С тех пор как человечество осознало существование бесчисленных вселенных и галактик за пределами нашей Земли, в нас зазвучал неумолимый зов покорителей новых рубежей. Этот древний, первобытный инстинкт первооткрывателя, эта жажда неизведанного, никогда не угасала.
Даже наполовину не изучив родную планету, мы уже грезим о новых мирах, строим грандиозные планы на освоение далеких галактик. Писатели-фантасты плетут захватывающие истории о гиперпрыжках и космических империях, а разработчики игр создают целые вселенные, в которые погружаются миллионы людей.
Мы подобны несмышлёным детям, стоящим перед запертой дверью. Мы мечтаем, что стоит ей лишь распахнуться, как перед нами откроются безграничные просторы, свобода и богатства нового, неведомого мира.
Все мы, в той или иной степени, - эти дети-мечтатели, стоящие у запертой двери. Все, кроме учёных.
Эти прагматичные умы - материалисты, математики, химики, астрофизики - утверждают, что гиперпространственные переходы невозможны, что физический объект не может превысить скорость света. Экономисты, читая о космических империях, лишь посмеиваются, заявляя, что такие образования нерентабельны. Строить космические корабли - невыгодно, а космические пираты - полная чепуха. В общем, люди цифр. К счастью, тех, кто занимается фундаментальными знаниями, всего пара процентов от всего человечества. Иначе мир был бы куда более унылым. Но разве можно удержать в узде стремления целого народа?
Ведь именно эти учёные подарили нам электричество, модернизировали производство, позволив нам жить дольше и обрести время для игр о космосе и мечтаний о нём. И, в конечном итоге, именно они дали нам знания о новых мирах.
Так и существовало земное общество, обособленное от мира науки, пока коварное мироздание не подбросило новый материал на всем известный вентилятор.
Два события, тесно связанные друг с другом, изменили ход истории. Японский учёный Масатоси Косиба разработал теорию темпорального завихрения. Осознавая, что эта область требует сверхвысоких энергий, он относился к своим расчётам скорее как к увлечению. Параллельно в США Александр Ремиди, последователь Понса и Флейшманна и ученик Ивана Степановича Филимоненко - пионеров теории холодного термоядерного синтеза - продолжал свои исследования.
Случайная встреча на научной ассамблее свела этих двух учёных. Ремиди сетовал на невозможность найти альтернативу электромагнитному полю для удержания плазмы, а Косиба сожалел, что ограничения в энергии оставляют его открытия, такие как работа с темпоральными полями, лишь на бумаге. Ремиди был заинтригован.
В тот тёплый осенний вечер был зажжён фитиль, ведущий к бомбе, которая взорвала и перевернула будущее человечества. Так началось открытие темпоральных врат через четвёртое измерение.
Конечно, это не произошло мгновенно. Ремиди увидел в расчётах Косибы ключ к решению своих проблем. Косиба же, наконец, получил шанс исследовать недоступные ему энергетические параметры. Началась бурная научная работа. Учёным удалось создать прототип реактора, объединивший два научных направления. Реактор питал темпоральное поле, которое, в свою очередь, сдерживало его. Так появился на свет парадокс ТОКИНОМОН - "врата времени" в переводе с японского.
Учёные полагали, что создают лишь очередной, пусть и нестандартный, источник энергии. Но мироздание, тихо посмеиваясь, приготовило человечеству куда более грандиозные сюрпризы.
Первый сюрприз нового реактора заключался в том, что он не генерировал энергии больше, чем потребляло само темпоральное поле.
Второй сюрприз проявился при повышении температуры: когда ядра водорода сливались в гелий, в центре тора реактора возникало плоское, словно туманное, поле. Примечательно, что его "толщина" была равна нулю.
Третий сюрприз оказался самым интригующим: предметы, брошенные в это поле, исчезали навсегда. Однако, если предмет был привязан или закреплен к манипулятору, его можно было безопасно погрузить в поле и извлечь обратно, без каких-либо повреждений или искажений. В целом, получилась весьма занятная, хоть и дорогая, игрушка, но практического применения ей не находилось. Хотя опыты с мышами - ведь какой уважающий себя ученый обойдется без них? - были весьма любопытны. Мыши после погружения чувствовали себя прекрасно и не проявляли никаких негативных последствий.
Ученые, будучи прирожденными экспериментаторами, продолжали исследовать этот реактор около пятидесяти лет. Каждый уважающий себя физический институт обзавелся подобным устройством. Но "игрушек" на всех не хватало. Однажды в одном из институтов появились сразу два идентичных реактора, чтобы сократить очередь желающих. Именно тогда выяснилось нечто удивительное: устойчивый сигнал колебания одного реактора оказался очень близок по параметрам к сигналу второго. К тому времени ученые уже научились фиксировать эти уникальные, неповторимые сигналы каждого реактора.
Природа этих параметров оставалась загадкой. Но теперь, с появлением двух близких реакторов, открылась новая перспектива. Ученые с удвоенным энтузиазмом принялись за эксперименты. В итоге они обнаружили, что электромагнитные поля способны изменять сигнал колебания реактора. Естественно, возникло желание синхронизировать сигналы двух близко расположенных реакторов. После долгих и кропотливых экспериментов им удалось добиться полного совпадения сигналов.
Именно в этот момент произошел кульминационный этап парадокса Токиномона: предмет, брошенный в поле одного реактора, мгновенно появился из поля другого, расположенного с противоположной стороны. Так была открыта телепортация через Токиномон, и с этого момента началось стремительное развитие новой области исследований.