из сложившегося положения с присущей им практичностью: под юбку одевались прорезиненные сапоги. Не раз можно было увидеть, как та или иная деревенская роза, в нерешительности застыв перед разверзшимися просторами грязи, оглядывалась со сноровкой заправского бандита на стреме, а затем задирала юбки едва ли не до колен, демонстрируя черные мужские сапоги, и уверенным шагом преодолевала вброд препятствие. Мои братья порой развлекались тем, что подсматривали такие картины, или того хуже, пугали девушек своими внезапными криками, отчего те, утратив благоразумие, опускали свои платья прямо в грязь.
Была и у меня такая практичная обувь, но в своей изощренной изобретательности я пошла куда дальше, влезая в сапоги прямо в легких домашних туфлях и беззастенчиво подкалывая подол повыше. Подобные махинации позволили мне под ошарашенные взгляды прислуги в прихожей первого же посещенного дома невозмутимо "выйти" из сапог, отколоть подол и двинуться прямо в гостиную, не утомляя себя и не смущая других нудной церемонией переодевания.
На выходе из гостиной мне встретился седоватый человек с круглыми глазами цвета незабудки, досадливо мявший в руках букетик поздних цветов - наш церковник.
- Доброе утро, отец Оврамий!
Представитель церкви остановился, похлопал глазами, как бы припоминая, кто я такая:
- А, леди Николетта, вы уже вернулись! Очень рад, не забывайте наведываться в церковь. Ваш брат Ивар, кстати, делает успехи в учении: никогда еще не было у меня такого прилежного ученика.
Еще бы! Я, конечно, не умаляю достоинств своего брата, но, к слову: до Ивара у священнослужителя и вовсе не было учеников.
- Снова неудача? - сочувственно спросила я, бросив взгляд на погибающие в стиснутой ладошке церковника цветы.
- Снова, - подтвердил бедняга на редкость оптимистично. Дело в том, что с тех пор, как моей подруге Алисии минуло шестнадцать, отец Оврамий с периодичностью раз в четыре месяца делал ей предложение руки и сердца, будто подозревая, что для того чтобы оно было принято, нужно лишь счастливое совпадение внешних условий, а не ответное чувство.
- Ну, может быть, в другой раз: солнце будет ярче, небо голубее, - не удержалась я от того, чтобы не поддеть соседа.
- Да-да, вы правы, наверно, все дело в этой хмурой погоде, - не понял шутки церковник. - Она была не в настроении из-за дождя.
...и неурожая брюквы в этом году. Пришлось прикрыть рукой улыбку. Просто поразительно, насколько ветреными порой мужчины считают своих избранниц.
Мы раскланялись.
Так, домик при церкви можно вычеркнуть из списка посещений - все складывается довольно удачно. Я, наконец, вошла в гостиную.
Вопреки сетованиям незадачливого жениха Алисия была в самом прекрасном расположении духа и, едва я появилась на пороге, бросилась меня обнимать:
- Николетта, как ты выросла и изменилась!
- И похудела, - недовольно заметила ее мать, приветствовавшая меня кивком головы.
- Я слышала, ты при дворе не скучала, - лукаво сказала подруга, усаживая меня на диван.
- Алисия, никогда не повторяй чужих сплетен! - ласково оборвала ее леди Карин.
- Да, мама, - плутовка показала мне глазами, что оставляет этот разговор на потом.
- А я смотрю, поток женихов все не убывает.
- Да это просто проклятье какое-то! - бросила девушка в сердцах.
Всем бы такое проклятье, как кукольная внешность и десять тысяч ладов приданого - результатом станут предложения связать себя узами брака от каждого второго мужчины округи. Я из приданного могу похвастать только вышитым под руководством няни комплектом постельного белья. В то время матушка не уставала восхищаться, насколько плотоядными выходят розы на нем. Еще бы! Этот комплект стоил мне десяти исколотых пальцев, а няне седой головы! На данном эпизоде с подготовкой моего приданного было покончено. Единогласно.
- Надеюсь, никто из моих братьев к тебе еще не сватался?
- Пока нет.
- Меня пугает это "пока".
- Николетта, скажи им, чтобы даже не помышляли - Алисия будет вынуждена отказать, - снова вмешалась леди Карин.
- Думаю, влюбленному юноше мои советы окажутся едва ли не более безразличны, чем всем остальным, - я решила перепрыгнуть с одной опасной темы на еще более скользкую и снова обратилась к подруге. - Но чем же тебе не угодили все наши женихи? Каким должен быть твой избранник?
Алисия задумалась, словно ей предложили сложную задачку по арифметике.
- Добрым.
Я улыбнулась. Ее мать откровенно рассмеялась:
- Добрым?! Дочка, побойся Богов! Добрые мужчины добры ко всем. И к другим женщинам тоже!
- Ну хорошо, - Алисия, пунцовая от досады, решительно повернулась ко мне. - А что по-твоему должно быть в мужчине?
- Ум.
- Вот, дитя: Николетта младше тебя на год, но рассуждает не в пример разумнее. Умный муж не только не промотает свое состояние, но еще и приумножит его. Если бы у господина Клауса был титул хотя бы младшего лорда, я бы с удовольствием позволила ему просить твоей руки.
- Не думаю, что он поспешит воспользоваться твоим позволением, мама. Снова ты со своими меркантильными мыслями.
- Ну не могу же я руководствоваться твоими - романтическими. Кто-то в этом доме должен сохранять трезвую голову.
Леди Карин, найдя для своей старшей дочери блестящую партию в виде знатного греладского банкира, с оправданной прозорливостью рассчитывала конвертировать красоту младшей как минимум в титул старшего лорда.
Я решила в очередной раз повернуть дискуссию, снова потекшую по опасному руслу:
- А кто такой господин Клаус?
- Господин Клаус - фабрикант. Ах да, он же появился у нас только два года назад, когда ты уже уехала. Арендовал у города тот ужасный кусок земли со складами около главной дороги и поставил там завод. Кажется, производит то ли косметические средства, то ли лекарства. Но я точно не знаю, потому что мы такими никогда не пользуемся. Многие фермеры заключили с ним договора на поставку мари.
- На поставку чего? - переспросила я.
- Сиреневой мари - трава-травой, выглядит как высокие метелки, я не вникала, что это. Но разве твоя матушка тоже не заключила договор на ее выращивание?
- Я ничего не знаю об этом, и потом, мы же обеспечиваем продовольствием казармы третьего полка.
- Вот видишь, мама, ты же сама говорила не повторять чужих сплетен.
- А разве третий полк не стал закупать продукты на севере?
- Не может этого быть, - легко отмахнулась я. - Там одна транспортировка будет стоить больше, чем сам груз. И что же, Алисия, этот фабрикант не проявил к тебе совсем никакого интереса?
- На мой взгляд, он вообще презирает женщин.
- Еще бы, - фыркнула леди Карин, - постоянно имея рядом с собой такие образцы женской натуры, как его сестры.
- Николетта, ты скоро сможешь их увидеть. Через несколько дней в Кладезе будет осенний бал.
- Если только уговорю одного из братьев вывезти меня туда.
Посещение остальных соседей было менее приятным и неизмеримо более нудным. Каждый - от жены предводителя общественного собрания Кладезя, который также не поленился захватить должность мэра города, до старой вдовы, троюродной тетушки моего отца - с неизменным интересом спрашивал, чем я занималась при дворе, но, не дождавшись сенсации, начинал демонстрировать все нововведения и приобретения в хозяйстве, избежавшие моего внимания за эти два года. Не зная, каким эпитетом наградить очередную обивку мебели, чтобы не повториться, как избавиться от запаха сарая после осмотра отелившейся буренки и проявить должное сочувствие к падению цен на хмель и росту их же на пиво, я была просто счастлива, когда в намеченной на сегодня программе остались только Дубки - имение лорда Гордия.
Около парадного входа дежурил продрогший лакей. Вокруг его высокой форменной шапки нарезал круги припозднившийся шмель, и слуга попеременно то провожал его глазами, то чихал, спугивая резким звуком.
- Добрый день! Передайте, пожалуйста, леди Раде, что леди Николетта заходила поблагодарить ее за приветствие, - я протянула ему карточку с краткой запиской на оборотной стороне.
- Что вам здесь надо, милочка? - раздался скрипучий голос за моей спиной.
Я медленно обернулась и попыталась ответить как можно более вежливо, несмотря на то, что противное слово "милочка" застревало в зубах:
- Доброе утро, леди Рада. Я хотела нанести вам визит в благодарность за любезную приветственную записку.
Передо мной стояла крепкая пожилая дама лет шестидесяти с вытянутым, как у гончей, лицом под тщательно уложенными буклями парика. Ее облик можно было бы назвать благородным, если бы на этом лице не отражалось вечное недовольство. Угораздило же меня столкнуться с ней прямо перед домом.
- Все толкуют о каких-то визитах, но я еще не видела ни одного посетителя в своем доме. Думаете, мне интересно читать ваши карточки? Да будет вам известно, я не терплю титулопоклонства! - рот женщины скривился, и мне показалось, что кончики губ вот-вот коснутся выпирающего подбородка. - Проходите в дом. Выпейте со мной чаю.
Это была не просьба, это был приказ. Нет, зря леди Рада думает, что гости к ней не ходят из-за слишком высокого титула, зря. Покорная своей судьбе, я вошла в дом и под изумленными взглядами лакея и хозяйки сняла сапоги в холле.
- Не думала, что при дворе тоже страдают этой вульгарной модой, - не преминула заметить леди Рада.
- При дворе нет, но, заранее прошу прощения за грубость, и я сейчас не при дворе. Так что лучше вульгарно снять сапоги при входе, чем не менее вульгарно притащить грязь в вашу гостиную, - ответила я, балансируя на грани дозволенного.
На первый раз шутка сошла с рук, что немного меня приободрило.
Дом и снаружи казался не маленьким, а внутри так и вовсе подавлял высотой голых стен. В дальнем конце холла даже высилось две или три колонны. С правой стороны висели портреты родовитых предков, выписанные с такой достоверностью, что казалось одна из дам на картине вот-вот положит свой пышный воротник вам на плечи, а грустный мужчина с трубкой обернется и не менее грустно попросит стереть пыль с его усов, которые от нее кажутся уже седыми. Я улыбнулась.
- Вы находите моего деда смешным? - тут же последовал угрожающий вопрос хозяйки дома. Казалось, даже сам дед на портрете вздрогнул от ее тона.
- Мне просто пришло в голову, что ему бы не понравилось иметь седые от пыли усы.
- Леди Николетта, если вы отвечали за уборку пыли при дворе, это не значит, что у вас есть право делать замечания в других домах.
Вот так вот, сказала не подумав - получай. Мысленно убрав свое красноречие в дальний угол и на всякий случай придавив его парой-тройкой правил приличия, я решила с этих пор давать только односложные вежливые ответы.
- Простите, я не имела в виду ничего плохого.
- Еще бы. Боги при рождении дали мне слишком много доброты, и все этим пользуются.
Следуя за леди Радой, я даже прикрыла рот ладонью, чтобы оттуда не зачирикала какая-нибудь новая неуместная мысль.
Мы вошли в одну из малых гостиных - малой в этом доме она называлась несмотря на то, что по площади соответствовала половине нашего скромного жилища.
- Садитесь, леди Николетта. Нет, не сюда, вот на это кресло. Не трогайте подушку: ее вышила моя сестра, и она дорога мне как память. И не смотрите на этот фикус: он чахнет от слишком пристального внимания. Не расправляйте юбки так сильно: у меня новая служанка, она может на них наступить.
Я замерла на краешке кресла в неестественной позе, теперь и вовсе боясь пошевелиться. Вдруг наступлю на любимую плитку двоюродного деда хозяйки, или, не дай Боги, чихну на фамильного паука.
- Расслабьтесь, милочка, расслабьтесь. Мы люди хоть и титулованные, но простые в обращении. Чувствуйте себя как дома, - хозяйка с прямой, как палка, спиной села в кресло напротив.
Я поскорее отвела глаза, понимая, что сейчас в них отражается все что угодно, только не любезность и хорошие манеры. Как назло, тут же взглядом наткнулась на мнительный фикус, который не упустил случая уронить на пол пожелтевший лист.
Слуги принесли чайный сервиз и набор очень скромных закусок.
- Чем же вы, милочка, занимались при дворе, что о вас сейчас по округе ходит столько нелицеприятных слухов?
Началось!
- Уверяю вас, ничем таким, что могло бы дать для них почву. Что же говорят обо мне эти всеведущие слухи? - я откусила печенье так, чтобы хруст выразил все мое неудовольствие. Это очень тонкое искусство с неудовольствием откусывать вкусное печенье.
Либо она сейчас будет вынуждена пересказать мне все слухи (кстати, я заодно узнаю об их содержании), либо закрыть неприятную тему в нашем разговоре.
- Не думаю, что прилично повторять их в этой гостиной, - леди Рада тоже откусила от печенья, давая понять, что и она не дилетант в искусстве недовольного поглощения выпечки.
- Тогда давайте не будем вести неприличных для хорошего общества разговоров, - я довольно решительно поставила точку.
- А вы смелая девица, леди...э...
- Николетта, - пришлось подсказать со вздохом.
В этот момент распахнулась дверь, и в гостиную вошел молодой человек в темном сюртуке доктора, с новехоньким саквояжем в руках. Леди Рада тут же поднялась с места:
- Ну как он?
- Никакой угрозы для жизни нет, - жизнерадостно ответил вошедший, - разве что небольшая меланхолия.
- Но ведь меланхолия - это опасно?
Врач оглядел хозяйку и комнату сверкающим взглядом и подтвердил:
- В вашем положении - крайне опасно.
- Что же делать, доктор?
- Могу прописать только физические нагрузки, долгие моционы и обязательно хорошее разнообразное общество.
- Нет-нет, нагрузки категорически исключены, - леди Рада вдруг вернулась к своему властному стилю. - У моего сына хрупкое сложение. И долгие прогулки ему тоже противопоказаны: сейчас же осень, он обязательно схватит простуду.
- Тогда он так и останется хрупкого сложения до конца жизни, - осторожно заметил врач.
- Нет, сэр Мэверин, я решительно вам заявляю, что хорошего общества моему сыну будет достаточно. Вы ведь считаете меня хорошим обществом? - и не дав собеседнику даже шанса ответить на скользкий вопрос, эта поразительная женщина скомандовала. - Присядьте. Выпейте с нами чаю.
- Извините, но я не имею чести быть представленным вашей гостье, - повернулся ко мне врач.
- Это леди...эм... душечка, напомните мне...
- Николетта, - обреченно сказала я.
- Да, правильно, Николетта - дочь сэра Эдварда, владельца Желтых полей. А это сэр Мэверин - наш новый доктор.
- Кажется, две недели назад я зашивал боевые раны одному из ваших братьев, - сэр Мэверин поклонился мне и только после этого сел.
Бьюсь об заклад, что это был Ефим, опять что-то не поделивший с деревенскими.
- Я всегда говорила леди Иветте, что она должна лучше смотреть за своими детьми. Берите пример с меня: я всегда знаю, где мой сын и чем он занят.
- Возможно, будь у вас их восемь, вы бы не были столь уверены, - не удержалась я, крайне раздраженная подобными разговорами о моей семье.
- Но, скорее всего, это сказывается разница в положении и воспитании, - мой комментарий был полностью проигнорирован. - Милочка, положите печенье: это уже второе, а девицы в вашем возрасте должны сохранять стройность талии. Доктор, не правда ли ямочки на щеках просто неприличны для дочери младшего лорда, и моей гостье стоит следить за своим питанием?
Сэр Мэверин стремительно дожевал свое печенье:
- Думаю, что леди Николетта не властна над своими ямочками, и их появление не является следствием употребления печенья.
- Нет, но все же ей следует быть осторожной. Сегодня ямочки, а завтра что? У нее появится родинка над губой? Ни одна девушка такого не переживет - это слишком вульгарно.
После такой тирады растерялся даже доктор. Ну все, довольно фарса! Иначе весь запас иронии, отпущенный мне до конца жизни, останется в этой гостиной - ибо без иронии переносить светскую беседу милой соседки было совершенно невозможно. Я решительно поставила свою чашку на столик:
- Леди Рада, как бы ни было хорошо у вас в гостях, но, думаю, мне пора. Время близится к обеду, а поучительная беседа с вами напомнила мне о моем долге перед младшими братьями.
Фух! Мне удалось погрести свой сарказм под пластами вежливых оборотов. И хотя его уши все еще торчали над этой шаткой конструкцией, можно было надеяться, что хозяйка, сама не обладая даже общепринятой долей такта, ничего не заметит.
- Ну что ж, идите, вы и впрямь засиделись. Но с этого момента, движимая состраданием и добротой, которую велит проявлять церковь, и о которой, к сожалению, так часто забывают люди низшего происхождения, я буду живо интересоваться вашей судьбой. И вы не слишком погрешите от истины, если в каком-нибудь разговоре упомяните меня как свою покровительницу, - леди Рада торжественно закончила свою речь и сложила сухие жилистые руки на животе в ожидании благодарности.
Но благодарность никак не желала изливаться из моего рта - настолько я опешила. Мир сошел с ума! По крайней мере, в этой конкретной гостиной точно витал нездоровый дух. Я покосилась на доктора, но тот умело прикрывал свою полуулыбку чашкой чая.
Так, Николетта, еще немного, возьми себя в руки всего на пять минут - и ты сможешь уйти отсюда без скандала.
- Благодарю вас, - выдавила я, и тут же захлопнула рот, чтобы остановить все те слова, которые теснились за короткой фразой.
За пределами поместья лорда Гордия воздух показался каким-то особенно свежим и сладким. Я прошла через витые ворота и, убедившись, что за мной не наблюдает привратник, с удовольствием потянулась, выполнив несколько наклонов в стороны, при виде которых несказанно бы обрадовался физкультурник в сельской школе, а леди Рада до конца жизни заклеймила бы меня позором.
- Правильно, леди Николетта, мышцам спины необходима небольшая растяжка после долгого сидения в мрачных гостиных, - голос сзади заставил меня едва ли не выпрыгнуть из своих практичных сапог.
Я испуганно обернулась и увидела на дороге доктора. Видимо, и ему посчастливилось вырваться из цепких лап хозяйки.
- Не волнуйтесь, я никому об этом не расскажу, - он тоже вытянул руки вверх, чему очень мешал саквояж, и в точности повторил мои наклоны. - Как же я устал!
- Должно быть, тяжело работать доктором с такими пациентами, как в нашей округе, - улыбнулась я.
- Не поверите, но пациенты везде одинаковы. Просто я очень ленив. Ленив настолько, что мне даже лень вам об этом рассказывать.
Кажется, он и гордился своей ленью настолько, что с готовностью делал из нее занимательные шутки.
- Я думаю, если бы вы были так ленивы, как об этом говорите, то никогда не стали бы доктором, - мы пошли по дороге от Дубков вместе.
- Как раз наоборот: именно поэтому я и стал доктором, а не, к примеру, адвокатом. Адвокату приходится сначала бегать искать себе клиентов, потом бегать за этими клиентами, угождая им. Пациенты же находят меня сами, - сэр Мэверин откинул светлые волосы со лба, немножечко красуясь, но, пожалуй, молодому человеку с такой приятной внешностью это было простительно.
- Но изучить медицину не в пример сложнее, - решила ответить комплиментом я, радуясь новому занимательному знакомому.
- С чего вы взяли? Поверьте мне: в своих болезнях люди гораздо менее изобретательны, чем в судебных исках. К тому же пациент не в пример спокойнее воспринимает весть о том, что после долгого лечения не удалось победить тот или иной недуг, чем сообщение от адвоката, что проиграна его тяжба по ценному имуществу. Никто и никогда еще не требовал у меня вернуть деньги за лечение.
Его врачебный юмор был слегка циничен, но не настолько, чтобы не продолжать беседы. Тем более, наши дороги по счастливой случайности пока совпадали.
- И что же, ни один пациент в округе не доставляет вам хлопот?
- Ну, если исключить матушку лорда Гордия, - подмигнул он мне, - то у вас есть совершенно замечательный мясник по имени Миш, обладающий интригующими познаниями о законах общества.
Меня удивила такая характеристика, хотя заговорила я совершенно о другом:
- Насколько я помню, господин Миш всегда славился отменным здоровьем.
- Не сомневаюсь. Зато его дочери не повезло схватить простуду. Извините, что говорю вам об этом, но, кажется, еще никто и никогда не делал из простуды врачебной тайны. Так вот, я, как врач, должен был прослушать ее легкие, чтобы убедиться, что нет более серьезной опасности, а эта процедура, сами понимаете, всегда ставит дам в несколько щекотливую ситуацию. Каково же было мое удивление, когда после выхода от больной я нос к носу столкнулся с господином Мишем и его рабочим тесаком! Оба потребовали от меня после такого осмотра жениться на пациентке!
- Прямо-таки оба? - засмеялась я.
- Вы себе и представить не можете, насколько требовательным может быть тесак, приставленный к носу! - с притворной обидой воскликнул мой собеседник, но ему явно нравилось, что я находила его рассказ забавным.
- И как же вы спаслись?
- Бегством. По-счастью, мясника отвлек клиент, - сэр Мэверин посмотрел на меня с такой бравадой, словно рассказывал о том, как обезвредил противника, а затем без какого-либо перехода воскликнул. - О Боги, какая тут грязь! Позвольте помочь вам перебраться через это море.
- Не стоит, - я приподняла подол и, продемонстрировав ему свои сапоги, спокойно пересекла гигантский разлив.
- Леди Николетта, вы даже не догадываетесь, с какой жестокостью практичные девушки лишают джентльменов простых житейских радостей, - доктор весело прыгал за мной через лужу, вызывая настоящие фонтаны брызг.
- Ну, нельзя же быть уверенной, что около каждой лужи всегда будет стоять по джентльмену, - со смехом ответила я.
- К сожалению, здесь наши дороги расходятся: меня ждет очередной пациент.
- И кто же это, если не секрет?
- Дочь того самого мясника. Не могу же я оставить больную, - он лукаво мне улыбнулся.
- Как же вы собираетесь объясняться с ее отцом?
- Скажу, что если бы после каждого осмотра был вынужден жениться, то сейчас бы уже собрал изрядный гарем - а это запрещено законом, даже для докторов. Вот ведь странно: лечение, простите, геморроя - занятие более интимное, но еще ни один пациент из-за него не строил на меня матримониальных планов, - он сделал шаг в сторону города и жизнерадостно махнул мне рукой. - До свиданья, леди Николетта! Если не увидите меня на осеннем балу - знайте, что моя жизнь принесена в жертву на благо медицины!
Дома в передней я столкнулась с Ефимом - братец шибко торопился.
- Ты куда это собрался такой напомаженный?
- Значит, тебе можно ходить по соседям, а мне нет? - радостно откликнулся он на ходу, словно ничто на свете не могло его остановить.
И ведь дома тоже не запрешь. Надо бы отдать его в какую-нибудь академию, но, к сожалению, туда берут только с восемнадцати лет, да и Ефим учебным рвением не пышет. Чует мое сердце, что однажды на пороге нашего дома окажется разгневанный отец какой-нибудь селянки, или еще хуже - сама эта селянка с пищащим свертком на руках. Надо будет подумать на досуге, чем занять нашего ценителя женского пола.
Я поднялась в свою комнату с наивной надеждой отдохнуть перед обедом, но, как оказалось, во время похода по гостям, ко мне тоже нагрянул неожиданный визитер: окно было открыто, занавеска виновато трепетала на ветру, а на подушках кровати важно восседала пестрая несушка. Не зная, как реагировать на такое вторжение, я вошла внутрь, чтобы оценить масштабы бедствия. Бардак, который постоянно царил у меня на туалетном столике, переместился на пол, где клубком катались куриные перья. Несушке явно не понравился один из не до конца распакованных чемоданов, о чем она оставила весьма недвусмысленное сообщение на его крышке. Но в целом все было не так ужасно, как могло бы быть.
Осторожно, на цыпочках я подошла к кровати, делая вид, что не замышляю ничего серьезного, а когда оставалось всего несколько шагов, резко прыгнула в попытке схватить незваную гостью. Судя по последствиям, действие было ошибочным изначально. То ли мне не хватало резвости, то ли курица специально дожидалась нужного момента, но птица выпорхнула из рук буквально за секунду до того, как я сжала пальцы. От неожиданности я повалилась на кровать, чувствуя как подо мной с хрустом ломается нечто хрупкое, а затем какая-то липкая гадость заливается за корсаж. Несушка! Чтоб домовым сегодня икалось!
Ничего, спокойно, яичные маски очень полезны для кожи. Будем считать, что для кожи декольте полезны вдвойне, особенно со скорлупой. Завтра в разговоре с Алисией небрежно брошу, какое это чудо - желтковый уход, и как жаль, что многие леди ленятся следить за своей красотой.
Подняв голову от покрывала, первым делом я увидела пернатую грудку и желтый клюв. Тихо... Левая-то рука у меня свободна, а цель так беспечно близко. Но стоило дернуться, как курица с возмущенным кудахтаньем взлетела вверх, где запуталась в газовой ткани полога, и оттуда на меня посыпались перья вместе с самим пологом, креплением от него (которое, по-счастью, состояло из легких реек) и пластами штукатурки с потолка. Должна признаться, что до этого момента значительно недооценивала всех прелестей сельской жизни.
Через пять минут благодаря упорству и несгибаемой силе духа (моей, конечно же, моей) птица все же оказалась у меня в руках, хотя гордость от этого факта несколько померкла, когда я увидела свое отражение в зеркале, а заодно и отражение всей комнаты. Пещерный человек, обряженный в современное платье, наверно, выглядел бы краше и, уж наверняка, интеллигентнее, а комната даже во время ремонта смотрелась гораздо прибраннее. Мне не терпелось вытащить из волос все перья, но я боялась даже пошевелить руками, в которых притихла курица. Сначала выгнать хулиганку.
Я подошла к открытому окну и выглянула на улицу. Второй этаж - вам не шутки. Ничто не убедит меня, что эта толстушка летает не хуже орла. Поэтому после секундного размышления пришлось все же отказаться от мысли выбросить курицу прямо из окна - если разобьется, муки совести потом не дадут мне заснуть.
Позвать служанку?
Дверь в комнату закрыта, а для того, чтобы ее открыть, нужна как минимум одна рука.
Я высунулась из окна по пояс и огляделась в поисках кого-нибудь из прислуги. Селянин, увидевший меня с дороги, споткнулся и спешно сотворил охранный круг. Знаю, в такие моменты я особенно очаровательна. Пусть. Кто же подумает, что это хозяйская дочка?
Завидев молоденькую служанку, я откашлялась и:
- Лика!!
От окрика девушка вздрогнула, затем подняла на меня глаза и вздрогнула еще раз.
- Поднимись ко мне в комнату, пожалуйста, - очень вежливо с достоинством попросила я. А что? Мне же по титулу положено оставаться леди в любой ситуации.
Обстановка за обедом напоминала сцену из плохеньких детективов, которые никогда не задерживаются в домашних библиотеках. В отсутствие родителей я заняла место во главе стола, чтобы иметь полный обзор на братьев, ну и еще, конечно, потому что мне до сих пор мерещился вокруг себя легкий куриный "аромат" Если запах не мнимый - насмешек не оберешься. Не оставалось никаких сомнений, что курица попала ко мне в комнату не случайно. Да и убийца, тьфу, виновный в этой столовой, господа!
И я почти уверена, что знаю, кто это. Но получить доказательства все же не будет лишним.
Итак, начнем по порядку. Николас - старший среди братьев. Все зовут его Ласом. Дело в том, что в дни своей молодости наши родители наивно полагали ограничиться всего двумя детьми. Поэтому имена Николетта и Николас представлялись им верхом изобретательности. Со временем, когда семья все росла и не думала останавливаться, такие имена для старших детей стали казаться как минимум странными. Звать меня Леттой у родителей не вышло, потому что уже к тому моменту я проявляла твердость (если не сказать упертость) характера, зато Лас безропотно сносил такое сокращенное обращение. Эта его безропотность порой выводит меня из себя. Он делает то, что ему говорят, но никогда ничего не предложит сам. Так что кандидатура старшего из братьев не подходит даже на место сообщника злосчастной курицы, не то что на роль злоумышленника-организатора.
С Иваром вы уже знакомы - этот скорее будет проповедовать куриным яйцам, чем нарушит заповеди церкви ради шутки над сестрой.
Ефим, как ни странно, тоже появился на обеде, причем с самым мрачным видом. Наверно, зазноба прогнала: сейчас время уборки урожая, и даже у самой кокетливой дочки земледельца нет ни одной свободной секунды, чтобы миловаться с праздным хозяйским сынком. Проделки с курицей ему определенно под силу и по характеру. Не хватает только мотива.
Следующий по возрасту Михей - вечный человек-поиск. Что он ищет? Ну не знаю, наверно, смысл жизни или призвание, во всяком случае, нечто масштабное. А пока он этого масштабного не нашел, то с какой-то маниакальностью копирует с других их увлечения и характеры. В один день он может корпеть над святыми книгами с Иваром, на следующий под уговоры Ефима побежит в село прыгать с селянками через костер, в третий зависнет в кабинете приказчика, решив попробовать себя в сельском хозяйстве. Им были примерены десятки профессий, но все они, от самых распространенных до крайне экзотичных для сына младшего лорда, вроде трубочиста, остались отвергнуты. В общем, Михей мог запустить ко мне курицу только в том случае, если его науськал кто-то другой.
Оська - мой фаворит в этой гонке. Я с подозрением глядела, как он орудует ложкой, но на лице сорванца не проскочило ни одной эмоции, способной оправдать мои подозрения. Держит себя в руках - первый признак высококлассного хулигана. Уж поверьте мне - я в проказах знаю толк.
Предпоследнего из моих братьев и самого младшего из присутствовавших сейчас за столом назвали в честь древнего поэта и барда Еремом, и, вероятно, в качестве протеста против такого имени или в насмешку над ним мальчишка отказывался разговаривать со своей семьей. Нет, мы знали, что он умеет говорить и даже читать в свои шесть лет, а уж числа складывает в уме с такой быстротой, что ставит в тупик нанятого учителя, но вот общаться с нами гений полагал ниже своего достоинства. Правда, иногда в особенно напряженные или абсурдные моменты ронял короткие фразы, но такие, что лучше бы молчал дальше. Старшие братья утверждали, будто этот ребенок просто считает родственников недостаточно развитыми, чтобы с нами разговаривать.
Ерем поймал на себе мой изучающий взгляд и впервые за несколько дней удостоил домашних своим словом:
- Ешь - остынет.
Я смущенно закашлялась и принялась за еду. Похоже, теряю позиции старшинства.
Все шестеро молчали, как будто и не догадывались о происшествии перед обедом. Стучали ложки. Оськая хлюпал, поглощая свой суп так, словно его до этого не кормили как минимум месяц. Ивар бормотал себе что-то под нос в перерывах между пережевыванием пищи. Старая нянька вообще задремала в своем углу. И тишина стояла такая, что слышно, как урчит в животе у слуги. Неужели им нечего мне рассказать и нечего спросить после такой долгой разлуки? Будем долбить этот лед отчуждения:
- Лас, ты отвезешь меня на осенний бал?
- Я думал, ты и носа из дома не высунешь, - вклинился Ефим, поборовший, наконец, свою хмурость.
- Это еще почему?
- Ты же прошлась по соседям, теперь знаешь, что за слухи о тебе ходят в округе.
- Да что за слухи-то?! - я опустила ложку на стол с такой силой, что все шестеро подпрыгнули.
- Ефим, не потворствуй злу в этом мире, - затянул Ивар. - Репутация женщины так хрупка, что каждое неосторожное слово...
- Занудство тоже зло, - уже второй раз за день буркнул Ерем и снова углубился в свой суп. Проснулась старая нянька и заботливо вытерла малышу испачканную в сметане щеку.
Ивар замолк.
- Кто-нибудь расскажет, наконец, что за сплетни распускаются обо мне в округе?
Ответом было еще более густое молчание чем то, с которым я решила бороться до начала разговора. Не удивлюсь, если скоро при встрече со мной соседи начнут переходить на другую сторону дороги.
- Я с удовольствием отвез бы тебя на осенний бал, но теперь, после отъезда матушки, у нас нет экипажа, - сказал добродушный Лас, видимо, почувствовав, что обстановка для меня становится крайне неуютной.
- Мы же недавно купили еще один экипаж, - крайне оживленно откликнулся Оська.
- Он не покрашен.
- А зачем его красить, он и так в хорошем состоянии? - оптимизм и энтузиазм хулигана были крайне и крайне подозрительными.
И поскольку на эту его фразу старшие братья ответили молчанием, я по уже выработавшейся привычке сразу после обеда пошла в сарай проверить, как обстоят дела на самом деле.
Начнем с хороших новостей. Экипаж там действительно стоял - этот факт уже сам по себе достаточно отраден. Более того, карета была на четырех колесах, не разваливалась от времени и даже (о, ужас!) вполне прилично выглядела. Не знаю, с чего Лас вдруг решил, что тут нужна покраска. Черный лак даже по углам еще не успел облупиться.
Я начала обходить имущество по кругу и, достигнув правой дверцы, наконец, столкнулась с суровой реальностью. С этой стороны на черном боку красовались яркие золотые буквы "Тимофей и сыновья. Бюро ритуальных услуг", а ниже, помельче, серебряные "Легкий путь на небо". Узнаю беспринципную изворотливость маменьки: данный экипаж, наверняка, куплен по до смешного низкой цене.
Значит, не нужно перекрашивать, да? В страшном сне не может привидеться приехать в такой карете на бал, да даже просто проехаться по окрестностям.
Около входа кто-то захихикал. Я обернулась и, конечно же, увидела брызжущие радостью глаза Оськи.
- Доиграешься! Вместе поедем на этом чудном экипаже - будешь знать, - пригрозила я.
- А что тебе не нравится? Вещь в хорошем состоянии, - мальчишка приблизился ко мне. - Мама так и сказала, когда Ефим вздумал ей возражать.
Насмешник повернулся ко мне спиной, чтобы продемонстрировать, что дверцы покупки открываются без скрипа. Тут-то я и заметила маленькое пестрое куриное перышко, которое застряло у него в волосах на затылке.
Эх, Оська, Оська, не с той связался. Ты маленький и, конечно же, не помнишь, кто десять лет назад слыл главным возмутителем спокойствия в округе, чьи проказы были иногда настолько великолепны, что обсуждались потом в каждой гостиной. Дамы посмеивались и говорили: "Какой прелестный ребенок, такая сообразительность". Нет, сама я лично никогда ничего подобного не слышала. Но надеюсь, они говорили именно так, а не сочувствовали моей матушке, которой приходится воспитывать ужасную егозу. Ладно, не буду отвлекаться, а то еще не успею.
Я порылась в одном из не распакованных чемоданов, и извлекла изящную бутылочку с длинным горлышком, обернутую для сохранности в несколько слоев бумаги. Откупорила и тут же перелила половину содержимого в вазочку для цветов на прикроватном столике. Да простит меня столичный парфюмер.
Так, теперь экспедиция на кухню: надеюсь, там окажется то, что мне надо. Я долго стояла перед открытым сервантом, мучимая нелегким выбором между вареньем из жимолости и смородиновым сиропом. Потом все же решила, что ягоды будут выглядеть подозрительно, и выбрала сироп. Открыла банку и с помощью воронки перелила больше трети ее содержимого в свою бутыль, а затем хорошенько взболтала, чтобы жидкости внутри перемешались. Понюхала - сойдет. Вареньем, конечно, отдает, но не так чтобы слишком.
Последний решающий этап: прокрасться в общую ванну и поставить бутылек на видное место. Никогда еще так не радовалась, что размер комнат в нашем доме не позволяет каждому принимать водные процедуры у себя и поэтому для них отвели отдельный чуланчик. Но хоть раз это неудобство должно сослужить мне службу.
На пороге я неожиданно столкнулась с Оськой, но вовремя собралась с мыслями.
- Смотри у меня, - погрозила пальцем перед его носом. - Не вздумай лить мою пену от столичного парфюмера в свою ванну, я, между прочим, отдала за нее целый лад.
Оська сделал большие невинные глаза и проскользнул мимо меня внутрь.
И ведь нальет. И немало нальет, потому что разбавленная вдвое пена будет плохо пениться. Я села на подоконник в коридоре и стала ожидать окончания его купания. Ждать придется долго: Оська у нас как лягушонок, силком из воды не вытащишь, но ради такого торжества я подожду.
Через полчаса за дверью послышались возмущенные восклицания, и я поняла, что мои труды увенчались успехом. Еще через пять минут наружу выскочил наспех одетый Оська и, увидев меня, сразу закричал:
- Как ты могла? Это не честно! - он указывал на меня пальцем в сине-сиреневых разводах, и смешно корчил такую же сине-сиреневую мордочку. - Даже больше тебе скажу, это...это...это подло! Вот!
Эх, не думала, что он в воду вместе с лицом погружаться будет. Но, судя по всему, смородина у нас уродилась на славу.
- А запустить курицу ко мне в комнату - это, значит, милый комплимент сестре? - спокойно спросила я.
- Какую еще курицу? С чего ты взяла, что это я?
- От перьев надо было лучше чиститься.
Он на секунду замолк, затем скуксился и снова осмотрел свою приобретшую новый оттенок кожу:
- Как же я на улицу выйду?
- У меня есть мыло, которое сможет это отмыть, - придворные дамы "шутили" над своими соперницами так, что мне с моим сиропом впору быть канонизированной, но, к счастью, в ближайшей к дворцу дешевой лавке бакалейщика продавалось ядреное мыло, способное справиться не только с ягодным соком, но и с синькой.
Оська с надеждой поднял на меня свои невыносимо выразительные глаза.
- Я тебе его дам, если ты мне пообещаешь слушаться...
- Обещаю! - поспешно крикнул он.
- ...и в наказание за курицу закрасишь надпись на дверце нового экипажа, - продолжила я.
- Угу, угу, где мыло-то? - мальчишка в нетерпении подергал меня за рукав.